ОВЕРДРАЙВ-44

□ □ □ □ □ □ □ □ □ □

Когда Хисока открывает глаза, он не видит богатого внутреннего мира твари, его проглотившей; никакого мясного оформления вокруг, как он ждал, вообще ничего из того, что ты предполагаешь будет вокруг, когда тебя кто-то сожрет. Может, я просто умер, и это чистилище? Такая мысль действительно его посещает, но Хисока не уверен, что это действительно так… хотя бы потому, что когито эрго сум и так далее, он не нэн-фантом, чтобы быть одновременно живым и мертвым (и уж точно не шредингерская кошка). Некоторое время Хисока просто смотрит на окружение — тут темно, но просторно, после чего медленно поднимается на ноги и принюхивается, пытаясь понять, что же это за место такое. Могло ли быть, что его просто телепортировало куда-то? Никогда не знаешь, на что будут способны нэн-зверюшки. Тут вообще вся живность какая-то нелепая, начиная от говорящих жуков и заканчивая неосязаемыми волками с множеством голов. Вокруг ничего необычного — это какая-то комната, полупустая. Он ни обо что не спотыкается, и пару минут Хисока ощупывает стены, пытаясь понять, где он, и как отсюда выбраться — у него появился План, и ему нужно осуществить его, никакая промедления, Хисока устал быть терпеливым — пока, наконец, не чувствует, что одна из стен вроде бы отличается на ощупь, будто в ней есть какая-то щель. Он крайне тщательно ощупывает ее — кажется, это дверной проход, после чего подцепляет ногтями и начинает медленно открывать. Сложно сказать, работает ли тут его нэн или нет. Из-за всех проблем со смертью и воскрешением ощущение немного сбилось. Возможно, нэн в нем теперь работает постоянно, потому что зобаэ — это нечто вроде нэн-болезни. Впрочем, это лишь теории. Хисока не большой специалист в подобного рода заболеваниях, уж извините. У него по жизни была иная стезя. Он наконец приоткрывает дверь достаточно, чтобы не мучиться и распахнуть ее нормально. В глаза ему бьет яркий белый свет, и Хисока инстинктивно зажмуривается, но вскоре зрение возвращается. Первое, что он слышит — скрип, как если плохая пряжка ремня находится под напряжением, а затем — чей-то плач, будто бы детский всхлип. Когда он раскрывает глаза, то его зрение тут же перекрывают рукой. Это рука юного подростка, который шипит ему: — Не смотри. Но Хисока уже увидел, и понял, откуда доносился странный скрип. Он опускает чужую руку вниз, не отводя взгляда от зрелища перед собой. Это то, о чем говорила Морена, понимает он. Кошмары наяву. Потому что перед собой Хисока видит зрелище, которое долгое время преследовало его в юности, пока не перекрылось другой более кошмарной сценой, той, что сломала его и сделала тем человеком, которым он является сейчас. Но сейчас, смотря на нее… Тело с обвязанным вокруг горла ремнем качается перед ним. Хисока хмурится. Разумеется, это неприятно, но он ждал от себя какой-то более… весомой реакции, что ли? Хотя бы ощутить грусть, там, поплакать, ну даже хотя бы отвернуться, но Хисока просто смотрит на вздернутый труп… и ему все равно. Ох, думается, наверное, я уже слишком чокнулся, чтобы на такое реагировать. Впрочем, это дает ему некоторое преимущество. Вероятно, сказочка Морены правдива — это место транслирует самые болезненные воспоминания в голову пришедших. Вопрос только в том, есть ли выход из этой иллюзии. Возможно, спустя пару часов его отпустят, мол, понадеявшись, что он испугался и больше в этом месте не окажется, как эдакая сигнализация. В конце концов волк не очень материален, пусть слюнки у него и настоящие. Но как-то глупо отпускать врагов, что знают об этом месте… Он смотрит в сторону. Рядом стоит его брат. Черт. Он не может называть его по имени, иначе тут будет слишком много Хисок на один квадратный метр, а себя называть Хилояном он ничуть не желает. Брат вообще не меняется… в смысле, воспоминания аналогичны зрелищу сейчас. Тогда он закрыл его глаза, потому что боялся, что Хилоян испугается. Но Хисока уже давно не тот ребенок. Он вновь косится на труп матери под потолком, зевает, а потом оборачивается. Когда он выходит из комнаты и оглядывается — вокруг коридоры их мелкой квартиры, ну да — брат следует за ним и дергает его за рукав. — Хило! Погоди, куда ты? — Хорошая иллюзия, — замечает Хисока, направляясь к окну. Он распахивает его и встает на подоконник, игнорируя фантом брата. — Но это воспоминание слишком мелкое, чтобы я реально перестал действовать. Херово работаешь, травмирующий лесок! Но он понимает, что это не первый кошмар, который ему уготован. В конце концов, у Хисоки есть воспоминание, насчет которого — сможет ли он его выдержать — он не уверен даже сейчас, несмотря на то, что уже смирился с произошедшим тогда. К сожалению, прошлое не исправить. Конечно, он мог бы попытаться достать останки брата и отправиться к тому же озеру, где его вернули к жизни «Пауки», но он не видел брата столько лет — они скорее незнакомцы, чем реальные близнецы, да и сам он разумом уже взрослый мужчина, а брат так и останется подростком. Обрекать его на вечное бессмертие не хочется… а что с ним еще делать? Хисока не собирается нянчиться с ребенком. Одно дело Гон, который сам находил себе приключения, но брат был более нормальным. Он будет невероятно разочарован, если увидит, во что превратился Хисока за свою жизнь. А сплавлять его Нико после воскрешения… ну уж нет. Вот так мечты и умирают. К счастью, с Гоном другая ситуация. Хисока оборачивается назад, на брата. Тот — еще ребенок — смотрит на него во все глаза, будто не понимая. Так давно он не видел этого лица… Хисока втягивает носом воздух, чувствуя легкий запах дешевого парфюма. Мать всегда старалась жить хорошо, дать им лучшее, даже если ей не хватало сил на это. Это ее и сломило. Они оба исполняли роли, которые им не подходили, что привело к их гибели. Но сейчас Хисоке преподали урок об этом, и он решает попытаться жить иначе. Что ж, может, он найдет свой счастливый конец. Хисоке немного все равно, но он пытается научиться на своих ошибках. Он загадочно улыбается фантому брата. Ах, как жаль. Интересно, как бы тот вырос человеком? Каким бы человеком был сам Хисока, если бы тот все еще был жив? — Что у нас следом по расписанию? Он выпрыгивает в окно, чувствуя, как ветер треплет волосы. Затем закрывает глаза. В следующую секунду, когда он распахивает их, в нос бьет запах горелого дерева. Он вновь стоит перед местом, где случился его самый страшный кошмар, где умер Хилоян и родился он сам. Перед ним лежит труп, а рядом с ним стоит Нико. Возможно, подмечает Хисока, это место транслирует не просто воспоминания, а докапывается до самой сути увиденного, подмечая все детали — нэн на такое способен, потому что сейчас сцена, как ему кажется, выглядит немного иначе. Хисока смотрит на тело брата, мертвое, а затем — на Нико. У того на лбу выступила испарина. Он бледен. Если подумать, то людям, которым нравится убивать, не нужно так потеть. Значит, это все обманка. Нико наверняка был тем, кто пристрелил брата… но вряд ли он сделал это из большого желания. Хисока вновь смотрит на труп, а затем упирает одну руку в бок. И вновь, никакой реакции. Он ждал от себя большего. Может, зобаэ доломала его голову, и теперь Хисока иммунен к подобного рода атакам. Это было бы неплохо, но он ценил то, что потерял, в том смысле, что это драгоценное воспоминание сделало его тем человеком, которым он является сейчас. А он просто никак не реагирует. Он потирает подбородок, затем склоняет голову набок и щурит глаза, глядя на Нико. Тот будто не знает, что делать. Этот Нико — это часть сцены? Или наблюдатель, решивший принять облик кошмара? — Знаешь, прожив много лет, я вдруг понял, насколько идиотским был наш конфликт, — вдруг признается Хисока. Что ж, если жизнь дает вам возможность заняться самоанализом, то не стоит от этого отказываться. — Твоя попытка выслужиться перед дедом, и то, что я сделал потом… В смысле, искалечил тебя. Не стану врать, что я все еще считаю это заслуженным. И мне даже понравилось. Я слышал, что настоящий Нико оказался настолько травмирован этим событием, что ударился в покровительство сирых и убогих. Фантомный Нико ему не отвечает. Капля пота катится с его виска. Хисока искривляет губы в ухмылке. — Не ожидал, что я среагирую таким образом? — Я не был создан с возможностью отвечать на такие вопросы. О, эта штука может говорить. И, видимо, даже немного мыслить. Хисока просто вздыхает. — Ты — нэн-конструкт? Или владелец этого места? — Первое, — голос Нико начинает звучать ровно, пусть внешний облик и не меняется. Видимо, картинка все еще должна соответствовать воспоминанию. — В меня была заложена инструкция на случай резкого выхода жертвы из иллюзии. Однако прежде никто не реагировал таким образом. — Это потому что я псих, — Хисока беззаботно пожимает плечами. — И давить на страшные воспоминания — это такой моветон… Травмы, это все… Рекомендую выбрать что-то поинтереснее в следующий раз. Хотя не думаю, что ты способен осознать эти слова. Или передашь своему владельцу? — У меня нет владельца. Ох. Интересно! Но не настолько, чтобы Хисока в это дело лез. Он проходит вперед мимо трупа и подходит к Нико, хватает его за подбородок. Если подумать, то они и правда очень похожи… Странно, что никто не догадался. Возможно, Хисоку спас макияж. Нико же вряд ли особо интересовался тем, что сам Хисока делает… Неудивительно, учитывая, на какой ноте они закончили. Он вертит лицом старшего брата только так, потом отпускает его и вздыхает, оглядываясь по сторонам. Все это невероятно ностальгично, конечно, но ему бы хотелось побыстрее смотаться из этого места… Не создан Хисока для таких ловушек, он их ломает, ни одной прелести не остается… Впрочем, это явно последствие воскрешения. Второго. Скорее всего, угоди в такое воспоминание Хисока из прошлого — тот, что работал с Реданом ради боя с Куроро, еще не знал ужасов бытия калекой, и так далее, так далее — то он бы попался. О его грязном секрете знала лишь Пакунода, и пару раз, когда они говорили — в тех разговорах, где эта тема затрагивалась — ему становилось неуютно, хотя это обычно Хисока вынуждает остальных так себя чувствовать. Но сейчас? Вообще страха нет. Наверное, он просто принял себя. Дошел до той самой точки катарсиса. И все благодаря Гону. — То есть, ты что-то вроде частички местного нэн, созданного моим подсознанием? — фантом Нико рядом кивает, и Хисока раздраженно цокает языком. Осматривает себя. Он выглядит как подросток… но не как сейчас, а из воспоминания. Боже, каким хиляком он был! Просто кошмар! — Ясно, крутяк. Как выбраться отсюда? Но Нико не отвечает. Не то, что не хочет, скорее всего это не вложено в это хацу; оно создано исключительно для запугивания, а то, что Хисока слышит ранее — нечто вроде комментария разработчика. Хацу не может появиться на пустом месте, нэн — да, но вот такая способность явно была создана кем-то конкретным… Черт, значит, ему нужно что-то придумать… Как говорила Морена? Что-то про ту сказку… Брат пришел в лес в поисках сестры, но смирился с тем, что она мертва. И так он смог выбраться. Значит, суть этого кошмара не столько в том, что он должен одолеть Нико или избить его, а просто принять реальность. Даже несмотря на то, что Хисока уже смирился, его сердце никогда не будет на месте. Это нормально. Раздражает, конечно, но в этом нет ничего необычного. Он все еще человек. А у людей полно недостатков и очень много желания делать все по-своему, а не так, как твердят им другие. Не так, как будет верно. Он пристально смотрит на Нико, а затем направляется к трупу брата. Переворачивает его на спину. Да уж. Даже сейчас пальцы немного дрожат. Он может принять то, что это все не взаправду, но вид родного лица… мертвого… Это слишком даже для него. Хисока щурится, закрывает ему глаза. Он сидит на коленях рядом, чувствуя, как невольно барабанит пальцами колени. Кажется, он понял. — Суть этого леса — не в смирении, но прощении, — задумчиво произносит он. Отпустить старые обиды, что их тяготят. Разумеется, полностью это сделать нельзя. Многие люди злопамятны. Он — тоже. Но это как повод сделать первый шаг… Это как-то странно, но, может, было создано с какой-то конкретной целью. Вроде желания увидеть, кто способен стать лучше, и тот, кто пройдет испытание кошмаром, сможет получить в руки то самое сокровище, о существовании которого теоретизировала Биски. Что же это получается? Хисока не пал жертвой окружения и, выходит, он может пройти это испытание? Но он ни в коем случае не хороший человек. Дело даже не в прошлом, а в образе мышления сейчас. Люди… могут меняться. Но он не из таких. Наверное. Но Гон явно в нем что-то поменял. Может, это считается за то, что Хисока перестал быть опасным для общества индивидом и стал просто психом. Ну, опасным, но в рамках нормального. Но это место не хочет, чтобы он принял смерть брата. Он давно с нею смирился, а имя — просто как напоминание сейчас. По сути после воскрешения (последнего) у него нет резона его использовать, Хисока банально привык. Значит, это урок о другом. О всепрощении. Он оборачивается назад, на Нико, а потом сводит брови на переносице. Ну и ну. Ему что, реально придется его простить? Или хотя бы принять тот факт, что Нико поступил глупо, но не потому что он по-настоящему злой, а потому что был дураком? — Я уже давно не злюсь. Да, это так. — Не думаю, что нам стоит встречаться вновь ради твоей же безопасности, потому что я мстителен, но после всех слухов я понял, что ты реально пытаешься стать лучше. Пакунода говорила, что ты выкупил какую-то девочку из местных за кучу денег, а все для того, чтобы спасти ее от жестокости. Это не умаляет твоих прошлых деяний, но я вижу, что ты хотя бы пытаешься. Попытка — это уже неплохо. Фантом Нико прикрывает глаза, и Хисока лениво думает о том, что только что экстренно пропустил всю унылую часть с принятием своего прошлого, тупого старшего брата, а еще кошмаров. Боги, как хорошо быть бессмертным идиотом, который прошел все стадии развития характера где-то парой лет ранее. Ему так повезло! Он сам себе посмеивается в ответ на эту мысль, затем поднимается. Меняться и прощать тяжело, но возможно. Хисока из прошлого уже не тот же человек, что и он. Он смотрит на Нико вновь — на призрака своего детства, уничтожившего его, на такую же жертву обстоятельств. Будучи взрослым легче судить такие глупые детские поступки. Нико пошел на поводу у кого-то, кто предложил ему избавиться от братьев. Это ненормально для обычного человека, но нечто, что допустимо в богатых семьях этого безумного мира. Может, Биски права с ее теорией о родстве кого-то на Темном Континенте. Потому в жилах Хисоки течет безумие, и оно передалось всем, кто связан с этой семьей. Хисока щурит глаза. — Кто-то до меня уже был в такой ситуации, верно? Фантом кивает, и он цокает языком. Скорее всего сказка — это наблюдение очевидца. — Кто-то еще попался в эту ловушку сейчас? — Я чувствую присутствие нескольких человек. Нескольких?.. Неужели Биски, Морена или Леорио? За последнего даже Хисоке становится страшно. Ну, скорее просто жалко. Он все же не злодей, не убивал людей, он втянут в это дерьмо ненамеренно. Надо поспешить. Хисока хорошо знает, как подобные воспоминания могут отразиться на психике. Он уже свихнулся, так что ему все равно, а вот Леорио надо помочь… Это будет честно. Как тот самый шаг на пути к исправлению. Потому он снова смотрит на фантом Нико. — Не выбрасывай меня пока из иллюзии. Позволь мне добраться до тех, кто тут застрял. — А как же награда? Ага, то есть, Биски была права! Хисока смотрит на фантом Нико, щурит глаза… Потом шумно вздыхает и произносит вещь, которую, как он думал, он никогда не скажет, настолько глупо она звучит. Но правда есть правда, и он пообещал себе и другим, что сыграет по правилам… — Плевать на нее. Дверь позади Нико открывается. Хисока подходит к ней. Он бросает последний взгляд назад, на труп брата, на Нико с бледным потным лицом, а потом просто отворачивается. Нет смысла больше цепляться за это воспоминание. Возможно, ему стоит вернуться в старый мир и встретиться с братом, подарить тому индульгенцию. Пусть прекратит уже винить себя. Сделанного не воротишь. Прошлое надо отпустить, но помнить, чтобы не совершить тех же ошибок в будущем. Но это все в будущем. Сначала он достанет Гона из ада. А потом… можно будет думать об остальном. С этой мыслью Хисока ныряет в темноту в двери. Дальше он бежит, и все вокруг меняется. Это его воспоминания — уже другие, но не такие травмирующие, и он проносится по ним, достигая новой двери в каждом мире, и вместе с этим меняется и его внешний облик. Вот они с Абаки находят Моритонио в маскировке; вот его вступление в Редан; первые дни на Небесной Арене. Начало активных боев с хацу, создание нового образа, тренировки до кровавых мозолей. Хисока чувствует, как зудит что-то на границе его сознания, но он не может понять, что именно это такое; но он не останавливается и все бежит вперед, не присматриваясь ни к чему. Вот их знакомство с Иллуми — тогда тот чуть не свернул ему шею. Вот первый экзамен на охотника, в котором он провалился — масштабный дебют, год, когда он впервые предстал перед публикой, как Хисока — перед «Пауками», перед Небесной Ареной, на экзамене. Вот уже второй. Гон ворует его значок и бежит по лесу, и Хисока преследует его, словно голодный волк, но зеленое пятно впереди не дает себя поймать. Гон все убегает и убегает, и это напоминает ему реальность, в которой он застрял сейчас. Хисока тянет руку, пытаясь ухватиться за Гона, но тот словно растворяется перед ним, как настоящий призрак, и все, что Хисоке удается ухватить — разве что разочарование от того, что они виделись в последний раз так давно. Но Гон подарил ему шанс. Если бы не он, то последнего боя с Куроро бы не состоялось. Тот не отрезал бы его пальцы, а Мачи и Нобунага не использовали бы их, чтобы вернуть его к жизни. Все имеет начало и конец. Хисока выныривает из новой двери, и это место — Амдастер, его бой с Каффкой. Первый. Он видит себя со стороны — странное явление — когда дерется с мужчиной, и от этого на душе неприятно скребут кошки. Вот так все и произошло. В этом месте окончательно умер Хилоян. Каффка добил жалкие крупицы, что были уничтожены Нико. Жалко ли? Виноват ли Каффка? Он до сих пор винит себя. Неважно, что он ошибся лишь в одном моменте — когда трусливо сбежал. Но кто из них святой? Он отворачивается. Где-то вдали слышится крик. Живот начинает болеть — да, это тот момент, когда его пробило насквозь. Хисока ныряет в другое место. Бежать сквозь годы — странная вещь. Он видит столько всего из того, что ему показалось обычным в то время, а по факту это оставило на нем след. Как те же экзамены на охотника. Встреча с Гоном, осознание, что где-то есть такой же человек, как и он — упрямый, но только вот Гон — недостижимая звезда, за которой Хисока не может угнаться. Это тот, кем мог бы стать брат. Мог бы… но не стал. Хисока все еще гоняется за прошлыми образами. Но что он может сделать? Гон увлек за собой множество людей. Настоящая упавшая звезда. Декорации сменяются одни на другие. Хисока бежит, меняя образы, словно лучший актер. Юный мальчик, мужчина, ребенок, юноша… Следующее воспоминание — бой на стройке. Хисока вылетает на пустую площадку в центре недостроенной высотки, осматривает себя. Он давно не был в нормальном теле — во «взрослом», подходящим к его ощущениям. Осматривая себя, он медленно проходит вперед, чувствуя в руках клинок. Наверное, это воспоминание тут неспроста. Оно травмирующее, но… как бы сказать, решающее? Он ведь тут умер. Не как на Арене, но на долгое время. Хисока делает еще шаг, затем лихо разворачивается на каблуке и смотрит в глаза Нобунаге, который кидается на него. Он уже и забыл, что выбил ему глаз. Когда катана Нобу пробивает ему грудь, Хисока лишь щурит глаза. Если урон в воспоминаниях переносится на реальное тело, то не страшно, он бессмертен. Ну а если нет — то тем более. Нобунага будто медлит из-за такой реакции, а Хисока вдруг осознает кое-что и произносит: — Ты — не мое воспоминание. Где хозяин? И мир вокруг будто трескается. Так бьется стекло — громко, страшно, но Хисока даже не вздрагивает. Он позволяет фантому Нобунаги отскочить прочь от себя, потом вынимает меч из груди и осматривает его. Хорошая катана. Жалко, что он сам не из тех, кто такие использует. Бой на кулаках кажется Хисоке честнее, есть в нем нечто… завораживающее. Позволяет ощутить себя живым по полной. Он отшвыривает меч в сторону и бредет по стройке вперед, пока не достигает места, где видит кровавую полосу на земле, но не будто кого-то тащили, а от сильной струи крови. Здесь, вероятно, в прошлый раз Нобунага его обезглавил. Хисока не помнит этого. Кто-то говорил, что воспоминания о смерти всегда запоминаются, но Хисока помнит лишь то, как бросился на Куроро — и на этом все. Нобу сказал, что он невольно активировал посмертный нэн… чуть не убил Куроро, но Гон его спас. Разумный поступок. Не спасение Куроро, но помощь ему, чтобы Редан от него отстал. Несмотря на то, что Гон — балбес, иногда он умеет поступать жестоко и хитроумно. Потому люди к нему и тянутся. Такие люди пишут историю. Потому Гон должен жить. Неважно, если мир сгорит. Хотя Хисока уверен, что тут что-то не так. Гон не из тех, кто станет уничтожать города просто так. Тут какая-то подстава. Хисока лжет всю свою жизнь, и потому он в этом уверен. Он смотрит в сторону, куда выплеснулась кровь, и замечает там закрытую дверь. С первого взгляда ее и не увидеть. Неужели человек, тот, кому на самом деле принадлежит это воспоминание, настолько не хочет, чтобы его нашли? Хотя почему Хисока удивлен? Он фыркает, а затем неторопливо подходит к двери. Кладет ладонь на ручку. Так просто. Некоторые люди… крайне предсказуемы. Впрочем, не то, что он сам такой святой. Он дергает дверь на себя. Когда он выходит в новое место, то первым делом осматривает себя — выглядит так, как во втором воспоминании с Нико. А жаль. Хисока надеялся, что сохранит облик из предыдущего воспоминания, пусть у него там и был выбит глаз. Он проходит вперед, но потом оборачивается, чтобы увидеть дверь — но позади ничего. А вокруг него — такой же темный лес, как тот, в котором они только что были. Лишь одно отличается — деревья нормального размера. Хисока щурит глаза. Он никогда не видел этого места. Что ж, по крайней мере тот странный нэн-механизм и правда ему не соврал — и это, вестимо, чужой кошмар. Лес темный. Будто бы монохромное воспоминание. Не слышно пения птиц. Мертвая тишина. Но Хисока все равно чувствует, что кто-то есть рядом. Все равно это слышит. Он идет на звуки, едва различимые в этой звенящей тишине, пока не выходит на небольшое пространство между деревьями, рядом с краем которой растет гигантская ива. На ветке дерева болтается оборванная веревка, а у корней исполина сидит человеческая фигура — это ребенок, который прижимает к себе огромный грязный мешок. Он плачет, но плачет очень тихо, как все дети, что выросли во враждебной среде. Хисока вспоминает свое воспоминание. Запах гари. Нико. Обернутый вокруг шеи ремень. Этот лес учит прощать, но он жесток в своих уроках. Когда он подходит ближе, реакции на него нет. Мальчик с мешком слишком погружен в свое горе. Неужели он до сих пор настолько об этом печется? Прошло столько лет. Даже Хисока отвязался от своего воспоминания, своего ядра, сделавшего его самим собой. Но Куроро… Куроро слишком винит себя. Потому он и сбежал вглубь Темного Континента. Жрице мертвого города все равно на его прошлое. А Куроро нашел себе идеальную усыпальницу, в которой сумел бы тихо умереть, по факту говоря, что он этого не желает. Потому что именно это и есть его желание — сдохнуть. Но появление Хисоки приносит хаос в его душу, потому он идет с ними. Мир рассыпается по кусочкам. — Данчо, — зовет его Хисока, и Куроро наконец оборачивается.