Нити Судьбы: Танец Любви и эхо Мыслей

Снежинки плавно опускались на платформу, тая на тёплой коже. Воздух был наполнен шумом голосов, смехом и стуком загружаемых чемоданов. Поезд «Хогвартс-Экспресс» нетерпеливо выпускал клубы пара, готовясь увезти студентов домой на рождественские праздники. Аделаида стояла рядом с Джеймсом, сложив руки на груди, и смотрела на него с прищуром. — Почему ты не едешь? — спросила она, нахмурившись. — Что ты забыл в Хогвартсе, когда можно нормально провести каникулы? Джеймс усмехнулся, словно предвидел её реакцию. Он стоял напротив, засунув руки в карманы мантии, и смотрел на неё с лёгкой улыбкой, но в глазах было что-то тёплое, почти неуловимое. — Я обещал Сириусу, — сказал он просто, пожав плечами. — Ты остаёшься из-за него? — голос Аделаиды был ровным, но на языке вертелось что-то другое. Почему-то хотелось спросить: А если бы я попросила тебя поехать? — Конечно, — Джеймс улыбнулся, чуть наклоняя голову. — Ты же знаешь, он туда не вернётся. Да и вообще, лучший момент, чтобы продолжить кое-какую работу. Аделаида прикусила губу. Она действительно знала, что Сириус не хочет вернуться в этот холодный дом, но… почему тогда это так раздражало? Она вздохнула, отвела взгляд, будто надеясь, что если не смотреть на него, станет легче. — По крайней мере, постарайся не сломать себе шею, пока меня нет, — буркнула она. Джеймс рассмеялся. — Обещаю, что постараюсь. Джеймс замер всего на секунду, когда Аделаида вдруг шагнула вперёд и обняла его. Крепко. Не так, как делают это друзья — легко и беззаботно, а так, будто не хотела отпускать. Его рука почти автоматически легла ей на талию, и он чуть сильнее сжал её, ощущая тепло её тела даже через слои зимней одежды. Она уткнулась носом в его мантию. Де Фиенн не хотела, чтобы он видел её лицо, но Джеймс чувствовал, как она напряглась в его руках. Почувствовал, как чуть сбилось её дыхание, как она сжала пальцы на его шее, будто борясь сама с собой. — Покраснела? — ухмыльнулся он, зная ответ. Аделаида резко отстранилась, но не успела. Джеймс успел скользнуть пальцами по её щеке, заставляя её вздрогнуть. — Вот же мерзкий, — пробормотала она, сжав кулаки. — Ну вот, ты всегда это говоришь, когда не хочешь признавать очевидное, — он ухмыльнулся шире. Она метнула в него предупреждающий взгляд. — Увидимся после праздников, Поттер. — А ты обещаешь скучать? Аделаида закатила глаза, но уголки её губ чуть дрогнули. — С Рождеством, — сказала она. — С Рождеством, Аделаида. Серафина шла мимо, неся свою сумку так, и хмыкнула, увидев, как Аделаида стоит слишком близко к Джеймсу, с виноватым выражением лица и едва заметным румянцем на щеках. — Наобжимались, голубки? — колко бросила она, скрестив руки на груди. Аделаида тут же отвернулась, притворяясь, что вдруг стала очень заинтересована чем-то вдалеке, а Джеймс лишь фыркнул, скользнув взглядом по Серафине. — Ревнуешь? — усмехнулся он, подняв бровь. — Идем ко мне, и тебя обниму. Серафина скептически взглянула на него и покачала головой. Аврора и Сабина шли следом, наблюдая за этой сценой, каждая по-своему. Сабина едва заметно улыбнулась, бросив на сестру лукавый взгляд, а Аврора лишь тихо смотрела перед собой. Джеймс вздохнул, понимая, что пора прощаться, и, прежде чем кто-то успел сказать ещё что-то ехидное, шагнул к остальным сёстрам де Фиенн. — Ну что, дамы, — он широко улыбнулся, раскинув руки. — Буду скучать. Сабина хихикнула, первой приняв его объятие, тёплое и крепкое, но быстрое. Аврора же сдержанно взглянула на него, прежде чем позволить Джеймсу заключить её в лёгкие объятия. — Не натвори тут дел, Джим, — пробормотала она с ноткой сарказма. — Кто, я? Да я же само благопристойность, — ухмыльнулся он, выпуская её из объятий. Последней осталась Серафина, и она демонстративно сложила руки на груди, ожидая, что он, возможно, пропустит её. Но Джеймс лишь ухмыльнулся и, не давая ей увернуться, быстро заключил её в неожиданно тёплое объятие. — И ты тоже скучай, мелкая, — подмигнул он. — Нашелся гигант, — пробормотала она, вырываясь, но в уголках её губ мелькнула улыбка. Поезд уже свистел, сигнализируя о скором отправлении, и девушки зашагали к вагонам, оставляя Джеймса стоять на перроне. Джеймс смотрел, как поезд медленно трогается с места, выпуская клубы пара, которые скрывали фигуры его друзей и девушек. Впервые за все годы в Хогвартсе он не уезжал домой на Рождество. Не будет привычных праздничных сборов, смеха сестер де Фиенн за длинным столом, рождественских розыгрышей и уюта семейного дома. Мысль о родителях, которые проведут этот праздник без него, сжимала сердце неприятным ощущением. Он знал, что они поймут. Что скажут, что он вырос, что у него есть дела. Но легче от этого не становилось. Джеймс провёл рукой по волосам и тяжело вздохнул. — Ладно, Поттер, — пробормотал он себе под нос. — Сам решил, сам и разбирайся. Он развернулся и зашагал обратно к замку, пряча руки в карманы мантии. Хогвартс встретит его тишиной, пустыми коридорами и мерцающими гирляндами, но впервые это покажется ему странно одиноким.

….

Аделаида знала, что этот момент настанет. Что сестры, их общая компания, их привычная близость со временем начнут отдаляться. Но всё равно не смогла сдержать глухое разочарование, когда первая её оставила Серафина, весело направившись к друзьям. Она хотела что-то сказать, остановить её, но не нашла слов, и лишь сжала губы, кивая Авроре и Сабине. — Пойдёмте, нам нужно найти купе, — ровно произнесла она. Но не успела сделать и шага, как Сабина вдруг виновато улыбнулась, опуская глаза. — Извини, Аделаида… но нас ждут наши друзья. Аделаида почувствовала, как внутри что-то сжалось. Она не подала виду, не выдала ни единой эмоции, но её пальцы рефлекторно сжались в кулаки. — Конечно, — спокойно ответила она, как будто её это совершенно не тронуло. Сабина уже ушла вперёд, а Аделаида стояла, вжав подбородок, не двигаясь. — Я могу сесть с тобой, — вдруг сказала Аврора Аделаида лишь пожала плечами. — Делай, как хочешь. Я никого не заставляю. Аврора слегка улыбнулась, но не тогда, когда Аделаида могла это увидеть. Её сестра не любила, когда её жалели, но Аврора не собиралась оставлять её одну. Она развернулась к Сабине и коротко бросила: — Я поеду с Аделаидой. Сабина удивлённо посмотрела на неё, но ничего не сказала. Лишь кивнула и пошла дальше, к своей компании. Сестры де Фиенн пошли искать свободное купе. Аврора шла чуть позади Аделаиды, рассеянно оглядывая купе, когда её взгляд зацепился за знакомую фигуру. Тобиас. Он сидел среди других слизеринцев, спокойно беседуя, как будто ничего не произошло. Как будто его не приносили без сознания в Большой зал на глазах у всего Хогвартса. Как будто он не был тогда бледнее привидения, а профессор Вилкост не сжимал его запястье, проверяя пульс. Аврора нахмурилась. Тобиас выглядел абсолютно нормально, его поведение не выдавало ни капли беспокойства. Он смеялся над чем-то, что сказал один из его друзей, и выглядел расслабленным. Но она знала, что это не так. Тогда, когда он пришёл в себя в лазарете, он не мог объяснить, что с ним случилось. Единственное, что он помнил, — это то, что шёл на ужин, а потом внезапно потерял сознание. И теперь он просто сидит здесь, среди друзей, будто ничего не было. Аврора сжала губы и замедлила шаг, наблюдая за ним сквозь стекло купе. — Что? — спросила Аделаида, заметив, что сестра остановилась. — Ничего, — коротко ответила Аврора, отводя взгляд. Она не знала, что именно беспокоило её в этом. Но что-то здесь было не так. Аврора помнила, как тогда весь Хогвартс гудел. Ученики строили десятки теорий: кто-то говорил, что Тобиас выпил неудачное зелье, другие — что это была проделка кого-то из старшекурсников, третьи и вовсе шептались о проклятии. Но профессор Дамблдор быстро погасил панику. Он заверил всех, что нет причин для беспокойства, что здоровье Тобиаса было проверено и угрозы для учеников нет. Но, несмотря на его слова, напряжение в воздухе витало ещё долго. Мракоборцы, прибывшие в замок по личному распоряжению Дамблдора, так и не нашли никаких следов постороннего вмешательства. Это была тревожная ночь — даже самые уверенные в себе ученики не выходили из своих спальней, а старосты патрулировали коридоры вместе с преподавателями. Кадзухиро Сиратори, человек, чьё присутствие в Хогсмиде не оставляло сомнений, словно растворился в воздухе. И теперь, глядя на Тобиаса, Аврора не могла избавиться от чувства, что всё это не просто так. И Дамблдор решил замять это дело.С тех пор это стало закрытой темой. Ученики забыли, взрослые перестали обсуждать, а Тобиас… Он вернулся к обычной жизни, будто ничего не произошло. Аврора вспомнила, как её раздражало тогда это решение. Она не могла понять, почему директор, всегда такой мудрый и прозорливый, вдруг решил отмахнуться от проблемы. Никто из родителей так и не узнал о произошедшем, хотя, казалось бы, это должно было стать тревожным сигналом.

{…}

Мягкий ритм колёс убаюкивал, поезд уже уверенно мчался по заснеженным просторам, а в коридоре раздавался приглушённый шум разговоров и смеха. Сабина остановилась у тележки со сладостями, перебирая ассортимент, пока Пандора что-то оживлённо рассказывала, смеясь над собственной шуткой. Из купе, расположенного неподалёку, вышел Регулус Блэк. Его взгляд на мгновение задержался на Сабине, и он медленно двинулся в её сторону. — Де Фиенн, — его голос был спокойным, но достаточно чётким, чтобы привлечь её внимание. Сабина удивлённо моргнула, переведя взгляд на него. — Да? Регулус приблизился, проигнорировав Пандору, которая с любопытством наблюдала за ними. — Можно тебя на пару слов? Сабина слегка нахмурилась. Ей никогда не приходилось общаться с Регулусом один на один, и его внезапное желание поговорить её насторожило. — Эм… ладно. Он не стал ничего объяснять и просто пошёл в сторону более уединённого участка коридора, ожидая, что она последует. Сабина быстро переглянулась с Пандорой, но та лишь выразительно вскинула бровь, явно требуя потом рассказать всё в деталях. Когда они отошли на достаточное расстояние, Сабина сложила руки на груди. — И о чём ты хотел поговорить? Регулус изучающе посмотрел на неё. — Об Авроре и Сириусе. Сабина приподняла брови. — Прошу прощения? — Ты что-то знаешь о её… отношениях с моим братом? Сабина моргнула, а затем неожиданно фыркнула. — С Сириусом? Каких ещё отношениях? Регулус слегка сузил глаза. — То есть, между ними ничего нет? — Я не знаю, кто тебе наплёл чушь, но Аврора с ним не встречается. Регулус пристально всматривался в её лицо, словно хотел убедиться, что она не врёт. — Ты уверена? Сабина вздохнула. — Послушай, если бы между ними что-то было, я бы знала. Но, прости, тебе не о чем беспокоиться. Регулус коротко кивнул, будто именно этого ответа и ожидал. — Понял. — А зачем тебе это? Регулус посмотрел на неё с лёгким оттенком отстранённости, словно объяснение для него самого не имело особого значения. — У Сириуса есть невеста, — спокойно произнёс он, наблюдая за её реакцией. — И если кто-то, или же Авроры, вмешается в эти отношения, это вызовет скандал. Думаю, ни вашей семье, ни нашей семье не нужны такие проблемы? Сабина закатила глаза. — Да, весь Хогвартс уже в курсе что у твоя брата есть невеста. Регулус ничего не ответил, лишь слегка наклонил голову в сторону, словно соглашаясь с её сарказмом, но не считая нужным его комментировать. Он сделал шаг назад, давая понять, что разговор окончен. Сабина фыркнула и сложила руки на груди. — Слушай, ты зря тратишь на это время. Аврора никогда не сделает ничего, что может навредить нашей фамилии. Она вообще-то не такая. Регулус слегка приподнял бровь. — Надеюсь. Сабина раздражённо вздохнула. — Лучше бы ты беспокоился не о ней, а о своём несносном брате, у которого ветер в голове вместо ответственности. Он-то уж точно способен устроить скандал ради забавы. В глазах Регулуса мелькнула тень раздражения, но он быстро взял себя в руки. — Я знаю, какой он, де Фиенн. Поэтому и интересуюсь. Сабина посмотрела на него в упор. — Не беспокойся, Сириус не в её вкусе. Регулус кивнул, будто именно этого и ожидал. — Рад это слышать. Он больше ничего не сказал, развернулся и ушёл, оставляя Сабину хмуриться ему вслед. Как только Регулус ушёл, Сабина передразнила его тихим, напыщенным тоном: —«Рад это слышать». Она закатила глаза и сложила руки на груди. Но, несмотря на раздражение, его вопросы застряли у неё в голове. Почему Регулус так в этом уверен? Откуда вообще пошли эти слухи? Бред, конечно. Аврора бы не стала. Правда?.. Сабина зашагала по коридору, и старалась не думать о разговоре с Регулусом. Какая чушь… Но что-то в этом всём её задело. Слишком сильно, чтобы просто отмахнуться. Она даже не сразу поняла, что идёт быстрее, чем обычно, будто хотела убежать от этих мыслей. Сабина не могла сказать, что её это волновало. Конечно, нет. Это же было бы абсурдно. Ей просто не нравилось, когда кто-то плёл нелепые слухи. И неважно, касались ли они её самой или кого-то ещё из её сестер. Сириус? Аврора? Она фыркнула. Как будто это вообще возможно. Как будто Аврора стала бы связываться с кем-то вроде него. Она нахмурилась, и это раздражало её ещё больше. Потому что какая-то часть её всё-таки пыталась представить их вместе. И почему-то именно эта мысль вызвала у неё непонятное ощущение — что-то неприятно сжалось внутри, как если бы она наступила не на ту эмоцию, которую ожидала. Сабина покачала головой и упрямо прогнала эти глупости прочь.

[…]

В доме дедушки и бабушки всегда было тепло, но зимой он становился по-настоящему уютным. Высокие окна с резными рамами покрылись лёгким морозным узором, за которыми падал мягкий снег, убаюкивая улицы французской деревни. Внутри пахло корицей, горячим шоколадом и хвойными ветками, которыми заботливо украсила комнаты бабушка Мэй. Гостиная наполнялась шумом и смехом: мужчины — все три сына Жака, — спорили о какой-то незначительной вещи, пока он сидел в своём любимом кресле у камина, покачивая головой и делая вид, что не вмешивается. Женщины собирались в большой светлой кухне, наполняя дом ароматами свежей выпечки и фруктового глинтвейна. Доминик, их кузен, уже успел освоиться. Он сидел у окна, небрежно перебирая страницы какого-то учебника, но всё время отвлекался, наблюдая за тем, как Аврора с Аделаидой что-то обсуждают у ёлки. Сабина, накинув на плечи мягкий шерстяной плед, расположилась в кресле и задумчиво разглядывала огонь в камине, а Серафина устроилась рядом с бабушкой, с любопытством наблюдая за её ловкими руками, которые украшали торт. — А ты не хочешь помочь? — Мэй обернулась к внучке с доброй улыбкой. — Я? — Серафина сделала большие глаза. — Ну… если только не резать фрукты, это скучно. — Тогда можешь украсить печенье, — предложила бабушка, ставя перед ней миску с глазурью. Серафина оживилась, а Сабина, посмотрев в их сторону, тоже поднялась и подошла ближе, притворяясь, что просто наблюдает. — И ты присоединяйся, дорогая, — сказала бабушка и протянула ей деревянную ложку. — Ну хорошо, — усмехнулась Сабина и взяла ложку. Где-то в глубине дома раздался голос дедушки: — Ну и где мой чай? Или я уже слишком стар, чтобы на меня обращали внимание? — Жак, ты не стар, ты просто нетерпеливый! — засмеялась бабушка, и все дружно рассмеялись вместе с ней. Аврора вздохнула, бросив взгляд в окно, за которым продолжал падать снег. Её лицо оставалось спокойным, но мысли уносились куда-то далеко, за пределы этого дома, в заснеженные коридоры Хогвартса… Аделаида, стоявшая рядом, перехватила её взгляд и незаметно толкнула её локтем. — Ты опять в своих мыслях? — Просто смотрю на снег, — отозвалась Аврора. Зима медленно окутывала дом, наполняя его особенной магией праздников, когда вся семья была вместе. Аделаида то и дело бросала тревожные взгляды на старинные часы, украшавшие каминную полку. Теодор всё ещё не приехал. Он даже не написал ни слова, и это беспокоило её куда больше, чем она готова была признать. В этот момент раздался долгожданный звонок в дверь. Все в гостиной замерли, ожидая, кто же пришёл. Горничная тут же поспешила открыть, и через несколько секунд в холле послышались знакомые голоса. — Я дома! Аделаида вскочила с места и первой оказалась в дверях. Теодор стоял на пороге, отряхивая с плеч снег, и выглядел уставшим после дороги, но неизменно довольным. А рядом с ним… Аделаида заметила второго гостя и на мгновение застыла. Дамьян. Болгарец, с которым они познакомились прошлым летом, теперь стоял в холле, сдержанно улыбаясь и оглядывая собравшихся. Вспышка воспоминаний — солнечные дни, игры в квиддич, разговоры в саду… — Надеюсь, вы не возражаете, что я привёл с собой Дамьяна, — сказал Теодор, обводя семью взглядом. — Мы вместе возвращались из Дурмстранга, и… ну, я подумал, он тоже может провести праздники с нами. — Конечно! — радостно отозвалась бабушка Мэй, подходя ближе. — В нашем доме всегда найдётся место для друзей! — Добро пожаловать, Дамьян, — добавил дедушка Жак, пожимая гостю руку. Но Аделаида всё ещё не знала, как реагировать. Она заметила, что Дамьян смотрит прямо на неё, его глаза чуть теплее, чем просто дружелюбные, и сердце её странно екнуло. — Рад тебя видеть, Аделаида, — сказал он наконец, чуть склонив голову. Она моргнула, приходя в себя, и чуть натянуто улыбнулась. — И тебе счастливого Рождества, Дамьян. Аврора и Сабина, стоявшие позади, переглянулись, заметив эту короткую, но напряжённую сцену. — Ну что ж, раз все в сборе, давайте наконец-то праздновать! — весело воскликнул один из дядей, разряжая обстановку. И дом вновь наполнился голосами, смехом и предвкушением рождественского вечера. — А ты, как всегда, явился в самый последний момент, — с наигранной строгостью заметила Сабина, скрестив руки. Теодор лишь усмехнулся и, прежде чем Сабина и Аврора успели что-то еще сказать, подхватил обеих сестёр на руки, крепко обняв их. Сабина взвизгнула от неожиданности, а Аврора крепко обняла его в ответ. — Теодор, пусти нас! — возмущённо воскликнула Сабина. — Ни за что! — Теодор закружил их, вызывая новый всплеск смеха. Дамьян, стоявший в дверях, мягко улыбался, наблюдая за этой сценой. Затем краем глаза посмотрел на Аделаиду. Она ничуть не изменилась с прошлого лета. Всё такая же красивая, гордая, с лёгкой тенью насмешки в глазах. Даже сейчас, пока её кузен вертел сестёр в воздухе, она не спешила бросаться к нему, а просто наблюдала со стороны. Теодор же, наконец, отпустил Сабину и Аврору… и тут же повернулся к Аделаиде. — Ну, а тебя-то я что, не обниму? — лукаво спросил он. Аделаида тут же вскинула руки. — Даже не думай, Тео! — предупредила она, отступая на шаг. Но Теодор был быстрее. В два шага он оказался рядом, подхватил её и закружил, несмотря на её возмущённый вскрик. — Теодор де Фиенн! — воскликнула она, но в голосе звучала сдержанная улыбка. Дамьян снова взглянул на неё — теперь уже не краем глаза, а открыто, внимательно. — Ты такой неугомонный, — заметил Дамьян, когда Теодор, наконец, поставил кузину на пол. — А ты молчаливый, — усмехнулся Теодор, хлопнув друга по плечу. — Давай, не стой в дверях, заходи. Дамьян сделал шаг вперёд. На мгновение ему показалось, что Аделаида тоже хотела что-то сказать, но она лишь пожала плечами и первой направилась обратно в гостиную, будто не заметила его присутствия. — Хорошо, что Джеймс не приехал, — шёпотом заметила Сабина, наклоняясь ближе к сестре. — Он бы и тут устроил драму за сердце Аделаиды. Аврора коротко рассмеялась, но внутри у неё что-то неприятно дрогнуло. Она прекрасно знала, на что способен Джеймс, когда дело касалось Аделаиды. Они с Сабиной уже не раз были свидетелями его вспышек ревности, особенно когда Фабиан Пруэтт осмеливался подойти к их сестре. Джеймс никогда не делал чего-то откровенно скандального, но его взгляды, тонкие насмешки в сторону Фабиана и излишняя демонстративность рядом с Аделаидой говорили сами за себя. А если бы он увидел Дамьяна? Аврора скользнула взглядом по болгарцу. Тот, казалось, не обращал внимания на их шёпот, но его осанка была напряжённой, а глаза время от времени возвращались к Аделаиде, которая сейчас, как ни в чём не бывало, поправляла манжеты на рукавах. Тем временем в гостиной вся семья уже обнимала Теодора по очереди. Дедушка Жак похлопал его по плечу, бабушка Мэй смахнула слезу умиления, отец и мать Теодора трепетно отняли сына, а дядюшки обменялись с ним рукопожатиями, тётушки принялись расспрашивать, хорошо ли он добрался. Серафина, терпеливо дождавшись своей очереди, наконец, не выдержала и бросилась к брату, крепко сжав его в объятиях. — Ты так долго ехал! — возмущённо воскликнула она, чуть не задохнувшись от эмоций. — Долго, но ведь я здесь, не так ли? — с улыбкой ответил Теодор, потрепав сестру по волосам. Серафина ещё сильнее прижалась к нему, а потом, чуть отстранившись, прищурилась. Теодор виновато развёл руками. — Не злись, сестренка. Серафина нахмурилась, но не стала продолжать. Она слишком радовалась его приезду, чтобы устраивать допрос.

{…}

В мини-гостиной на верхнем этаже царила особая атмосфера уюта. Мягкий свет ламп, теплый аромат чая с корицей и свежей выпечки, приглушённый смех и негромкие разговоры создавали ощущение, будто весь мир за пределами этого дома исчез. Сёстры де Фиенн и Доминик устроились на удобных креслах и небольшом диване, окутанные мягкими пледами, которые заботливо принесла одна из горничных. Чайные пары покоились на резных столиках, а на фарфоровых тарелках лежали свежие круассаны, маленькие шоколадные эклеры и мармелад в форме звёздочек. — Ну, давай, Доминик, рассказывай! — требовательно заявила Серафина, скрестив ноги под собой и устраиваясь поудобнее. — Как у вас там в Шармбатоне? Ты писал, что какой-то парень с четвёртого курса вызвал профессора на дуэль! Доминик самодовольно ухмыльнулся, бросая короткий взгляд на сестер, которые с лёгким скептицизмом глядели на него. Сабина отхлебнула чая. — Ну, технически он не вызывал профессора на дуэль, но да, он спорил насчёт какого-то заклятия, а потом… ну, скажем так, ситуация вышла из-под контроля. — И что же случилось? — Сабина, сидевшая рядом, нетерпеливо подалась вперёд. — Он превратил свой нос в свиное рыло, пытаясь доказать свою правоту, — ухмыльнулся Доминик, откидываясь на спинку кресла. Аврора с Серафиной переглянувшись захлопали в ладоши от смеха. — Это было великолепно! — продолжал блондин. — Ему потом целый день не могли вернуть прежний вид! — Напомни, зачем ты учишься в такой школе? — с усмешкой поинтересовалась Аделаида, откинувшись на подлокотник. — Потому что в ней весело, — ухмыльнулся Доминик. В этот момент дверь открылась, и в гостиную вошли Теодор и Дамьян. Волосы у обоих ещё не до конца высохли после умывания, свежая одежда сидела безупречно, но их вид всё равно был слегка растрёпанным после дороги. — О чём болтаете? — лениво спросил Теодор, проходя к креслу и опускаясь в него с довольным видом. — О Доминике, который, похоже, думает, что учёба — это не главное в школе, — фыркнула Сабина, бросая на него выразительный взгляд. — Им куда важнее превращать свои носы в рыло. — Конечно, не главное, — хмыкнул Теодор. — Главное — это приключения! Дамьян тем временем молча сел в кресло рядом с Аделаидой и невольно посмотрел на неё. Она сидела с кружкой в руках, но даже не взглянула на него. Однако он заметил, как она чуть глубже вдохнула, словно почувствовала его присутствие. — Так, стоп! — Аврора взмахнула рукой. —Теодор де Фиенн, а что у вас в Дурмстранге творится. Теодор усмехнулся, потянулся к чашке чая и с ленивым видом ответил: — У нас? Ну… Никто не превращает носы в рыло, но недавно один парень из седьмого курса попытался оседлать стражевого дракона. — ЧТО?! — хором воскликнули Аделаида и Сабина. Доминик покачал головой, словно всё это не более чем глупость, но в душе и ему хотелось бы так. — Разве это не запрещено? — с любопытством спросила Аврора. — Запрещено, но разве кого-то это когда-то останавливало? Сёстры де Фиенн всё больше увлекались расспросами, а братья по-разному реагировали на их любопытство — Доминик отвечал с азартом, Теодор с ленивой усмешкой, а Дамьян в основном молчал, время от времени бросая взгляды в сторону Аделаиды. — Ладно, а как у вас там со свиданиями? — неожиданно спросила Серафина, лукаво улыбаясь, прищурив глаза. — Тео, ты нашёл себе девушку? Теодор едва заметно закатил глаза, не торопясь отвечать, а вот Дамьян внезапно хохотнул, явно выдав какую-то тайну. — Почему ты смеешься? — подозрительно протянула Аврора, вскинув брови. Теодор повернулся к другу с выражением «ты серьёзно?» и без лишних слов хлопнул его по плечу. — Ай, ладно тебе, — Дамьян потёр место удара, продолжая усмехаться. — Ну?! — нетерпеливо воскликнула Серафина. — Нет у меня никакой девушки, — сдержанно ответил Теодор, делая вид, что его совершенно не волнует реакция друзей. — Некогда мне, я учусь. — Ага, конечно, — протянула Сабина. — Не ты один занят ‘учебой’, — вдруг сказала Серафина, подбоченившись. — Ой, Серафина, — с лёгким предупреждением протянула Аделаида, но младшая сестра уже разогналась. — Наша дорогая Аделаида тоже тайком бегает на свидания с Джимом! В комнате воцарилась тишина. — Чего? — Теодор выпучил глаза, явно не веря своим ушам. Аделаида устало прикрыла лицо ладонью. — Серафина… — Ты… встречаешься с Джеймсом? — медленно переспросил Теодор, пристально глядя на сестру. — Который Поттер?! — Не глупи, нет! — неохотно ответила она, бросая испепеляющий взгляд на Серафину. — А где сам Поттер? Почему его в этом году нет с нами? — продолжал расспрашивать Теодор. Он всегда хорошо относился к Джеймсу, когда они были младше, и хоть теперь их пути разошлись, между ними сохранялись приятельские отношения. — Он остался в Хогвартсе, — отозвалась Сабина, жуя печенье. — Как странно… — пробормотал Теодор, задумчиво глядя в чашку чая. А вот Дамьян на это известие никак не прокомментировал, но в его глазах мелькнула тень разочарования. Он не двигался, не выдал ни одного лишнего жеста, но внутри всё неприятно сжалось. «Она уже с кем-то…» Теодор продолжал задумчиво вертеть в руках чашку, осмысливая услышанное. Он знал, что Джеймс всегда питал симпатию к Аделаиде — ещё с детства это было очевидно, даже смешно. Но одно дело — детские увлечения, а другое — осознание, что Поттер теперьдействительноухаживает за его сестрой. Глаза Теодора опасно сузились. — Ну, теперь мне точно есть повод начистить ему морду, когда мы встретимся летом, — сказал он слишком спокойно, но в голосе слышалась явная угроза. Аделаида всплеснула руками. — Тео! — Брат, я с тобой! — подключился Доминик. — Доми! — Что? — невинно пожал Теодор плечами. — Я ведь ещё в детстве предупреждал его, что он держится на тонком льду. Видимо, пора ему об этом напомнить. Сабина тихо хихикнула, а Серафина, наоборот, всплеснула руками, подыгрывая драме: — Тео, ты не можешь избить Джеймса! — Почему? — Потому что он Поттер! — Отличный аргумент, сестрёнка, но меня он не впечатлил, — усмехнулся Теодор. Дамьян сидел в стороне, сделав вид, что эта тема его совершенно не касается, но каждый новый обмен репликами лишь сильнее раздражал его. Особенно тот факт, что братья и сёстры обсуждали Джеймса так легко, словно его присутствие в жизни Аделаиды было чем-то неизбежным. Он сжал пальцы в кулак, но быстро расслабил их, стараясь не подать виду. Аделаида скрестила руки на груди, недовольно поджав губы. — Вообще-то, я сама разберусь, с кем мне встречаться, — заявила она, бросая на брата многозначительный взгляд. — Только через мой труп, — Теодор кивнул, но его тон явно намекал на то, что он всё равно сделает по-своему. Доминик наблюдал за перепалкой с лёгким весельем в глазах, отхлёбывая чай. — Брат, ты будешь держать Поттера, а я бить, пойдет? Сабина громко рассмеялась, представив себе эту сцену. А Серафина закатила глаза: — Может всё же оставим это дело на потом? Сегодня Рождество, не стоит обсуждать, кому Тео собирается набить морду. — Я просто сказал, что если я увижу его, то… — Теодор снова пожал плечами, но по его виду было понятно, что он только ждёт удобного случая. Дамьян слушал их разговор, но почти не вмешивался. Ему совсем не нравилось направление беседы. — Вы как-то уж слишком легко об этом говорите, — наконец произнёс он, не глядя на Аделаиду. Серафина удивлённо моргнула. — В смысле? — В смысле, — он сделал паузу, подбирая слова, — если Аделаидаи правдавстречается с этим Поттером, то вам, возможно, стоит перестать шутить об этом. Думаю ей не очень приятно слышать об этом. Аделаида нахмурилась. — Вообще-то, я не… Но Сабина резко подалась вперёд и перебила её: — Извини, тебе что, жалко Джеймса? Дамьян почувствовал, как вспыхнули его уши, но на лице осталась та же невозмутимая маска. Она лишь ухмыльнулась, заметив, как его пальцы чуть крепче сжали чашку. Аврора, наблюдая за их разговором, не могла не улыбнуться. Дамьян вёл себя сдержанно, но было видно, что его задела эта тема. И всё же, несмотря на своё явное раздражение, он ни разу не сказал ничего плохого о Джеймсе. Она склонила голову набок, задумчиво разглядывая болгарца. В отличие от Теодора, который тут же включил режим старшего брат. «Какой же он всё-таки джентльмен», — с лёгким восхищением подумала Аврора. Большинство парней уже бы открыто высказали свою неприязнь к сопернику, но он вёл себя иначе. Болгарец не позволял эмоциям взять над собой верх, а когда ситуация выходила из-под контроля, отмалчивался, вместо того чтобы ввязываться в бесполезные споры. «И всё-таки, как ему удаётся так хорошо держать себя в руках?» Аврора взглянула на Аделаиду — та будто и не замечала странного настроения Дамьяна. Сабина, напротив, уже начала что-то подозревать, судя по её ухмылке. — Ладно, — в конце концов вздохнула Аделаида, поднимая руки вверх. — Давайте сменим тему. Всё-таки Рождество. Не хочу проводить этот вечер в спорах о не существующих отношениях. Теодор усмехнулся, но промолчал. А, вот Дамьян не мог скрыть своей реакции. Его лицо слегка посветлело, а в глазах мелькнуло выражение облегчения, как будто камень упал с души, услышав от Аделаиды «несуществующих отношении». Доминик, устроившись поудобнее с тарелкой бисквитов, внимательно посмотрел на сестёр. — А у вас что там, в Хогвартсе? Судя по вашим переглядам, явно тоже что-то интересное происходит. Четыре девушки обменялись взглядами, словно решая, стоит ли рассказывать, но в итоге Сабина первой заговорила: — Да уж, было у нас одно событие… В общем, были опасения, что в Хогвартс мог проникнуть преступный волшебник. — Кадзухиро Сиратори, — добавила Аделаида, наблюдая, как лица Теодора и Доминика мгновенно напряглись. — Что? — Теодор резко подался вперёд, его брови сошлись на переносице. — Вы серьёзно? — Доминик даже поставил тарелку на стол. — Вы уверены, что это был он? — Мы не видели его сами, — честно призналась Аделаида. — Но были подозрения, что он мог проникнуть в школу… — Чёрт, — выдохнул Теодор, проведя рукой по волосам. — У нас в Дурмстранге, конечно, и разрешена тёмная магия, но такого, чтобы преступник врывался в учебное заведение, не случалось никогда. — вдруг серьезно произнёс Дамьян, сложив руки. — Кадзухиро Сиратори — это не просто тёмный волшебник, — мрачно заметил Теодор. — Это настоящий убийца. Серафина поёжилась, обхватив ладонями горячую чашку, словно надеясь согреться от её тепла. — Да успокойтесь вы, — с лёгкой усмешкой сказала Аделаида, пожав плечами. — В конце концов, никакой преступник у нас по школе не разгуливал. Теодор нахмурился, скрестив руки на груди. — Но если были подозрения, значит, была и причина для них. — Это да, — серьёзно ответила Аврора. — Но сейчас, вроде бы, всё утихло. Доминик тяжело вздохнул: — Надеюсь, вы держите ухо востро. — Конечно, — хором ответили сёстры. Сабина, заметив, как братья нахмурились после рассказа о Кадзухиро Сиратори, решила сменить тему, как бы невзначай бросив: — А ещё по школе ходят слухи, что Аврора и Сириус Блэк тайно встречаются… от его невесты. Она произнесла это легким, почти насмешливым тоном, но в комнате тут же повисла напряжённая тишина. Аврора резко вскинула голову, её глаза сверкнули возмущением. — Вранье. — воскликнула она громче, чем хотелось бы. Доминик удивлённо приподнял брови, Теодор поморщился, а Дамьян посмотрел на Аврору с лёгким недоумением но и интересом. — Глупости какие, — фыркнула Аделаида, откинувшись на спинку кресла. — Ну не знаю… — Сабина пожала плечами, скрестив руки на груди. — она сама же с ним сидела в тот раз и любезничала. Их обоих прямо не отлепить было. Аврора замерла, вспомнив тот момент — как Сириус сидел рядом, его насмешливая, но внимательная улыбка, и лёгкое касание его губ… Сердце сжалось от неприятного осознания. — Аврора? — голос Доминика вывел её из оцепенения. Она крепче сжала ладони, но ничего не сказала. Теодор хмыкнул, скрестив руки: — Так, стоп. Какого чёрта? Он же помолвлен, если мне не изменяет память? — Вот именно, — холодно отозвалась Аврора, преодолевая неприятные чувства. — И ты всё детство терпеть его не можешь. — Всё так и есть! — Я просто сказала, что ходят такие слухи, — тихо отвернулась Сабина, отпивая чай. Дамьян, который до этого слушал молча, вдруг произнёс: — Знаешь, Сабина, слухи не всегда соответствуют правде. Она молча посмотрела на парня, но ничего не ответила. — Ой, пустяки, — отмахнулась Серафина, взяв чашку, чтобы чем-то занять руки. Теодор внимательно посмотрел на Аврору, прищурившись, словно пытался разгадать, насколько правдивы эти слухи. Затем, без лишних слов, он протянул руку и крепко взял её ладонь в свою. — Держись от него подальше, — серьёзно сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Чтобы подобных слухов даже не возникало, ты поняла меня? Аврора удивлённо моргнула, но не отдёрнула руку. В его голосе не было ни осуждения, ни злости — только спокойная, но твёрдая уверенность. — Да как ты можешь сомневаться во мне, — тихо ответила она, пытаясь прозвучать безразлично. — Аврора, — он сжал её ладонь чуть сильнее. — Я знаю Блэка. Он не из тех, кто думает о последствиях. А ты не из тех, кто заслуживает быть впутанной в его игры. Аврора почувствовала, как в груди вспыхивает раздражение. — И что, мне теперь прятаться от него? — усмехнулась она, выдернув руку. — Или носить табличку «Не подходи»? Теодор нахмурился, но прежде чем он успел ответить, вмешалась Аделаида: — Всё, хватит! — строго сказала она, бросая на брата укоризненный взгляд. — Не дави на неё, Тео. — Я просто хочу, чтобы она не попала в неприятности, — упрямо ответил он. Аврора почувствовала, как в груди нарастает неприятное чувство. Почему вообще разговор внезапно свернул в эту сторону? Она просто спокойно пила чай с семьёй, и вот теперь все обсуждают её связь с Сириусом Блэком, будто это что-то, о чём можно сплетничать за трапезой. Особенно задели слова Теодора. Он сказал это так, словно она сама нарвалась на эти слухи, словно это она бегает за Блэком, провоцируя разговоры. — Прекрасно, — холодно проговорила она, скрестив руки на груди. Теодор нахмурился. — Аврора, — спокойно, но твёрдо ответил Теодор, — ты моя сестра. Я не позволю, чтобы кто-то испортил тебе репутацию. — Репутацию? — она горько усмехнулась. — То есть ты тоже думаешь, что я сама виновата? Что я… даю повод? — Я этого не говорил, — Теодор посмотрел на неё пристально. — Но ты знаешь, какой Блэк. Он никогда не отличался порядочностью, и если он действительно рядом с тобой, то мне стоит убедиться, что он не… — Не что? — Аврора скрестила руки на груди, её губы сжались в тонкую линию. Теодор нахмурился. — Что он не играет с тобой. В комнате повисло напряжение. Сабина, явно не ожидавшая, что её слова приведут к такому, нервно отвела взгляд. Дамьян, который всё это время молча наблюдал за семейной перепалкой, выглядел слегка растерянным, но не вмешивался. — Аврора… — начала было Аделаида, но сестра уже поднялась с места. — Знаете что? Я просто пойду к себе. Отличный разговор, правда, — сухо бросила она, развернулась и вышла из комнаты. Когда за ней закрылась дверь, Теодор устало провёл рукой по лицу. — Я же просто хотел, чтобы она была осторожнее, — пробормотал он. — Ну, молодец, — фыркнула Аделаида, скрестив руки. — Только сделал ей ещё хуже. — Но расскажите, — голос Теодора стал твёрдым, без тени прежней дружелюбности. — Откуда вообще взялся такой слух? Кто-то обижает её? Он выпрямился, и во всём его облике появилось что-то угрожающее. Теперь он был не просто братом, а защитником, готовым выяснить, кто смеет распространять подобные вещи об Авроре. Сабина тут же отвела взгляд, слегка поёжилась под его тяжёлым взглядом и неуверенно пожала плечами. — Да никто её не обижает, просто… слухи. — Просто слухи? — повторил он, сузив глаза. — Да, — нервно вмешалась Аделаида, отодвигая от брата чашку с чаем, чтобы он случайно её не опрокинул. — Слухи, Тео. Они появляются из воздуха. Особенно если кто-то хотя бы пару раз видел Аврору рядом с Сириусом. — Но они же не просто так появляются, — мрачно заметил Теодор, устремляя взгляд на Сабину. Дамьян молча наблюдал за разговором, задумчиво проведя пальцем по краю своей чашки. Он явно не хотел вмешиваться, но было видно, что вся эта ситуация его тоже беспокоила. — Ну… — Серафина закусила губу, а потом всё же ответила: — Я слышала, как одна девчонка со Слизерина говорила об этом в библиотеке. Якобы её подруга что-то видела. Теодор скрипнул зубами. — И вы просто игнорировали это? — Тео, а что ты предлагаешь? — Аделаида с укором посмотрела на брата. — Найти каждого, кто сплетничает, и устроить допрос? — Если надо, то да. Доминик, который до этого момента молчал, хмыкнул. — Согласен. Аделаида раздражённо выдохнула. — Никто Аврору не обижает. Ей неприятно, да, но если мы начнём раздувать из этого скандал, станет только хуже. Теодор задумался, но напряжение в его взгляде не ослабло. — Я поговорю с ней завтра, — наконец произнёс он. — И если увижу, что её это действительно задевает, то я не оставлю это просто так. — И разберусь с Блэком, если понадобится, — мрачно добавил Теодор. — Вдруг он пользуется случаем? Доминик присвистнул, откидываясь в кресле. — Ох, Тео, ты сейчас звучишь, как отец. Теодор нахмурился. — Аврора у нас красивая девушка, с прекрасной родословной, и Блэк это прекрасно понимает. А учитывая его репутацию… — …и что? — вдруг спросил Дамьян — Вы же говорите что у Блэка есть невеста. Серафина и Сабина переглянулись, а затем, как по команде, в один голос ответили: — Сириус не желает этого союза. Дамьян моргнул, явно не ожидая такой синхронности. — То есть его заставляют? — уточнил он, скрестив руки на груди. — А что, у чистокровных бывает наоборот? — с лёгкой усмешкой спросил Доминик. — Особенно в таких семьях, как Блэки. Теодор кивнул, его губы сжались в тонкую линию. — Он может сколько угодно играть в бунтаря, но пока носит их фамилию, он связан их законами. — И всё равно умудряется делать, что хочет, — добавила Сабина, чуть приподняв бровь. Дамьян тихо вздохнул, обдумывая услышанное. Он не знал Блэка так хорошо, как остальные, но одно было ясно — вокруг этого парня всегда слишком много шума и проблем. — Что, если он просто хочет насолить своей невесте? Аделаида всё это время молчала, но теперь резко выпрямилась, чуть подаваясь вперёд. — Ты правда думаешь, что Блэк настолько подлый? Теодор скрестил руки на груди, его глаза сузились. — Разве он дал повод думать иначе? — Сириус Блэк может быть кем угодно, но он не трус, — твёрдо сказала Аделаида. — Это ещё хуже, — Теодор качнул головой. — Он делает, что хочет, не задумываясь о последствиях. — Ладно, хватит, — вмешалась Сабина, откидываясь на спинку кресла. — Не будем обсуждать Блэка. Его тут нет. Да и вообще, я уверена, что Аврора знает, что делает. Серафина пожала плечами, но в глазах её мелькнуло что-то задумчивое. Теодор всё ещё выглядел мрачным, но спорить больше не стал. Однако внутри он уже решил — если слухи подтвердятся, Блэку придётся ответить. — Сложно когда у тебя столько сестер, брат, — произнёс Дамиан с сочувствием, наблюдая, как Теодор всё больше погружается в свои размышления, явно готовый перегрызть горло любому, кто посмеет подойти к его сёстрам ближе, чем на пять шагов. Теодор бросил на него косой взгляд, но губы дрогнули в слабой усмешке. — Не то слово, — пробормотал он, сцепив пальцы в замок. — Одного взгляда хватает, чтобы понять, что вокруг них вьётся половина Хогвартса. Доминик фыркнул, облокотившись на подлокотник кресла. — Добро пожаловать в наш мир, Дамьян. Сабина закатила глаза. — О, господи, мужчины. Мы не вещь, которую нужно сторожить! — Ты права, — улыбнулся Дамьян. — Но только попробуй сказать это Тэ. Тот смерил его взглядом, но лишь вздохнул, откинувшись назад. — Не думайте, что я буду просто сидеть сложа руки, если кто-то… — Ой, да расслабься, — перебила его Аделаида, махнув рукой. Теодор на мгновение замолчал, как будто действительно задумался над её словами. Затем покачал головой.

{…}

Услышав от своих внучек, что Джеймс не прибыл на праздники, Жак де Фиенн решил пригласить его родителей, Флимонта и Юфимию Поттер, присоединиться к их рождественскому торжеству. Вечернее небо окрасилось в глубокие оттенки индиго, когда семья де Фиенн собралась в просторной гостиной, украшенной мерцающими огнями и ароматом свежей хвои. Тёплый свет камина отбрасывал уютные тени на стены, создавая атмосферу уюта и семейного тепла. Вскоре в дверь постучали, и на пороге появились Флимонт и Юфимия Поттер. Флимонт, высокий мужчина с темными волосами и добрыми глазами, держал под руку свою жену, элегантную даму с мягкой улыбкой. — Флимонт, Юфимия, как же мы рады вас видеть! — воскликнул Жак, подходя к гостям с распростёртыми объятиями. — Жак, дорогой друг, благодарим за приглашение, — ответил Флимонт, пожимая руку хозяину дома. Юфимия обняла Жака, а затем обратилась к остальным: — Дорогие, как же вы все выросли! Сёстры де Фиенн, одетые в изящные праздничные платья, подошли поприветствовать гостей. Сабина и Аврора с улыбками обняли Юфимию, а Аделаида, чуть смущённая, подошла к Флимонту. — Мы так рады, что вы присоединились к нам, — сказала Аделаида, её глаза светились радостью. — Для нас честь быть здесь, дорогая, — ответила Юфимия, нежно касаясь её плеча. Теодор, Доминик и Дамьян, стоявшие чуть поодаль, наблюдали за тёплыми приветствиями остальных с семьей Поттеров. Теодор, всегда внимательный к деталям, заметил, как глаза Аделаиды светятся при виде Поттеров. — Похоже, вечер обещает быть интересным, — тихо заметил Теодор, наклоняясь к Доминику. — Безусловно, — согласился Доминик, его взгляд задержался на Аделаиде чуть дольше обычного. Когда все расселись за большим столом, украшенным праздничными угощениями, разговоры плавно перетекали от воспоминаний о прошлом к планам на будущее. Смех и радость наполняли комнату, создавая ту самую атмосферу, которая делает Рождество поистине волшебным. В такие моменты становилось ясно, что настоящая магия заключается не только в заклинаниях и волшебных палочках, но и в тёплых отношениях, дружбе и семейных узах, которые связывают сердца людей навсегда. Юфимия Поттер с улыбкой оглядела комнату, в которой царила праздничная атмосфера. Она часто слышала от сына одно особенное имя —Аделаида. Глядя на девушку, сидящую за столом, Юфимия сразу поняла, почему Джеймс так часто её упоминал. Аделаида была поразительно красивой — шелковые темные волосы спадали на плечи мягкими волнами, а глаза, сверкающие в свете свечей, излучали неподдельную уверенность и силу. Но в ней было нечто большее, чем просто внешность. Её улыбка была искренней, но с оттенком дерзости, а манера держаться напоминала о людях, привыкших не зависеть ни от чьего мнения. Юфимия улыбнулась про себя. Джеймс говорил о ней совсем не так, как о других девушках. В его словах всегда звучала особая интонация — восторг, восхищение, но при этом раздражение. Как будто он сам не понимал, что именно чувствует. Она перевела взгляд на Флимонта, который, кажется, заметил что-то любопытное в поведении жены. — Юфимия? — тихо окликнул её муж, заметив её задумчивость. — Ничего, просто думаю, — улыбнулась она, бросив ещё один взгляд на Аделаиду. Эдмунд, откинувшись в кресле и держа в руках бокал с вином, вдруг перевёл взгляд на Флимонта и Юфимию: — Но где же наш Джеймс? — спросил он с лёгкой улыбкой. — Обычно он всегда тут с нами, за исключением того раза, когда сломал себе нос и провалялся дома всё Рождество. Флимонт с Юфимией обменялись взглядами, но прежде чем кто-то из них успел ответить, Жак, спокойно сидящий во главе стола, произнёс, отставляя бокал на стол: — Джеймс остался в Хогвартсе. Эдмунд приподнял бровь. — Правда? Это на него не похоже. — Да, — поддержал его Леонард, отец Сабины, — он всегда так рад был приезжать сюда. Юфимия мягко улыбнулась, но в её глазах мелькнула лёгкая тень обеспокоенности. — Он сам так решил. Сказал, что хочет остаться с друзьями. — С друзьями? Как он там их называл? — Эдмунд задумчиво потер подбородок, пытаясь вспомнить, и взглянул на жену. Аими, поправляя тонкий браслет на запястье, легко рассмеялась: — Да-да, что-то очень… хм, пафосное, насколько я помню. — О, пафосное — это про моего сына, — со смешком заметил Флимонт и, наклонившись вперёд, негромко, почти заговорщически произнёс: — Мародёры. — Вот же чёрт, точно! — Эдмунд хлопнул себя по колену. — Какой у них интересный союз, — с улыбкой заметила Мэй, грея ладони о тёплую чашку чая. — Ага, — кивнул Леонард, — один из них этот… как его… Римус? Он же такой тихий, насколько я помню. — Но не менее умный, — добавил Флимонт. — И вот этот, Блэк, — бросил Эдмунд, бросая взгляд на племянника. При упоминании этой фамилии Теодор только нахмурился, а Дамьян отвёл взгляд. Сабина, которая сидела рядом с Авророй, украдкой посмотрела на сестру, но ничего не сказала. — Блэк… — задумчиво повторила Изабель, мама Серафина и Сабины, поднеся бокал к губам. — Который из? — уточнил Жак, переглянувшись с женой. — Старший, Сириус, — ответил Флимонт, делая глоток вина. — Прямо скажем, яблочко от яблони далеко укатилось. — Это на вряд ли, — с лёгким смешком заметил Рафаэль, но затем снова посмотрел на Флимонта. — Значит, Джеймс остался в Хогвартсе с ними? — поинтересовалась Мэй. — Судя по всему, да, — кивнула Юфимия. — Мальчишка Блэк дружит с вашим сыном? — с лёгким удивлением спросил Жак, поднимая бровь. — Да, — спокойно кивнул Флимонт. — Уже не первый год, — добавила Юфимия, пригубив вино. Флимонт, до этого спокойно наблюдавший за разговором, вдруг подался вперёд и заговорил: — Знаете, господа, я всё же скажу пару слов в защиту этого мальчишки. Сириус очень сложный и дерзкий молодой парень… но в нём нет ничего от его семьи. Жак с прищуром посмотрел на старого друга, но промолчал, позволяя тому продолжить. — Этот парень презирает взгляды своих родителей, — Флимонт с улыбкой взглянул на жену, и Юфимия кивнула в знак согласия. — Он всегда говорил, что ни за что не станет таким, как они. Он — настоящий гриффиндорец, и клянусь, я бы скорее назвал его своим сыном, чем членом семьи Блэк. Юфимия с нежностью посмотрела на мужа и добавила: — И он действительно очень предан друзьям. Ради Джеймса он бы в огонь и воду пошёл. — Может, и так, — буркнул Жак, делая глоток вина. Но разговор на этом не закончился. Воспоминание о Вальбурге снова всплыло в воздухе, и вскоре за столом начался оживлённый обмен историями.

{…}

Аврора рано проснулась, но не спешила вставать. Несколько секунд она просто лежала, лениво моргая, чувствуя, как её тело окутывает приятное тепло мягких одеял. В комнате было тихо, за окном падал густой, пушистый снег, накрывая землю новым белоснежным слоем. Её взгляд невольно задержался на зимнем пейзаже, но холод, что наверняка царил снаружи, заставил её глубже зарыться в одеяло. Но вставать всё же пришлось. Натянув тёплый плед на плечи, Аврора босиком спустила ноги на пушистый ковёр, затем всё же потянулась за носками, которые оставила у кровати с вечера. Её любимые — розовые, с мелким узором. Они были мягкими и уютными, идеально подходящими для такого ленивого зимнего утра. Она вышла из своей комнаты, едва слышно ступая по полу, и, почти не задумываясь, направилась в соседнюю спальню. Комната Сабины находилась напротив, и Аврора, не колеблясь, толкнула дверь. Внутри царил полумрак — тяжёлые шторы были плотно задвинуты, не пропуская даже слабого утреннего света. Воздух был пропитан лёгким ароматом лаванды и чего-то сладковатого, знакомого. Аврора осторожно двинулась вперёд, чувствуя, как тишина здесь отличается от той, что была в её собственной комнате — она была глубже, спокойнее, словно заключала в себе тёплое убаюкивающее дыхание сна. Не раздумывая, она подошла к кровати сестры и, мягко опустившись на матрас, без колебаний обняла её. Сабина тихо зашевелилась, сонно заворчала и слабо дёрнула плечом, словно пытаясь понять, что происходит. — Аврора?.. — её голос прозвучал приглушённо, с ноткой удивления. — Ммм… — только и ответила Аврора, уютно устраиваясь рядом. Она почувствовала, как Сабина расслабляется, принимая её молчаливое присутствие, и лишь плотнее закуталась в одеяло. — Иди отсюда… — пробормотала Сабина, её голос был пропитан остатками сна. — Сама иди, — прошептала Аврора. Снег продолжал падать за окном, укутывая мир в тихое, хрупкое безмолвие. И в этот момент в комнате Сабины было так спокойно, что можно было забыть обо всём на свете. Пошли завтракать, — вдруг произнесла Аврора, не открывая глаз. Сабина никак не отреагировала. Она лишь глубже закуталась в одеяло и издала недовольный звук, словно её сейчас заставляли совершить что-то невозможное. Аврора поджала губы, зная, что её сестра именно так и поступит — Сабина всегда ненавидела рано вставать, особенно зимой, когда одеяло становилось самым тёплым и уютным местом на свете. — Сабина, вставай, — более настойчиво повторила Аврора и слегка толкнула сестру плечом. В ответ Сабина не просто проигнорировала её, а ещё и недовольно дёрнула ногой, пнув Аврору, пусть и не сильно, но вполне ясно давая понять, что с места она не сдвинется. — Эй! — возмутилась Аврора, но та даже не шевельнулась. Поняв, что спорить бесполезно, Аврора закатила глаза и, скинув плед с плеч, выбралась из кровати. Её носки мягко прошуршали по полу, пока она выходила из комнаты, раздражённо фыркнув напоследок. Раз Сабина не хотела вставать, значит, её следующей жертвой будет Серафина. Аврора направилась к двери младшей сестры, намереваясь разбудить хотя бы её. Серафина спала сладко, её лицо было расслабленным, а дыхание — ровным и спокойным. Одеяло было натянуто до самого носа, а несколько выбившихся прядей лежали на подушке мягкими завитками. Аврора невольно улыбнулась, глядя на эту умиротворённую картину. В такие моменты Серафина выглядела по-настоящему беззаботной — без вечных споров, разговоров о школе и её попыток казаться взрослее, чем она есть. Тихо подойдя ближе, Аврора осторожно присела на край кровати и, наклонившись, нежно поцеловала сестру в тёплую щёку. Серафина чуть пошевелилась, но не проснулась. Аврора протянула руку, мягко убирая волосы с её лица, затем принялась поглаживать сестру по голове, стараясь разбудить её самым деликатным способом. — Серафина, — позвала она шёпотом. — Вставай, пора завтракать. Младшая сестра слегка наморщила нос, что-то неразборчиво пробормотала и зарылась глубже в подушку, словно отказываясь покидать свой уютный мир сна. Аврора сдержанно хихикнула. — Фина, ну же, — ласково продолжила она, всё так же перебирая её волосы. — Не будь как Сабина, а то я начну думать, что вы сговорились. Серафина не ответила, но, кажется, уже начала приходить в себя, потянувшись под одеялом. Аврора терпеливо ждала, продолжая нежно гладить её, наслаждаясь этими редкими моментами тёплой сестринской близости. Серафина зашевелилась, морща нос и тихо вздыхая, словно пытаясь снова уснуть. Но нежные прикосновения Авроры не давали ей вернуться в объятия сна. Она сонно протёрла глаза крошечными кулачками, медленно открывая их. Глаза всё ещё были затуманены сном, а тёплый румянец от сна окрасил её щёки. — Рори? — пробормотала она сонным голосом, не до конца осознавая, что происходит. Аврора улыбнулась и мягко убрала прядь волос с лица сестры. — Доброе утро, — тихо сказала она. — пойдём завтракать. Серафина зевнула и вновь натянула одеяло повыше, словно в попытке спрятаться от наступающего утра. — Вставай, пожалуйста! Серафина снова зевнула, но на этот раз всё же приподнялась, потянувшись и морщась от яркого света, пробивающегося сквозь шторы. — Ладно-ладно, я встаю, — пробормотала она с лёгкой улыбкой. — Сейчас умоюсь и спущусь. Аврора довольно кивнула, чувствуя, как внутри разливается тепло от этого момента. Она радостно вскочила с кровати и, шлёпая по мягкому ковру в носках, выбежала из комнаты.

{…}

На столе стояли фарфоровые чашки, из которых поднимался тонкий пар, наполняя гостиную уютным ароматом чая. Бабушка с тётушками беседовали о последних новостях, а Юфимия Поттер рассказывала о праздничных традициях своей семьи. Аими де Фиенн сидела рядом с дочерью, аккуратно намазывая сливочное масло на тост. Аврора, молча завтракая, лениво размешивала ложечкой чай, когда вдруг раздался тихий стук. Она подняла голову. У окна сидела её сова, осторожно постукивая клювом по стеклу. Глаза Авроры слегка прищурились — она не ждала писем этим утром. Встав из-за стола, она подошла к окну и распахнула его. Холодный воздух коснулся её кожи, но сова уже протянула лапку, к которой было прикреплено письмо. Аврора развязала ленточку, погладила птицу по тёплому перу, и та, не задерживаясь, улетела обратно. Закрыв окно, она мельком взглянула на конверт. Почерк был знакомым. Эван Розье. Аврора чуть дольше, чем нужно, смотрела на имя, прежде чем развернуть письмо. Однако не успела прочесть и нескольких строк, как в гостиную вошли Доминик и Серафина. — Доброе утро, — протянул Доминик, садясь за стол и сразу же потянувшись за тостом. — Все уже завтракают? — зевнула Серафина, подойдя ближе. Аврора резко смяла письмо и, не говоря ни слова, направилась к камину. Огонь тихо потрескивал, отражаясь в её глазах. Она остановилась на мгновение, снова взглянув на письмо, но потом сжала губы и бросила его в пламя. Если бы Серафина узнала, что Розье пишет Авроре, это могло бы её расстроить. А младшая сестра для Авроры значила слишком многое, чтобы сознательно причинять ей боль. К тому же, Аврора не любила ненужные драмы. Она не видела смысла отвечать Эвану или вообще углубляться в этот разговор. Она просто избавилась от письма и решила не придавать этому значения. Бумага мгновенно вспыхнула, превращаясь в пепел. Сделав вид, что ничего не произошло, Аврора развернулась и вернулась за стол. Но больше всего привлекало внимание не это, а аккуратно сложенные под ёлкой подарки — ни один из них не был распакован. — Никто ещё не открыл подарки? — удивлённо пробормотал Доминик, склонив голову набок. Серафина тоже нахмурилась, оглядывая комнату. Обычно к этому времени сестры уже разрывали упаковку, а сейчас всё оставалось нетронутым. — Странно, — пробормотала она. — А где все мужчины? — спросил Доминик, оглядываясь. — Твой отец поехал на работу в министерстве, Теодор напросился за ним, взяв за компанию Дамьяна и Аделаиду. Он решил, это отличная идея показать его другу наше министерство, — ответила Элинор, изящно помешивая чай, и глядя на сына. — Флимонт, Эдумнд и Леонард прогуливаются в саду. А у вашего дедушки дела. Доминик кивнул, но задумчиво посмотрел в окно. — А почему отец поехал на работу? — удивлённо спросил Доминик, потянувшись через стол и ловко стянув банку с джемом прямо из-под носа у Серафины. — Эй! — возмутилась она, пытаясь вернуть его, но кузен лишь хитро ухмыльнулся и начал щедро намазывать джем на тост. — Министерство что-то планирует устроить, — ответила бабушка, стряхивая крошки с салфетки. — Всех срочно созвали. — В выходные? — Доминик скептически приподнял бровь. — Похоже, это что-то важное, — пожала плечами она, аккуратно ставя чашку на блюдце. Аврора молча слушала разговор, потирая пальцами край чашки. Весь этот ажиотаж в Министерстве накануне Нового года её настораживал. Министерские чиновники, конечно, любили устраивать пышные приёмы, но обычно они не требовали присутствия всех сотрудников в срочном порядке. — Может, что-то произошло? — задумчиво предположила она. — Главное, чтобы не затянулось, — вставила бабушка, с лёгким беспокойством глядя на внуков и невесток.

{…}

— Никогда не видел столько важных волшебников в одном месте, — произнёс Дамьян, щёлкая затвором фотоаппарата. — И столько мантии! У вас тут, кажется, мода на мрачные цвета. Аделаида держала спину прямо, в полсилы слушая разговор Теодора с Дамьяном. Их голоса сливались с общим гулом Министерства магии — вокруг сновали работники в строгих мантиях, кто-то спешил к лифтам, кто-то увлечённо обсуждал последние новости. Она уже было отвела взгляд в сторону, когда её внимание привлекло движение на периферии. Тёмные мантии, плавный, почти хищный шаг — семейство Лестрейндж. Аделаида замедлилась, её взгляд зацепился за знакомые лица. Мужчина с выправкой чистокровного аристократа — высокий, с холодными чертами лица, безупречно одетый, излучающий то самое надменное спокойствие, которое бывает только у людей, уверенных в своей неприкасаемости. Женщина рядом с ним держалась идеально ровно, но в её взгляде было что-то неуловимо напряжённое. А потом она увидела третьего. Джейкоб. Он шёл рядом с ними, но двигался иначе. Его плечи были напряжены, будто внутри сдерживалась буря, а челюсти плотно сжаты, словно он не хотел, чтобы кто-то увидел выражение его лица. Он старался не встречаться взглядом ни с кем из двух взрослых, но, казалось, его буквально сковывало их присутствие. Аделаида сузила глаза. Что он делает в их компании? Она не знала Джейкоба близко, но знала, что он очень дружен с Сабиной. Живым, пусть и временами скрытным. Но сейчас это был совершенно другой человек — зажатый, молчаливый, будто попавший в ловушку. Вопрос только в том, что он делает в компании Лестрейнджей? Лестрейндж говорил что-то, его губы шевелились размеренно, но Джейкоб не отвечал. Только сжимал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Женщина вероятно жена Лестрейнджа шла рядом с ним, чуть склонила голову, бросив на него быстрый взгляд, но он её проигнорировал. Аделаида нахмурилась. В этот момент Джейкоб поднял глаза и случайно встретился с ней взглядом. Всего на долю секунды, но этого хватило. В его глазах мелькнуло что-то, что заставило Аделаиду задержать дыхание. Злость? Нет, не только. Там была ярость, глубоко загнанная внутрь, что-то болезненно-горькое. А потом он отвёл взгляд, как будто ничего не было, и скрылся за углом вместе с Лестрейнджами. Лестрейнджи с Джейкобом свернули в один из коридоров, и на секунду Аделаиде показалось, что Джейкоб бросил на неё быстрый взгляд, прежде чем скрыться за углом. Рафаэль де Фиенн появился из ближайшего коридора, его шаги были быстрыми и уверенными. Высокий, статный, с чуть приподнятой головой, он выглядел воплощением аристократизма и строгости. Его мантия слегка развевалась, пока он пересекал мраморный пол главного зала Министерства магии. Аделаида заметила его первой и мягко толкнула локтем Теодора, который, повернув голову, тут же выпрямился. Рафаэль остановился перед ними, мельком оглядев всю троицу. Его взгляд был строгим, но в голосе звучала деловая сосредоточенность: — Уже осмотрелись? — Да, отец, — коротко ответил Теодор, стараясь не выдать скуки, которая, несомненно, чувствовалась в их прогулке. Рафаэль кивнул, бросив взгляд на Аделаиду и Дамьяна. Последний стоял чуть в стороне, но сохранял внимательность, его взгляд был сосредоточен. Рафаэль явно оценил это, так как уголки его губ дрогнули в легком подобии одобрения. — Хорошо. Теодор, возьми Аделаиду и Дамьяна и прогуляйтесь по Косой аллее, — приказал он спокойно, но с нотками твердости, не допускающей возражений. — Я здесь задержусь надолго, не хочу, чтобы вы теряли время в этом унылом месте. Теодор кивнул без слов, принимая распоряжение как должное. Рафаэль ещё раз окинул всех троих взглядом, затем развернулся и исчез за тем самым коридором, откуда пришёл. Когда его шаги затихли, Аделаида глубоко вздохнула, словно её наконец отпустило напряжение. — Ну, наконец-то, — пробормотал Теодор. — Лучше Косая аллея, чем это место, — заметила Аделаида. Дамьян очаровательно улыбнулся, поправляя ремень с камерой. — Безусловно, — отозвался Теодор, который, несмотря на своё обычно невозмутимое выражение лица, выглядел довольным. Троица направилась к выходу из Министерства, уже предвкушая смену обстановки. В воздухе витало лёгкое чувство облегчения. Косая аллея обещала быть куда интереснее скучных мраморных стен и бесконечно важных разговоров взрослых.

{…}

Косая аллея зимой преображалась, становясь похожей на страницу из волшебной сказки. Узкая мощёная улица утопала в праздничных огнях: гирлянды парили в воздухе, освещая старинные фасады лавок мягким, золотистым светом. Волшебные свечи, закреплённые в невидимых держателях, мерцали под крышами домов, отбрасывая причудливые тени на снег, который медленно опускался с неба. Зимний воздух был наполнен запахами горячего шоколада, пряничных изделий и ароматных эликсиров, доносившихся из лавки мадам Оливии, которая на праздник расширяла ассортимент своими легендарными сладостями. Здесь и там слышались весёлые голоса: волшебники в длинных мантийных плащах покупали подарки, смеялись, обсуждали сплетни и обменивались добрыми пожеланиями. Витрины магазинов выглядели по-особенному заманчиво. В «Магическом зверинце» фестрал в миниатюрной клетке загадочно смотрел на прохожих, а рядом на тёплом коврике зевал пушистый ноздреватый кот. В «Сладком королевстве» в окне вращался гигантский леденец, время от времени выпуская разноцветные искры. По улице неспешно двигались волшебники: молодые пары, держащие друг друга за руки, озорные дети, кружащиеся в вихре волшебного снега, который не таял, но и не морозил. Атмосфера была по-настоящему праздничной, согревающей даже в этот холодный зимний вечер. Кафе, в котором сидели Сабина и Джейкоб, было небольшим, но очень уютным: мягкий свет парил в воздухе, а за окном неспешно кружил снег, тая на стекле. В воздухе витал аромат шоколада, корицы и чего-то ещё тёплого, домашнего. Сабина с наслаждением держала в руках чашку с горячим какао, её пальцы впитывали тепло фарфора, пока она смотрела на Джейкоба. Он сидел напротив, небрежно помешивая ложечкой напиток, но не делал ни глотка. В его взгляде было что-то далёкое, отстранённое, как будто он находился не здесь, а где-то глубоко в своих мыслях. Сабина слабо улыбнулась, но обеспокоенно нахмурила брови. — Ну, рассказывай, как прошёл твой рождественский ужин с твоим отцом? — мягко спросила она. Джейкоб молча пожал плечами и наконец сделал глоток, будто только сейчас вспомнил о напитке. — Нормально, — ответил он коротко. Сабина скептически приподняла бровь. — «Нормально»? — переспросила она, подражая его сдержанному тону. — Это значит «хорошо», «ужасно» или «давай сменим тему»? Джейкоб усмехнулся, но его улыбка была натянутой. — Было… спокойно. Мы поужинали, поговорили о пустяках. Сабина внимательно изучала его лицо, ловя едва заметные нотки напряжения. Она хорошо знала Джейкоба — слишком хорошо, чтобы поверить в это безразличие. — Ты выглядишь так, будто хочешь что-то сказать, но не знаешь, с чего начать, — осторожно заметила она. Джейкоб вздохнул, на мгновение потерев переносицу, а затем откинулся на спинку стула, будто собираясь с мыслями. — Утром… — начал он, и Сабина ощутила, как что-то холодное пробежало по её позвоночнику. Она отложила чашку и сосредоточилась на нём. — Утром мама заявилась к нам домой, — его голос звучал глухо, и он избегал её взгляда. — С ним. Сабина замерла. — С ним? — переспросила она осторожно, хотя уже понимала, о ком речь. — С Лестрейнджем, — Джейкоб проглотил ком в горле. В груди Сабины всё сжалось. — Джейкоб… — Она стояла перед дверью, как будто ничего не случилось, как будто все эти годы, когда она меня просто бросила, ничего не значили, — он горько усмехнулся, глядя на свои сцепленные пальцы. — Она смотрела на меня так, будто я всё ещё её сын, как будто она имеет право просто так войти в мой дом и забрать меня. Сабина не перебивала, давая ему возможность говорить. — А отец… — Джейкоб замолчал, но затем продолжил, чуть тише. —он просто застыл, и смотрел на неё так… Он провёл рукой по волосам, словно не знал, как выразить свою боль. — Она тоже хороша, стояла там с Лестрейнджем, с этим человеком, которого я не могу назвать отцом, и просила вернуть меня. Джейкоб сжал кулаки, его плечи напряглись. — Она говорила так, будто я вещь. Будто меня можно просто передать из рук в руки. Сабина сжала его руку, и он впервые за всё это время посмотрел ей в глаза. — Что ты сказал? — Я сказал, что мой отец — это Грегори Паркин. Только он. — Голос Джейкоба дрогнул. В его глазах сверкнуло что-то болезненное, но он быстро отвёл взгляд. Сабина не знала, что сказать. Всё, что она могла сделать, это держать его руку крепче, надеясь, что он почувствует — он не один: *Сначала он не понял, что происходит. Ему казалось, что утро идёт своим чередом: сонный запах кофе на кухне, тёплый свет камина, скрип половиц под шагами мистера Паркина. Всё было привычным, родным. Но затем в их дом вошли посторонние — и его мир перевернулся. В дверь постучали, Джейкоб побежал открывать дверь. Когда он её открыл, на пороге появилась она. Женщина, которую он знал всю жизнь, но которая уже давно не была ему матерью. В руках она держала какие-то бумаги, а за её спиной стоял мужчина, которого он ненавидел всей душой. Лестрейндж. Его биологический отец. — Что вам здесь нужно? — с трудом выдавил Джейкоб, и его голос дрогнул. Но его мать не обратила внимания. Вместо ответа она молча протянула свиток Грегори Паркину. Мужчина сначала недоуменно нахмурился, затем развернул бумаги и начал читать. И с каждым словом его лицо бледнело, пальцы дрожали, пока он вцепился в текст, словно мог силой взгляда изменить написанное. — Отец? — позвал Джейкоб, но он не поднял головы. Паркин стоял, будто его тело больше не слушалось, а глаза метались по строчкам, ловя буквы, которые разрушали их жизнь. Джейкоб смотрел, как сильный, добрый человек, заменивший ему семью, еле держится на ногах. И тогда он понял — всё плохо. — Одевайся, — холодно приказала мать. — Что? — Ты едешь с нами. Джейкоб почувствовал, как его желудок сжался в комок. — Нет. Голос у него был тихим, но твёрдым. Грегори медленно поднял голову. В его глазах была боль. — Сынок… сделай, что она говорит. Но он уже не слышал. — Нет! Всё рухнуло в одно мгновение. Вчера он сидел с отцом за ужином, разговаривал, смеялся, а сегодня его просто… забирают? Нет. Он не принадлежит этим людям. Не принадлежит ей. — Ты не можешь меня заставить! — Я твоя мать, Джейкоб, — её голос был ровным, почти насмешливым. — И по закону Грегори Паркин — никто. У него нет на тебя никаких прав. Он украл тебя у меня, а за это, как ты знаешь, есть наказание. Наказание. Джейкоб увидел, как Грегори стиснул зубы. — Азкабан — место жуткое, — с наигранным сожалением добавила мать. — Но, думаю, несколько лет там его не сломают. Надеюсь. — Вы не имеете права! — закричал Джейкоб, грудь сжалось от ярости и ужаса. — Вы не смеете его трогать! — Тогда собирайся. Он хотел броситься к Грегори, хотел спрятаться за его плечами, как в детстве, когда боялся темноты. Но теперь не было места, где можно было бы спрятаться. Он снова посмотрел на Лестрейнджа. — Зачем вы это делаете? Мужчина улыбнулся. — Не волнуйся, Джейкоб, — мягко сказал он, и от его тона у Джейкоба по коже пробежал холод. — Ты мой сын. Я не сделаю тебе больно. Просто придётся сменить фамилию. И всем остальным, мы скажем, что я тебя усыновил. Джейкоб не мог дышать. Он не был их сыном. Не был частью их семьи. Он был Паркином. Но теперь у него даже этого не было.* Мир словно сжался до одного момента, до одной истории, которая не могла быть правдой. Джейкоб говорил спокойно, слишком спокойно. Не отрешённо, не с надрывом, а так, будто рассказывал что-то постороннее, незначительное. Но его глаза… Сабина не могла оторвать взгляда от его глаз. В них было что-то сломанное. Она не могла поверить. — Нет…— сорвалось у неё с губ, но Джейкоб не обратил внимания. Как Грегори ничего не смог сделать. Как его, Джейкоба, лишили семьи в одно утро. Сабина чувствовала, как её сердце сжимается. — Нет,— повторила она, уже громче, хватаясь за свой стакан. Этого не могло быть. Просто не могло. — Сабина…— Джейкоб впервые посмотрел на неё прямо. И её пробрало до костей. Она видела страх. Видела, как он изо всех сил держится, стараясь не показать, насколько это его разрушило. — Но они не могут! Это же незаконно! Они не могут просто прийти и забрать тебя! Это же бред, это же…— её голос дрожал. Джейкоб горько усмехнулся. — Могут. И сделали. Сабина качала головой. Всё её существо отказывалось принимать это. — Но ты же Паркин… — Нет. Он произнёс это так тихо, что ей показалось, будто он сам только сейчас осознал это. — Они забрали у меня даже это. Сабина почувствовала, как внутри поднимается волна отчаяния. Она хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. Это было неправильно. Это было несправедливо. Это было чудовищно. — Но… — её голос дрожал. — Ты не можешь просто так… смириться с этим! Мы что-то придумаем! Мы обратимся… я не знаю! К Дамблдору! К министру! Кто-то должен… Джейкоб горько усмехнулся. — Никто не должен. Он впервые посмотрел на неё прямо.И её пробрало до костей. В его глазах было отчаяние. Не злость. Не страх. Пустота. Он уже попрощался с надеждой. В этот момент Джейкоб был самым одиноким человеком в мире. И она не знала, как ему помочь. Сабина сжала кулаки, пытаясь удержать в себе бурю эмоций. От этих слов ей становилось невыносимо больно, и она не могла понять, как это возможно. Как Джейкоб мог пройти через такое? Как он всё это воспринимал с такой тяжёлой, но будто бы отчужденной уверенностью? Она наблюдала за ним, не в силах отвести взгляд. Он сидел прямо, как будто не было той боли, которая сжигала её изнутри. Его глаза, хоть и пытались оставаться холодными, скрывали тяжёлое бремя, которое они таили. — Теперь ты будешь жить с ними? — её голос дрожал, но она всё равно заставила себя продолжить. — Но они столько лет игнорировали тебя. Так с чего они хотят забрать тебя сейчас? Джейкоб фыркнул. Это было похоже на попытку скрыть рану, которая вот-вот откроется, если не отвести взгляд. — Разумное объяснение их чертовому поступку. — Он говорил с таким холодным сарказмом, что Сабина на мгновение даже замерла, удивившись, как он мог вообще смеяться в этом контексте. — Лестрейндж либо настолько горд и меркантилен, что не хочет делить меня с мужчиной, кого терпеть не может. — Он снова фыркнул, на этот раз, наверное, уже совсем потеряв всякую надежду. — Да, и я уверен, я ему даже не сдался, но сама мысль, что его биологический сын в руках его врага, его бесит. Сабина попыталась что-то сказать, но слова застряли в горле. Он говорил, как если бы всё было уже решено. Джейкоб продолжил, не обратив внимания на её ошарашенное молчание. — Либо они с моей матерью ублюдочные люди, что хотят добить моего отца. Эти слова были такими простыми и прямыми, что они вонзились в душу, как остриё ножа. Сабина не могла в это поверить. Что это за мир, где такие вещи происходят? Где такие судьбы могут быть разрушены? Она не знала, что сказать. Всё, что ей хотелось — это забрать его отсюда. Уйти. Скрыться от этого кошмара, но как? Как? Джейкоб сидел рядом с ней, но ощущение, что он был так далеко. Стена между ними была не только физическая — её чувства стали такой холодной пустотой. — Ты не один… Ты не должен это переживать один… — сказала она, почти шепотом, надеясь, что хотя бы эти слова смогут немного растопить эту ледяную тишину, что сжала его сердце. — Я попрошу дедушку помочь нам! Он точно что-нибудь придумает! Всё это время она считала, что может изменить ситуацию, что она что-то сможет сделать для него, но теперь её надежды рушились, как карточный домик. — Не утруждайся, — сказал он, но его голос звучал таким чужим, почти безэмоциональным, как будто он заранее смирился с тем, что ему предстояло пережить. — Пока мне не исполнится семнадцать, я не могу по закону, не могу уйти от своих ‘опекунов’, кем является моя мать и Лестрейндж. Но не волнуйся, четыре года я проживу как-то. И потом я снова сбегу к своему отцу. Сабина замерла, когда Джейкоб произнёс свои слова. Они пронзили её сердце, и она не могла сразу найти ответ. Он был прав — всё казалось безвыходным. До семнадцати лет он был связан с этими людьми, не мог покинуть их по закону. Она почувствовала, как холод, исходящий от его слов, проник в её собственную душу. Всё, что она могла сделать — это сидеть рядом, словно её присутствие хоть немного сгладит эту бесконечную боль, которая переполняла Джейкоба. В его глазах она увидела не только боль, но и некую затаённую силу. Он не сдавался. Он боролся, даже если его руки были связаны, даже если законы сковывали его. Но в его словах слышалась решимость — он готов был ждать, переждать, и когда его время придёт, он снова найдет выход. Она не могла понять, как он мог быть таким сильным, каким-то образом не сломаться. Когда она смотрела на него, её сердце переживало внутренний конфликт: с одной стороны, она чувствовала, что он может быть сильным, что он не сдался бы, если бы не был вынужден так жить, но с другой — это было жестокое напоминание о том, что мир так несправедлив. Сабина не знала, что сказать, но её взгляд не мог оторваться от него. Он был одним из самых стойких людей, которых она когда-либо встречала. Его ментальная сила — та, которой ей бы хотелось обладать — была немыслимой для человека его возраста. Её собственные чувства были растрёпаны, и не было того утешения, которое она могла бы ему дать. Её слова звучали как тень: — Ты… теперь правда носишь фамилию Лестрейнджа? — её голос был дрожащим, словно она сама не верила в эти слова. Он тихо кивнул, но Сабина могла слышать эту тонкую боль, которая проскальзывала в каждом его действии. Её рука неосознанно протянулась, но не могла дотронуться до него. В её глазах была ярость, но не на него — на мир, который заставлял его переживать это. Она не могла понять, как его душа не распалась от этого постоянного давления, от ощущения, что жизнь и так разрушена, но он продолжал бороться. — Ты правда всё это выдержишь? — выдохнула она, наконец, не в силах остановиться. Она боялась его потерять. И вместе с ним потерять всё, во что она верила.

{…}

В гостиной рода Де Фиенн царила та особая атмосфера, что возникает в большие семейные вечера: мужчины вели неспешную беседу за массивным столом, женщины расположились на диванах с чашками горячего чая, а молодёжь занимала кресла у камина, время от времени переговариваясь между собой. Аврора сидела в одном из кресел, вытянув ноги и лениво листая старинную книгу с кожаным переплётом. Её не особо интересовали общие разговоры, да и редкие вспышки смеха её не отвлекали. Напротив, Аделаида оживлённо рассказывала что-то Доминик, размахивая руками, а Теодор и Дамьян, устроившись на полу, играли в волшебные шахматы. Серафина, сидя на диване рядом с матерью, зевала, прикрывая рот ладонью. Но тут дверь в гостиную резко распахнулась, впуская в комнату холодный сквозняк и запах ночного воздуха. На пороге, чуть запыхавшись, стояли Рафаэль и Жак Де Фиенн. Оба выглядели взволнованными, и этот огонёк в их глазах сразу дал понять, что новости не просто важные, а по-настоящему грандиозные. — Господа! — громко объявил Рафаэль, чуть ли не срываясь на смех. — Вы не поверите, но этим летом нас ждёт одно из самых великих событий! Жак, обычно более сдержанный, с усмешкой посмотрел на сына и добавил: — Кубок мира по квиддичу. В Англии. На несколько секунд в комнате повисла тишина. Казалось, даже пламя в камине замерло в ожидании реакции. — Что?! — громче всех воскликнул Флимонт Поттер, резко поднимаясь со своего места. — Вы шутите? — Министерство уже вынесло решение, — с улыбкой кивнул Жак. — И более того, мы, как представители Совета Магических Семей, получили задание выбрать место для стадиона и, разумеется, обеспечить его безопасность. Флимонт, Эдмунд и Леонард обменялись изумлёнными взглядами. — В Англии? — повторил Эдмунд, переводя взгляд с брата на отца. — Они сошли с ума? — Нет, но это действительно сложная задача, — признал Жак, проходя вглубь комнаты и с энтузиазмом откидываясь в кресло. — Ведь стадион должен быть скрыт от маглов. Представляете, какие чары придётся наложить? Мужчины тут же начали оживлённо обсуждать логистику, защитные заклинания и выбор места. Но громче всех в этот момент была Аделаида. — Кубок мира! — её глаза горели неподдельным восторгом. — Лучшие игроки, величайшие команды, весь мир будет наблюдать! Теодор вскочил с пола и обернулась к Дамьяну: —Не может быть! Я думал, что выберут Францию или Германию! Но Англия?! Ты только представь! Финал, скорость, пассы, трибуны ревут… Дамьян, который до этого вальяжно развалился в на полу, моментально подался вперёд, глаза его загорелись, а на лице появилось выражение неподдельного восторга. Он звонко рассмеялся и хлопнул Теодора по плечу. — Это судьба! Серафина, сидевшая рядом, нахмурилась, всё ещё пытаясь осознать новость. — Но почему Англия? — с сомнением спросила она. — О, там были долгие переговоры, — усмехнулся Жак. — Но в итоге пришли к выводу, что после стольких лет Англия заслуживает принять чемпионат. Аврора, в отличие от всех остальных, не проявляла ни капли энтузиазма. Она спокойно закрыла книгу и, устало глядя на сестру, лениво заметила: — Отлично, ещё больше фанатиков квиддича на улицах. Дамьян покачал головой, сложив руки на груди. — Ты — ходячее разочарование, Аврора. Кубок мира по квиддичу — это событие столетия! Доминик рассмеялся. Аврора лишь закатила глаза, но даже не попыталась сдвинуться, когда Теодор приобнял её за плечи. Она продолжала лениво водить пальцем по страницам книги, будто бы её совершенно не касался весь этот ажиотаж. — Ну, Рори как всегда верна себе. — Просто не понимаю всей этой истерии. — она пожала плечами и вновь открыла книгу. — Зато ты вся такая ‘глубокая и загадочная’, сидишь тут с книгой, пока вокруг творится история! — поддразнил её Теодор. — Только не понеси эту книжонку на стадион, чтобы всем своим видом показать как тебе скучно там. — фыркнул светловолосый, и получил книгой по руке от Авроры. Женщины семьи Де Фиенн, хоть и не разделяли бурного восторга мужчин, с интересом слушали разговор. Из дедушка, сидя в удобном кресле, с лёгкой улыбкой наблюдал за воодушевлёнными лицами внуков. Хотя он сам прекрасно знал, как проходит Кубок мира, ему было приятно слушать, с какой страстью Дамьян и Теодор объясняли детали турнира. Флимонт Поттер и Эдмунд де Фиенн тоже слушали с интересом, украдкой обмениваясь взглядами — воспоминания о прошлых турнирах, на которых они бывали в молодости, всплывали в памяти. Когда обсуждение достигло своего пика, Жак, постучав пальцами по подлокотнику кресла, с лёгкой ухмылкой произнёс: — Вы, конечно же, попадёте на матчи. И не просто попадёте — у вас будут лучшие VIP-места. В комнате на мгновение повисла тишина, а затем Теодор вскочил на ноги, чуть не опрокинув шахматную доску под ногами. — Дедушка, ты лучший! — воскликнул он, сверкая глазами. Дамьян хлопнул друга по плечу, не сдерживая довольной улыбки. Аделаида вскочила с дивана, взмахнув руками, и, подбежав к дедушке, порывисто поцеловала его в щёку. — Серьёзно? Мы будем смотреть матчи с самых лучших мест?! Жак легко улыбнулся, мягко похлопав внучку по руке, а затем, откинувшись в кресле, перевёл взгляд на Флимонта Поттера. В его глазах вспыхнуло лукавое выражение, будто он только что придумал нечто грандиозное. — Флимонт, а почему бы тебе не взять с собой сына и его друзей? — предложил он, скрестив руки на груди. — Было бы здорово, если бы вы присоединились к нам на матчах. Флимонт задумчиво потёр подбородок, но улыбка уже пробивалась на его лице. Он отлично понимал, что это не просто приглашение на Кубок мира — это ещё одно напоминание о том, насколько близки их семьи. — Джеймс будет вне себя от счастья, когда узнает об этом, — наконец ответил он, с улыбкой кивая Жаку. — Он обожает квиддич, да и его друзья тоже. Это станет для них незабываемым событием. — Тогда решено, — довольно произнёс Жак, подняв чашку чая. — Этим летом де Фиенны и Поттеры займут лучшие места на стадионе! Аделаида радостно хлопнула в ладоши. А Доминик хмыкнул: — Дедушка, ты просто подарил этим двоим, — и тут он указал взглядом на Аделаиду и Теодора, — самый лучший рождественский подарок. Жак с удовольствием кивнул, наслаждаясь радостью внуков. Теодор, ещё не успев сесть обратно, вдруг резко развернулся к деду: — Дедушка, можно мне один дополнительный билет? Для Дамьяна. Жак взглянул на болгарина, который тут же поднялся с места, будто собирался официально благодарить старшего де Фиенна. Он усмехнулся: — Как я могу отказать лучшему другу моего внука? Конечно, Дамьян, ты тоже пойдёшь с нами. — Честное слово, мсье де Фиенн, это честь для меня! — горячо ответил Дамьян, явно сдерживая желание подпрыгнуть от радости. Флимонт Поттер усмехнулся, наблюдая за мальчишками, а Эдмунд одобрительно кивнул. — Ну что ж, — с улыбкой сказал Жак, поднимая чашку с чаем. — Кажется, этим летом нас ждёт незабываемое зрелище. — Будет забавно увидеть, как вся магическая Англия сойдёт с ума этим летом, — заметила Юфимия, обращаясь к рядом сидящей Мэй. Старушка тихо захихикала. — И не только Англия, — добавила мама Сабины и Серафины, отпивая чай. Радость в гостиной вспыхнула с новой силой — обсуждение грядущего Кубка мира продолжилось с удвоенной энергией. Теодор с Дамьяном наперебой строили предположения о командах-финалистах, Аделаида буквально светилась от счастья, а Серафина всё ещё переваривала грандиозность предстоящего события, иногда с умилением глядя на восторженного старшего брата.

[…]

Ученики вернулись в Хогвартс после зимних каникул, и замок встретил их привычной прохладой каменных стен, запахом пергамента, воска от свечей и далёким эхом сотен голосов, заполняющих Большой зал. Однако, для Джейкоба этот семестр начался не так, как для остальных. В Новый год Лестрейнджи устроили пышный бал в своём особняке, пригласив всех чистокровных аристократов. Вечер был полон золота, шёлка и льстивых разговоров. Но главное событие вечера стало неожиданностью даже для многих присутствующих: Редмонд Лестрейндж, отец Рабастана и Рудольфуса, объявил, что принимает в семью нового члена — Джейкоба. Гостям преподнесли фарс: будто бы он не бастард, а просто сын новой жены Редмонда, которого тот решил усыновить. Прекрасный спектакль для аристократии. Правду знали единицы. Сабина — потому что Джейкоб доверял ей. Аврора — потому что Сабина не могла держать это в себе. Теперь, вернувшись в Хогвартс, Джейкоб чувствовал, как на него постоянно бросают взгляды — кто-то с презрением, кто-то с любопытством, а кто-то с откровенным злорадством. Особенно среди слизеринцев. Сабина не отходила от него, словно его тень, и каждый раз, когда кто-то шептался за их спинами, она сжимала кулаки. Но хуже всего было поведение Рабастана и его друзей. Издёвки стали жестче, острее, болезненнее. — Как тебе моя фамилия, ты же теперь Лестрейндж? — ядовито бросил Рабастан, когда они столкнулись в коридоре. — Надеюсь, тебе понравился подарок, отца, который он тебе сделал на Рождество. Что там было? Ах да… твоё собственное место среди нас. Его дружки усмехнулись. Джейкоб не остановился. Он шёл дальше, делая вид, что не слышит их, но Сабина вдруг замерла, словно кипящая чайник, вот-вот готовый выпустить пар. — Какой же ты жалкий, — процедила она, сверля Рабастана взглядом. Тот приподнял бровь, ухмыляясь. — Жалкий? Сабина, дорогая, я лишь поздравляю твоего дружка с его возвышением. Разве он не должен быть благодарен судьбе? Он больше не ничтожество. Теперь он просто… домашний любимец моей семьи. Сабина дернулась, но Джейкоб схватил её за руку и потянул прочь. Он знал, что любое её слово, любой выпад — только раззадорит Рабастана ещё сильнее. — Прекрати, — тихо бросил он, когда они завернули за угол. — Я не могу! — прошипела она. — Они ведут себя, как полные… Она не закончила, сжав губы. Джейкоб вздохнул и устало провёл рукой по лицу. — Мне просто нужно продержаться. Они ждут, что я сорвусь. Я не дам им этого удовольствия. Сабина молчала, но её пульсирующая злость буквально ощущалась в воздухе. Она знала, что он прав. Но это не делало ситуацию менее отвратительной. Джейкоб сказав что он в гостиную Гриффиндора, убежал не дождавшись ответа от Сабины. Рейвенкловка стояла посреди коридора, всё ещё глядя в сторону, куда скрылся Джейкоб. В её глазах читалась тревога, а в сжатых кулаках — подавленный гнев. Воздух был прохладным, запах старого камня и магии висел в тишине. — Драма, — голос за спиной разорвал её мысли, словно острое лезвие. Сабина вздрогнула, но не повернулась сразу. Рабастан Лестрейндж двигался беззвучно, словно тень. Он остановился так близко, что Сабина почувствовала его присутствие кожей, уловила лёгкий аромат дорогого эликсира, перемешанный с чем-то ледяным, неприятным. — Ты ведь не настолько глупа, Де Фиенн, — его голос звучал тихо, почти ласково, но от этого становилось только хуже. — Или тебе действительно нравится опускаться так низко? Сабина медленно развернулась. Глаза Рабастана — холодные, серо-стальные, наполненные насмешкой — сверлили её, но она не отступила. — О чём ты говоришь? — её голос был ровным, но в нём сквозило напряжение. Лестрейндж наклонился чуть ближе, будто доверяя ей страшную тайну. — Ты позоришь себя, находясь рядом с бастардом, — произнёс он, почти шепча. — Или тебе нравится играть в благотворительность? Как трогательно, Сабина, но пора очнуться. Сабина прищурилась, напряжение пробежало по её спине, но она не отвела взгляда. — Интересно, Рабастан, почему тебя так волнует, с кем я общаюсь? — её голос обнажил холодную насмешку. Рабастан усмехнулся. — Меня волнует честь чистокровных семей. Неужели твой отец не учил тебя гордости? — он говорил всё так же тихо, так, что только она могла слышать. Недалеко, у стены, стояли его дружки. Они не вмешивались, но Сабина чувствовала их взгляды, напряжённые, насмешливые. Неподалёку, чуть дальше в тени, стоял Регулус Блэк. Его лицо оставалось бесстрастным, тёмные глаза внимательно следили за разговором, но он не сделал ни шага, не сказал ни слова. Сабина сжала челюсть. — Не смей мне указывать, — процедила она, подняв подбородок. Рабастан чуть склонил голову, изучая её с лёгкой усмешкой. — Какая гордость, — он протянул руку, словно собираясь убрать выбившуюся прядь волос с её лица, но Сабина резко отстранилась. Рабастан засмеялся. — Я лишь хочу тебе помочь, Сабина. Ты — чистокровная волшебница. Великие семьи не должны мараться о… отбросы. Гнев вспыхнул в её глазах. — Оставь меня в покое, Лестрейндж, — резко сказала она, чувствуя, как кровь закипает от ярости. Рабастан посмотрел на неё ещё несколько секунд, будто оценивая её решимость, затем отступил, словно играя в свою странную игру. — Как пожелаешь, — лениво бросил он и, сделав знак своим дружкам, направился прочь. Сабина осталась стоять в коридоре, тяжело дыша. Взгляд её скользнул к Регулусу, который всё это время молчаливо наблюдал за сценой. На мгновение их глаза встретились, но Блэк лишь чуть приподнял бровь, затем плавно развернулся и ушёл, оставляя Сабину наедине со своими мыслями и кипящим гневом. Её сердце бешено колотилось в груди, но не от страха — от ярости. Рабастан Лестрейндж и его проклятая самоуверенность, его ледяная усмешка, его мерзкий, сладковато-ядовитый голос… Как же она ненавидела всю эту их слизеринскую «элиту», их холодные взгляды, их снисходительные полушёпоты, которыми они раздавали приговоры, решая, кто достоин, а кто — нет. Глубоко вдохнув, она провела рукой по волосам, стараясь успокоиться, но гнев внутри не утихал. А ещё был Регулус. Он просто стоял в стороне. Просто наблюдал. И, конечно, даже не подумал вмешаться. — Противный, — мысленно фыркнула Сабина. Регулус Блэк был одним из них. Таким же надменным, холодным, слишком гордым, чтобы запачкать руки в чужих проблемах. Она и не ждала от него ничего другого. В конце концов, чистокровные слизеринцы жили по своим законам. Они всегда стояли друг за друга… если только этот «друг» был для них достаточно чист, достаточно полезен, достаточно подходящим. Но Джейкоб не был «достаточно». Её сердце сжалось при этой мысли. Сабина знала, как тяжело ему сейчас. Видела боль в его глазах, когда он вошёл в Большой зал, и на него обернулись десятки лиц, перешёптывающихся, осуждающих. Знала, что он был зол, растерян, подавлен. Но хуже всего было то, что он не хотел видеть никого. Даже её. «Чёртовы Лестрейнджи!» — мысленно выругалась она, глядя в сторону, куда исчез Рабастан с дружками. Как же ей хотелось сорвать с него эту самодовольную ухмылку, раз и навсегда заткнуть его. Но что-то останавливало её. Она ненавидела признавать это, но они были могущественными. Лестрейнджи, Блэки, Розье, Малфои, Краучи и Нотты— они держали в страхе не только половину Хогвартса, но и Министерство. И Сабина, как бы ей ни хотелось думать иначе, знала: с ними надо быть осторожнее. Но только не Джейкоб. Он не боялся. Он бы никогда не поклонился им. И она тоже. Стиснув зубы, Сабина развернулась и быстрым шагом пошла прочь из коридора. Она не могла позволить им сломить её. И точно не могла позволить им сломить Джейкоба.

{…}

Гостиная Гриффиндора была уютной и тёплой после промозглого холода заснеженного двора. В камине весело потрескивал огонь, золотя стены и разбросанные на столах книги, в воздухе витал лёгкий запах пергамента и древесного дыма. Аделаида, свернув ноги под себя, сидела в кресле у окна, держа в руках пачку колдографий, присланных Дамьяном. Она провела пальцами по первой колдографии, где Теодор, смеясь, закидывал ей на голову кусок снега, а Дамьян в этот момент ловил её возмущённое выражение лица. Аделаида хмыкнула. Эти двое просто невыносимы, но что-то в их подначках и детских забавах делало праздники по-настоящему тёплыми. Она перевернула следующую колдографию. Дамьян и Теодор сидят за длинным столом, накрытым к Рождеству, оба в нелепых шляпах с гремучими фейерверками — Сабина заставила их надеть это. А сзади них как раз стоит Сабин, обнимая их за плечи. Дамьян смеётся, Теодор делает вид, что презирает происходящее, но уголки его губ всё же дрожат в скрытой улыбке. Дальше была колдография, от которой Аделаида на мгновение задержала дыхание. Она и Дамьян, стоящие в саду под снежными фонариками, где-то на заднем плане видны следы от саней, которыми они катались. Дамьян смотрит прямо в объектив, но Аделаида поймала себя на том, что он не просто смотрит — он смотрит на неё, как будто в этот момент в мире не существовало ничего, кроме неё. Она медленно провела пальцами по его лицу на колдографии, ощущая, как тепло разливается по груди. За эти недели Дамьян стал ей ближе. Не просто как друг Теодора, не просто как мальчишка, который смеялся вместе с ними у камина, но как её друг. Он умел слушать. Умел подшучивать, но не задевать. Умел поддержать, не делая из этого драму. И, что удивительно, он вообще не был похож на тех, кто обычно пытался завоевать её внимание. Его чувства были очевидны — она не была слепой. Но он не давил, не пытался настойчиво привлечь её внимание. Он просто был рядом. Аделаида тихо вздохнула, сложив колдографии стопкой. Она улыбнулась. Эти моменты, эти праздники — что-то, что хотелось хранить. Пусть даже она ещё не знала, что с этим делать. Фабиан Пруэтт сидел в другом конце гостиной, делая вид, что листает учебник по защите от тёмных искусств. Он даже положил локоть на стол и подпер голову рукой, создавая иллюзию сосредоточенности. Но его взгляд то и дело поднимался над страницами, невольно возвращаясь к Аделаиде. Она сидела у окна, освещённая мягким светом камина, с лёгкой улыбкой на губах и колдографиями в руках. Её золотистые волосы спадали на плечи, и время от времени она заправляла пряди за ухо, углубляясь в воспоминания. Фабиан напрягся, когда заметил, как она задержала взгляд на одной из фотографий. Как провела пальцами по изображению. Как что-то в её лице изменилось — смягчилось, потеплело. Он знал этот взгляд. Фабиан сжал челюсть, отводя взгляд обратно в книгу, но слова на страницах расплывались. Он всегда знал, что Аделаида не принадлежит ему. Она никогда не давала ему ложных надежд. Никогда не флиртовала, никогда не играла. Но, чёрт возьми, почему это не мог быть он?

[…]

Хогвартс всегда казался местом, где даже самые тёмные силы меркли под светом сотен магических свечей, висящих под зачарованным потолком. Но теперь в его стенах пряталась тень — незримая, но зловещая, следящая за каждым шагом своей жертвы. Джейкоб впервые обнаружил записку за завтраком. Она лежала прямо на его тарелке, сложенная вдвое, будто кто-то оставил её за секунду до того, как он сел за стол. Нахмурившись, он огляделся. Вокруг сотни студентов болтали, смеялись, ели — никто не выглядел подозрительно. Он развернул записку, и по спине пробежал холодок.

«Оглядывайся когда остаешься один.»

Джейкоб крепче сжал бумагу, его пальцы побелели. Сердце забилось быстрее. — Всё нормально? — голос Тома вывел его из оцепенения. Он смотрела на него с лёгким беспокойством. — Да, — ответил он слишком быстро, пряча записку в карман. — Просто… ничего. Он почувствовал на себе внимательный взгляд, но друг лишь кивнула, не настаивая. Это уже была вторая записка. Впервые он получил её когда они только вернулись после зимних каникул. Первая записка ждала его в спальне Гриффиндора. Когда он вернулся после занятий, его вещи были на месте, как и всегда. Но на подушке лежал сложенный вчетверо клочок пергамента. Джейкоб замер в дверях. Ни один из соседей по комнате не был здесь — окна были приоткрыты, занавески колыхались от лёгкого ветерка, но воздух был каким-то… не таким. Медленно, с какой-то первобытной осторожностью он подошёл к кровати, взял записку и развернул её.

«Ты еще пожалеешь,

что родился на этот свет.»

Джейкоб сжал бумагу, оглядывая комнату. Никого. Всё выглядело как обычно, но ему казалось, что воздух тяжёл, словно кто-то был здесь всего мгновение назад. Сначала он пытался себя успокаивать. Может, кто-то просто дурачится? Может, это Рабастан или кто-то из его компании, решивший пошутить? Теперь он замечал странности повсюду. Чувствовал чужой взгляд в коридорах. Временами, когда он оборачивался, в толпе мелькал незнакомый силуэт, но, моргнув, он понимал, что никого нет. Однажды вечером, когда он возвращался из библиотеки, шаги за его спиной звучали слишком чётко. Раз, два. Он ускорил шаг. Шаги ускорились следом. Грудь сжалось тревожным ожиданием. Он резко обернулся. Коридор был пуст. Но воздух был пропитан чужим присутствием.

{…}

Хогвартс окутал густой, вязкий полумрак. Свет факелов, закреплённых на каменных стенах, дрожал, отбрасывая зыбкие тени, словно сам замок настороженно наблюдал за происходящим. Аврора не любила пустые коридоры, особенно в такое время — когда казалось, что в их изгибах затаилось нечто невидимое, едва ощутимое, но тревожное. И всё же именно здесь, в одном из таких тёмных коридоров возле панорамного окна, стоял Тобиас. Аврора замедлила шаг. Что-то внутри неё сжалось — неосознанная тревога, слишком тонкая, чтобы назвать её страхом, но достаточно сильная, чтобы заставить сердце биться быстрее. Он не двигался. Только его плечи слегка поднимались и опускались в рваном, неровном дыхании. Издалека можно было подумать, что он просто задумался, но что-то в этом молчании было неестественным. Как будто он не думал — он ждал. Аврора сглотнула и подошла ближе, хотя интуиция кричала, что не стоит. — Тобиас, — негромко окликнула она. Ноль реакции. Беспокойство внутри окрепло, сковало горло. Она нахмурилась, наклонив голову, внимательно вглядываясь в его лицо. Его глаза были широко раскрыты, взгляд стеклянный, пустой. Будто его здесь вообще не было. В висках застучала неприятная догадка. — Тобиас! — она резко дёрнула его за рукав. Он вздрогнул, как человек, которого выдернули из глубокой воды, его зрачки судорожно расширились, а губы дрогнули, словно он собирался что-то сказать, но передумал. — Что? — его голос был резким, чуть осипшим. — Это я хочу спросить у тебя, — жёстко ответила Аврора, не отводя глаз. Он замешкался, слишком долго собираясь с мыслями. — Ничего, — наконец бросил он. Аврора сжала зубы. Врёт. — Ты даже не пытаешься звучать убедительно, — процедила она. Тобиас раздражённо вздохнул и резко провёл ладонью по лицу, словно стирая что-то невидимое. — Просто устал, — выдавил он, отворачиваясь к окну. Сердце Авроры болезненно сжалось. Что-то происходило, и он это скрывал. — От чего? — Это не твоё дело, девчонка. — его голос прозвучал твёрдо, холодно. Обычно это бы её разозлило, но сейчас что-то внутри подсказало: не дави. Она сглотнула, но осталась на месте. — Что ты несешь? Я не уйду, пока ты не скажешь мне правду. Его кулаки сжались. — Тогда стой здесь хоть всю ночь, — выдохнул он и, не глядя на неё, развернулся и ушёл. Внутри что-то будто шептало: Не лезь, не смотри, не пытайся понять. Это не для тебя. Той же ночью, она лежала на кровати, уставившись в потолок, но её мысли были далеко отсюда. Вечерний разговор с Тобиасом никак не выходил у неё из головы. Что-то в его поведении было неправильным. Не просто раздражённым или усталым — а чужим. Как будто он был здесь и одновременно где-то в другом месте, за границей реальности, которой она привыкла доверять. Может, стоит поговорить с Профессором Слизнортом?— мелькнула мысль, но она тут же её отбросила. Аврора никогда не считала себя параноиком, но что-то в поведении Тобиаса цепляло её так, что игнорировать это становилось невозможно. Он словно растворялся в воздухе — ни тебе язвительных комментариев, ни привычной беготни за дружками Лестрейнджа, ни даже редких, но искренних улыбок, которыми он иногда одаривал друзей. Она начала замечать, как он задерживается в пустых коридорах, стоя неподвижно, словно прислушиваясь к чему-то, что слышал только он. Иногда он исчезал после отбоя, а когда возвращался, его глаза были странно затуманены, а пальцы дрожали, будто он продрог до костей. В комнате было тихо, лишь мерцали угасающие свечи. И вдруг… Аврора услышала звук. Тихий, но отчётливый. Внизу, в гостиной. Она повернула голову к пологу кровати, прислушиваясь. Может, кто-то из её однокурсников просто поздно вернулся? Но что-то подсказывало ей, что нет. Она осторожно скинула одеяло и встала. Пол под босыми ногами был холодным, но это её не волновало. Шаг за шагом, неслышно, она добралась до двери спальни и приоткрыла её, заглядывая вниз. В свете камина мелькнула чья-то тень. Аврора затаила дыхание. Она спустилась за ним, мягко ступая босыми ногами по холодному полу, и последовала за ним. Коридоры в такое время казались совсем другими — холодными, гулкими, будто сама тьма сжималась вокруг. Аврора двигалась тихо, держась в тени, следя за каждым движением Тобиаса. Он шёл уверенно, не оглядываясь, как будто знал, куда идёт. Внезапно он свернул в один из пустых классов. Аврора подошла ближе и осторожно заглянула внутрь. Он стоял перед старым, запылённым зеркалом. Его руки были опущены, плечи напряжены, а голова чуть склонена в сторону. — Это неправильно, — услышала она его голос, но не увидела движения губ. В животе у неё неприятно сжалось. Тобиас не двигался, но его отражение… Оно чуть дёрнулось, с задержкой, как будто думало, стоит ли повторять его позу. Аврора сделала шаг назад, но тут же замерла, потому что он вдруг повернулся, будто почувствовал её присутствие. — Кто здесь? — его голос был резким, но в нём звучало нечто незнакомое. Она затаила дыхание, прижимаясь к стене. Сердце гулко стучало в груди. Тобиас посмотрел в сторону двери ещё пару секунд, затем медленно перевёл взгляд обратно на зеркало. И тогда… его отражение впервые посмотрело прямо на него, с насмешкой склонив голову в сторону. Аврора развернулась и ушла. Или, правильнее сказать, сбежала.

[…]

Коридоры были полны учеников — после урока все спешили на обед в Большой зал, оживлённо переговариваясь, смеясь и перегоняя друг друга по узким проходам. Но Сабина стояла на месте, напротив двери класса, сцепив руки на груди и нервно покачиваясь с пятки на носок. В её глазах было напряжение, пальцы сжимали рукава мантии, словно это могло дать ей терпение, которого ей явно не хватало. Дверь распахнулась, и на пороге показались Регулус Блэк и Барти Крауч-младший. Оба разговаривали негромко, без суеты — с ленивой уверенностью, будто весь мир был под их контролем. — Крауч, оставь нас, — её голос был ровным, но в глазах полыхал ледяной огонь. Голос её прозвучал твёрдо, хотя в груди неприятно ёкнуло от необходимости обращаться к нему так резко. Барти приподнял бровь, скользнул взглядом по Сабине, затем посмотрел на Регулуса, словно проверяя, одобрит ли тот. Регулус не выразил ни одобрения, ни возражения — лишь слегка кивнул. Крауч хмыкнул, развернулся на каблуках и ушёл, оставляя их вдвоём.Регулус остался стоять напротив Сабины, небрежно закинув руку за ремень сумки и слегка наклонив голову, словно разглядывая её под новым углом. — Чего ты хочешь? — спросил он спокойно, но в его голосе не было ни капли участия. Сабина глубоко вдохнула, подавляя раздражение. — Поговори с Рабастаном. Регулус даже не сразу отреагировал. Он медленно моргнул, будто она предложила ему нечто нелепое. — Что? — Ты же понимаешь, что происходит, — резко сказала Сабина, пытаясь не потерять терпение. — Ты видел, как он ведёт себя с Джейкобом. Ты слышал, что он говорил мне, и промолчал. Регулус смотрел на неё, не меняя выражения лица. — И? Сабина раздражённо вздохнула. Регулус спокойно выдержал её взгляд. — Рабастан болтает много. Ты действительно ждала, что я вмешаюсь? Она сжала челюсть. — Ты ведь знаешь, что он говорил мерзкие вещи. И просто стоял там. Регулус посмотрел на неё с лёгкой тенью скуки в глазах. — Ты ведь можешь повлиять на него. Регулус усмехнулся, но это была холодная, насмешливая улыбка, без намёка на веселье. — Почему ты решила, что мне это интересно? — Потому что ты не идиот, Блэк, — выплюнула она. — Ты и твой друг — не моя забота, — спокойно ответил он, убирая с лица выбившуюся прядь волос. Она сжала губы, но не отступила. — Ты ходишь с ним в одном кругу. Он тебя слушает. Если ты скажешь ему отстать. Регулус внимательно посмотрел на неё, прищурившись, будто оценивая, насколько серьёзно она это говорит. — Ты правда думаешь, что он отстанет из-за пары слов? — Ты даже не пробовал, — выпалила Сабина, начиная закипать. Он продолжал смотреть на неё, потом чуть склонил голову и с явным безразличием пожал плечами. — Я не вмешиваюсь в чужие разборки. — Это не разборки! Это травля! — в её голосе проскользнуло едва заметное напряжение. Регулус не изменился в лице, но Сабине показалось, что в его взгляде промелькнула тень сомнения. — Почему ты обращаешься ко мне? — Потому что я знаю что ты можешь смягчить ситуацию. Он молчал, глядя на неё так, будто пытался разгадать, что же она на самом деле от него хочет. — Сабина, мы с тобой не друзья. Она напряглась, но не отвела взгляда. — Я знаю. — Тогда имеешь ли ты права требовать от меня чего-то? Мне глубоко плевать что происходит с тобой или с твоим чертовым бастардом. Она почувствовала, как её пальцы снова сжались в кулаки. Регулус смотрел на неё несколько долгих секунд, прежде чем спокойно сказал: — Ты похоже неправильно оцениваешь моё влияние. Сабина усмехнулась — резко, горько. — Да уж, это точно. Ты ничем не лучше их, — выплюнула она. Она развернулась и ушла, растворяясь в толпе учеников. Регулус остался стоять на месте, провожая её взглядом. В коридоре по-прежнему звучали голоса, кто-то смеялся, кто-то спешил к лестницам. Регулус безразлично покачал головой и шагнул прочь, не задерживаясь. Впереди коридор расширялся, ведущие вниз лестницы напоминали сплетённые между собой корни древнего дерева, а вокруг всё ещё гудела толпа учеников. Но он почти не слышал этого шума.

«С какого перепугу она вообще считает, что может требовать от меня что-то?»

Его губы дрогнули в тени сухой усмешки. Словно у него на лбу написано: «Приходите все, кому не лень. Регулус Блэк решит ваши проблемы». Абсурд. Он не замедлил шага, двигаясь вниз с той же безупречной грацией, с какой привык ходить. Но где-то внутри, на грани сознания, всё же ощущалось лёгкое раздражение. Сабина выдернула его из привычного ритма дня, заставила выслушивать нечто, к чему он не имел никакого отношения. Это само по себе было неприятно. Ему было всё равно, задевает Рабастан этого бастарда или нет. Всё равно, что Сабина думает по этому поводу. Всё равно, хочет ли она, чтобы он вмешался. Я не вмешиваюсь в чужие разборки. Этих слов должно было быть достаточно, но она смотрела так, будто этого мало. Будто он обязан что-то сделать. Будто он кому-то что-то должен. Регулус сдержанно выдохнул, отбрасывая ненужные мысли. Он просто не собирается тратить на это своё время. Барти Крауч-младший, прислонившийся к каменной стене коридора, встретил его взгляд с таким выражением, будто ждал именно его. Глаза Барти блестели, как у ребёнка, задумавшего шалость, но в улыбке сквозила не просто насмешка — что-то почти хищное, предвкушающее. — Пойдём, Рег, — протянул он негромко, но с нажимом. — Хочу тебе кое-что показать. Барти оттолкнулся от стены и, не дожидаясь согласия, развернулся и зашагал по пустеющему коридору. Регулус прищурился. Он не любил, когда его втягивали в чужие игры. Но любопытство оказалось сильнее. Он молча двинулся следом, руки в карманах мантии, взгляд безразличный, но внимательный. Барти уверенно свернул за угол, потом ещё один — узкий проход, ведущий к лестнице, а затем дальше, к уборной мальчиков. Как только они приблизились, до них донеслись странные звуки. Сначала — глухие удары. Затем — сдавленные всхлипы и тихие, наполненные угрозой слова, произнесённые растягивающим слоги голосом. Регулус почувствовал, как Барти напрягся рядом, но тот лишь коротко кивнул в сторону двери. Он медленно толкнул её. В помещении пахло сыростью и застарелыми зельями, пол покрывали мутные лужи воды, а у зеркала медленно пульсировала трещина. Жёлтый свет факелов отбрасывал длинные тени, делая сцену перед ними ещё более жуткой. Рабастан Лестрейндж держал Джейкоба за шиворот, рывками дёргая его вверх, словно тряпичную куклу. Уильям Нотт и Эван Розье крепко сжимали руки Джейкоба, не давая ему даже пошевелиться. Чуть в стороне стоял Тобиас — его лицо было наполовину скрыто тенью, а в руках он вертел палочку Джейкоба, разглядывая её с ленивым любопытством. — Думаешь, ты особенный? — голос Рабастана был низким, почти ласковым, но в нём сквозила жестокая насмешка. — Думаешь, теперь, когда тебя признали Лестрейнджем, тебе всё позволено? Он ударил Джейкоба кулаком в живот. Тот зашипел, но даже не дёрнулся — гордость не позволяла показать слабость. Рабастан усмехнулся. — Неплохо держишься, — заметил он, но затем наклонился ближе, прошипев прямо в лицо пленнику: — Посмотрим, сколько ты выдержишь, если я начну использовать кое-что… потяжелее. Он медленно достал палочку и поднёс к лицу Джейкоба, позволив ему увидеть её вблизи. — Какое же заклинание лучше? — задумчиво протянул он, делая вид, что размышляет. — «Круцио»? Или, может, «Империус»? А что если… Регулус наблюдал за происходящим, опираясь спиной о стену. Барти, стоявший рядом, смотрел с нескрываемым интересом, будто ждал, что тот сделает дальше. Рабастан всегда был жесток. Это не новость. Джейкоб, вероятно, действительно раздражал его одним своим существованием. И если Сабина думает, Регулус должен вмешаться — то она его не знает. Но Регулус всё-таки почувствовал раздражение. Не от Рабастана. Не от Джейкоба. А от Барти.

Какого чёрта он вообще решил, что Регулус станет в участвовать?

Будто он такой же, как они. Будто он их часть. Его пальцы сжались в кулак, но он не сдвинулся с места, сохраняя на лице привычное холодное безразличие.

{…}

Сабина шла вдоль берега Большого озера, вглядываясь в одинокие фигуры, сидящие у самой кромки воды. «…в последний раз я видел их у большого озера. Они не хотели никого видеть, поэтому попросили меня уйти…» Ей Ксенафилиус рассказал, где в последний раз видел Тома и Джейкоба. Снег уже почти сошёл, но воздух всё ещё был холодным, а в воздухе витал запах талого льда и сырой земли. Она ускорила шаг, узнав в одном из силуэтов Джейкоба, а рядом с ним — Тома. Друзья сидели молча. Том лениво перебирал пальцами камешки, иногда бросая их в воду, наблюдая, как те с мягким всплеском исчезают под тёмной гладью. Джейкоб сидел, опершись локтями о колени, смотрел прямо перед собой и не шевелился. Как только Сабина подошла ближе, её охватил страх. Лицо Джейкоба было в синяках, нижняя губа рассечена, на шее виднелись красные следы — будто его хватали за шиворот и долго держали. Руки покраснели от холода, но он словно не замечал этого, погружённый в какую-то гнетущую тишину. — Мерлин, Джейкоб… — её голос дрогнул. Джейкоб не ответил. Только медленно перевёл на неё взгляд, но в его глазах не было ни злости, ни боли — только усталость. — Что случилось? Кто это сделал? — Сабина опустилась перед ним на колени, пытаясь встретиться с его взглядом. — Не важно, Сабина, — резко бросил Том. Он даже не посмотрел на неё, продолжая лениво бросать камешки в озеро. Она моргнула, растерянная такой холодностью. — Как это «не важно»? Джейкоб, ты в порядке? — Всё нормально, — Джейкоб поморщился, прикрывая глаза. — Нормально? Ты себя в зеркало видел? — Сабина сжала руки в кулаки. — Кто это сделал? Я пойду к профессору МакГонагалл. Пусть они… — Нет! — Джейкоб поднял голову и его голос прозвучал неожиданно жёстко. — Не надо никому рассказывать. Это не твоя забота, Сабина. Слова обожгли её больнее, чем если бы он просто проигнорировал её. — Но я хочу помочь… — А ты можешь? — Джейкоб усмехнулся, но в этой усмешке не было ничего тёплого. — Ты кроме как драматизировать умеешь что-то ещё? Сабина замерла. Она почувствовала, как её дыхание стало неглубоким, как будто от этих слов что-то сдавило грудь. — Ты так думаешь обо мне? — прошептала она. Джейкоб не ответил. Она посмотрела на Тома, надеясь найти у него хоть какое-то объяснение, но он лишь пожал плечами, словно говоря: «Оставь нас, Сабина.» Она стиснула зубы, чувствуя, как внутри неё поднимается горечь. — Знаете что? Делайте что хотите, — процедила она. — Но когда вам понадобится настоящая помощь, не рассчитывайте, что я буду рядом. Она резко развернулась и ушла, не оглядываясь. Джейкоб проводил её взглядом, но ничего не сказал. Том же только усмехнулся и снова бросил камешек в воду. В озере разошлись круги.

{…}

Серафина стояла в центре просторного, но пустого помещения, которое создала Выручай-комната. Здесь не было ничего лишнего, только каменные стены, свечи, да несколько манекенов, которые она использовала для тренировок. Её дыхание было ровным, взгляд — сосредоточенным. Она прикрыла глаза, и в следующий момент один из манекенов резко дёрнулся назад, словно его пронзила невидимая боль. Серафина сжала пальцы в кулак — манекен задрожал, как если бы его выворачивало изнутри. Ещё немного, и она бы… — Охренеть. Голос прозвучал так внезапно, что Серафина вздрогнула, словно её поймали на чём-то запретном. Она обернулась — в проёме двери стояли четверо. Сабина сидящая на кресле в самой расслабленной позе, моментально встала. Её глаза забегали от мародеров к сестре. Джеймс Поттер выглядел совершенно спокойным, хотя в его глазах скользнуло что-то вроде предупреждения. Рядом с ним замер Сириус Блэк, приподняв бровь, а Питер Петтигрю застыл с открытым ртом, а Римус Люпин смотрел на неё с таким выражением, будто пытался осознать увиденное. — Что это было? — медленно выговорил Римус. Серафина не знала, что ответить. Паника запоздало накатила, когда она поняла, что только что выдала свою силу. Она перевела взгляд на Джеймса, надеясь на поддержку, но тот просто тяжело вздохнул, будто уже знал, что случится дальше. — Ты серьёзно?! Сабина появилась рядом с сестрой за секунду, оттолкнув Джеймса плечом. Она выглядела так, словно готова была взорваться. — Что ты наделала, Фина? — тихо прошипела она. Серафина почувствовала, как внутри поднимается волна негодования. — Я не специально! — Не специально?! — Сабина вскинула руки, а потом резко убрала волосы назад, как всегда делала, когда злилась. — Ты хоть осознаёшь, что только что показала свою силу не кому-то там, а им! Она резко указала пальцем в сторону Мародеров. Сириус переглянулся с Римусом, который только усмехнулся. — Воу, не надо так злиться, Сабина, — лениво проговорил Блэк. — Мы всё равно никому не скажем… Наверное. — Ты заткнись! — рявкнула Сабина и снова повернулась к сестре. — Ты хоть представляешь, что будет, если об этом узнают остальные?! — Да с чего ты взяла, что это так страшно?! — огрызнулась Серафина, и её голос дрогнул. — Я не собиралась никому показывать! Они просто… Она обвела Мародёров взглядом, её глаза вспыхнули гневом. — …приперлись сюда, когда не должны были! — А ты могла быть внимательнее! — парировала Сабина. — Я ведь не специально. Серафина сжала кулаки. Боль внутри оказалась почти осязаемой. — Ты всегда так, Сабина. Всегда решаешь за меня, всегда думаешь, что знаешь лучше. Сабина хотела что-то сказать, но замолчала. — Но мне не нужна твоя защита, — тихо добавила Серафина и, не глядя на сестру, резко вышла из комнаты, хлопнув дверью. — Ну, это было неловко, — наконец подал голос Питер. Сириус с ухмылкой хлопнул его по плечу. Тишина, оставшаяся после хлопка двери, была почти осязаемой. Сабина стояла, тяжело дыша, её пальцы сжались в кулаки, а в глазах плясал гнев. Секунду никто не реагировал. А потом Сабина резко развернулась к нему. — Заткни свой рот, Петтигрю — её голос дрожал от ярости. — Еще одно слово, я клянусь Мерлином! Питер сглотнул, отступая на шаг. — Я просто… — Ты просто что? Ты — тупица, вот ты кто! — рявкнула она. Сабина резко шагнула вперёд, и Питер рефлекторно вжался в Джеймса, ища у него защиты. — Слушайте сюда.— теперь её взгляд метался между Сириусом и Римусом. — Это не какой-то дурацкий фокус! Не какое-то заклинание, которое можно выучить из учебника! Она резко ткнула пальцем в Римуса. — Ты же умный, да? Тогда объясни мне, как так вышло, что вы приперлись не в своё время?! Мы ведь договорились! Римус чуть приподнял руки, показывая, что не собирается спорить, но прежде чем он успел что-то сказать, Сабина уже метнулась к Сириусу. — А ты! Сириус даже бровью не повёл, встретив её взгляд с лёгкой усмешкой. — Я что? — Тебе хоть раз в жизни удавалось заткнуться? Хоть раз?! — её голос с каждой секундой становился всё громче. — Если хоть слово из того, что ты увидел, выйдет за пределы этой комнаты, клянусь, я превращу твою жизнь в ад! Сириус усмехнулся. — По придержи свои угрозы, Де Фиенн. — Нет, Блэк, — Сабина шагнула ближе, её лицо было в опасной близости от его. — Если хоть одна душа в этом замке узнает, что ты видел, я сделаю так, что тебе захочется выпилиться из Хогвартса. Сириус не ответил, но его улыбка стала шире, хотя теперь в ней не было прежней насмешки. Сабина резко развернулась к Джеймсу, который всё это время молча наблюдал. — А ты! — она ткнула в него пальцем, хотя злилась не на него. — Ты ведь все знаешь! Ты знал, и всё равно допустил это! Джеймс глубоко вздохнул, но прежде чем успел ответить, Сабина уже развернулась к двери. — Ты предатель, Джим! Она выскочила в коридор, почти бегом бросаясь за сестрой. Секунду в комнате стояла тишина. — Ну, она хотя бы не обещала меня убить, — пробормотал Питер. — Дай ей время, — усмехнулся Сириус, потирая подбородок. — Я бы не удивился, если бы она прокляла нас во сне. Римус покачал головой, всё ещё переваривая увиденное. — Как думаете… — он перевёл взгляд с Джеймса на Сириуса, затем на Питера. — Серафина… Что это вообще за сила была? Питер поёжился. — Похоже на Круциатус, — пробормотал он, будто сам не веря в сказанное. Джеймс резко вскинул голову, его взгляд потемнел, челюсть сжалась. — Не смей даже сравнивать. В комнате повисла напряжённая тишина. Римус внимательно посмотрел на друга, но тот уже отвернулся, словно больше не хотел обсуждать это. — Но она ведь… — начал было Люпин, но Сириус его перебил. — Сохатый прав, — сказал он, хмурясь. — Это было нечто другое. Такое чувство, будто боль приходила изнутри, а не была наложена извне. — Ну и жуть… — пробормотал Питер. Римус всё же не мог просто так отпустить тему. — Но это же опасно, не так ли? — его голос был почти осторожным. Джеймс зло посмотрел на Римуса. — Следи за словами, Лунатик. Я не хочу ругаться. — Джеймс серьезно взглянул на каждого друга, и встал перед ними. — Парни, обещайте мне что никому не скажете об этом? Все трое переглянулись, и через секунду кивнули. Как бы то, ни было, они видели страх в глазах Серафины, когда та поняла что её поймали за её личным делом, и никто из мародеров не хотел вредить ей и раскрывать её тайны.

{…}

Хогвартс жил своей жизнью: коридоры наполнялись шорохом мантии и негромкими голосами, в отдалении доносился смех, где-то хлопнула дверь. Свет факелов колыхался, бросая на стены искажающиеся тени. Серафина бежала, не разбирая дороги, пульс грохотал в ушах, а сердце готово было выскочить из груди. Она даже не думала, куда несут её ноги — только бы подальше, только бы не слышать гневный голос Сабины и не видеть шокированные лица Мародёров. В следующую секунду она с силой врезалась во что-то — или, точнее, в кого-то. — Ой! — Аделаида вскрикнула, потеряв равновесие, и обе рухнули на холодный пол. Серафина тут же вскочила, дыша прерывисто, словно её только что догоняла стая дементоров. Она не подняла глаз, не проронила ни слова, а лишь рванула дальше, будто от этого зависела её жизнь. Аделаида осталась сидеть на каменном полу, всё ещё не до конца понимая, что только что произошло. Она нахмурилась, глядя вслед младшей сестре, исчезающей за поворотом. Её плечи дрожали, а прядь волос прилипла ко лбу — редкое зрелище для всегда собранной и уверенной в себе Серафины. — Что за… — Аделаида нахмурилась сильнее. Но прежде чем она успела встать, к ней подбежала Сабина — взъерошенная, с раскрасневшимся лицом и диким блеском в глазах. Она запыхалась, будто бежала всю дорогу. — Где она?! — воскликнула Сабина, резко осматривая коридор. — Ты её видела?! — Сабина, что случилось? — Аделаида поднялась, стряхивая пыль с мантии. — Что случилось?! — Сабина взмахнула руками, её грудь тяжело вздымалась. — Да она… она… О, Мерлин! Аделаида скрестила руки на груди, ожидая ответа. — В выручай-комнате… Она… — Сабина сбилась, запустила пальцы в волосы и сжала их, словно пытаясь удержать себя от крика. — Она показала Мародёрам свою силу! Аделаида замерла. — Что? — голос её прозвучал холодно и чётко. — Они зашли, когда она тренировалась, — Сабина нервно облизнула губы, — и… Аделаида мгновенно ощутила, как в груди поднимается ярость. — Как вы допустили это? — прошипела она, крепче сжав руки. — Они зашли не в назначенное время! — вскричала Сабина, взмахнув руками. — Это должна была быть наша очередь! Мы же договаривались! — Какая, к черту, разница?! — Аделаида резко шагнула вперёд, её глаза вспыхнули гневом. — Теперь трое посторонних знают о том, о чём не должны были знать вообще! — Я и без тебя знаю! — Сабина нервно заправила прядь волос за ухо, её голос дрожал от смеси злости и паники. — Думаешь, мне не страшно? Думаешь, я не понимаю, какой это риск?! Аделаида зарычала сквозь стиснутые зубы и резко провела рукой по волосам, пытаясь взять себя в руки. — И что теперь? — холодно спросила она. — Я не знаю! — Сабина вспыхнула ещё сильнее. — Они, конечно, пообещали молчать, но… но это же Мародёры! Эти придурки любят совать нос не в своё дело! Аделаида тяжело выдохнула, заставляя себя успокоиться. Она закрыла глаза на секунду, обдумывая всё. — Где Серафина? — Я же сказала, она убежала! — Сабина всплеснула руками. — Врезалась в тебя и… — Испугалась, — закончила за неё Аделаида. Наступила напряжённая тишина. — Ты её ругала? — спокойно спросила Аделаида. — Конечно! — Сабина вспыхнула. — Это же была её вина! Она должна была быть осторожнее! Аделаида молча посмотрела на неё, потом разжала кулаки и медленно выдохнула. — Молодец, ты только что напугала её ещё больше. Сабина открыла рот, чтобы возразить, но замерла. Аделаида осталась невозмутимой, но внутри у неё всё закипало. Секунду обе молчали. Сабина тяжело дышала, а Аделаида медленно переваривала услышанное. Старшая Де Фиенн на секунду задумалась, потом кивнула сама себе. — Ладно. Пойдём её искать.

{…}

Серафина сидела на самом краю каменного парапета, обхватив колени руками и уткнувшись лбом в них. Ветер бился о стены башни, путая её тёмные волосы, но она не шевелилась, словно хотела слиться с холодным камнем. Она не плакала. Ей хотелось, но она не позволяла себе. Потому что если начнёт, значит, окончательно признает — она всё испортила. Вдруг внутри что-то дрогнуло — знакомый, тёплый зов раздался в её голове. «Серафина.» Она резко подняла голову. Аделаида. Значит, они нашли её. Серафина не двинулась с места, но уже через несколько мгновений услышала шаги. Быстрые, уверенные, мягкие. — Фина, — голос Авроры был тихим, едва ли громче ветра, но в нём звучало то, чего Серафина не ожидала услышать — нежность. Она повернула голову и увидела старшую сестру. Аврора не смотрела на неё с осуждением, не сверлила её строгим взглядом, как Сабина, и не горела внутренней яростью, как Аделаида. В её глазах было только понимание. Серафина сжала губы, чувствуя, как внутри нарастает ком. — Мы тебя долго искали… — Аврора присела рядом, не касаясь её, но и не отстраняясь. — Мы испугались. Серафина резко опустила голову, спрятав лицо за волосами. — Я… — голос дрогнул. — Я не хотела… — Мы знаем, — спокойно сказала Аврора. Серафина зажмурилась, но потом почувствовала, как мягкие пальцы легли ей на ладонь. — Всё в порядке, сестренка. Она не выдержала. Глухой всхлип сорвался с её губ, и она разжала стиснутые кулаки, позволяя Авроре сжать её руку крепче. Тяжёлые шаги раздались позади. — Серафина. Аделаида. Серафина сжалась. Она ждала крика, ждала гнева, но, когда подняла глаза, встретила не злобу, а что-то гораздо сложнее. Аделаида смотрела на неё с выражением, в котором смешались и тревога, и злость, и горькое осознание — ей пришлось себя сдерживать, чтобы не сорваться. Она глубоко вдохнула, провела рукой по волосам, а затем медленно выдохнула, будто загоняя в себя гнев. — Ты… — её голос дрогнул. Она снова замолчала, а потом присела перед Серафиной и осторожно коснулась её плеча. — Ты понимаешь, что сделала? Серафина кивнула. — Мы не пришли ругать тебя. Она снова кивнула, опуская взгляд. — Фина… — Аделаида запнулась, закусила губу. Она явно хотела сказать что-то другое, но в последний момент сдержалась. — Просто… будь аккуратнее в следующий раз, хорошо? Серафина моргнула. Аделаида не кричала. Это было странно. Неожиданно кто-то всхлипнул позади. — Чёрт, ты меня бесишь. Сабина стояла чуть в стороне, скрестив руки на груди, но теперь её плечи дрожали, а в глазах было слишком много эмоций. — Ты просто… — она стиснула зубы и вдруг резко шагнула вперёд, обхватывая Серафину руками. Серафина замерла. Сабина уткнулась лбом ей в плечо и зло пробормотала: — Ты могла потерять контроль, могла подставить нас… Её голос дрожал. Серафина широко раскрыла глаза. А потом тихо, почти неслышно, прошептала: — Простите… Сабина крепче сжала её в объятиях. Аделаида, наконец, выдохнула и устало опустилась рядом с ними, а Аврора опустила руку и аккуратно провела пальцами по волосам Серафины, перебирая пряди. — Мы уже разобрались с Мародёрами, — мягко сказала она. Серафина приподняла голову, в её глазах мелькнуло удивление. Аврора усмехнулась, её губы изогнулись в ленивой, почти довольной улыбке. — Если хоть один из этих болванов пискнет об этом случае… — …их случайно могут искать по всей Англии как без вести пропавших, — закончила за неё Аделаида, с лёгким ехидством подняв бровь. Сабина, всё ещё держа Серафину в объятиях, громко фыркнула. — Хотя нет, думаю, Джим вряд ли станет болтать. — Даже если захочет, у него не будет на это времени, — заметила Аделаида, наклоняя голову набок. — Я лично прослежу. Серафина моргнула. А затем вдруг выдохнула и хрипло рассмеялась. Нервно, тихо, но искренне. Аврора усмехнулась чуть шире, Аделаида покачала головой, а Сабина только крепче сжала младшую сестру в объятиях. Да, она попала в неприятности. Но она не была одна.

{…}

Аделаида сидела у окна, рассеянно поглаживая уголок сложенного письма. Губы её дрогнули в едва заметной улыбке. Она пробежалась глазами по строкам, и в глазах вспыхнул тот самый огонёк — тёплый, искренний, живой. Фабиан тихо следил за ней, сидя в окружении брата, Фрэнка и остальных парней из квиддичной команды. Его словно обдало ледяной водой. Он знал, что Аделаиде кто-то пишет, но не знал кто. Она никогда не раскрывалась до конца, всегда держала дистанцию. Ревность сжала его сердце стальным кулаком. — Чёрт, только не это. Фабиан знал, что это глупо. Что не должен… Но он не мог сдержаться. Он должен был узнать, кому она пишет. Когда Аделаида отошла от стола после ужина, оставив свой конверт среди других писем для отправки, Фабиан действовал быстро. Он мельком оглянулся по сторонам, а затем, сжимая в ладони письмо, развернулся, собираясь незаметно уйти. — Пруэтт. Он замер. Голос был резкий, уверенный, и принадлежал Джеймсу Поттеру. Фабиан медленно обернулся. Джеймс стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на него с прищуром. — Что ты делаешь? Фабиан не ответил. — Отдай, — голос Джеймса был холодным. Совсем не таким, каким он обычно был с друзьями. Фабиан сжал письмо крепче. — Это не твоё дело, Поттер. Джеймс шагнул ближе. — Всё что касается Аделаиды — мое дело. И я не позволю, чтобы кто-то рылся в её личных вещах. Фабиан усмехнулся, но в его взгляде было напряжение. — Думаешь, она не скрывает от тебя ничего? Глаза Джеймса опасно сверкнули. — Тебе какая разница? — Я просто хочу знать, кому она пишет, — огрызнулся Фабиан. И этого оказалось достаточно. Джеймс не думал. Он просто сделал шаг вперёд и с силой оттолкнул Фабиана, испугав некоторых студентов в гостиной. Шум, смех и запах свежезаваренного чая наполняли воздух, а студенты сидевшие на мягких диванах, игравшие в карты, резко прервали разговор, когда раздался первый всплеск злости. Фабиан Пруэтт и Джеймс Поттер стояли в центре гостиной, их лица исказились от ярости. В их глазах полыхал огонь, и воздух вокруг них казался накалённым. Вечерний свет пробивался сквозь окна, а тени, казалось, стали длиннее, как в преддверии бури. — Ты что, с ума сошел? — раздался гневный выкрик Джеймса, когда он шагнул вперёд, схватив Фабиана за плечо, будто пытаясь сдержать его. — Ты вообще понимаешь, что ты творишь?! Фабиан, с глазами, полными злобы, резко оттолкнул его, не в силах сдержать волну раздражения. — Отвали уже! Это не твоё дело! — его голос звучал хрипло, он с трудом сдерживал эмоции. От стола у камина раздался лёгкий стон, и все глаза в комнате мгновенно обратились на ребят. Студенты Гриффиндора, сидевшие в углу, обменялись встревоженными взглядами. Они чувствовали, как напряжение в воздухе растёт, как если бы что-то слишком долго клокотало и вот-вот готово было взорваться. Кто-то тихо встал со своего места, чтобы выйти, но тут же замер, видя, что ссора перерастала в нечто большее. — О нет… — прошептала одна девушка, покачивая головой, явно опасаясь того, что будет дальше. — Это… это точно закончится плохо. Джеймс снова шагнул к Фабиану, уже готовый ответить, но студенты, стоявшие вокруг, не могли не заметить, как их сверстники начали подниматься с мест. Кто-то, стоя рядом, нервно посмотрел на свои часы, кто-то на мгновение замер, не решаясь вмешаться. — Вы не можете это оставить? — спросил кто-то из задних рядов, но никто не ответил. Напротив, все были слишком напряжены, чтобы вмешиваться. Вскоре больше половины студентов Гриффиндора встали и начали перешёптываться, напряжённо наблюдая за тем, как два парня, несмотря на все попытки остановить их, всё ближе подбираются друг к другу. Некоторые из них шагали в сторону выхода, но никто не осмеливался пройти мимо ссорящихся, будто боясь попасть в самое сердце конфликта. Каждый взгляд был направлен на Джеймса и Фабиана, словно студенты только и ждали, чтобы кто-то вмешался, но никто не хотел быть первым. Напряжение стало таким, что почти всё пространство в комнате заполнилось нервным шепотом и тяжелыми вздохами. Фабиан тут же бросился на Джеймса в ответ. Они сцепились, рухнув на пол. Удары сыпались один за другим, но Джеймс был быстрее. Он вскочил на ноги, схватил Фабиана за ворот мантии и прижал к стене. — Как же ты меня нервируешь. Фабиан дышал тяжело, в глазах его вспыхнул гнев. Джеймс резко вырвал письмо у него из рук. — Это принадлежит ей. И если ты хоть раз попытаешься сделать что-то подобное снова… Он не договорил. Не нужно было. Фабиан оттолкнул его и молча развернулся, уходя прочь. Гостиная Гриффиндора ещё не успела успокоиться от напряжённого момента. Все взгляды были прикованы к Джеймсу, который, сжимая в руке письмо Аделаиды, стоял, тяжело дыша. Его лицо было искажено гневом, а на лбу проступали капли пота от пережитого напряжения. Его друзья — Римус и Питер — поспешили к нему, с тревогой в глазах наблюдая за его реакцией. — Джим, что случилось? — спросил Римус, его голос был спокойным, но в глазах читалась беспокойность. — Почему ты так разозлился? Джеймс не ответил. Он стоял, сжимая письмо, взгляд был устремлён в одну точку, будто пытаясь побороть бурю внутри себя. Его плечи были напряжены, а дыхание — тяжёлым, будто он пытался успокоиться, но эмоции не отпускали. Он не мог ответить. Да и не хотел. Чувство сильной злости от того, что кто-то ещё осмелился вмешиваться в личные дела Аделаиды, кипело в нём. — Джеймс? — настойчиво повторил Питер, чувствуя, как атмосфера вокруг друга стала глухой и напряжённой. — Ты что-то скажешь? Но Джеймс молчал. Он не мог сказать, что происходило. Всё, что было важно — он вырвал это письмо из рук Фабиана, и теперь это письмо было в его руках, между его пальцами. В его душе бушевала буря, но он не мог поделиться этим. Его молчание было ещё более громким, чем все слова. В этот момент лестница гостиной тихо заскрипела, и на пороге появилась Аделаида. Она вернулась из своей спальни, ничего не подозревая. Но когда её взгляд встретился со взглядом других студентов, её интуиция сразу подсказала, что что-то не так. Аделаида замерла на месте, её глаза быстро скользнули по комнате. Студенты, стоявшие вокруг, обменялись странными взглядами, будто то, что происходило здесь, было чем-то удивительным и пугающим одновременно. Она заметила, что все они встали и внимательно следят за Джеймсом, который стоял с этим странным видом, а в его руке было что-то важное. — Джимми? — её голос был мягким, но в нём читалась тень тревоги. — Что случилось? Джеймс взглянул на неё, и хотя он не сказал ни слова, его глаза выдали всё. Он продолжал стоять, не двигаясь, но вся его поза говорила о внутренней борьбе. Он не мог ничего сказать. В его руке — письмо, которое должно было быть у неё. И эта ситуация была намного сложнее, чем она могла представить. Он вспоминал тот момент, когда сам когда-то почти украл письмо, адресованное Аделаиде. Тогда, он тоже почувствовал желание знать всё, контролировать каждую её мелочь. Он помнил, как напряжение сковывало его, когда она, с лёгким смущением, спрятала письмо в карман, как если бы он мог прочитать там что-то важное. Он помнил, как был готов перехватить его, посмотреть, что она пишет — ведь, в его голове, это казалось нормальным. Ему не приходило в голову, что это не его дело. Он всё ещё помнил тот момент, когда Аделаида заметила его пристальный взгляд и, мягко, но твёрдо сказала:«Джеймс, это не твоё.» В тот момент она не кричала, не выгоняла его, но её слова повисли в воздухе тяжёлым грузом, и он понял, что нарушил её личное пространство. Он всё это прекрасно осознавал, но, наверное, тогда он не готов был признать, что был именно таким — навязчивым и одержимым. А теперь, с письмом в руках, осознавая, насколько низко он сам опустился, его вдруг осенило. Он выглядел так же, как Фабиан — как человек, готовый разорвать чужое личное пространство, думая, что всё это каким-то образом принадлежит ему. Он почувствовал то, что когда-то мог бы испытать и сам, если бы не остановился. Эта мысль не принесла облегчения, наоборот, только усилила чувство стыда. Он взглянул на конверт, из-за которого едва ли не сломал пальцы Фабиана, и тяжело выдохнул. Это письмо не было его. Оно принадлежало Аделаиде, и только ей решать, кому и что она будет писать. Его ревность, его чувства, его желание всё контролировать, всё это не имело значения, когда дело касалось её личной жизни. Джеймс медленно опустил руку с письмом, как будто оно стало слишком тяжёлым, и оставил его на столе. Он не мог удержаться от того, чтобы не испытывать чувство разочарования в себе. Всё это было абсурдно. Он понимал, что не может заставить Аделаиду объясняться с ним на каждом шагу, не может контролировать её выборы, её решения. Но всё равно, в какой-то момент, он оказался как Фабиан — обманутый своей ревностью и одержимостью. Аделаида встала, пытаясь понять, что происходит. Легкое беспокойство переползло по её спине, когда она увидела, как студенты всё ещё держат свои взгляды на Джеймсе, а его молчание ощущается как тяжёлый груз в воздухе. Она слегка пошевелилась, нервно кусая нижнюю губу, и сделала шаг вперёд. — Что с вами? — спросила она, обращаясь к друзьям Джеймса, но так и не получив ответа. Все молчали, а её взгляд вернулся к Джеймсу. Он развернулся и пошёл к выходу, решив оставить всё как есть, но чувство неловкости и смущения не покидало его. Всё это казалось настолько глупым. Он был не лучше Фабиана, не лучше тех, кто считает, что право на чьё-то личное пространство должно зависеть от их собственных эмоций. Он должен был это понять гораздо раньше. Когда Джеймс покидал комнату, его сознание было переполнено мыслями, но одна мысль оставалась неизменной: он должен был научиться отпускать. И, возможно, с этим уроком ему нужно было бы столкнуться гораздо раньше, чем он предполагал.

….

Регулус сидел за колдопиано в музыкальном классе, его пальцы мягко скользили по клавишам, извлекая из них звуки, которые постепенно складывались в нечто большее. В комнате стояла тишина, не нарушаемая ничем, кроме его игры. Он давно потерял счёт времени, поглощённый тем, что мог выразить через музыку. Его взгляды были устремлены в одну точку, а в голове всё было запутано — слова, чувства, которые не находили выхода через другие формы искусства. Музыка была его единственным языком, на котором он мог говорить. Он вздохнул, зная, что уже несколько дней мучается с этим мелодичным наброском. Тонкая, почти невидимая нить, которая вела его от одного аккорда к другому, вела к какой-то неясной цели. Он не знал, зачем это нужно, не знал, почему именно эти ноты выходят из-под его пальцев. Все, что ему было нужно, — это завершить это. Сделать так, чтобы звуки не терялись в пустоте. Скрип под пальцами, вкрадчиво звучащий, но словно сломанный, вывел его из раздумий. Он взглянул вверх, не прекращая игры, и увидел Сириуса, который стоял в дверном проёме. Он прислонился к стене, скрестив руки, его взгляд был сосредоточенным, но, несмотря на внешнюю невозмутимость, в глазах был интерес. Регулус продолжал играть, его пальцы теперь двигались с чуть большей скоростью, как будто они пытались догнать что-то, что он не мог поймать. Он не хотел, чтобы Сириус вмешивался, но не мог остановиться. Это было нечто большее, чем просто музыка — его чувства, его тайна, которая разыгрывалась на этих клавишах. Он закончил играть первую часть мелодии, которая была только намёком на нечто большее. Несколько резких аккордов. Потом снова долгие паузы. И снова — лёгкость, как дыхание. Сириус не сдержался, не выдержав молчания, он наконец произнёс слова, которые словно порвали тишину. — Для кого сочинил? — его голос был неожиданно мягким, но с лёгким оттенком ехидства, как всегда, когда он пытался скрыть свою заинтересованность под внешним безразличием. Регулус не ответил сразу. Его пальцы замерли на последних клавишах, а взгляд скользнул вниз. Он молчал, и это молчание было ответом. Всё было скрыто за его глазами, за тем, что он не мог сказать. Он не знал, как объяснить, что это было что-то особенное. Что в этой музыке было больше, чем просто нотная последовательность. Это была история, которую он не мог рассказать словами. Но не мог он признаться в этом Сириусу. Он не мог объяснить, почему эта музыка, эти аккорды вызывали у него такие чувства. Почему он был так поглощён этим процессом. Почему всё это казалось таким важным. Сириус остался в дверях, не двигаясь, и посмотрел на брата, но в его глазах не было обвинений. Он просто ждал. Всё остальное было неважно, если эта тишина продолжалась, и Регулус, казалось, не замечал, как менялся смысл того, что он только что сыграл. — Я не знаю, — наконец, сказал Регулус. Голос его был почти шёпотом, едва слышным, но таким тяжёлым, как будто он не хотел, чтобы эти слова услышал кто-то ещё. Сириус не спросил больше ничего. Он повернулся, медленно подошёл к выходу, и только в дверях сказал: — Как всегда, брат. Загадка. Регулус же остался в комнате, взгляд его снова упал на клавиши. Музыка снова заполнила пространство, но теперь, в тени его мыслей, она звучала немного иначе.