Эхо доверия: цена нашего молчания

В комнате, где обычно царила оживлённая атмосфера, в этот раз было тихо, но тишина была напряжённой, словно густой дым заполнял пространство. Бан Чан сидел за ноутбуком, проверяя очередной трек для грядущего камбэка, но даже он, обычно спокойный и сосредоточенный, чувствовал, как нервное напряжение разливается по комнате. Феликс сидел в углу, рассеянно листая текст, но слова казались пустыми. Его взгляд то и дело скользил в сторону Хана, который, нахмурив брови, что-то строчил в своём блокноте. Хан почти не говорил с тех пор, как начались эти угрозы, и его молчание давило на всех. — Может, стоит обсудить это прямо сейчас? — наконец, не выдержал Феликс, откладывая листы в сторону. Его голос прозвучал неожиданно громко в тишине, отчего Айэн вздрогнул, обронив телефон. — Обсудить что? — сухо ответил Хан, даже не поднимая головы. — Всё это, — Феликс сделал неопределённый жест, обводя комнату взглядом. — Все странности. Ты не думаешь, что мы, может, должны... не знаю, быть более честными друг с другом? Сынмин, до этого молча сидевший в углу, резко поднял глаза. Его лицо было закрыто привычной маской равнодушия, но в голосе слышалось напряжение:— Честными? Ты хочешь сказать, что кто-то здесь лжёт? В комнате воцарилась неловкая тишина. — Никто не лжёт, — вмешался Чан, не поднимая головы от ноутбука. Его голос звучал спокойно, но в нём угадывалась стальная нотка. — Просто у нас сейчас... напряжённое время. — Напряжённое? — вдруг выпалил Айэн, забыв про свою обычную сдержанность. — Мы чуть ли не на грани нервного срыва! На носу камбэк, а здесь… будто кто-то играет в какие-то странные игры за нашими спинами! Хан, услышав это, резко захлопнул блокнот и поднялся. Его голос прозвучал резче, чем он хотел:— Может, ты перестанешь делать выводы о том, чего не понимаешь? Сынмин молча следил за ситуацией, но его руки дрожали. Ещё немного — и он точно не выдержит. Феликс снова заговорил, но на этот раз мягче, словно пытаясь разрядить обстановку:— Эй, ребята, давайте просто... успокоимся? У нас ведь всё-таки общая цель. — Тогда почему это не ощущается? — пробормотал Айэн, но на этот раз тише, словно говорил сам с собой. В этот момент напряжение стало почти осязаемым, и каждый чувствовал, что одно неверное слово может окончательно разрушить тонкий баланс, который они едва удерживали. Феликс украдкой взглянул на Бан Чана, как будто надеялся, что лидер, как обычно, возьмёт ситуацию под контроль. Но Чан выглядел исчерпанным — мешки под глазами выдавали бессонные ночи, проведённые за работой и размышлениями, как удержать всё на плаву. — Хан, Сынмин, — наконец сказал он, оторвав взгляд от экрана, — вам что-то нужно сказать? Этот вопрос прозвучал просто, но Хан почувствовал, как его сердце замерло. Сынмин тоже не двигался, его лицо оставалось бесстрастным, но пальцы нервно теребили край рукава толстовки. — Нет, ничего, — коротко бросил Хан, отворачиваясь к столу, словно хотел тем самым поставить точку в разговоре. Феликс прикусил губу, явно не удовлетворённый ответом, но промолчал. Айэн, напротив, подался вперёд:— Правда? У вас вообще-то с лиц написано, что вы что-то скрываете. — Может, хватит уже? — резко перебил Минхо, который до этого молча наблюдал за всеми. Его голос звучал устало, но в нём угадывалось раздражение. — Они скажут, когда будут готовы. Айэн отвернулся, но обида читалась в каждом его движении. — Скажут? Когда это будет? Когда нас уже всех подставят? — пробормотал он себе под нос, но все в комнате его услышали. — Достаточно, — тихо, но твёрдо сказал Чан, поднимаясь. Его взгляд скользнул по каждому из них, как будто он искал хотя бы тень понимания. — Мы не можем позволить себе ссориться. Не сейчас. Однако слова лидера не возымели нужного эффекта. Атмосфера оставалась накалённой, и каждый из них понимал: то, что происходит сейчас, — это лишь вершина айсберга. Сынмин, который всё это время хранил молчание, вдруг встал и вышел из комнаты, не сказав ни слова. За ним следом поднялся Чанбин, бросив на остальных предупредительный взгляд:— Я разберусь. Когда дверь за ними закрылась, Феликс тихо вздохнул:— Всё хуже, чем я думал. — Но мы всё равно справимся, — ответил Минхо, неожиданно твёрдо. Его взгляд остановился на Хане, который по-прежнему избегал встречаться с кем-либо глазами. Хан почувствовал, как внутри него что-то сжимается. Он знал, что долго молчать не получится, но страх за других был сильнее желания всё рассказать. Минхо вдруг встал и, не глядя на остальных, бросил:— Воздух стал слишком тяжёлым. Мне нужно проветриться. Он пошёл к двери, слегка коснувшись плеча Хана, словно приглашая его следовать за ним. Хан остался стоять у стола, делая вид, что занят своими мыслями, но каждая фраза, прозвучавшая за последние минуты, будто забивала новый гвоздь в его внутренний шторм. Айэн, всё ещё недовольно нахмуренный, скрестил руки на груди, бросив на него долгий взгляд. — Да вы вообще хоть раз думали о команде? — вдруг произнёс он, и его голос прозвучал громче, чем он, вероятно, планировал. — Или только о себе заботитесь? Может, пора уже перестать быть эгоистами? Эти слова будто разряд молнии пронзили воздух. В комнате воцарилась звенящая тишина, и каждый взгляд устремился на Хана. Его плечи напряглись, дыхание участилось, а руки сжались в кулаки. — Эгоистами? — прошипел он, внезапно оборачиваясь. Его голос дрожал от переполняющих эмоций, глаза блестели от сдерживаемой ярости. — Ты серьёзно? Мы, по-твоему, эгоисты? Айэн отшатнулся, но всё равно упрямо поднял подбородок:— Ну а как ещё назвать то, что вы скрываете от всех нас, пока мы тут пытаемся работать? — Скрываем? — Хан сделал шаг вперёд, и напряжение в его голосе поднялось до крика. — Знаешь что, Айэн? Если бы ты хоть немного использовал свои мозги, ты бы понял, почему мы это делаем! Но, видимо, это слишком сложно для тебя, да? — Хан, хватит, — мягко, но твёрдо вмешался Хёнджин, поднимаясь со своего места и вставая между ним и Айэном. — Он просто пытается понять. Не надо так. — О, конечно, Хёнджин, — язвительно бросил Хан, переводя взгляд на него. — Конечно, ты всегда будешь его защищать. Ты же идеальный, да? Идеальный, который просто случайно оказывается там, где не должен, который просто молчит, когда нужно говорить. — Что ты хочешь сказать? — Хёнджин нахмурился, его взгляд стал настороженным. — Ты же знаешь, о чём я! — Хан сделал шаг вперёд, с вызовом смотря ему в глаза. — Всё это время ты вёл себя странно. Исчезаешь без объяснений, избегая разговоров. А когда приходят эти угрозы, ты ведёшь себя так, будто это тебя вообще не касается. Ты думаешь, никто этого не замечает? — Это вообще-то касается нас всех, — ответил Хёнджин, его голос стал твёрже. — Я делаю всё, чтобы защитить группу, чтобы вы не пострадали. — Ты? Защитить? — Хан коротко усмехнулся, но в его смехе не было ничего радостного. — Ты даже себя защитить не можешь, Хёнджин. Ты прячешься за этой маской, делая вид, что всё нормально, но я вижу, что ты врёшь. — Я не вру, — резко ответил Хёнджин, его лицо стало бледнее, но взгляд остался твёрдым. — Может, ты видишь то, что хочешь видеть, Хан. — Правда? — Хан вскинул брови, его голос звучал как вызов. — А как насчёт той ночи, когда ты вернулся весь на нервах? Или тех моментов, когда ты не мог ответить, где ты был? Почему ты всё время ведёшь себя так, будто что-то скрываешь? — Это не твоё дело, — отрезал Хёнджин, его голос звучал сдержанно, но напряжённо. — Не моё? — Хан сделал ещё один шаг, его глаза горели. — Когда это касается нас всех, это моё дело, Хёнджин. И если ты что-то знаешь, если ты хоть раз поставил нас под угрозу, то лучше скажи сейчас. Потому что если я узнаю об этом от кого-то другого... — Хан Джисон! — голос Минхо раздался резко, словно гром среди ясного неба, заставив их обоих замолчать. — О чём ты? — Хёнджин нахмурился, его голос стал твёрже. — Я просто пытаюсь остановить тебя, прежде чем ты скажешь что-то, о чём пожалеешь. — Пожалею? — Хан шагнул ближе, и теперь между ними оставалось всего несколько сантиметров. Его голос стал хриплым от гнева. — Ты знаешь, о чём я говорю, Хёнджин. Всё это время ты вел себя странно, а теперь защищаешь его. Может, ты тоже что-то скрываешь, а? — Хан, хватит! — голос Минхо прозвучал резко, словно удар хлыста. Он подскочил и встал между ними, схватив Хана за плечи. — Ты переступаешь черту. — Уйди, Минхо, — Хан дёрнулся, пытаясь освободиться, но Минхо крепко удерживал его. — Я всё равно узнаю правду! — Ты перегибаешь, — голос Хёнджина дрогнул, но он старался сохранять спокойствие. — Мы все под давлением, и твои обвинения только усугубляют ситуацию. — Под давлением? — Хан рассмеялся, но в его смехе звучала горечь. — Да ты даже представить не можешь, что значит быть под настоящим давлением. — Хан, хватит, — вмешался Бан Чан, делая шаг между ними. — Это ни к чему не приведёт. — Капитан вмешался, как всегда, — бросил Хан, отводя взгляд. — Только вот это не решит проблемы. — А твои крики решат? — Минхо заговорил мягко, но в его голосе чувствовалась сталь. Он сделал шаг вперёд, вставая рядом с Ханом. — Ты пытаешься разрушить всё, что у нас осталось. — Может, это и не стоит спасать, — тихо, почти шёпотом, ответил Хан. Эти слова заставили всех замереть. Бан Чан взглянул на него, как будто не веря своим ушам. — Ты серьёзно? — раздался голос Айэна, который всё это время молча стоял в стороне. Его обычно мягкий взгляд был наполнен обидой. — Да, я серьёзно, — сказал Хан, глядя на Айэна. — Если кто-то из нас предаёт других, зачем тогда всё это? — Никто никого не предаёт, — сказал Хёнджин, его голос снова стал жёстким. — Если ты не веришь в это, то, может, проблема в тебе. — Проблема в том, что кто-то из нас не говорит всей правды! — воскликнул Хан, снова приближаясь к Хёнджину. — Хан! — голос Бан Чана снова прогремел, на этот раз громче. — Все! Успокойтесь! Минхо аккуратно положил руку на плечо Хана, мягко, но твёрдо удерживая его на месте. — Послушай, — тихо сказал он, обращаясь только к Хану. — Ты злишься. Я это понимаю. Но это не тот способ, чтобы разобраться в ситуации. Хан не ответил. Он просто стоял, тяжело дыша, взгляд его метался между Хёнджином и Чонином. — Мы не решим ничего, если будем кричать друг на друга, — продолжил Минхо, его голос звучал успокаивающе. — Давай отложим это и попробуем поговорить, когда все остынут. Хан наконец отступил, сжимая кулаки. — Ладно, — бросил он, резко разворачиваясь. — Но это ещё не конец. Бан Чан, до этого молча наблюдавший за происходящим, наконец вмешался. Он подошёл к Хёнджину, положив ему руку на плечо, затем бросил быстрый взгляд на Минхо:— Уведите их обоих. Минхо слегка кивнул, и, не разжимая рук, потянул Хана в сторону выхода. Тот продолжал бросать злобные взгляды через плечо, но не сопротивлялся. Хёнджин, напротив, остался стоять, сжимая руки в кулаки, но взгляд его был полон разочарования. Бан Чан повернулся к нему:— А ты остынь. Потом поговорим. Когда дверь за Ханом и Минхо закрылась, в комнате снова воцарилась тишина. Айэн осторожно поднял взгляд, всё ещё держа руки на груди. — Я... не думал, что он так взорвётся, — пробормотал он, словно оправдываясь. Бан Чан тяжело вздохнул:— Никто из нас не думал. Но если мы будем продолжать так, то нас действительно уничтожат — не угроза, а мы сами. Когда дверь за Ханом и Минхо закрылась, в комнате снова воцарилась тишина. Минхо задержался у порога, наблюдая, как Хан быстрыми шагами направляется по коридору. — Подожди, — окликнул он, ускоряя шаг, чтобы догнать его. — Ты думаешь, что убежать от всего — это выход? Хан не обернулся, только стиснул зубы. Его шаги становились всё быстрее, пока он, наконец, не побежал. — Хан! — крикнул Минхо, но тот уже скрылся за углом. Минхо выдохнул и остановился, глядя в сторону, куда исчез его друг. Он чувствовал беспомощность, но знал, что сейчас преследовать Хана бесполезно. Оставшиеся ребята стояли в молчании, каждый утонув в своих мыслях. Тишину нарушил Айэн, который наклонился, чтобы поднять что-то с пола. — Что это? — пробормотал он, разглядывая клочок бумаги. — Что там? — спросил Феликс, подходя ближе. — Да ничего, — отмахнулся Айэн, прочитав короткий текст, который показался ему просто странным набором слов. — Наверное, чья-то записка или напоминание. Он положил её на стол, даже не обратив внимания на символ в углу листа. Бан Чан быстро подошёл к столу, чтобы взглянуть. — Покажи, — сказал он, но Айэн уже отвернулся, задумавшись о чём-то своём. Лидер подхватил бумагу и нахмурился. На листе было написано: "Правда всегда выходит наружу. Вопрос в том, готовы ли вы её узнать?" Символ в углу оказался знаком, который Бан Чан уже видел прежде, но пока не мог вспомнить, где. — Это странно, — пробормотал он себе под нос, пряча записку в карман. — Что странно? — спросил Феликс, замечая его реакцию. — Ничего, — отозвался Бан Чан, стараясь звучать буднично. — Я потом разберусь. — Эй, не начинай с этого, — сказал Феликс, глядя на него с подозрением. — Мы и так на грани, а ты хочешь что-то скрывать? — Я не скрываю, — ответил лидер, выпрямляясь. — Просто не хочу, чтобы это стало ещё одной причиной для паники. — Отлично, — буркнул Хёнджин, отступая к стене. — Ещё больше секретов. Феликс хотел что-то сказать, но замолчал, заметив выражение лица Бан Чана. — Мы обсудим это позже, — твёрдо сказал он, обводя взглядом остальных. — Сейчас важно, чтобы все успокоились. Айэн посмотрел на них с лёгким чувством вины, но решил ничего не говорить. Он не думал, что эта бумага действительно что-то значит.

***

Минхо вернулся в общежитие, но, как только закрыл за собой дверь, внезапно вспомнил, что из-за всей этой суматохи забыл свой телефон в студии Чана. Он остановился в коридоре, досадливо хлопнув себя по лбу. — Прекрасно, — пробормотал он с раздражением, накидывая куртку. Без лишних раздумий он развернулся и снова направился к компании. Когда Минхо дошёл до здания и поднялся на нужный этаж, он краем уха уловил знакомый голос. Его шаги замедлились, и он остановился возле одной из дверей. Голос принадлежал Хану, но звучал он странно: дрожащий, сбивчивый, словно тот говорил сам с собой или боролся с чем-то внутри. Минхо толкнул дверь и замер. Хан сидел на полу в репетиционном зале, прижавшись спиной к зеркалу. Его дыхание было прерывистым, а руки дрожали, судорожно сжимая ткань куртки. — Хан? — Минхо тихо позвал, не делая резких движений. Хан поднял взгляд, и в его глазах было столько паники, что Минхо сразу понял: что-то серьёзно не так. — Ты... что здесь делаешь? — пробормотал Хан, пытаясь прийти в себя, но голос звучал хрипло. — Забыл телефон в студии, — коротко ответил Минхо, подходя ближе. — Но сейчас это не важно. Что случилось? — Ничего, — резко сказал Хан, но голос его предал. Минхо сел рядом, стараясь не нарушать личное пространство друга, но быть достаточно близко, чтобы тот чувствовал его поддержку. — Ты так не выглядишь, — мягко заметил он. — Хан, я знаю, что всё это непросто. Но ты не можешь справляться с этим в одиночку. Хан сжал зубы и отвёл взгляд, но его плечи опустились. — Я… я просто не могу, Минхо, — выдавил он, закрывая лицо руками. — Всё слишком... слишком много. — Я понимаю, — тихо сказал Минхо, опуская руку на плечо Хана. — Но ты не один. Мы справимся с этим вместе. Хан замер под его прикосновением, а потом медленно поднял взгляд. Губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. — Я не знаю, как, — едва слышно прошептал он. — Начнём с малого, — ответил Минхо, чуть сильнее сжимая его плечо. — Просто дыши. Один вдох за другим. Со мной. Минхо внимательно посмотрел на Хана, который всё ещё сидел на полу, сжимая пальцами ткань своих штанов так сильно, что костяшки побелели. Его дыхание оставалось сбивчивым и коротким, грудь поднималась слишком часто, а глаза лихорадочно бегали по комнате, будто пытаясь найти что-то, что могло бы помочь ему справиться с этим состоянием. — Хан, посмотри на меня, — мягко, но твёрдо сказал Минхо, садясь напротив. Хан никак не отреагировал, словно и не слышал. Его губы шептали что-то едва различимое, а руки начали дрожать ещё сильнее. — Хан! — голос Минхо стал чуть громче, но всё ещё сохранял спокойствие. Он осторожно наклонился ближе, стараясь поймать его взгляд. — Эй, это я. Ты не один. Хан продолжал избегать взгляда, и Минхо заметил, как его плечи начали подёргиваться. Было ясно, что паника накатывает новой волной. Минхо быстро, но бережно взял его за руки, удерживая их в своих ладонях. Хан дёрнулся, но не отдёрнул их. — Я здесь, — твёрдо произнёс Минхо. — Ты слышишь меня? Хан, слушай только мой голос. Всё остальное — это просто шум. Хан тяжело выдохнул, голова немного склонилась вперёд, но руки остались в захвате Минхо. — Я... я не могу... — выдохнул он дрожащим голосом. — Это... это всё слишком... — Ты можешь, — уверенно перебил его Минхо, глядя прямо в глаза. — Просто дыши. Смотри на меня. Один вдох, потом выдох. Вместе. Минхо начал ровно дышать, намеренно делая вдохи и выдохи медленными и глубокими. Его голос оставался спокойным: — Вдох на четыре... Раз, два, три, четыре. Выдох... Раз, два, три, четыре. Хан попытался последовать примеру, но его дыхание всё ещё сбивалось. Он зажмурился, а потом тихо всхлипнул. Минхо не отпускал его рук, слегка сжимая их, чтобы тот чувствовал его присутствие. — Смотри на меня, — снова повторил Минхо, чуть сильнее надавливая на его ладони, чтобы вернуть внимание. — Всё это реально только здесь и сейчас. Я здесь. Ты здесь. Ничего больше не имеет значения. Хан поднял глаза. Его взгляд был затуманен слезами, но он сосредоточился на лице Минхо, на его спокойных и уверенных чертах. — Дыши вместе со мной, — мягко напомнил Минхо. На этот раз Хан смог синхронизироваться. Его вдохи всё ещё дрожали, но становились глубже. Постепенно паника начала ослабевать, и Минхо почувствовал, как напряжение в руках Хана немного отпускает. — Вот так, — сказал Минхо, улыбнувшись едва заметно. — Ты справляешься. Ты сильнее, чем думаешь. Хан закрыл глаза, позволяя себе немного расслабиться. Его плечи начали опускаться, дыхание становилось всё ровнее. Минхо отпустил его руки, но остался сидеть рядом, внимательно наблюдая. — Если хочешь, можешь говорить, — предложил он после небольшой паузы. — А если нет, просто помолчи. Я останусь здесь, сколько нужно. Хан не ответил, но на его лице впервые за это время мелькнуло облегчение. Минхо внимательно слушал, как Хан начал говорить, его голос всё ещё дрожал, но теперь он говорил немного спокойнее, как будто это было тяжёлое, но необходимое признание. — Как это началось? — спросил Минхо, пытаясь нарушить молчание, которое заполнило комнату. Его голос был мягким, но требовательным, почти невидимой настойчивостью заставляя Хана открыться. Хан молча взглянул в пол, прежде чем начать говорить, его слова выходили с трудом, но постепенно становились всё более чёткими. — Когда я убежал... я почувствовал себя таким... одиноким, — голос Хана затрясся, но он продолжал. — Всё вокруг нас рушится, Минхо. Все эти проблемы, ссоры... мы вроде бы друзья, а потом всё превращается в... в какой-то кошмар. Всё становится чужим. Все начинают смотреть друг на друга как на врагов. И я... я не знаю, как с этим справиться. Минхо чуть ближе наклонился, не прерывая, но каждый его взгляд был как тихая поддержка. — Мне так жаль, — добавил Хан, закрывая глаза. — Я не хотел это делать, но не мог держать в себе. Вспомнил, как всё было до того, как мы начали. Вроде как тогда было проще. Когда я был один, когда всё было просто... без этого давления. Вот и сорвался, как в те времена... когда чувствовал себя никем. Минхо молчал, внимательно слушая, но его взгляд был полон понимания. Он знал, что Хан часто скрывает свои чувства, не показывая, как тяжело ему справляться с давлением. — Я просто хотел отвлечься, — продолжил Хан, теперь уже без запятых и пауз, словно весь груз слов соскользнул с его плеч. — Я думал, что если повторю хореографию, всё станет лучше. Это был способ... как бы справиться с собой. Но всё пошло не так. Я просто не мог сосредоточиться. Всё вокруг начало казаться... не таким, как раньше. Я пытался, но как только я делал шаг, всё... всё падало. Он замолчал, в его глазах снова вспыхнули слёзы. Минхо сделал глубокий вдох, затем плавно положил руку на его плечо, мягко сжимая его. — Ты не должен был это делать один, — сказал Минхо, его голос стал мягче, но его слова были полны чувства. — Ты не обязан был справляться со всем в одиночку, Хан. Мы команда. Если ты что-то чувствуешь, ты можешь сказать мне. Мы будем вместе решать это. Хан всхлипнул, но теперь это был уже не панический, а усталый звук, когда человек понимает, что не может скрывать больше. Он медленно обнял Минхо, не обращая внимания на то, что его лицо всё ещё было мокрым от слёз. Минхо, обняв его в ответ, продолжил тихо говорить, не выпуская его из своих объятий: — Я рядом, и я буду рядом, даже если всё будет рушиться. Ты не один в этом. Ты слышишь меня? Хан просто кивнул, вдыхая спокойно, и в этот момент, несмотря на всё, что происходило вокруг, он почувствовал какую-то странную, но невообразимую защиту в том, что Минхо был рядом. Хан глубоко вздохнул, сжав кулаки. Его голос, хоть и звучал устало, был полон тревоги. — Я... я боюсь, что все что-то скрывают, — произнёс он, голос едва слышен, как будто каждое слово было на грани разоблачения. — Я не знаю, кому можно доверять. Это всё не просто так. Эти угрозы... эти странные вещи, что происходят. Кто-то что-то скрывает, и я не могу это понять. Что, если мне никто не поможет? Что, если я ошибаюсь, и все вокруг просто играют свою игру? Минхо, почувствовав, как страх заполняет пространство, крепче прижал его к себе, обхватывая Хана руками. Его движения были мягкими, но решительными, словно он пытался передать своему другу не только поддержку, но и уверенность. — Ты не один, Хан, — сказал Минхо тихо, но с такой твердостью, что Хан почувствовал, как всё внутри его успокаивается хотя бы немного. — И тебе не нужно бояться, что все что-то скрывают. Я тоже знаю, что происходит, и я не могу скрывать это от тебя. Ты заслуживаешь знать правду. Хан поднял голову, его глаза всё ещё полные страха и сомнений. Он хотел что-то сказать, но Минхо, заметив его нерешительность, продолжил. — Я знаю, ты чувствуешь себя как в темноте, когда не понимаешь, кто рядом, — Минхо сказал, его голос был глубоким и спокойным. — Но поверь мне, Хан, это не конец. Мы не одиноки в этом, и я не собираюсь оставлять тебя в неведении. Секреты — это тяжёлая ноша, и ты не должен нести её в одиночку. Хан моргнул, не веря своим ушам. Он знал, что Минхо всегда был рядом, но эта фраза, что он не один, сейчас казалась ему чем-то гораздо большим, чем просто словами. — Ты не один, Хан, — повторил Минхо, обняв его ещё крепче. — Я рядом, и мы с тобой. Ты можешь доверять мне. Я сделаю всё, чтобы помочь. В этот момент Хан почувствовал, как его сердце успокаивается. В этих словах было что-то, что дало ему надежду. Минхо был его опорой, и его присутствие, поддержка, даже в эти самые мракные моменты, значили больше, чем он мог выразить словами. Минхо приподнял его подбородок, чтобы их взгляды встретились. Его глаза были полны решимости и уверенности. — Мы найдём ответы, Хан. Всё будет хорошо, потому что ты не один в этом. И что бы ни происходило, мы будем разбираться в этом вместе. Хан закрыл глаза, чувствуя, как напряжение постепенно уходит, и в его груди появляется не только облегчение, но и уверенность. Минхо был прав: они были не одни.

***

Бан Чан сидел на своём кресле, которое стояло рядом с огромным окном. Из него открывался вид на город, его огни тускло светились в ночной тишине. Все вокруг было тихо, и только мерцание уличных фонарей освещало пространство вокруг. В его комнате царил порядок, как и в его жизни, но несмотря на это, его мысли были далеко от порядка. Он глубоко вздохнул, пытаясь ослабить напряжение в плечах. Сколько времени прошло с тех пор, как всё изменилось? Он не мог точно сказать. Страх и ответственность, которые он ощущал, стали такими постоянными спутниками, что каждый его шаг и решение стали как будто под тяжестью многомиллионного груза. Как лидер группы, он нес не только ответственность за её успехи и неудачи, но и за безопасность каждого из них. — Я должен это пережить... ради них, — прошептал себе под нос, стискивая кулаки. Он снова взглянул в окно, его мысли вернулись в момент, когда ему пришлось принять решение, которое изменило всё. Вспомнил, как на одной из встреч с менеджерами он подписал бумаги, которые ограничивали их свободу. Это было не просто решение — это был момент, когда он, как лидер, стал отвечать не только за их карьеры, но и за их личное будущее. Он не мог рассказать никому из группы, как тяжело было принимать это решение, как он до последнего сомневался, правильно ли он поступает. Но в конце концов, он решил, что их успех и безопасность важнее, чем его сомнения. Это было ради группы, ради их общих целей. Но теперь, когда ситуация начала выходить из-под контроля, он всё чаще задавался вопросом: правильно ли он поступил? — Как я могу их защитить? Как защитить их от всего этого? — он снова прошептал, теребя свой подбородок. В его мыслях снова всплыли события, произошедшие за последние недели: растущее напряжение внутри группы, ссоры, недопонимания, и что важнее всего — они начали чувствовать, что их безопасность под угрозой. Он должен был что-то сделать. Бан Чан встал и подошел к столу, на котором лежали бумаги, его заметки и списки. Он взял ручку и написал несколько слов, пытаясь собрать свои мысли. Он знал, что у него нет права сдаться. Он обещал себе, что будет бороться, что будет защищать их, что сделает всё возможное, чтобы они не оказались в опасности. «Я должен поговорить с ними», — подумал он, его решение было окончательным. Он не знал, с кем начать, но ощущение, что ему нужно что-то сделать, не отпускало. Может быть, это должно быть с кем-то из ближайших, может быть, с Ханом... но кто бы это ни был, он знал, что он не может оставаться в стороне. Бан Чан тихо шёл по коридору, его шаги не нарушали тишину ночи. Он знал, что в такие моменты общежитие превращается в маленький мир, где царит спокойствие, но внутри его головы буря не стихала. Он пытался разобраться в себе, нащупать верное решение, но как всегда, мыслей было слишком много, и каждая казалась ещё более запутанной. Он заглянул в комнату Минхо и Хана, но там было пусто. Их кровати были заправлены, а воздух не дышал теми эмоциями, что обычно наполняют это место. Минхо, наверное, ушёл к Хану, а тот... Хан. Чан невольно ощутил тяжёлую вину. Он знал, что на нем лежит ответственность за всех, но он не знал, как помочь своему другу. Хан, с его бурными эмоциями, с тем, что он переживает внутри, скрывая всё за защитной маской. Чан не знал, как подойти, как быть рядом, когда тот, казалось бы, удалялся все дальше. Он продолжил свой путь, тихо заглядывая в каждую комнату. В комнате Феликса и Сынмина было темно, только лёгкий звук его дыхания нарушал тишину. Он спал, обняв подушку, лицо расслаблено. Чан не стал будить его, хотя чувствовал, что у него был бы нужный совет. Но Феликс всегда был самым спокойным среди них, всегда знал, как успокоить, как найти слова, когда нужно. В этот момент Чан осознал, что ему самому не хватает той уверенности, которую Феликс так естественно излучал. Дальше он заглянул в комнату Чанбина и Хёнжина. Здесь было ещё тише, и всё, что нарушало покой — это Сынмин, который спал на Чанбине. Они всегда были так близки, и Чан не мог не заметить, как они с Чанбином поддерживали друг друга, всегда рядом. Они как две половинки, дополняющие друг друга. Чан чуть улыбнулся, понимая, что и Сынмин, и Чанбин будут в порядке. Он мог бы поговорить с ними, но он видел, что сейчас не время. Он остановился в коридоре, оставалось найти Хёнждина. Тот ушел из своей комнаты, а теперь спал на диване в общей комнате, свернувшись в клубочек. В его позе была видна уязвимость, которого обычно не показывал. Но в данный момент Чан не мог позволить себе тревогу за Хёнжина. Он был один из тех, кто мог держаться на расстоянии, скрывать свои переживания, но всё равно оставался частью этой группы. Чан знал, что ему не стоит волноваться по поводу Хёнжина, но теперь этот образ в его голове был ещё одним камнем в его сердце. Чан остановился в коридоре, вздохнув. Он не смог поговорить с кем-то, не мог найти того, с кем ему было бы легче разделить свою боль и тревогу. Но, глядя на своих "детей", он почувствовал, как его напряжение немного спадало. Они все были живы, все были рядом. И это давало ему надежду. Чан был лидером, и хотя на его плечах лежала тяжесть ответственности, он знал, что именно из-за них он не мог сдаться. — Всё будет хорошо, — сказал он тихо себе под нос, не замечая, как его голос дрогнул. — Я обещаю.

***

На следующее утро, когда солнце едва проникало в окна общежития, атмосфера была напряжённой и туманной. Некоторые ребята уже ушли по своим делам, но Хан и Минхо только вернулись домой. В коридоре было тихо, но для Сынмина этот момент казался настоящей ловушкой, полной неопределенности. Он проснулся с тяжёлым чувством на душе. Вчерашняя ссора с Феликсом оставила его в полном беспокойстве. Хотя они быстро всё уладили, чувства Сынмина не улеглись. Он не любил показывать слабости, особенно перед теми, кто был ему близок. Всё это было так тяжело для него — все эти конфликты и напряжение в группе. Он боялся, что, несмотря на его улыбки и попытки держать дистанцию, это всё могло разрушить их. Не выдержав, он решил выйти прогуляться. Он часто делал это, когда чувствовал, что эмоции накрывают его. В последнее время его маленькие утешения, такие как вкусняшки, стали для него единственным способом вернуть хоть немного спокойствия. Он быстро оделся, захватив свою любимую толстовку, и направился в сторону круглосуточного магазина. Как только он вышел на улицу, свежий воздух не успел развеять его беспокойство. Прогулка не давала того облегчения, которое он ожидал. Он нервно оглядывался, стараясь не думать о происходящем в группе, но внезапно его взгляд остановился на нескольких человек, стоящих неподалёку. Сначала он не обратил на них внимания, но как только они начали приближаться, он понял, что это — журналисты. Они были настойчивыми, с любопытными взглядами и неуловимой агрессией в вопросах. "Сынмин, что происходит в группе? Почему заметен напряжённый воздух между участниками? Почему все так изменились?" — их вопросы звучали как приказы, а не как просьбы. Они не прекращали его окружать, и каждый новый вопрос давил на его нервы всё сильнее. Сынмин замер, не зная, что делать. Он всегда старался избегать внимания и скрывать свои переживания, но это было не просто. Он не был готов оказаться в такой ситуации — один, без поддержки группы. Он зажмурил глаза, чувствуя, как его сердце начинает бешено биться. Ему хотелось убежать, просто исчезнуть, но это было невозможно. — Уходите, — наконец, сказал он, голос дрожал от напряжения. — Я не знаю, что вы хотите услышать, но вам лучше оставить нас в покое. Но журналисты не останавливались. Они продолжали задавать вопросы, подталкивая его к ответам, почти не давая ему времени на размышления. Сынмин почувствовал, как его терпение иссякает, и он снова попытался уйти, но их присутствие было навязчивым, как тяжёлое облако, которое не покидает тебя. В какой-то момент, когда он почувствовал, что не может больше скрывать своё напряжение, его рука задрожала. Он был на грани срыва. Сколько раз он говорил себе, что будет держаться, что его не сломит эта ситуация, но сегодня всё стало слишком много. Неожиданно его взгляд встретился с глазами Чанбина, который только что вышел из магазина и заметил, что происходит. Он быстро подошёл к Сынмину, положил руку на его плечо, успокаивая. Это было так просто, но в то же время так необходимое для Сынмина в этот момент. — Всё будет хорошо, — сказал Чанбин, его голос был тихим, но уверенным. Сынмин почувствовал, как его напряжённость немного спадает. Он не сказал ничего в ответ, но в этот момент он почувствовал огромную благодарность. Чанбин был рядом, и это многое значило для него. Журналисты, поняв, что продолжать интервью не имеет смысла, отступили, но их взгляд всё ещё оставался на них. Чанбин не отпускал Сынмина, и тот почувствовал себя немного увереннее. Это был момент, когда он осознал, что не один, что есть тот, кто всегда будет рядом, несмотря на все трудности. — Пойдём домой, — тихо предложил Чанбин, нежно касаясь его плеча. — Мы справимся с этим вместе. Как только они покинули шумное место, где журналисты всё ещё стояли, Чанбин взял Сынмина за руку, мягко подтянул его в сторону, и они начали двигаться вдоль пустынной улицы. Несмотря на всё происходящее, Сынмин почувствовал лёгкое облегчение. Он был рядом с Чанбином, и его присутствие стало для него единственным источником стабильности в этот момент. — Пойдем куда-нибудь, — предложил Чанбин, как будто ничего не случилось. Его голос был лёгким и уверенным, что сразу успокаивало. Они шли молча, пока не оказались в заброшенном парке. Здесь было тихо, почти забыто, и только несколько старых качелей покачивались на ветру, издавая легкий скрип. Чанбин остановился рядом с ними, оглядываясь на Сынмина. — Хочешь покачаться? — с игривым тоном спросил он, но в его глазах был всё тот же серьёзный взгляд. — Я могу научить тебя как делать это с максимальным комфортом. Без травм, естественно. Сынмин посмотрел на качели, затем на Чанбина. Его лицо было серьёзным, но глубоко внутри он чувствовал, как напряжение понемногу спадает. — Я не знаю, — начал Сынмин, и его голос был не таким напряжённым, как раньше. — Я что-то не уверен в этом. Чанбин на мгновение нахмурился, но сразу же вернулся к своей шутливой манере. Он быстро подскочил к качелям и, покачивая одну из них, сказал: — Я тебе покажу. Это несложно. Смотри, вот как я, — с этими словами он сел на качели и начал раскачиваться с такой улыбкой на лице, что Сынмин не смог не улыбнуться в ответ. — Если бы не твоя высокая скорость, я бы уже решил, что ты кандидат в олимпийские игры, — сказал Сынмин, уже почувствовав, как его плечи расслабляются. Чанбин не терял времени и моментально повернулся к нему: — Ничего себе, я бы и сам себя не узнал. Но знаешь, надо уметь расслабляться даже в такие моменты. Он продолжал шутить, а атмосфера вокруг становилась всё более непринуждённой. Сынмин почувствовал, как его тело наконец отпускает напряжение. Чанбин был именно тем человеком, который мог в любой ситуации разрядить обстановку своим присутствием. Но затем, заметив, что Сынмин немного побледнел на фоне прохладного зимнего воздуха, Чанбин без слов снял свою куртку и, мягко, но решительно, накинул её на плечи Сынмина. — Ну, это же зимнее развлечение, не забывай, — сказал он с искренней заботой, и его лицо было озарено той теплой уверенностью, которая Сынмину всегда так нравилась. Внутри Сынмина поднялась волна благодарности, и он почувствовал, как из груди исчезает весь накопленный стресс. В этой простоте, в этом жесте был такой нежный смысл, что он ощутил себя в безопасности. Он закрыл глаза на мгновение и отпустил все свои переживания. — Ты как всегда внимателен, — сказал он, почти шепча, и это было не просто слово благодарности, а признание, что рядом с Чанбином он чувствовал себя защищённым, словно весь мир становился немного легче. Чанбин улыбнулся и пожал плечами: — Ну, когда с тобой, у меня другого выбора нет. Просто смотри, не замерзай. Вон, можно ещё поиграть в снежки. Могу тебе кинуть пару снежных комков, если хочешь. Но только если ты будешь готов отомстить. Сынмин, наконец, не смог сдержать смех. Его лицо снова обрело ту мягкую и тёплую улыбку, которой он давно не показывал ни себе, ни окружающим. — Если ты всё-таки это сделаешь, я тебя точно в следующий раз отоварю. — Сынмин слегка подтолкнул его в плечо, и это был самый настоящий момент расслабления и комфорта. Чанбин мягко подхватил его за плечи, и они оба, теперь уже в полумраке вечернего парка, сидели на качелях, наблюдая за тихими уличными огнями, ощущая, как зимний холод окружает их, но не может проникнуть внутрь. Между ними царила тишина, но она была тёплой. В этой тишине было не только утешение, но и поддержка, которая говорила, что всё будет хорошо. — Ты всегда можешь на меня рассчитывать, — сказал Чанбин, будто бы заверяя его в том, что он всегда будет рядом, как бы тяжело ни было. Сынмин сидел на качелях, потягивая куртку вокруг себя, пытаясь согреться в зимний вечер. Он смотрел вдаль, его взгляд был устремлён в темные очертания города, освещённого слабым светом уличных фонарей. Чанбин сидел рядом. Тишина вокруг казалась громкой, только лёгкий свист ветра порой прерывал её. Чанбин, заметив, как Сынмин снова задумался, не выдержал и усмехнулся. — Ты такой отстранённый, Сынмин. Всё время где-то в стороне, как будто хочешь наблюдать за всеми, но не хочешь быть частью. Ты что, на всё готов смотреть со стороны? Не кажется ли тебе, что ты сам себя лишаешь чего-то важного? Сынмин грустно усмехнулся, поворачиваясь к Чанбину, и в его глазах мелькнуло что-то невыразимо тяжёлое. — Это не то, что ты думаешь, — сказал он, его голос был тихим, но в нём слышалась некоторая усталость. — Когда мы только начали, я не был готов к тому, что всё может измениться так быстро. Помню, как сначала выгнали Минхо, потом Феликса. Мне было так тяжело. Мы все были детьми, которые пришли в этот новый, неизведанный мир, и я как-то смог зацепиться за людей, за эту группу, за эту семью. А потом всё это просто отняли. Я даже не мог понять, что происходит. Он отвёл взгляд, как будто хотел спрятаться от своих собственных чувств, но слова уже не мог больше удерживать. — Знаешь, я тогда был просто ребёнком, и, может, поэтому так сильно привязался. Я боялся, что потеряю всех, как потерял их. Поэтому я всегда пытался держаться в стороне, чтобы не привязываться слишком сильно, чтобы если что-то пойдёт не так, мне было не так больно. Чанбин посмотрел на него, понимая, что скрытый за его спокойствием страх гораздо глубже, чем он мог себе представить. Он хотел что-то сказать, но Сынмин продолжал. — Но с каждым днём... с каждым моментом все стали мне как семья. И теперь я не могу просто отстраниться, не могу просто наблюдать. Ты, Бан Чан, Феликс, Минхо... все вы стали частью меня. И всё же привычка быть на расстоянии осталась. Это как место, где я могу быть в безопасности, в случае, если что-то пойдёт не так. Если вдруг что-то случится, я буду готов. Я просто наблюдаю, чтобы убедиться, что всё в порядке. Сынмин замолчал, взгляд его вновь стал дальним, а тяжесть на душе не отпускала. Чанбин долго молчал, но потом, с какой-то лёгкой улыбкой, он положил руку на плечо Сынмину. — Я понимаю, — тихо сказал он. — Но знай, что ты не один. Мы все здесь. И если тебе нужно будет кто-то рядом, мы всегда с тобой. Сынмин кивнул, хотя в его глазах всё ещё была неопределённость. Но в глубине души ему стало немного легче, от того, что он мог хотя бы немного открыться. Чанбин с улыбкой оставил свою куртку на плечах Сынмина и снова сел рядом с ним на качели. Он слегка подвинулся поближе, чтобы их тела не ощущали холод ночи. Парк был пуст, и в этом уединении их разговоры звучали особенным образом, тихими шёпотами, которые не слышны для посторонних, но столь важны для них двоих. — Ты знаешь, — начал Чанбин, слегка качая качели и поглядывая на Сынмина, — я всегда думал, что те маленькие моменты, когда мы можем просто быть вдвоём, без всей этой шумихи, камер, самые настоящие. Сынмин взглянул на него и немного прищурился. Чанбин заметил, как его глаза становятся мягче, а напряжение уходит. — Я не уверен, что понимаю, о чём ты, — тихо сказал Сынмин, его голос был лёгким, почти невесомым, как если бы он пытался вернуть себе спокойствие. — Просто... мне кажется, что среди всех этих забот и шума мы часто забываем, как важно быть просто рядом. Я, например, не раз замечал, как тебе хорошо в такие моменты, когда можно просто быть в тишине, не думая о том, что будет завтра, или о том, что случилось вчера. Сынмин молча кивнул, чувствуя, как его сердце начинает биться чуть быстрее от того, что Чанбин всегда так точно чувствует его состояние. В этот момент, почувствовав лёгкое дуновение ветра, Сынмин не смог не задрожал. Чанбин заметил это и, не задумываясь, подтянул его ближе, обняв за плечи и прижав к себе. — Я всегда буду рядом, — сказал Чанбин, не скрывая своей теплоты и заботы. — И если тебе вдруг станет холодно, я всегда тебе помогу. — Он снова приобнял его, и Сынмин почувствовал, как тепло его тела становится для него спасением. Сынмин наклонился чуть ближе, почувствовав, как его щеки слегка краснеют. В этот момент ему не было важно, что кто-то может увидеть их — рядом с Чанбином не было места для стеснения. Все его страхи и переживания отступили, оставив только чувство того, что он был не один, что в этом мире есть кто-то, кто его понимает и поддерживает. Чанбин заметил, как его дыхание стало более спокойным, как напряжение в его теле постепенно ушло. Он улыбнулся и наклонился, касаясь его лба своим. Это было что-то очень интимное, но не совсем осознанное — просто момент близости, когда слова не нужны. — Ты знаешь, ты прекрасен, — прошептал Чанбин, его слова были тёплыми, как лёгкий прикосновение. Сынмин почувствовал, как его сердце чуть быстрее застучало, и он не мог сдержать легкую улыбку, которую теперь было сложно скрыть. — Ты что-то сказал? — спросил он с улыбкой, хотя его лицо было немного покрасневшим. Чанбин только тихо рассмеялся, его глаза сверкали на фоне ночного неба. — Я сказал, что ты не просто прекрасен, Сынмин. Ты важен для меня. — Он произнёс это спокойно, с лёгким тоном, но каждое его слово звучало так, будто бы оно было искренним откровением. Сынмин не знал, что ответить. Он просто прижался к нему, почувствовав, как его грудь наполняется теплом от слов, которые он так давно ждал услышать. — Спасибо... за всё, — сказал он тихо, его голос был почти шёпотом, но в этих словах было столько признательности, что Чанбин почувствовал лёгкое покалывание в груди. Он прижал его к себе ещё крепче, не отпуская, и молчаливо обвил его плечи своими руками. В этот момент для Сынмина, несмотря на всю борьбу, напряжение и страх, было только одно — он был рядом с Чанбином. И это было всё, что ему нужно было. Когда они встали с качелей, всё ещё оставаясь рядом друг с другом, Чанбин мягко провёл рукой по спине Сынмина, как бы напоминая, что его поддержка никуда не исчезла. Парк, где они сидели, казался пустым и тёмным, но как только они шагнули за его пределы, город снова заполнился светом, который переливался от витрин магазинов и фар машин. — Пойдём, — сказал Чанбин с лёгкой улыбкой, — домой, если ты готов. Или хочешь немного больше погулять? Сынмин не ответил сразу, но его глаза заблестели, когда он взглянул на огни города. Вечерний Сеул был таким же, как и всегда — немного шумный, немного суетливый, но в тоже время он создавал удивительное чувство уединения, когда ты шёл вдоль его улиц с кем-то, кто тебе важен. — Давай домой, — ответил он тихо, чувствуя, как усталость начинает накапливаться в его теле, но при этом сердце было спокойно, как никогда. — Но мне нравится этот город ночью. Всё как-то становится спокойнее, когда все дела уже позади, а на улицах только огни и немного людей. Чанбин кивнул и встал немного ближе, чтобы Сынмин мог положить руку на его плечо. Они шли неспешным шагом, наслаждаясь этим моментом, когда все проблемы, казалось, терялись среди городских огней. Проходя мимо кафе и магазинов, они снова молчали, но этот комфорт молчания был особенным. Это было не просто молчание между друзьями, а настоящая тишина, которая говорила о чём-то глубоком и важном. Тихий, почти интимный момент между ними, когда каждый шаг на асфальте, каждое поворотное движение головы приносило ощущение близости. — Ты часто так гуляешь? — спросил Сынмин, когда они миновали очередной угол и направились к следующему светофору. — Иногда, — ответил Чанбин с лёгкой улыбкой, — но я обычно предпочитаю быть на свежем воздухе, когда голова перегружена. Этот город... он как-то помогает прояснить мысли. Сынмин взглянул на него, и в его глазах был вопрос, который он никак не мог озвучить. Но Чанбин сразу понял, что тот хочет спросить. — Я тоже, — тихо произнёс Сынмин, останавливаясь на мгновение, чтобы взглянуть на огоньки, отражавшиеся в стеклянных витринах. Чанбин подошёл ближе, чуть наклонившись, чтобы его слова звучали тише, почти как шёпот. — Знаешь, мы все такие разные, но здесь, в этом городе, у нас есть что-то общее. Может быть, это и есть то, что помогает нам быть сильными. Сынмин посмотрел на него, и в этот момент ему стало так спокойно. Он чувствовал, что их шаги становились всё более уверенными, несмотря на все сложности, которые переживали они и их группа. Шум города теперь не казался таким резким, а каждый следующий шаг вел их всё ближе к дому. — Спасибо тебе, Чанбин, — сказал он искренне, вновь ловя взгляд Чанбина. — Мне действительно приятно быть рядом с тобой. Чанбин остановился и повернулся к нему, его рука слегка поднялась, как будто чтобы что-то сказать, но затем он просто мягко положил её на плечо Сынмина. — Я всегда буду рядом, — произнёс он тихо, но с такой уверенностью, что Сынмин почувствовал тепло и поддержку, как никогда раньше. И несмотря на то, что их путь к общежитию был полон ночной прохлады, в этот момент всё вокруг казалось удивительно тёплым. Они шли вместе, и ничего больше не было важного. В их мире был только этот вечер, только они, и этот уютный, полный света город.

***

Утро наступило серым и мрачным, отражая настроение Хана и Сынмина. Они оба знали, что не могут просто так оставить ситуацию без изменений, несмотря на все риски. Оба уже не раз задумывались о том, что расследование, которое они начали, может поставить под угрозу не только их, но и всю группу. Но оставить всё как есть было невозможно. Хан сидел на кровати, обхватив колени руками, глаза были устремлены в одну точку, но мысли его не унимались. Сынмин стоял у окна, стараясь как-то успокоиться. Оба знали, что их действия могут изменить многое, и этот груз не оставлял их. — Мы не можем просто сидеть и ждать, — сказал Хан, нарушив тишину. Его голос был решителен, но в нем звучала напряженность. — Мы должны действовать. Это уже не просто игра, это наша безопасность и наша жизнь. Я не могу смотреть, как все рушится вокруг нас. Сынмин обернулся к нему, его взгляд был тяжёлым, но он всё-таки подошёл ближе. — Ты прав, — сказал он, но в его голосе звучали сомнения. — Но мы должны быть осторожны. Мы не можем позволить себе сделать ошибку. Что если нас поймают? Что если это только начало? Хан поднял голову и посмотрел на Сынмина, глаза полны решимости. — Я знаю, что риски велики, — продолжил он, — но мы не можем оставить это без внимания. Ты сам знаешь, что это не просто случайность. Нам нужно разобраться с этим, пока не стало поздно. Мы не можем ждать, пока нас выбьют из колеи. Сынмин на мгновение замолчал, его взгляд стал более решительным. Он знал, что Хан прав. Но сомнения не покидали его, и он не мог легко отбросить их. Всё это казалось слишком опасным. — Я не уверен, что хочу вовлекать всех в это, — признался он, глядя в глаза Хану. — Но я... Я не могу сидеть сложа руки. Что если что-то случится с нами? С группой? Хан подошёл ближе, его глаза были полны понимания, но также и беспокойства. — Мы будем действовать вдвоём. Мы не скажем никому, пока не узнаем больше. Но мы должны понять, кто стоит за этим, прежде чем они ударят. Именно в этот момент, когда они обсуждали дальнейшие шаги, у двери неожиданно раздался стук. Оба резко повернулись, зная, что кто-то может зайти, и им не хотелось показывать свои истинные намерения. Айэн, стоя в дверном проёме, слегка приоткрыл её. Его взгляд сразу упал на оба их выражения — напряжённые, скрывающие что-то. Он прищурился, немного не веря своим глазам, но всё же заговорил, несмотря на внутреннее сомнение. — Извините, я, кажется, что-то видел. Это не важно, — начал он, нервно опуская глаза, но когда заметил на столе обрывок бумаги, сразу же сделал шаг внутрь. Хан и Сынмин обменялись быстрыми взглядами. Это было неожиданно, и теперь оба чувствовали, как напряжение в комнате нарастает. Айэн поднёс обрывок к свету и, не заметив, как сильно его пальцы начали дрожать, задумчиво произнёс: — Я нашёл это в коридоре. Кажется, это... часть чего-то важного. Хан и Сынмин обменялись взглядами. Это была ещё одна улика, и теперь они не могли просто так её игнорировать. Айэн, кажется, что-то подозревал, и его вопросы не сулили ничего хорошего. Напряжение между ними стало ещё острее. Хан пытался взять ситуацию под контроль, но понимал, что каждый следующий шаг может привести к расколу в группе. Айэн в его глазах был не просто другом, но и потенциальной угрозой, если он начнёт что-то раскрывать. — Айэн, ты не должен волноваться, — сказал Хан, пытаясь успокоить его. — Мы разберёмся с этим. Ты... ты не должен влезать в это. Айэн на секунду замолчал, но его взгляд становился всё более настойчивым. — Но почему вы так переживаете? — спросил он, поднимая брови. — Я видел, как вы оба смотрите друг на друга. Что происходит? Сынмин почувствовал, как его сердце ускоряет ритм. Он знал, что Хан прав — им нужно держать всё в секрете. Но с каждым вопросом Айэна, он начинал сомневаться в их решении. Что если они слишком глубоко зашли? Сынмин сделал шаг вперёд, решив поддержать Хана, но его сомнения продолжали терзать его. — Мы просто переживаем, — сказал он с усиливающейся тревогой. — Всё в порядке. Нам нужно просто разобраться с этим. Но в его голосе звучал неуверенный оттенок, и Хан почувствовал, как его решимость трещит под давлением. Скоро их тайна перестанет быть секретом, но пока они не были готовы раскрыть всё. В комнате было шумно, все были сосредоточены на обсуждении, но в воздухе витало напряжение, которое нельзя было игнорировать. Хан и Сынмин сидели рядом, и хотя оба пытались казаться спокойными, каждый чувствовал тяжесть на сердце. Они знали, что должны рассказать правду, но слова никак не давались. Бан Чан встал с места и поднял руку, чтобы попросить всех о внимании. Его лицо было серьёзным, и, хотя он был лидером, в этот момент он выглядел так, будто на его плечах лежала гора. — Нам нужно поговорить, — сказал он. — Это не только о нас. Это о том, что происходит с группой, с нашими жизнями. Мы все находимся в одной ситуации. Сынмин и Хан обменялись взглядами, и оба почувствовали, что время пришло. Хан глубоко вдохнул, а Сынмин откинул волосы, пытаясь найти силы для того, чтобы заговорить. — Мы... мы нашли что-то, — начал Хан, его голос дрожал. — Что-то, что связано с угрозами. Мы начали расследование, но... есть вещи, которые мы не можем раскрыть прямо сейчас. Это всё слишком опасно. Феликс прищурился, глядя на него, а Айэн, казалось, хотел что-то спросить, но промолчал. Атмосфера в комнате становилась всё более напряжённой. Сынмин не мог больше молчать. Он встал и добавил: — Мы не хотели, чтобы вы узнали, но не можем просто сидеть и ждать. Мы должны действовать. Мы решили продолжить расследование. Но теперь... всё стало только сложнее. Мы не можем раскрыть всё, потому что это затронет всех. Слова Сынмина повисли в воздухе, и в комнате повисла мертвая тишина. Все чувствовали, что что-то не так, что что-то скрыто, но никто не знал, как поступить. Лица были напряжены, каждый пытался понять, что же на самом деле происходит. Чан, заметив напряжение в группе, вздохнул и достал свой телефон. Он пытался оставаться спокойным, но когда он посмотрел на экран, его лицо мгновенно побледнело. На экране телефона высветилось новое сообщение — угроза. Это было от тех же людей, что и раньше. Он медленно прокрутил сообщение, его глаза побежали по словам, и в его душе на мгновение поселился холод. Он сжал телефон в руке и резко встал. — Это... это не закончится. — Его голос дрогнул, но он быстро взял себя в руки. — Мы не можем больше молчать. Минхо, стоявший в тени, не мог скрыть своего внутреннего конфликта. Его взгляд был устремлён в пол, и он не мог позволить себе раскрыть свои чувства. Он знал, что не может допустить, чтобы вся правда о случившемся вышла наружу. Это разрушит группу, разрушит их жизни. Но его собственная борьба становилась всё более невыносимой. Он тихо прошептал сам себе, скрывая боль в глазах: — Я не могу допустить, чтобы они узнали. Это разрушит нас. В этот момент, когда напряжение в комнате стало невыносимым, звонок телефона Чана оборвал тишину. Он не сразу ответил, но потом, взглянув на экран, он заметил, что что-то изменилось. На экране высветилось новое сообщение, и Чан, побледнев, прочитал его вслух: — «Готовьтесь к последствиям. Мы больше не будем скрываться. Всё, что происходит в вашей группе, будет раскрыто. И никто не сможет избежать ответственности. Всё на ваших экранах». В момент, когда он закончил читать, в комнате повисла тяжёлая тишина. Это сообщение не оставляло сомнений: те, кто угрожал группе, больше не скрываются. Теперь они действуют открыто, готовые нанести удар в любой момент. Группа ощутила, как тёмная тень нависла над ними. Чан сжался от беспомощности, и все понимали, что теперь они в опасности не только из-за того, что происходило с ними внутри, но и из-за того, что они могли потерять всё. Всё, что они так тщательно пытались защитить. Минхо закрыл глаза, его взгляд был полон сомнений. Он знал, что если эта правда выйдет наружу, это разрушит их. Но они не могли продолжать прятаться. Всё шло к развязке.