ОВЕРДРАЙВ-44

□ □ □ □ □ □ □ □ □ □

Один плюс бессмертия — никакая неожиданная атака не может тебя убить. Хисока не знает, рад он или нет, но ощущения на самом деле так себе (особенно когда тебе пробивают голову, нет, в самом деле, кто подумал, что это вообще будет ощущаться замечательно?). Некоторое время он явно мертв, потом зобаэ начинает свое черное дело, и, постепенно, все поврежденные нейроны в его бедной головушке начинают заживать, вместе с уничтоженными мышцами и плотью. Сначала это происходит медленно, но в тот момент, когда тонкая острая стрела с громким хлюпом покидает его глаз, то зобаэ начинает работать на полную — и, даже не успев еще зажить окончательно, Хисока чувствует, как приходит в себя. Это происходит не так, как описывают в фильмах или книгах, никакого резкого прыжка. Скорее напоминает пробуждение от нехорошего сна, когда ты не подскакиваешь на кровати от ужаса, но просто раскрываешь глаза. Единственное, что спасает Хисоку от неприятного момента, что ты вроде как стараешься сделать вид, что не очнулся, но по факту да — он помер с открытыми глазами. Ну… одним глазом. Хисока хорошо притворяется, потому труп из него выходит очаровательный, ни за что не догадаешься, что он живой. Он старается не фокусировать взгляд, смотрит скорее боковым зрением на человека, склонившегося над ним. Это все та же женщина в белых одеяниях, которую он видел до этого; на ней странное одеяние, словно она какая-то жрица (иначе это и не описать), а половина ее лица скрыта за тканевой маской, свисающей с капюшона. Все бы ничего, и женщина выглядит совершенно обычно, только вот в какой-то момент Хисока понимает, что она слишком высокая. В ней метра три роста, не меньше. Ох… Это те самые аборигены, да? Он ведь что-то такое читал. Что чем дальше ты идешь вглубь Темного Континента, тем больше становится фауна. В своих мемуарах (да, Хисока их читал, ему было скучно, это не потому что он пытался понять, почему Гон так фанател по подобного рода приключениям) Нетеро писал, что это место огромно. И пусть три метра в какой-то жрице это не слишком много, но с учетом что его тело пока находится в фазе крайне бурной молодости, то есть, ростом он ниже себя обычного, это… Гм. Нет, это много. Но у него не такие фетиши. Они довольно скромные. Биски в них еще входит, но три метра?.. Когда женщина выпрямляет спину, и Хисока надеется, что она подумает, мол, ой, какая досада, он умер, то его планы обламываются, потому что женщина опускает руку со стрелой и произносит на вполне себе различимом и понятном ему языке: — Не мертв. Ну, что ж. Хисока тут же вскакивает на ноги и дает деру. Точнее он очень искренне пытается, стартует с места, так, что земля под ним трескается, и скорость в этот момент должна быть огромна, ведь он словно выпущенный из рогатки резиновый мячик (это не каламбур про его хацу), но женщина успевает схватить его за лодыжку, и на этом невероятная история побега заканчивается, потому что его за ногу вздергивают вверх. Висеть кверху ногами, к вашему сведению, не очень приятно. Наверное, Гон ощущал себя так половину времени, потому что Хисока уверен — его так ловили. Он опасливо смотрит на женщину, которая каким-то невероятным образом рассматривает его через ткань (ее глаз все еще не видно), пытается дернуться, но безуспешно — хватка стальная. Остается только повиснуть с уверенным видом, мол, я так и планировал. Нет оружия страшнее, чем наглость. Хисока уясняет это за всю свою жизнь слишком хорошо. Он скрещивает руки, чувствуя, как пусть и выглядит крайне уверенно, но пока понятия не имеет, что ему делать. Однако от женщины не пахнет жаждой крови. От нее веет скорее любопытством. Она рассматривает Хисоку пристально, склоняется над ним, а потом произносит вторую фразу, за которую Хисока убеждается в том, что голос у нее глубокий, есть акцент, но не слишком заметный. Она либо выучилась у кого-то, кто был хорошим учителем, либо… Ладно, Хисока не языковой специалист. Вряд ли это кто-то из старого мира. — Я не ожидала увидеть тут Вас, генерал. А? — Дамочка, Вам бы зрение проверить, Вы слегка ошиблись. — И речь такая же. Так, это уже не очень смешно. Хисока решает, что с него достаточно знакомства с местной экзотикой, он дергается еще раз, а потом, понимая, что за ногу держат его очень крепко, он изворачивается и складывает руки рупором: — Засада! Хорошо, это не очень умно — поднимать шум, когда тебя держит крайне сильная местная жительница, но, эй, Хисока бессмертен, а значит, он может себе позволить понаглеть. Тем более его не убьют. В душе он горестно вздыхает, что не сумеет сразиться с такой дамой, что было бы замечательно, но сейчас он, к сожалению, ответственный мальчик, и, значит, ему нужно играть по чужим правилам. Это очень раздражает, но Хисока обещал Гону, что перестанет тяготеть к своему старому амплуа, а свои обещания после такого невероятного путешествия на тот свет и обратно Хисока все же старается выполнять. Он с восторгом смотрит на то, как из пещеры к ним выскакивает Биски, да не просто Биски, а в своей истинной форме, что приводит Хисоку в легкий экстаз от увиденного, и когда ее кулак бьет слегка ошалевшую трехметровую гостью в лицо, отбрасывая ее в сторону, Хисока выскальзывает от захвата и бросается наутек. Точнее он очень сильно старается броситься, но, видимо, переоценивает себя и свой дырявый (в прямом смысле) мозг, который до конца не зажил, потому что ноги его вдруг подводят, и он падает на землю, пока позади него происходит едва ли не сражение кайдзю. К счастью, рядом Леорио. Он хватает Хисоку за шкирку и закидывает себе на плечо, и все, что Хисоке остается — наблюдать за тем, как сражаются два великолепия. Черт… Это он должен быть там! Ощущение, что тебя лишают всех радостей жизни, на самом деле чертовски сильно раздражает. Никому не рассказывайте про это признание, особенно Куроро. Хотя… Где сейчас этот Куроро? Слинял от своих приятелей, как только смог. Сраный ублюдок. Ради чего он тогда убил Хисоку, если после возвращения своих приятелей решил отдалиться от них?! Это дело принципа!

□ □ □ □ □ □ □ □ □ □

Побег продолжается в течение некоторого времени, за которое Хисока уже потихоньку приходит в себя. Они втроем (с Мореной, конечно же, но Морена тиха, как мышка, она явно умеет скрываться от разгневанных преследователей) бегут вдоль устья реки, пока не останавливаются в небольшом узком проеме для отдыха. Города отсюда не видно, зато видно другие пещеры, целый лабиринт, начинающийся в этом месте. Леорио тяжело дышит, вымотанный беготней (вот что делает привычка курить каждый день), Морена аккуратно смотрит назад, а Хисока рассматривает свое отражение в воде, пытаясь понять, не осталось ли какого следа. Не то, что его это беспокоило, зобаэ вроде как отбрасывает тебя обратно в то состояние, в котором ты его получил, но после чудесного воскрешения он никогда раньше не умирал. Это был первый. И уже… третий в целом, получается? Или четвертый? Сначала его убил Куроро, потом его убил Нобунага… Каффка бил его в сердце и останавливал его. Это считается? Черт. Для своих тридцати с хвостиком он слишком часто умирал. Хотя можно ли сказать, что ему столько? Ох, ему ведь уже скорее под сорок. Или шестнадцать? Он должен судить по физическому состоянию, или по дате рождения? Как это вообще сейчас работает? Но кожа у него такая же гладкая, будто никакой раны и не было. Будто только что стрела не вонзилась ему в глаз. … если подумать, это даже не было больно. Хотя, вероятно, потому что он моментально умер, а процесс регенерации не столь болезненный. Когда рядом с ним садится Леорио, он пытается уйти, но тот хватает его за загривок (наглость!). Когда пальцы Леорио обхватывают его лицо и начинают вертеть им, пытаясь осмотреть, Хисока огрызается: — Убери руки. — Опять твой поганый нрав проснулся? Лучше возвращайся к своему образу шута, — Леорио оттягивает веко глаза, в который угодила стрела. Наверное, понял, потому что под ним следы крови. — Ты умер. Это очень серьезно. Я понимаю, что тебе все равно, но это все равно может быть опасно. У тебя не типичное зобаэ, а иное. Вдруг это скажется на твоем здоровье? — Если бы оно сказалось, я бы не чувствовал себя сейчас хорошо! — Я бы не стал исключать долгоиграющие последствия. Несмотря на то, что головой его Леорио вертит весьма бесцеремонно, прикосновения у него все равно приятные. Настоящий врач. Вот и докатились, что за все время с их знакомства на экзамене все приятели Гона добились каких-то невероятных достижений в жизни, а Хисока как был в своем стабильном состоянии адреналинового маньяка, так и остался. Это же не какой-то жизненный урок, нет? Не намек ему, что надо что-то менять? Да, у него есть лицензия на охотника, и они даже проверили у Чидль — действующая, но он не собирается быть одним из этой кучки поехавших, у него свое безумие. Когда Леорио кладет ему руку на волосы и треплет по ним, Хисока медленно вскидывает бровь. — Я тебя старше. — Ой! — тот спохватывается. — Прости. Привычка. С Гоном… Гм, да. Так, ему становится грустно. Переведи все в шутку. Хисока откашливается. — Или это ты так со мной флиртовать пытаешься? Ну-ну… Он поднимает голову, когда слышит шаги вдали по дороге, по которой они сбежали (и старательно игнорирует покрасневшее, словно вареный рак, лицо Леорио). К счастью, их легко опознать — это Биски. Она выглядит слегка потрепанной, но уже в своей фальшивой форме, отчего Хисока (конечно же) разочаровывается, но решает сдержать комментарии при себе. Он вопросительно смотрит на нее, и Биски созывает кружок своих верных подчиненных, а потом, когда на нее глядят, дожидаясь какого-то слова, Биски произносит: — Жрица из местных. — Так и знал. — Так и знала. Леорио неодобрительно косится на Хисоку с Мореной, что радостно дают друг другу пять. Но смешной момент длится недолго, они оборачиваются к Биски, и потом Хисока крайне недовольно замечает: — Если она местная, то почему говорит на нашем языке? — Без понятия. Возможно, контактировала с Такетнаном. Все это как-то слишком подозрительно… Хисока кривит рот, потом вновь осматривает Биски, немного в крови, растрепанную, думает — ну, почему бы не попробовать сейчас, и… — Я не буду с тобой сражаться. Я вижу по твоей роже, что ты думаешь. … что ж. Хисока откашливается и, старательно игнорируя выразительные взгляды во стороны Морены и Леорио, которые явно говорят ему, что они знают, что он за балбес такой, пересказывает свою короткую встречу со странной жрицей и про ее слова. Генерал… Нет, к сожалению, он еще не генерал. Или к счастью. Служить в армии Хисоке вот как-то совсем не улыбается. Да, его использует Фугецу, но есть границы, на которые даже он не согласен! Наверное, у него просто симпатичная мордашка, вот жрица и ошиблась. Или его возрождение в луже зобаэ привело к тому, что у него появился двойник. Все может быть. Хисока слышал про клонов Гона (Джина, точнее), он уже ничему не удивится. — Да, полагаю, она действительно спутала тебя с кем-то. Но сомневаюсь, что мы должны зацикливать на этом внимание, — Биски снисходительно улыбается, явно довольная тем, что отогнала жрицу прочь. И такая женщина обламывает его с боем… Почему в жизни Хисоки сплошные разочарования? — Это невероятно интересный вопрос, но мы не сможем ответить на него сейчас. Нет никаких намеков даже, с чего начинать. Плюс это нас замедлит, а нам нужно добраться до Древа Познания. С другой стороны, это может быть связано с твоей родословной. Хисока понимает, что уже ничего не понимает, и по-собачьи склоняет голову набок. — В смысле? — Возможно, здесь был кто-то из твоих дальних предков. Это теория, — Биски разводит руки в стороны. Позади нее ее верная нэн-помощница разминает ей плечи. — Люди пришли в старый мир отсюда. Я бы не удивилась, окажись, что среди твоих предков был кто-то родом из лунного города. — Как-то я тогда ростом измельчал. — Ну, мы не знаем, какого роста этот генерал. Плюс, скрещивание с людьми обычного мира наверняка привело бы к уменьшению роста потомков. Это простая генетика. Но ты ничуть не низкого роста, прошу заметить, точнее был, когда тебе было тридцать. Плюс твой брат… — Давай без этого. Биски вновь смотрит на него так, будто он, калека, решил попытаться убить Куроро Люцифера, главу Редана. Да-да, как на идиота. — Я имею в виду, что он тоже высокого роста. То есть, у вас генетическая предрасположенность к этому. Но, опять же, это просто теория. Мы знаем, что предок Гона до сих пор живет где-то на Темном Континенте. Я бы не удивилась, если бы с тобой было то же самое. Ты довольно вынослив на фоне обычного человека. Даже слишком. Умереть и вернуться к жизни… Не каждый сможет. Впрочем, разгадка может быть еще проще. — Дай угадаю, ты скажешь, что этот генерал — это Нико. Биски просто ему улыбается. Признаться честно, Хисоке вот совершенно не хочется узнавать какие-то страсти о своем происхождении, точнее о своих дальних предках, но он уверен, что Нико ни за что в жизни бы не полез так глубоко в Темный Континент. Они не контактировали с того самого инцидента, хотя до этого Хисока порой натыкался на его упоминания в бизнес-журналах, но ничего из этого не вело к тому, что Нико заинтересуется землями настолько дикими. Он, как и сам Хисока, дитя стекла и бетона.

□ □ □ □ □ □ □ □ □ □

Они покидают реку и выходят в город, такой же мертвый. Ходить по нему странно, потому что он выстроен для гигантов — подобных жрице, и на фоне этих монументальных арок Хисока чувствует себя неприятно. Ему не нравится, когда на него смотрят свысока (во всех смыслах). Единственный, кому он позволял такое — Леорио, потому что в парне два метра роста, ну а еще он очаровашка. Злиться на Леорио — как злиться на щенка, бессмысленно и быстро надоедает. Они проходят по пустым улицам, будто засыпанным пеплом. Сверху на них светят фальшивые звезды. Хисока лениво смотрит по сторонам, на гигантские арки, колонны, на мавзолей с сидящим на вершине его трупом, настолько высоким, что сложно сказать, настоящая ли это мумия или же просто статуя, пытавшаяся возвеличить смерть. Он в этом все равно ничего не смыслит. Но, несомненно, это по-своему прекрасно. Даже он способен оценить красоту этого места. Жалко, что его не видит Гон. Гону бы и правда понравилось. Но поздно сожалеть. Он мертв. Он сам написал свою историю. К сожалению, он пересек ту границу, которая могла бы его спасти. Не знай Хисока тех слухов про бомбу, про резню в небоскребе, про Гоново общее нестабильное состояние, он бы запросто согласился отправиться на край света, туда, где произошло его собственное перерождение. Но нельзя так просто нарушать порядок жизни, если человек сам выбрал свою судьбу. Хисока — дурак, несомненно, но он гарцевал на грани, где еще можно было оглянуться. Гон же пересек черту, за которой пути назад уже не было. Город будто спираль обвивает огромную скалу, видимо, держащую свод пещеры. Они спускаются все ниже и ниже, и по пути им никто не встречается, ни одной жрицы, никаких аборигенов. Может, то была просто случайная гостья, или же последняя храмовая наложница, молящаяся мертвым городам. Темный Континент — колыбель их цивилизации. Все здесь похоже на их мир, и в то же время — нет. Словно искаженная иллюзия. В какой-то момент Биски говорит ему: — Стоит разведать территорию. У тебя крайне удобная способность, — конечно же она про его невероятную «Жвачку», лучшее хацу на свете. — Может тут все разнюхать? Есть у меня подозрения, что мы еще встретимся с той дамой. — Ты ее не убила? — Хисока искренне удивлен. Биски сузила глаза. — Никогда не убивай зверя на его территории. Глупость! Работать посыльным ему не нравится, но выбора нет. Хисока с помощью хацу подтягивается до ближайшей крыши, а уже оттуда бежит по ним вперед, высматривая окружение. С высоты мертвый лунный город кажется еще прекраснее. Невероятное зрелище… Сразиться бы с той жрицей еще раз, только в этот раз зная, что его ждет враг. Да, глупо ставить такие условия… Но Хисока решил для себя, что если и будет сражаться глупо, то только так, чтобы его устраивало. Этому нехорошему уроку его, к сожалению, научил Куроро на Небесной арене. Несмотря на то, что прошло так много лет, воспоминания слишком свежи. Но для Хисоки прошло меньше, намного меньше. Он размышляет о том, что было бы, не вызови он главу Редана на бой в тот день. Как поменялась бы история? Фугецу бы не выжила. Она бы никогда не пришла к Гону. Гон не стал бы искать экстренные способы вернуть себе хацу. Они оба были бы живы, но оба были бы разочарованы. Как ни крути, но эта реальность — лучшая из всех, что у них есть. Леорио рассказывал про Кер-Ис… Мертвый город, живущий в воспоминаниях, одним и тем же днем. Было ли это место таким же? Может, для той жрицы никогда не наступит завтра, потому что не существует вчера. Но Леорио говорил, что Кер-Ис был весьма современным городом. Несмотря на то, что ему было очень много лет, он был чуть ли не уровне развития их родного мира. Значит, раз за разом они повторяют старую историю? Кер-Ис — просто отражение их времени. В какой-то момент Гойсан тоже станет вымершим городом, по которому будет гулять другой Хисока, точно так же рассуждающий про мертвецов и их архитектуру. Некоторое время он просто шатается по округе, радуясь, что тут никого нет, а потом спускается к огромному храму, настолько роскошному, что по нему сразу видно — тот, кому он был выстроен, обладал невероятно гигантским эго. Ну, не то, что это плохо. Наверное. Сам Хисока не может сказать, что его собственное самомнение хоть сколько-то мало, а если ты правитель такого города, то глупо будет не потратить огромные деньги на храм в честь себя любимого. Ладно, это шутка. Это доходит до идиотизма. Один раз Хисока был в сувенирном магазинчике Небесной арены, где продавали различный мерч с бойцами (им капал процент с продаж), и он видел товары со своим лицом… Это выглядело сюрреалистично. Обидно, что Гон был на Арене слишком недолго, чтобы запомниться зрителям. Их бой был невероятно успешен, в том смысле, что билеты распродали сразу, да и покупки видео в интернете были невероятные, но на этом легенда Гона и кончилась. С Куроро вышло иначе, но вот это вспоминать неприятно. … черт. Может, ему вернуться на Арену? Только в этот раз не лениться, а по-настоящему подняться до вершины? Как там было?.. Олимпия, ну да. Какой-то огромный конкурс. Он бы там быстро всем шеи намылил, особенно с зобаэ. Мысль об этом кажется Хисоке забавной. Раньше его называли ленивым вестником смерти, а теперь будут назвать бессмертным. Может быть, он подумает об этом попозже. С другой стороны, он мог бы заняться чем-то полезным. Например, найти себе призвание, как охотник. У них же есть эти узкие специальности, он мог бы подобрать себе одну. Вряд ли есть охотники за острыми ощущениями, но Хисока старается жить нормально, окей? Или же вообще пойти работать на Фугецу. Она все равно по нему сохнет. Сама идея звучит неплохо, но становиться официальным подданным Какина Хисоке как-то не хочется, плюс Фугецу может снова в него влюбиться… А становиться еще и членом королевской семьи ему кажется вообще невероятно безумным, особенно с их идиотской системой наследования. Проще реально остаться наемником и работать на Пакуноду. В храме его встречают пустые скамьи. Почти все стекла разбиты, ни одного витража не осталось. Но целая фреска нашлась — гигантская, во всю стену. На ней был изображен неприятного вида мужчина с обритой головой. Он трясет кулаком, будто оратор, а внизу фрески изображена ликующая толпа. Надписи сделаны так, будто это не фреска в храме, а какой-то пропагандистский постер, но вот в чем загвоздка — язык тут другой, не их родной, что используют в Гойсане. Так почему же та жрица умела говорить на их языке? Было ли это связано с тем генералом? Может, она намеренно обратилась к нему на языке Гойсана, потому что этот генерал не знает местного наречия. Странно. Получается, это кто-то из их мира? Может ли это реально быть Нико? Да, они сейчас не слишком похожи, Нико уже немолодой мужчина, но… Это Гон должен быть тут. Размышлять о языках и жрицах, исследовать каждый угол в мертвом городе. Но почему-то это делает Хисока. Он касается фрески, проводит по ней рукой, и позади его ладони остается чистый след. Пыли в этом городе много, просто она не видна. Пыли… или пепла. Может, город погрузился под землю из-за извержения вулкана? Столько вопросов… И Хисоке хочется о них думать. Это его раздражает. Он открывает коробку Пандоры, и это интересно, но это не то, кем Хисока был всегда. Как будто он обманывает окружающих и себя. Да, он ведь пообещал начать новую жизнь, но не все в его старом образе было обманом. Ему нравились его яркие костюмы, нравилось драться. И шутки дурацкие все были его! Да, что-то переросло из травмирующих воспоминаний, но маска была продолжением Хисоки. А сейчас он так резко сорвал ее, что заживающие раны не могут понять, чем закрывать себя. Старым образом или чем-то другим? Он уже столько времени после своего воскрешения этим озадачивается! Это бессмертие… оно как проклятье. Хисока прикладывает руку к своему глазу, который ранее принимает в себя стрелу. И зачем ему так жить? Но он не может… не жить, как бы безумно это не звучало. Его прокляли на вечное существование. Никакого адреналина во время боя насмерть, ведь Хисока не умрет. Когда Нобунага с Мачи воскрешали его, интересно, думали ли они о том, что лишают его самого драгоценного вкуса в жизни? Вряд ли. Если Нобу не соврал, то это была его идея, случайность. Хисоку не планировали возвращать к жизни. Так странно. Он должен был умереть вместе с Гоном… Но теперь Хисока жив. А Гон — мертв. Он вновь смотрит на мозаику. На человека на ней. Про Гона теперь тоже ходит множество недобрых слухов. Неважно, он ли сделал все те злодеяния, но их причисляют ему. Будут ли помнить его так и дальше? Но Хисока знает, что это чушь. Он помнит Гона. Гон был безалаберным и глупым мальчишкой. Но он помог ему, потому что Гон — не плохой человек. Как это сложно!.. Он потирает переносицу, гадая, как же так вышло, что теперь он вынужден метаться между логикой и сердцем, но не успевает даже додумать эту мысль дальше, как слышит скрип двери. Хисока резко оборачивается, и в эту же секунду разочарованно вздыхает. Ну конечно, разве могло быть иначе? Жизнь решила поиздеваться над ним сегодня. Они с жрицей смотрят друг на друга.