Эхо доверия: цена нашего молчания

Чан закрыл телефон и поднял глаза на участников группы, которые всё ещё сидели за завтраком. Их оживлённый разговор внезапно показался ему шумным и раздражающим, словно он находился в другой реальности. Кто-то смеялся над очередной шуткой Чанбина, Феликс предлагал новый рецепт для следующей готовки, а Минхо, сидящий напротив, лишь молча наблюдал. Чан несколько секунд колебался, пока напряжение не стало невыносимым. Он встал, пытаясь не выдать своего состояния, и бросил взгляд на Минхо. Тот не отреагировал, но Чан чувствовал: Минхо знал. — Пойдём поговорим, — коротко бросил он, выходя из кухни. Минхо нехотя поднялся и последовал за ним в зал репетиций. Как только дверь за ними закрылась, Чан обернулся. Его лицо было напряжённым, а голос — низким, сдержанным, но решительным: — Я больше не могу. Всё зашло слишком далеко. Минхо скрестил руки на груди, его выражение оставалось бесстрастным. — Что именно? Чан сжал кулаки. — Хватит играть в игры, Минхо. Мы оба знаем, что происходит. Фото, сообщения, это давление... Мы не можем больше это скрывать. — Ты хочешь рассказать им всё? — Минхо говорил спокойно, но в его тоне слышался упрёк. — А ты считаешь, что лучше продолжать врать? — Чан повысил голос, его терпение подходило к концу. — Мы на грани, Минхо. Это разрушит нас, если мы ничего не предпримем. Минхо сделал шаг вперёд, понизив голос, но его слова звучали резко: — Ты думаешь, что я не вижу, что происходит? Ты думаешь, что я не пытаюсь защитить их? — Защитить? — Чан горько усмехнулся. — Это не защита, Минхо, это молчание. Мы увязли в этом, потому что ты продолжаешь скрывать правду. — И что ты предлагаешь? — Минхо впервые проявил эмоции, его голос стал более напряжённым. — Раскрыть всё? Поставить их под удар? Ты готов рискнуть их безопасностью ради своей правды? Бан Чан замер. Ему было нечего ответить. Он знал, что риски огромны, но его интуиция подсказывала, что бездействие станет ещё более опасным. — Мы не можем продолжать так, — тихо, но твёрдо произнёс он. — Если мы ничего не сделаем, мы потеряем всё. Минхо посмотрел на него, его глаза сверкали от напряжения. — Ты не понимаешь, Чан. Иногда единственный способ защитить тех, кого ты любишь, — это молчать. Чан замолчал, его гнев сменился отчаянием. Он смотрел на Минхо, словно пытался понять его, но вместо этого чувствовал, как между ними вырастает непреодолимая стена. За дверью послышались чьи-то шаги, и на мгновение оба замерли. Кто-то подошёл слишком близко, чтобы услышать их разговор. — Это не конец, Минхо, — наконец сказал Чан, его голос звучал тихо, но твёрдо. — Мы ещё вернёмся к этому. Он вышел из комнаты, оставив Минхо одного. Тот закрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. В тишине зала репетиций он прошептал самому себе: — Они не должны узнать...

***

Зал репетиций заливало холодным светом ламп. Парни собирались вокруг Чана, который делал последние поправки к музыкальной нарезке. Минхо молча стоял в углу, потягиваясь, как будто беззаботно наблюдая за остальными, но его взгляд был напряжённым. Сынмин и Хан, оба уставшие после ночи, переглядывались. Атмосфера была напряжённой, словно каждый понимал, что что-то не так, но никто не решался об этом говорить. — Ладно, ребята, давайте с самого начала, — голос Чана прорезал тишину, пока он ставил музыку. Они начали двигаться в такт, но что-то явно шло не так. Минхо сбился с движения, Хан едва удерживал равновесие на повороте, а Сынмин откровенно зевал, будто силы покидали его. — СТОП! — Чан выключил музыку. Его голос прозвучал резко, почти зло. Все замерли, их дыхание ещё не восстановилось после движения. — Это что сейчас было? — Чан оглядел каждого, его взгляд задержался на Минхо. — Вы серьёзно думаете, что с такой отдачей мы сможем выступить? Минхо, который до этого молчал, сложил руки на груди и чуть усмехнулся. — Может, проблема не в нас, а в тех, кто руководит. Чан резко повернулся к нему, его лицо напряглось. — Ты хочешь сказать что-то конкретное, Минхо? Минхо оттолкнулся от стены и сделал шаг вперёд. — Да, хочу. Ты сейчас слишком занят попытками контролировать всё, Чан. Может, стоит вспомнить, что ты не один здесь? — Не один? — Чан сжал кулаки, но его голос стал опасно тихим. — Я единственный, кто пытается держать нас вместе, Минхо. А ты что делаешь? Продолжаешь скрывать всё, что знаешь? — Может, я скрываю, чтобы защитить! — Минхо указал в сторону младших, его голос стал громче. — А ты? Ты просто бросаешься в ситуацию, даже не понимая, что это может их уничтожить. — Хватит! — Хан резко встал, его голос прорезал гул репетиционного зала. Все обернулись на него. Его лицо было напряжённым, а в глазах горела злость. — Вы оба! Мы уже устали от вашего вечного конфликта! Вместо того чтобы решать проблемы, вы только усугубляете их. — Хан... — начал Чан, но Хан поднял руку, чтобы его остановить. — Нет, Чан, хватит. Если ты думаешь, что только ты один тут несёшь ответственность, ты ошибаешься. И ты, Минхо, — он повернулся к старшему. — Если ты что-то знаешь, скажи это. Хватит притворяться, будто ты всё понимаешь лучше всех. Сынмин, который до этого молчал, сделал шаг вперёд. — Вы оба забыли, зачем мы здесь. Всё это... угрозы, напряжение, тайны. Мы должны быть командой. А сейчас мы просто разрушаем всё, что строили. Чан и Минхо замолчали. Их взгляды пересеклись, но вместо привычной решимости в них читалась усталость. — Ладно, — наконец произнёс Чан. Его голос звучал глухо, но он сделал шаг назад. — Репетиция закончена. Отдохните. Он вышел из зала, оставив остальных в гнетущей тишине. Минхо закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки, но внутреннее напряжение никуда не исчезло. Сынмин подошёл к Хану и положил руку ему на плечо. — Нам нужно держаться вместе, — тихо сказал он, глядя ему в глаза. — Даже если они не могут. Хан кивнул, но его взгляд был полон сомнений. Тишина, наступившая после ухода Чана, была почти оглушительной. Никто не знал, что сказать, но напряжение витало в воздухе, как густой туман. Минхо стоял посреди зала, его лицо выражало смесь раздражения и усталости. — Что это было, Минхо? — Хенджин, наконец, нарушил молчание, его голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — Ты думаешь, что это помогает? Разводить конфликты, скрывать правду? — Я делаю то, что считаю нужным, — холодно ответил Минхо, даже не глядя на него. — Да? — саркастически подал голос Чанбин, который обычно старался не вмешиваться в споры. — Потому что нам всем кажется, что ты делаешь только хуже. Минхо медленно перевёл взгляд на Чанбина. — Хуже? Ты действительно думаешь, что я хочу, чтобы всё разрушилось? — А что ещё это выглядит? — вмешался Айэн, его голос был тихим, но твёрдым. — Мы даже не знаем, что ты скрываешь. Мы просто смотрим, как ты ссоришься с Чаном, и не понимаем, зачем это всё. Феликс, стоящий в стороне, лишь молча наблюдал за всем этим, явно пытаясь обдумать, что сказать. Минхо оглядел всех, словно собирая мысли. Его грудь тяжело поднималась от эмоций, которые он пытался подавить. — Знаете что? — он сорвался на крик. — Делайте что хотите! Я пытался защитить вас, но если вам плевать, то и мне плевать. Он схватил бутылку с водой и резко направился к выходу. — Минхо! — позвал его Хенджин, но тот даже не остановился. Дверь захлопнулась с глухим стуком. Феликс посмотрел в сторону, куда ушёл Минхо, потом перевёл взгляд на дверь, через которую вышел Бан Чан. Он вздохнул, слегка взъерошил свои светлые волосы и, наконец, решился. — Я догоню Чана, — сказал он, бросив взгляд на остальных. — Думаешь, это поможет? — хмуро спросил Хан, скрестив руки на груди. — Не знаю, но я хотя бы попробую, — ответил Феликс, уже направляясь к двери. Он быстро прошёл по коридору, оглядываясь по сторонам. Чан оказался недалеко — он сидел на ступеньках пожарного выхода, уткнувшись локтями в колени и сжав голову руками. — Чан-хён, — мягко произнёс Феликс, подходя ближе. Чан не поднял головы, но его плечи напряглись. — Ликс, я не хочу сейчас говорить. — Слишком поздно, я уже здесь, — ответил Феликс с легкой улыбкой, присаживаясь рядом. Некоторое время они просто сидели молча. Феликс бросил взгляд на Чана, заметив, как тяжело тот дышит, пытаясь успокоиться. — Всё разваливается, да? — тихо сказал Чан, не поднимая головы. — Оно только кажется так, — мягко сказал Феликс. — Но, честно, мне кажется, что мы справимся. Чан усмехнулся, но в его голосе слышалась горечь. — Ты уверен? Посмотри, что творится. Минхо... я не понимаю, почему он так себя ведёт. — Потому что он тоже переживает, — сказал Феликс, его голос был удивительно спокойным. — Просто он делает это по-своему. Чан наконец поднял голову и посмотрел на друга. — А что если я делаю неправильно? Что если я толкаю всех только глубже в это болото? — Чан-хён, — Феликс посмотрел на него серьёзно, его голос стал твёрже. — Ты не можешь нести весь мир на своих плечах. Ты делаешь то, что можешь. И даже если ты ошибаешься, это не значит, что ты не стараешься для нас. Чан задумался над словами друга. Его взгляд немного смягчился, хотя напряжение не исчезло полностью. — Спасибо, Ликс, — наконец произнёс он, и в его голосе слышалась искренняя благодарность. Феликс улыбнулся, положив руку на его плечо. — Всегда пожалуйста. Теперь пойдём обратно? Они нас там разорвут, если мы не вернёмся. Чан кивнул, встал и сделал глубокий вдох, словно собирая остатки сил. — Ладно. Пойдём. Они вернулись в зал, где другие участники всё ещё обсуждали произошедшее. Однако напряжение в воздухе казалось немного мягче, как будто слова Феликса, пусть даже только для Чана, помогли успокоить хотя бы часть бури.

***

Минхо вышел из здания, резко вдохнул холодный воздух и зажмурился от порыва ветра. Он остановился у стены, облокотившись на неё и пытаясь унять бурю, которая бушевала у него внутри. «Защитить их... Я ведь просто хотел защитить их», — пронеслось в голове. Его дыхание было неровным, мысли хаотично метались, словно он пытался оправдать собственные действия. Но голос Хенджина, полные осуждения слова Чанбина, тихий упрёк Айэна — всё это словно эхом звучало у него в голове. Он сжал кулаки, пытаясь унять накатывающее чувство беспомощности. — Почему всё пошло так? — прошептал он себе под нос. Он вытащил телефон из кармана и открыл мессенджер. Ему хотелось что-то написать, сказать хоть что-то Чану или кому-то из ребят. Но вместо этого он просто смотрел на пустое поле для ввода текста, пока экран телефона не погас. Его взгляд опустился вниз, к его ботинкам. «А если я просто перестану пытаться? Может, они всё равно справятся сами?» Эта мысль была болезненной, но она не давала покоя. Минхо глубоко вдохнул и посмотрел в небо. Серые облака медленно двигались, словно напоминая, что время идёт, несмотря ни на что. «Нет, — сказал он себе твёрдо. — Я не могу просто уйти. Но как же тогда всё исправить?» Его размышления прервал звук открывающейся двери. Минхо обернулся и увидел Айэна, который выглянул наружу. — Хён, ты в порядке? — спросил он, заметно нервничая. Минхо нахмурился, но его взгляд смягчился. — Да. Просто вышел подышать, — ответил он, пытаясь придать своему голосу уверенность. Айэн кивнул, но его глаза выдавали беспокойство. — Ладно. Просто... не задерживайся. Минхо только кивнул и снова остался один. «Я разберусь. Как-нибудь...» Тем временем в зале атмосфера всё ещё оставалась натянутой. Чанбин нервно ходил взад-вперёд, размахивая руками. — Мы так не можем продолжать! Это же абсурд! Если он что-то знает, почему просто не сказать? — воскликнул он, обращаясь к остальным. — Потому что Минхо такой, — тихо сказал Хёнджин, сидя на полу и скрестив ноги. — И это как-то оправдывает его? — саркастически бросил Чанбин. — Нет, но это объясняет, — Сынмин поднял на него взгляд, серьёзный и спокойный. — У него свои причины. — А ты, случайно, не знаешь, какие именно? — подал голос Хан, который до этого сидел в стороне. — Нет, не знаю, — ответил Сынмин, пожав плечами. — Но он не такой человек, чтобы просто всё разрушать. — Это очевидно, — вмешался Хёнжин, сидя на диване. — Но кто-то из нас должен уже начать говорить. Если мы продолжим молчать, всё только усугубится. — Может, когда они оба остынут, — сказал Сынмин. — Давить сейчас бессмысленно. Чанбин остановился, задумавшись над его словами. — Окей, — сказал он, тяжело вздыхая. — Но если это снова приведёт к такому же конфликту, я уже не буду молчать. В зале повисло напряжённое молчание, каждый обдумывал свои слова и действия. Возвращение Чана и Феликса нарушило этот момент, но взгляды всех сразу устремились к ним. — Мы всё уладили? — спокойно спросил Чанбин, но в его голосе чувствовалась скрытая надежда. — Не совсем, — ответил Чан, устало опускаясь на один из стульев. — Но мы попробуем, — добавил Феликс, ободряюще посмотрев на остальных. Холодный воздух обжигал лёгкие, но Минхо едва это замечал. Его взгляд был прикован к серому небу, но мысли уносили его далеко отсюда — туда, где всё началось. Он закрыл глаза, и воспоминания всплыли сами собой, затопив сознание. Флешбек: Сквозь панорамные окна ночного холла пробивался тусклый свет уличных фонарей. Минхо сидел на мягком кожаном диване, рассеянно пролистывая телефон. Официальная часть мероприятия закончилась пару часов назад, и теперь почти вся команда отдыхала у себя в номерах. Однако странное чувство беспокойства не давало Минхо покоя. Его взгляд то и дело скользил к лифту, как будто он ожидал кого-то. И он ждал. Двери лифта наконец открылись, и он увидел знакомый силуэт. Хёнжин шагнул в холл, но его походка была шаткой, а голова опущена. — Хёнжин? — Минхо сразу поднялся. Хёнжин не ответил. Он двигался к выходу, но замер, когда услышал шаги за спиной. — Хёнжин! — повторил Минхо, догоняя его. — Эй, что с тобой? Он повернул Хёнжина за плечо, и то, что он увидел, заставило его сердце сжаться. Лицо младшего было бледным, глаза стеклянными, будто он не до конца понимал, где находится. На шее красовались лёгкие следы от пальцев, как будто кто-то держал его слишком грубо. — Ты где был? — Минхо говорил тихо, но сдержанная тревога звучала в каждом слове. — Неважно... — голос Хёнжина был хриплым. — Хёнжин, смотри на меня, — Минхо взял его за обе руки, чтобы тот не отворачивался. — Что произошло? Молчание затянулось, но затем Хёнжин сдался. — Они нашли меня, — выдавил он. — Кто они? — Минхо насторожился, но внутри уже знал ответ. — Люди... из другой компании, — Хёнжин тяжело вздохнул, голос дрожал. — Помнишь ту вечеринку в клубе? Минхо нахмурился. — Да, ты тогда пропал почти на час. Сказал, что выходил подышать. — Я думал, что просто подышу, — Хёнжин прикрыл глаза. — Но они предложили мне выпить... и я согласился. Минхо почувствовал, как внутри всё похолодело. — Ты пил с незнакомцами? — он пытался сдержаться, но в голосе звучало возмущение. — Это было нечто большее, — Хёнжин прервал его, с трудом удерживая спокойствие. — Они что-то подмешали. — Ч-что? — Минхо выпрямился, глядя на него в неверии. — Я помню только отрывки, — продолжил Хёнжин. — Они забрали меня куда-то, снимали на камеру. Не знаю, что именно они записали, но... позже начали угрожать. Он резко замолчал, будто боялся продолжать. Минхо крепче сжал его запястье. — Что они хотят? — Информацию, — тихо ответил Хёнжин. — Они сказали, что у них есть всё, чтобы разрушить меня. Но если я дам им то, что они хотят, то они всё удалят. Горло Минхо сжалось. Он чувствовал гнев, смешанный с беспомощностью. — Почему ты сразу не рассказал? — спросил он, стараясь держать голос ровным. — Потому что это могло задеть всех нас! — Хёнжин резко обернулся, его глаза наполнились слезами. — Я не мог рисковать! Молчание затянулось, пока Минхо пытался осмыслить всё, что услышал. — И что ты дал им? — наконец спросил он. — Пока ничего. Но они снова начали писать. Они знают всё: наши маршруты, графики. Они хотят больше, чем я могу дать. Минхо сделал шаг назад, пытаясь обдумать план действий. — Ладно, — сказал он, стараясь сохранять спокойствие. — Мы найдём выход. — Как? — Хёнжин обхватил себя за плечи, словно пытался согреться. — Если я не выполню их условия, они всё расскажут. Минхо посмотрел на него внимательно. — Мы сделаем так, чтобы они думали, что ты их слушаешь, — сказал он твёрдо. — И как ты себе это представляешь? — в голосе Хёнжина звучало сомнение. — Мы дадим им ложную информацию. Пусть думают, что они получают то, что хотят, — Минхо задумался, затем продолжил. — А ещё... я скажу, что записал наш разговор. — Зачем? — Хёнжин нахмурился. — Пусть думают, что мы на них тоже что-то имеем. Это может дать нам время. — Минхо... это слишком рискованно, — Хёнжин покачал головой. — Нет большего риска, чем позволить им манипулировать тобой, — жёстко ответил Минхо. Настоящее время. Минхо закрыл глаза, чувствуя, как слова из прошлого звучат эхом в его голове. «Я думал, что это остановит всё... что я защищаю его и нас...» Но теперь он осознавал, что это решение стало причиной ещё больших проблем. Он глубоко вдохнул, стискивая кулаки. «Я больше не могу позволить этому продолжаться.» Звук ударов кроссовок об деревянный пол раздавался эхом по просторному залу. Все участники собрались на репетицию, но напряжение в воздухе было почти ощутимым. Никто не говорил вслух, но все знали — ссора Чана и Минхо повлияла на всех. — Итак, — начал Чан, вставая в центр, его голос был спокойным, но в нём чувствовалась жёсткость. — Мы продолжим с нового движения. Постарайтесь сосредоточиться. Ребята выстроились в привычную линию, но даже простая разминка казалась тяжёлой. Хёнжин избегал взглядов, Айэн выглядел раздражённым, а Хан, казалось, кипел изнутри. Через несколько минут тренировок Чан сделал паузу. — Почему вы все такие медленные сегодня? — резко спросил он. — Мы не можем так работать. — Может, потому что атмосфера здесь хуже, чем на похоронах, — съязвил Айэн, скрестив руки на груди. Чан бросил на него строгий взгляд, но ничего не сказал. — А что ты ожидал? — вдруг сказал Хан, резко разрывая тишину. Его голос звучал громче, чем обычно, что сразу привлекло внимание остальных. — Хан... — начал Чан, но тот уже завёлся. — Нет, дай я скажу, — продолжил Хан, поворачиваясь к группе. — Вы все делаете вид, что ничего не происходит, что это просто «трудный период». Но вы хоть понимаете, что нас буквально загнали в угол? — Никто не делает вид, что всё в порядке, — спокойно ответил Айэн. — Просто ты постоянно раздуваешь всё до апокалипсиса. — Раздуваю? — Хан шагнул ближе, в его глазах полыхал гнев. — Ты серьёзно думаешь, что это я раздуваю? — А что ещё это может быть? — Айэн скрестил руки. — Ты ведёшь себя так, будто нам конец. — Может, потому что это правда! — Хан почти крикнул. — Пока вы смеётесь и бросаете друг на друга косые взгляды, я каждую ночь думаю, что нас могут разрушить! Тишина накрыла зал, как тяжёлое одеяло. Даже Чан выглядел ошеломлённым таким всплеском эмоций. — Хан, — попытался вмешаться Феликс, но тот уже схватил свою сумку и направился к двери. — Забудьте, — бросил Хан через плечо. — Делайте, что хотите. Дверь хлопнула, оставляя остальных в неловкой тишине. — Серьёзно? — Айэн вздохнул, качая головой. — Как будто этого сейчас не хватало. — Он прав, — неожиданно сказал Минхо, наконец разрывая своё молчание. Все повернулись к нему. — Мы ведём себя так, будто это неважно, — продолжил он, его голос звучал холодно. — Но правда в том, что мы теряем контроль. — И что нам делать? — спросил Чан, устало протирая лицо. — Найти виновного, — отрезал Минхо. — Прежде чем это сделают за нас. Тишина вновь накрыла комнату. Каждое слово Минхо, как лезвие, вонзалось в общую напряжённость, оставляя всех без ответа. Минхо стоял посреди зала, его взгляд был тяжёлым и непроницаемым. Слова повисли в воздухе, заставляя каждого задуматься о сказанном. — Найти виновного? — переспросил Чан, его голос звучал скептически. — И как ты предлагаешь это сделать? Начать допросы прямо здесь? — Почему бы и нет? — Минхо взглянул на Чана, не дрогнув. — Если мы не найдём того, кто за этим стоит, ситуация только ухудшится. — Мы не можем просто обвинять друг друга, — возразил Феликс, его голос был мягким, но твёрдым. — Это разрушит нас быстрее, чем всё, что происходит. — Разрушит? — Минхо чуть прищурился, словно оценивая его слова. — Ты вообще понимаешь, что уже всё разрушено? Или ты тоже хочешь делать вид, что ничего не происходит? — Хватит, Минхо, — резко сказал Чан. — Это не поможет. — А что поможет? — Минхо повернулся к нему. — Продолжать притворяться, что у нас всё под контролем? Или ждать, пока нас начнут уничтожать поодиночке? — Ты просто не понимаешь, — резко сказал Айэн, сделав шаг вперёд. — Мы должны держаться вместе, а не бросаться друг на друга. — Держаться вместе? — Минхо горько усмехнулся. — Ты говоришь, как будто это возможно, когда мы даже не можем доверять друг другу. Феликс, видя, как напряжение накаляется, шагнул ближе к Минхо. — Минхо, пожалуйста, — мягко сказал он. — Ты злишься, но это не выход. Минхо посмотрел на него, его глаза горели смесью гнева и усталости. — Ты не понимаешь, Ликс, — наконец сказал он, его голос стал тише, но ещё резче. — Никто из вас не понимает. Я видел, как далеко это может зайти. И я не позволю, чтобы это уничтожило нас всех. С этими словами он развернулся и направился к выходу. — Куда ты? — спросил Чан, стараясь удержать спокойствие. — Подышать и найти Хана, — бросил Минхо через плечо, прежде чем дверь за ним закрылась. В зале снова наступила тишина. — Это безумие, — пробормотал Айэн, опускаясь на пол. — Мы должны что-то сделать, — тихо сказал Феликс, его голос был полон беспокойства. — Я знаю, — ответил Чан, тяжело вздохнув. — Но пока я не знаю, что именно. Феликс бросил взгляд на закрытую дверь. Он знал, что если сейчас оставить Минхо одного, всё может только ухудшиться. — Я поговорю с ним, — вдруг сказал он, решительно направляясь к выходу. — Ликс, подожди, — позвал Чан, но Феликс уже вышел за дверь, оставляя остальных в ещё большей неуверенности. Минхо стоял у стены, смотря куда-то вдаль. Его дыхание было неровным, а мысли путались в голове. — Минхо, — раздался позади него знакомый голос. Он обернулся и увидел Феликса. — Что тебе нужно, Ликс? — устало спросил он. — Ты, — просто ответил Феликс, подойдя ближе. — Я знаю, что ты пытаешься нас защитить. Но ты должен помнить, что ты не один в этом. Минхо отвернулся, но Феликс не отступал. — Ты думаешь, что можешь справиться сам, — мягко сказал он. — Но это не так. Мы здесь не для того, чтобы судить. Мы здесь, чтобы помочь тебе. — А если я не заслуживаю этой помощи? — резко ответил Минхо, его голос дрожал. — А если из-за меня всё только становится хуже? Минхо отвёл взгляд, но Феликс не отступил. — Мы команда, Минхо, — мягко сказал он. — Если ты думаешь, что всё на тебе, ты ошибаешься. — А если я ошибаюсь? — вдруг спросил Минхо, его голос дрожал. — Если я всё испорчу? Феликс положил руку ему на плечо. — Мы все ошибаемся, — сказал он. — Но если ты доверишься нам, это будет легче исправить. Минхо на секунду закрыл глаза, позволяя словам Феликса проникнуть в его разум. Он не хотел признаваться, но в глубине души он знал, что Ликс прав. Минхо всё так же стоял у стены, хмуро глядя в одну точку. Его кулаки были сжаты, а дыхание оставалось неровным. Он слышал шаги за спиной, но не оборачивался. — Минхо, — голос Феликса прозвучал спокойно, но в нём читалась забота. Минхо закатил глаза, не скрывая раздражения. — Я же сказал, оставь меня, Ликс, — пробормотал он. Феликс, игнорируя холод в его голосе, шагнул ближе. — Я не могу просто оставить тебя одного, — твёрдо ответил он. — Ты на пределе, и это не только твоя борьба. Минхо резко повернулся к нему, его глаза сверкали гневом. — На пределе? — зло усмехнулся он. — Ты хоть представляешь, через что я прошёл? Ты понятия не имеешь, Ликс. Феликс слегка растерялся, но продолжил: — Может, я и не понимаю всего, но я пытаюсь. Потому что я заботюсь о тебе. — Заботишься? — Минхо сделал шаг вперёд, его голос стал громче. — Если бы ты действительно заботился, ты бы оставил меня в покое. Феликс застыл, его лицо не выдало ни намёка на боль, которую он ощутил от этих слов. Он вздохнул, кивнул и тихо сказал: — Ладно, Минхо. Он сделал шаг назад, отвернулся и медленно пошёл к выходу. Минхо смотрел ему вслед, его сердце тяжело билось. Он хотел что-то сказать, но гордость и напряжение взяли верх. Феликс вышел из двери, стараясь держать ровное дыхание. Его взгляд сразу упал на Бан Чана, который стоял, прислонившись к стене, с выражением, смешивающим упрёк и беспокойство. — Я же говорил, не иди, — мягко сказал Чан, поднимая на него взгляд. Феликс пожал плечами, стараясь не показывать своих эмоций. — Кто-то должен был попробовать, — ответил он, но его голос звучал тише, чем обычно. Чан вздохнул, оттолкнулся от стены и обнял его, притягивая ближе. — Ты всегда стараешься помочь всем, — сказал он, его голос был спокойным и тёплым. — Но иногда им нужно время, чтобы справиться самим. Феликс замер на мгновение, прежде чем обмякнуть в объятиях Чана. — Знаю, — тихо сказал он, закрывая глаза. — Просто не могу смотреть, как он разрывается на части. Чан слегка сжал его плечи, чуть отстранив, чтобы посмотреть ему в глаза. — Мы поможем ему, Ликс, — уверенно сказал он. — Но сейчас тебе нужно немного времени для себя. Ты делаешь всё, что можешь. Феликс кивнул, не пытаясь спорить. — Спасибо, Чан-хён, — наконец произнёс он. — Всегда, — с лёгкой улыбкой ответил Чан. — Давай вернёмся в зал, а Минхо пока пусть остывает. Они направились обратно, оставляя Минхо наедине со своими мыслями.

***

В сумраке кухни тускло светила лампа, создавая ощущение уединения. Сынмин тихо вошёл в помещение, его шаги были лёгкими, почти неслышными. Он искал Хёнджина, зная, что тот часто проводит здесь время в одиночестве, пытаясь найти спокойствие в ночной тишине. Он заметил его сразу — Хёнджин сидел за столом, уставившись в чашку с чаем, его взгляд был затуманен, словно он был где-то далеко, в своих мыслях. Сынмин медленно подошёл и присел напротив него, не нарушая тишину сразу. Он знал, что Хёнджин не любит лишнего внимания, но его молчание слишком давно становилось тревожным. Набрав в себе смелости, Сынмин заговорил, его голос был мягким и заботливым. — Хёнжин, ты в порядке? Ты давно не разговаривал с нами... — сказал он, внимательно наблюдая за его реакцией. Хёнжин, не поднимая головы, сделал небольшой глоток чая, его губы едва заметно дрожали. Он не сразу ответил, но Сынмин чувствовал, как напряжение в воздухе усиливается. — Всё нормально, — его голос звучал ровно, но в нём была какая-то тяжесть, скрытая под маской спокойствия. Сынмин почувствовал, как его сердце сжалось. Он не верил в эти слова, знал, что Хёнджин скрывает нечто большее, чем просто усталость. — Ты можешь мне довериться, Хёнджин, — Сынмин снова заговорил, но теперь его слова были более настойчивыми, но не грубыми. — Мы все здесь, чтобы помочь друг другу. Ты знаешь, что я всегда рядом. На мгновение Хёнджин поднял взгляд. Их глаза встретились, и Сынмин увидел в них нечто такое, чего он не ожидал. Это была не злость, не отвержение, а скорее... страх. Страх за тех, кого он так сильно любит. Хёнджин опустил взгляд, его плечи немного напряглись, а губы чуть сжались. — Минни, — его голос стал почти шёпотом. — Ты не понимаешь. Я не могу позволить тебе быть в этом. Тебе не нужно это... всё, что происходит. Ты не должен быть рядом. Сынмин замер, его сердце забилось быстрее, но он не мог понять, почему его слова звучат как отказ от близости. Это не было прямо отвержением, скорее это было как предупреждение, страх, что его привязанность может поставить Сынмина под угрозу. — Ты что, Хёнджин? — произнёс Сынмин, его голос почти сорвался от волнения. — Ты не можешь просто оттолкнуть меня так. Я не могу стоять в стороне, пока ты страдаешь. Хёнджин покачал головой, его дыхание стало тяжёлым. Он поднялся с места, словно не мог больше оставаться рядом с ним. — Я не хочу, чтобы ты пострадал, Минни, — тихо произнёс он, избегая взгляда Сынмина. — Мы... мы не можем быть такими близкими. Это опасно. Ты не понимаешь. Я не хочу, чтобы ты оказался втянут в это всё. Сынмин не мог поверить, что его слова всё ещё так больно резали. Он встал, собираясь следовать за ним, но Хёнжин быстро вышел из кухни, оставив его с его собственными мыслями. Сынмин остался стоять, пытаясь осмыслить происходящее, его глаза слегка затуманились. Он знал, что за этими словами стояла не просто забота, а нечто гораздо более глубокое. Но почему он не мог просто открыться, довериться, как раньше? Почему всё стало таким сложным? В этот момент на кухню снова вошёл Чанбин, случайно прервав его размышления. Сынмин не заметил, как долго он стоял в раздумьях. — Ты в порядке? — спросил Чанбин, заметив его растерянность. Сынмин посмотрел на него, пытаясь скрыть свои переживания. Он не хотел показывать, как сильно его задело поведение Хёнжина. — Всё нормально, — ответил он, но в его глазах всё ещё оставалась тень сомнения. После того как Хёнжин поспешно ушёл, Сынмин не мог просто так оставить всё. Он чувствовал, что что-то не так. Его грудь сжалась от тревоги, а мысли метались в поисках объяснения. Он не мог понять, почему Хёнджин так избегал его, почему так резко оттолкнул. Он был уверен, что в этом есть нечто большее, что скрывает Хёнджин. Он не мог позволить себе просто отступить. Сынмин направился к комнате Хёнджина. Он знал, что это может быть рискованно, но он не мог сидеть сложа руки, не зная, что происходит. Ему нужно было найти ответ. Он тихо открыл дверь. Комната была темной, только ночное освещение мягко падало через шторы. Сынмин задержался на мгновение, оглядываясь. Он знал, что Хёнджин не любит, когда кто-то заходит в его личное пространство, но сейчас его мучило любопытство и беспокойство. Он прошёл вглубь комнаты и заметил несколько вещей, которые могли бы объяснить странное поведение Хёнджина. На столе валялась сумка, и что-то в ней явно было не так. Сынмин открыл её, не в силах удержаться. Он осторожно вытащил содержимое и заметил старую записку, сложенную вдвое. На ней был написан адрес и какой-то странный символ. Сынмин замер, не зная, что делать с этой информацией. В этот момент в голове прозвучала фраза Хёнжина: «Если ты будешь рядом, ты только пострадаешь». Эти слова как будто стали эхом, повторяющимся в его сознании, когда он разглядывал записку. Всё становилось слишком ясным, и это пугало его. Он не мог позволить себе просто оставить это так. Сынмин тяжело вдохнул и взял телефон, чтобы сфотографировать записку. Ему нужно было показать это кому-то, кто мог бы помочь разобраться в этом. Он ощущал, как его сердце бьётся быстрее, а мысли запутываются. Хёнджин был причастен к этим угрозам, и теперь Сынмин стоял на грани того, чтобы раскрыть страшную правду. Вдруг он услышал шаги — это был Хёнджин. Он возвращался. Сынмин быстро спрятал записку в карман и встал. Хёнжжин вошёл в комнату, его лицо было напряжённым, а взгляд избегал встречаться с глазами Сынмина. —Что ты тут делаешь? - Хёнжин сказал это тихо, словно пытаясь избежать конфликта. Сынмин не мог скрыть своего потрясения. Он выпрямился, глядя в глаза Хёнжину. — Ты связан с этим... Ты знаешь, что происходит!? — его голос дрожал от эмоций, но он не мог молчать. Он не мог больше терпеть это молчание. Хёнджин снова попытался отвести взгляд, но не смог. Он почувствовал, как напряжение в комнате растёт, как слова, которые он так долго держал внутри, наконец начинают вырываться. — Сынмин, ты не понимаешь, — сказал Хёнджин, его голос стал более напряжённым. — Я пытался... я пытался защитить вас. Но ты... ты не можешь быть здесь. Это опасно. Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня. Сынмин покачал головой, не в силах поверить в то, что слышал. Всё, что происходило, и все его переживания за Хёнджина сейчас обострились, как никогда прежде. — Ты думаешь, что я не могу понять? Ты думаешь, что могу просто оставить тебя так? — его слова стали резкими, даже немного горькими. — Ты скрываешь что-то, и я не позволю тебе оставить меня в неведении. Ты часть всего этого, и мне нужно знать почему! Хёнджин сделал шаг назад, его лицо было закрыто от эмоций. Он знал, что не сможет долго скрывать правду от Сынмина, но он также знал, что каждый шаг дальше может привести к непоправимым последствиям для всех. Сынмин почувствовал, как его сердце сжалось. Он не знал, что делать с этим знанием, которое теперь горело в его груди. Но он знал одно: он не мог просто оставить всё в прошлом. Он должен был продолжить искать ответы, сколько бы это ни стоило. Сынмин стоял в комнате, его руки сжаты в кулаки, а сердце билось быстрее. Он не знал, что чувствует больше — шок или боль. Хёнджин, с которым они всегда были так близки, с которым Сынмин делил все свои тревоги и радости, теперь стоял перед ним с холодным и закрытым лицом, словно чужой человек. Он всегда доверял Хёнджину больше, чем кому-либо. Было что-то в его глазах, в его молчании, что говорило Сынмину больше, чем любые слова. Но сейчас его собственный друг стоял перед ним, скрывая правду, и это рушило всё, во что он верил. — Хёнджин, пожалуйста... — его голос дрожал, он попытался подойти ближе, но Хёнджин шагнул назад, словно не хотел, чтобы Сынмин был рядом. — Я не могу понять, почему ты мне не говоришь. Ты... ты же всегда был со мной! Почему сейчас ты не можешь довериться мне? Хёнджин закрывал лицо руками, избегая прямого взгляда. Его слова звучали, как холодный приговор. — Я не могу тебе это сказать. Это опасно для нас обоих. Ты не должен знать. Я не хочу, чтобы ты пострадал, Сынмин. Сынмин почувствовал, как что-то внутри его лопается. Он не мог понять, почему Хёнджин так поступает, почему он уходит в тень, скрывая правду. Это было слишком для него. Он не знал, что делать с этим знанием и с тем, что его лучший друг, с которым они прошли столько всего, теперь становился всё более отчуждённым. — Ты... ты думаешь, я не справлюсь? — его слова стали тише, но в них была отчаяние. — Ты думаешь, я не могу помочь? Мы — команда, Хёнджин. Мы вместе, всегда. Но Хёнджин молчал. Его глаза были полны боли, но в них не было того, что когда-то связывало их. Он не мог ответить. Это молчание было его единственным ответом. Сынмин не мог больше выдержать. Его сознание наполнилось страхом и растерянностью. Он сделал шаг назад, чувствуя, как его грудь сжимается от боли и страха, а глаза начинают мутнеть от слёз. Он развернулся и выбежал из комнаты, не зная, куда направиться. В голове всё перепуталось, и единственное, что он знал — это то, что не может оставаться в этой тени. Он должен был найти ответы. Он должен был понять, почему Хёнджин так поступает, и что на самом деле происходит. Но сейчас, в этот момент, он просто не мог оставаться одному. Слёзы текли по его щекам, но он не замечал этого. Он бежал, будто пытаясь убежать от своих мыслей, от всего, что он только что узнал. Когда он выбежал в коридор, его взгляд случайно встретился с Чанбином, который как раз выходил из своей комнаты. Он не заметил Сынмина, но в ту же секунду, как их глаза пересеклись, Сынмин уже не мог больше сдерживать слёзы. Его грудь сжалась от эмоций, и он врезался в Чанбина, упав на его плечо, не в силах сдержать вскипевшие эмоции. — Чанбин... — прошептал он, его голос прерывался от слёз. — Я не знаю, что делать. Он... он скрывает от меня всё. Хёнджин... он замешан в этом. Я не могу понять, почему он не доверяет мне... Чанбин взял его в объятия, стараясь успокоить, но понимал, что слова не помогут. Он просто держал Сынмина, позволяя ему выплакаться, пока тот не успокоится. Это было единственное, что он мог сделать — дать поддержку, когда всё вокруг казалось рушащимся. — Всё будет хорошо, — сказал Чанбин, но его голос тоже был полон беспокойства. Он знал, что ситуация сложная, и они все находились на грани. Но сейчас ему нужно было просто быть рядом. Сынмин остался молчаливым в его объятиях, чувствуя, как слёзы постепенно утихают, но сердце всё ещё оставалось тяжёлым от той страшной правды, которую он только что открыл. Сынмин не знал, как дышать. Он стоял на коридоре, его глаза были полны слёз, а в груди разливалась боль, от которой не было спасения. Он не мог понять, как всё могло так сложиться, как Хёнжин, с которым они всегда были так близки, мог так поступить. Он не мог поверить, что его лучший друг, тот, кому он доверял больше всего, оказался в центре всего этого кошмара. Для Сынмина Хёнджин был больше, чем просто другом. Это был человек, с которым он делил моменты тишины, смеха и всего, что происходило в их жизни. С ним было легче пережить самые тяжёлые моменты. И теперь, когда он понял, что Хёнджин скрывает от него что-то столь важное, его мир рухнул. Он чувствовал, как его собственная уверенность, его собственные убеждения и связи с группой начинают разрушаться. — Почему ты не рассказал мне? — его голос почти не был слышен, но в нём было столько боли, что она словно передавалась в воздухе. — Мы с тобой всегда были такими. Как я мог что-то такое упустить? Как я мог не заметить? Сынмин чувствовал, как его грудь сжимаются от страха и отчаяния. Он боялся, что потеряет всё — Хёнджина, группу, мир, в котором он жил. Он не хотел видеть, как всё разваливается. Он не хотел быть тем, кто не заметил, кто не понял, кто не смог защитить. — Он всё скрывает от меня... — прошептал он, и в его глазах снова выступили слёзы. — Я не могу этого понять, Чанбин. Как мне быть? Как мне остановить это? Чанбин, увидев, как сильно Сынмин переживает, не мог не почувствовать глубокое сочувствие. Он всегда задирал его, подшучивал над его тихим и застенчивым характером, но сейчас всё было по-другому. Он не мог продолжать свои шутки, когда видел, как его младший друг буквально ломается от страха. Он обнял Сынмина крепко, не давая ему вырваться. Его слова звучали мягко, но в них было искреннее успокоение: — Ты не виноват, Сынмини. Ты не мог это знать. Хёнджин сам не готов был тебе всё рассказать. Не виня себя. Ты не можешь контролировать всё. Сынмин всхлипнул и крепче вцепился в Чанбина, будто пытаясь найти хоть немного уверенности в его объятиях. — Но я должен был знать... я должен был что-то понять. Я не могу позволить, чтобы наша группа распалась. Я не могу позволить, чтобы Чан и Минхо продолжали ссориться. Они же не могут друг друга потерять, а я... Чанбин сжал его плечо, стараясь сделать Сынмину комфортно, хотя в его голосе тоже чувствовалась тревога. — Не думай так. Мы все переживаем. Чан и Минхо ссорятся не потому, что хотят, а потому, что боятся. Мы все в одной лодке, и нам нужно держаться вместе. Ты не один, Сынмин. Ты никогда не был один. Сынмин выглядел так, будто бы его мир разрушался на части, но слова Чанбина немного успокаивали его. Он почувствовал, как его дыхание становится немного ровнее, хотя сердце всё ещё не переставало биться в панике. — Я просто не могу потерять Хёнджина... — тихо произнёс Сынмин, чувствуя, как его голос срывается от боли. Чанбин молча кивнул, понимая, что слова здесь не помогут. Он не знал, как можно будет вернуть Хёнджина, или даже, что будет с группой, но он знал, что сейчас главное — поддержать Сынмина, помочь ему пройти через этот момент. — Мы не потеряем его, — сказал Чанбин уверенно. — Ты не один в этом. Мы все будем вместе, и если ты переживаешь, что не сможешь справиться, не забывай, что ты не один. Мы будем рядом, Сынмин. Но в его голосе тоже звучала тревога. Они все находились на грани, и всё, что они могли делать — это держаться друг за друга. Сынмин чувствовал, как его силы покидают его. Все это время он был на грани, не спал и почти не ел. Его тело, казалось, больше не слушалось его волю. Он сидел, опираясь на Чанбина, и ощущал, как усталость буквально разливается по его телу, будто вся тяжесть мира падала на его плечи. Он был настолько потрясён, что едва мог держаться на ногах. Все эти эмоции, стресс, и это открытие, что Хёнджин оказался связан с угрозами, который Сынмин даже не мог понять, казались для него слишком тяжёлыми. Он не был готов к этому. И в этот момент, в руках Чанбина, он ощущал себя таким маленьким, как никогда. Его сильные чувства, его напряжение — всё вдруг стало настолько незначительным, будто бы его затянуло в глубокую пропасть. Чанбин заметил, как Сынмин буквально слабеет на его руках. Он нежно потёр его спину, стараясь как-то поддержать его, ощущая, что мальчик не может справиться с этим стрессом. Он, конечно, всегда был рядом, но сегодня это было как-то иначе. Сегодня он не мог позволить себе просто шутить или задирать Сынмина, потому что тот был слишком уязвим, чтобы оставить его один на один с собственными переживаниями. — Всё будет хорошо, — тихо сказал Чанбин, стараясь не подавить Сынмина своей силой. — Ты будешь в безопасности. Я с тобой. Все в порядке. Сынмин, несмотря на своё внутреннее беспокойство, ощутил, как его тело начинает расслабляться в руках Чанбина. В какой-то момент, уже полусонный, он тихо всхлипнул, прижимаясь к другу. Он не хотел быть слабым, но сейчас, когда у него не было сил даже на то, чтобы держать глаза открытыми, он почувствовал, как опускается в этот тёплый, защищённый мир, где не нужно беспокоиться. Чанбин улыбнулся, заметив, как Сынмин уже не сопротивляется. Он аккуратно поднял его на руки, с удивительной нежностью, которая редко проявлялась у него, и понёс в спальню. Он аккуратно положил Сынмина на свою кровать, стараясь не потревожить его. — Я надеюсь, ты не против, если я стану твоей плюшевой игрушкой на ночь, — пошутил он, когда уложил Сынмина в постель. — Ты можешь спокойно спать. В следующую ночь, когда проснешься, я буду здесь, чтобы защитить тебя. И, кстати, плюшевые игрушки тоже могут защитить, если что. Сынмин слабо усмехнулся, его глаза уже закрывались, а руки сами собой потянулись к одеялу. Он почувствовал себя в безопасности. Чанбин был рядом, и это было всё, что ему было нужно. Он наконец-то позволил себе расслабиться и, наконец, уснул. Чанбин тихо оставил его в покое, убедившись, что всё в порядке. Он знал, что сейчас Сынмину нужно было отдохнуть. Но в голове у него всё равно было множество мыслей — не только о группе, но и о том, как им нужно быть рядом друг с другом, особенно сейчас, когда они так близки к развалу. Утро было ранним, и воздух в столовой был наполнен тишиной, которая редко оставалась в их группе. Каждый из участников, казалось, был поглощён своими мыслями, погружён в собственные переживания. Даже шутки, которые раньше так легко летели между ними, сегодня звучали с натяжкой. Атмосфера была напряжённой. Минхо сидел за столом, не отрываясь от своей чашки с кофе. Он чувствовал, как его сердце продолжает биться чаще, как каждый взгляд, каждое слово, которое произносится, становится для него вопросом: «Что будет дальше?» Он знал, что давление на него, на всех них, с каждым днём только усиливается. Бан Чан сидел рядом, но его взгляд был устремлён в экран телефона. Он по-прежнему не мог избавиться от ощущения, что их безопасность под угрозой. С момента первой угрозы, он ощущал, что не может расслабиться. Каждый шаг был осмотрительным, каждый взгляд был настороженным. И вдруг, телефон Чана снова загудел. Он взглянул на экран, и его лицо побледнело. На экране была фотография. Это была фотография их зала для репетиций. На снимке было видно, что кто-то был там ночью, когда их не было, и оставил за собой следы — вещи, которые не должны были там оказаться. Это была пугающая картина. Чан моментально встал, в его глазах появилось беспокойство, его рука тряслась, когда он прокручивал снимок. Он не мог поверить, что это происходит снова. Он быстро прокинул чашку, скинул её на стол и уже собрался сказать что-то, как вдруг заметил взгляды остальных участников. Все замерли, они видели его реакцию, и это привело к немому ужасу в глазах каждого. — Кто-то был в нашем зале... ночью, — сказал Чан, пытаясь скрыть паническое дыхание. Хан медленно встал, его глаза расширились, когда он заметил на фото свою куртку, лежащую на полу. — Но это моя... — он замер, осознавая, что куртка была в его комнате всего несколько часов назад. Чан сжал телефон, его руки дрожали. — Это не просто проникновение. Они знают о нас слишком много. Минхо, сидящий неподалёку, почувствовал, как его сердце сжалось. Он знал, что это очередная угроза. Он понимал, что происходящее не может оставаться скрытым долго. Но он не мог дать им всю правду. Он не мог показать, что скрывал. Это было бы разрушительно. Внутреннее напряжение с каждым словом, с каждым движением становилось ещё сильнее. Минхо чувствовал, как его взгляд медленно переходил от фото к каждому из присутствующих. И как бы он не пытался скрыть свои эмоции, внутри у него всё кипело. «Я не могу допустить, чтобы они узнали. Это разрушит всех нас,» — мысли Минхо были чёткими, но в его глазах отражалась внутренняя борьба. Он хотел, чтобы всё закончилось, но знал, что путь к этому мог быть слишком опасным. Он отвёл взгляд и заметил, как Чан воскликнул что-то о необходимости выяснить, кто именно мог проникнуть в зал. Минхо знал, что нельзя раскрывать правду. Нужно было держать все секреты, пока не станет слишком поздно. Он сделал глубокий вдох, его мысли разрывались между желанием защитить друзей и страхом всё разрушить. 'Я должен их защитить... Но как?'