ОВЕРДРАЙВ-44

ЧАСТЬ 5: ПУРГАТОРИО

«У всех наших младенцев лишь один отец — война; одна мать — Мальта, женщины ее». из исповедей Фаусто Майистрала

□ □ □ □ □ □ □ □ □ □

Переулки Гойсана, как известно, места крайне злачные и неприятные, где обычно происходят злодеяния; таящееся в темноте зло постепенно выползает из своих нор, наслаждаясь вседозволенностью, ведь всевидящему оку Большого Брата, коим являются корпорации и Ассоциация Охотников, все равно на их существование — их интересуют дела куда более значимые, вроде покорения фронтира, недоступного человечеству до этого. Потому Гойсан так и остается магнитом для всякого путешественника, что жаждет не только остаться на Темном Континенте, но также ощутить вкус вседозволенности, ведь нет лучше лекарства от совести, чем возможность делать все, что пожелаешь, пока покровители города заняты иными вещами. Тень скользит по узкому коридору. Она пробегает мимо открытого окна, где слышно радио. Бодрый голос диктора объявляет о том, что скоро наступит годовщина трагедии в Лунцзю, а также уважаемое руководство энной корпорации, занимающееся раскопками вместе с господами из Ассоциации, объявили, что теперь находиться на территории старого города безопасно — радиоактивный всплеск, вызванный подрывом нэн-бастера, наконец-то снизился до значений, когда использование ауры на территории Лунцзю приведет максимум к легкой мигрени и не более. Но все это не интересует тень — она продолжает нестись по узким коридорам запутанного лабиринта города, самого его брюха, постоянно оборачиваясь, потому что сегодня это не тень исполняет роль охотника, а ее преследователь, что тихо ступает по пятам. Тень спотыкается; ударяясь о край коробка кондиционера, она оборачивается, затаивая дыхание. Преследователя пока не видно. Возможно ли, что удалось оторваться? Вслушиваясь, она поднимает голову. Доносится легкий джаз из радио. Шум города. Где-то вдали воет полицейская сирена. Гойсан продолжает жить своей жизнью. Ему все равно. Как и всегда. Когда тень облегченно выдыхает, предполагая, что ей удалось ненадолго скрыться от противника, она делает два шага в сторону. Первый — обычный. Второй заканчивается тем, что доносится хрип, и третьего не случается, потому что тень падает на землю, забрызгивая асфальт и короб кондиционера собственной кровью. Несколько секунд тело дергается в предсмертных конвульсиях, пока не затихает, а потом сверху что-то прыгает вниз, легко, словно кошка. Вторая фигура подходит к трупу ближе и осторожным движением вынимает несколько окровавленных карт из спины убитого человека, отряхивает их, а потом возвращает обратно в колоду. Сверху над переулком пролетает аэростат с рекламой, освещая прожекторами все подряд, и свет падает в темную аллею, освещая наконец убийцу, что дебютировал на сцене только сейчас. Это молодой юноша; на вид ему сложно дать больше шестнадцати лет. Он изящен и тонок, словно цапля с рисунков карт ханафуды; с яркими алыми волосами и подведенными этим же цветом глазами, он напоминает херувима, что обагрил свои руки кровью. Одет он просто, по современной гойсанской моде: в стильные кроссовки и темные штаны с открытой щиколоткой, а сверху — майка на размер больше столь белая, что удивительно, как на нее не попала кровь. Глядя на тело под ногами, юноша проводит языком по губам, сверкая в полумраке золотом своих глаз, а потом тянется в карман и достает простой раскладывающийся телефон, набирает номер и прижимает к уху. Он озирается назад, в сторону большой дороги, но никто так и не появляется в этом темном переулке. Здесь лишь тело и он. Наконец, с той стороны провода поднимают трубку. — Паку? — несмотря на юный возраст, голос у юноши довольно грубый. — Да, это я. Заказ выполнен. Когда я могу получить чек?

□ □ □ □ □ □ □ □ □ □

Если вам заявляют, что играть в «змейку» на телефоне — легко, можете смело вышвырнуть этого умника в окно, потому что игра спроектирована таким образом, чтобы не дать выиграть вообще. Хотя есть ли там этот победный конец? Хороший вопрос. Но логический конец должен быть у всего. У дурацкой мобильный игры, у жизни, у боя. У… да, у всего. Потому, когда змейка достигает собственного хвоста, а следом на экране появляется сообщение об окончании игры, Хисока цокает языком и захлопывает телефон, после чего проводит ладонью по лицу. Твою мать. Кто бы сказал ему, что он так подсядет на это дерьмо, он бы лучше выбрал что-то более интеллектуальное, вроде тетриса. В тетрисе хотя бы надо думать! А это… идиотизм. Он откидывает голову назад, решая немного отвлечься, прежде чем бездна дерьмовой игры вновь завлечет его. К счастью, сейчас он в довольно безопасном месте: это офис их маленькой конторки, в которой он сейчас работает. Ну, как «работает». Скорее помогает по желанию, но так как делать ему пока все равно нечего, а помощь этому офису нужна, то он без проблем соглашается тут остаться. Мало того, что ему дают работу и повод выпустить пар, так еще и местечко для проживания. Ну чем не прекрасное предложение? Только полный дурак бы отказался. К сожалению, Хисоке приходится сбросить с себя этот статус, иначе выйдет, что он настоящий болван и ничему за всю эту жизнь не научился, хотя пора вроде как меняться. Все здесь завалено бумагами. Несколько столов, за которыми должны сидеть секретари, разбирающие задания, пустуют, вместо них там сплошные коробки с документами, которые так никто и не разобрал. Если бы у Хисоки было особое настроение, он бы помог сделать это, но он терпеть не может бюрократию. Нет-нет-нет, пусть кто офисом владеет, тот этим добром и занимается, а сам он полежит на диванчике и продолжит играть в это ужасающее творение человеческого разума, имя которому — «змейка». Где-то на фоне бродит Пакунода. Видок у нее озадаченный. Ей идет в очках и строгом костюме, и Хисока щурит глаза, наблюдая за тем, как она пытается с кем-то созвониться. Ей повезло больше, чем ему; когда его экстренно вернули к жизни, от него осталось всего несколько пальцев, но та дрянь, с помощью которой было произведено это «возвращение», сумела восстановить его тело до… ну, проще будет сказать, что отсутствие останков сказалось на «массе» его тела. Его будто отмотало назад во времени до состояния ребенка. Это было крайне неудобно, пусть и лишило пары хронических болячек, приобретенных в юношестве. Теперь же, по прошествии трех лет, он наконец-то достиг того возраста и состояния, когда ему не нужно слышать наставления Пакуноды о том, что делать стоит, а что — нет. Она, наверное, единственная, кто о нем беспокоится, потому что всегда знала его секреты. А еще не видела, как он убивал ее команду, проносится мысль, и Хисока просто закатывает глаза. Ее останки состояли не только из пальцев, потому ее «вернуло» в нормальное состояние. Но то вылилось в то, что теперь они оба в некотором роде несмертны. Зобаэ. Впрочем… Нет, Хисоке не наплевать, это убивает весь шарм сражений на смерть! Но его не спрашивали, потому особо поскандалить он не может. … разумом он все еще он же. С юным телом это проблемнее, пусть и начинаешь ценить прелести молодости. Курить ему так и не позволяют… Дерьмо. Когда Пакунода останавливается рядом с ним, Хисока поднимает на нее взгляд и солнечно улыбается. — Вот видишь. Я же говорил, что мои навыки не притупились. Не стоило беспокоиться. — Но ты потерял форму, — Пакунода щурит глаза и тыкает его в плечо ручкой, и Хисока намеренно пошло стонет, за что получает по голове свернутой тетрадью, и в этот раз ойкает по-настоящему. — Научиться всему заново можно, но сложно. Вдруг ты бы переоценил себя? Нам надо было проверить. Хорошо, что ты еще способен на старые трюки. — И на новые! Столько новых!.. Пакунода закатывает глаза. Хисока подпирает голову рукой и лукаво на нее смотрит. — Тем более я бессмертен. Не о чем беспокоиться. — Да, но ты все еще чувствуешь боль. Вдруг тебе бы вонзили раскаленную кочергу в глаз? — … ладно, это было бы неприятно, но люди предпочитают другие способы расправляться с противниками. Хотя это так скучно… черт, никакого трепета, никакого азарта. Скукотища. — Зато теперь ты будешь выполнять миссии нормально, а не выпендриваться. — Что значит «выпендриваться»?! Честно говоря, делишки в последние три года шли… Интересно. Даже скорее путем, который Хисока ну никак не ожидал. Куроро распустил «Пауков». Он сделал это немного раньше, чем Хисока успел бы высказать ему все хорошее об этом решении, которое обесценило почти все смерти, произошедшие после Йоркшина, но тот куда-то исчез, и найти его теперь невозможно, потому что даже Пакунода без понятия, куда он смотался. Возвращением старой команды занимались в основном Мачи и Нобунага. После роспуска Пакунода быстро смекнула, что делать, и организовала собственный бизнес в виде крошечного офиса корректировщика, в который приходят наемники за работой, и Хисока стал одним из таких (было сложно уломать ее довериться ему, потому что тело у него все еще достаточно юное, хотя по разуму они ровесники). Но это нормально. Его сюда сплавили господа-экспериментаторы, потому что ни Мачи, ни Нобунага понятия не имели, что с ним делать после воскрешения, а убивать опять было бессмысленно. Гон — мертв, а второе предложение, которым стала отправка к бывшей семье, Хисока принял угрозой поубивать их всех ночью, что было принято с пониманием. Куроро всем им рассказал про Нико, да? Сраный говнюк. Или это был Гон? До этого тем более не достучаться. К счастью, Пакунода относится к нему терпимо. Это хорошо. Плохо, что Финкс уже пытался свернуть ему шею, но Хисока это как-нибудь переживет. Кстати о Финксе… — Где безбровая горилла? В этот раз тетрадка бьет его по голове не так больно. — Они с Мачи в старых землях. — Опять? Они что, решили все пески рядом с Йоркшином перекопать?! Они все еще ищут тело Увогина по наводке Курапики. Удивительно, что тот согласился с ними сотрудничать. Простил за прошлое? Помирились? Хотя, может ли сам Хисока его осуждать? Он ведь и сам просто взял и смирился с тем, что пережил в тот год наедине с Куроро и Фейтаном. Иногда приходится заткнуть свою гордость и просто принять тот факт, что приходится мириться с существованием других людей. Что, возможно, все обосрались, и это не повод злиться на кого-то и мстить. Гон верно сказал… про прошлое. Надо жить будущим. Господи, вот уж чьи советы он не думал принимать, так Гона. Но нет, смотрите. — Да, — Пакунода задумывается, а потом стучит тетрадью по ладони. — И не провоцируй Фейтана в следующий раз, когда он придет. Пожалуйста. В прошлый раз вы тут устроили разгром и чуть друг друга не убили, а с учетом, что вы не можете сдохнуть, это катастрофа. — Пусть нахер сходит, говно! — Хилоян. Это у нее эквивалент строго обращения к ребенку, ничего личного за этим не стоит, и Хисока закатывает глаза, а потом передразнивает ее серьезный тон: — Ну ладно, мамуля. Нет, серьезно, он убьет Фейтана в следующую встречу. Пусть даже не пытается тут появиться. И, в итоге, единственный, кто жив, и кому не запретили доступ в офис, помимо нового номера четыре, которого Хисока видел лишь пару раз, это… Легок на помине; Хисока и Пакунода оборачиваются, когда Нобунага вваливается в дверь. За время хисокиного отсутствия тот постарел, заметно слишком, а еще приобрел ужасающую короткую стрижку. Странно, что он не восстановил глаз с помощью той лечащей жижи, но, может, в этом и была задумка. А еще он потерял во вкусе, потому что стал носить мерзкие цветастые пиджаки в расцветке гавайского цветочка! Нобунага обменивается улыбками с Пакунодой, а потом смотрит на Хисоку и вскидывает бровь. — Че, опять сосешь в игре? — Пошел нахер, ок? Это у них тоже вместо традиционного приветствия. — Этот спиногрыз сделал сегодня хоть что-то полезное? А, Паку? — Я тебя убью. — Отстань от него, он закрыл заказ. — Ой, надо же!.. — Нобунага трясет головой, а потом, будто что-то вспоминая, щелкает пальцами и тянется пальцами в карман своего отвратительного пиджака — Кстати о заказах. Мне тут такое письмецо пришло от нашей общей старой знакомой… Ты, Паку, ее не знаешь, но вот эта мелкая крыса — еще как. Хисоке хочется огрызнуться и показать Нобунаге, что крысы, вообще-то, могут довольно больно укусить в ответ, если их дразнить, но он решает остановиться; забывает про угрозы и вовсе, когда ему вручают небольшое письмо, которое он удивленно вертит в руках. Сначала его посещают смутные сомнения, но потом он видит печать королевства Какин. Все встает на свои места, и Хисока цокает. Фугецу. Когда он раскрывает конверт, они втроем внимательно изучают содержание. Несмотря на то, что это действительно послание от Фугецу, оно написано сухим официальным языком, вся суть которого сводится к приглашению его, собственно, самого Хисоки, поучаствовать в некоем проекте, и написано оно так, что будто бы нельзя отказать. Это его раздражает. Девочка повзрослела и приняла от него самые неприятные черты, например, сраное упрямство. Ему этот Какин вообще до одного места, какие официальные проекты? — Вы знакомы? — Пакунода приспускает очки, и Нобунага ехидно смеется. — А то. У них там романс был. — Ей было четырнадцать, — Хисока угрюмо смотрит на Нобунагу. — Прошу прощения, но в мои сексуальные предпочтения входят только люди, в которых есть потенциал невероятного противника на будущее. Фугецу в эти градации вообще никак не входит. — Да ладно заливать, я знаю, что ты хорошо к ней относился. — Правда? — Пакунода начинает улыбаться, и Хисока тут же мрачнеет и тычет в Нобу пальцем. — Так. Завались. Я просто ей посочувствовал. — Ого, ты и на такое способен! — Заткнись, я сказал! И вообще, — он критично смотрит на письмо, а потом выхватывает из кармана зажигалку. — Зацени! Хоп! Мы это проигнорируем. Никуда я не поеду! — Ты что сдурел, дебил?! Когда он показушно сжигает письмо на глазах у Нобунаги и Пакуноды, те тут же бросаются на него и начинают трясти за плечи, спрашивая, что же с ним такое не так, и он лишь фыркает, игнорируя их попытки до него достучаться. Это бессмысленно. Если он и вынес что-то после всей истории с Гоном, так это то, что не надо жить прошлым, что Фугецу сейчас и пытается сделать, взывая к нему. Ничего страшного, если надо — потерпит. Найдет другого наемника. Им всем пора зажить своими жизнями.

□ □ □ □ □ □ □ □ □ □

Ночью Гойсан напоминает неоновое полотно, никогда не засыпающее. Стоя на крыше высотки, в которой расположился их офис, Хисока смотрит вдаль. Это напоминает ему о резне в Йоркшине — тогда он тоже наблюдал за хаосом в городе, но тот хаос бы создан ими, намеренно, теперь же Гойсан, словно чума, растет все дальше и дальше. Это по-своему пугает. Впрочем, Хисоке наплевать. Жизнь дала ему второй шанс в этом гнилом городе, и если так, то он должен думать не о вещах, на которые он повлиять не способен, а о том, что он способен сделать. Это раздражает — потому что это был урок, который ему впарил Гон, и это злит еще сильнее, ведь Гон умер такой же нелепой смертью — ему рассказали о бойне в башне и о том, как Церредрих, тот самый типчик с «Кита», лишил Гона головы. Ну, это было заслуженно… Они словно отразили смерти друг друга. Но как же это раздражает!.. Он теперь даже не ощутит наслаждения от боя насмерть, ведь его тело бессмертно, а любая рана может зажить. Возможно ли на это повлиять, интересно? Но вдруг это знак свыше? Богов не существует, конечно же, иначе почему они были глухи к нему все это время, но, все же… Гон мертв, но он исполнил свое обещание, пусть и не сам. Хисока стоит тут. Надо ли ему что-то сделать, отплатить? Или не терзать круговорот жизни и смерти? Куроро и так нарушил множество правил, вернув к жизни потерянных друзей. Это опасно. Не только потому что другие люди захотят воспользоваться, но и потому что нэн — не так вещь, с которой стоит играть. Хисока косится в сторону, где на стене висит огромный рекламный баннер. Корпорация с еще одним дурацким названием, изготавливающая оружие. Корпорация, торгующая войной. На постере изображен молодой мужчина с плохо выкрашенными светлыми волосами и в очках, у него крайне харизматичная и очаровательная улыбка, но вот неприятностями от его рожи разит только так. Хисока кривит рот, потом лезет в карман, где достает пачку шоколадных палочек. Курить не дают, так пусть хотя бы так сублимирует. Сколько новых лиц появилось за последнее время… Просто кошмар. Раньше было намного проще. Черт. И что он должен в итоге выбрать? Слишком много вариантов. Даже от шоколада не становится лучше, и Хисока начинает кружить по крыше. Вернуть Гона? Но тот умер. Ушел на своих условиях. Никто не обещал Гону того, что было обещано Хисоке. Он тоже был зол спонтанным возвращением, но когда ты в беспомощном состоянии на краю света, то приходится смириться с положением дел. Не возвращать? Да, звучит идеально, но он же тут! Живой. Ожил благодаря Гону! Будет неблагодарно как-то взять и бросить его мертвым! Но, с другой стороны, это надо достать его останки, потом как-то дотащиться до того озерца… И не факт, что все это получится. Плюс со слов Нобунаги ясно, что Гон тоже слегка… как бы это сказать? Чокнулся. Не опасно ли будет его возвращать? Они давно виделись. Будет ли это встреча тех же людей? Раньше было намного легче. Хисока хватает себя за голову и делает еще несколько драматичных кругов по крыше, пока не слышит позади скрип двери. Он полагает, что это Пакунода, разворачивается, однако вместо этого к нему выходит незнакомая женщина в богатом черном одеянии. На ней легкая накидка с меховым воротом, ее лицо бледно, словно снег, и глаза, черные, как два обсидиана. Но Хисока, несмотря на все, легко узнает ее, потому что, даже не смотря на все прошедшее время, даже несмотря на то, что теперь она его старше, он запомнил этот взгляд. Это глаза лгуна, и Хисока хорошо знает, что этот образ Фугецу (это она, конечно же) — такой же обман. Он хмурится, когда она подходит к нему ближе. На каблуках Фугецу выше. — Реально? Ты приехала сюда? Прямо из Какина? — Я знала, что ты не станешь отвечать на письмо, — улыбается она. Голос у Фугецу меняется. — Ты всегда бежишь от ответственности. Что-то совершенно не меняется. Все же она больше не та девочка, которую он защищал на корабле, чтобы добраться до Куроро. — Это никак не связано с моим умением игнорировать правду, — Хисока фыркает и отворачивается к городу. Он беспечно машет рукой. — Это будет скучно. Я ненавижу официальные миссии. Ты думаешь, почему я всегда шел против правил? Мне на корабле-то тебя защищать было тошно, а ты предлагаешь ввязаться в это вновь? Не-а, спасибо. — Даже если я очень сильно попрошу? — Отличная тактика, госпожа советник короля, просто великолепная. Лицо Фугецу озаряет лукавая улыбка. Что-то она явно переняла у него. — Тут я могу немного подурачиться. Или это тоже запрещено? — Ну только если чуть-чуть. Они смотрят друг друга. Фугецу улыбается. Она, конечно же, постарела — больше не та девочка, которую он знал, которая поехала к Гону, чтобы вернуть его, но все еще хорошо выглядит, в глазах все еще есть блеск. Теперь она совсем взрослая. Иронично, что это его «откатило» к юному возрасту, тому, когда его жизнь совершенно поменялась. Но не будет больше ничего из того, словно чистый лист. Ни брата, ни Нико, ни Моритонио, ни Абаки. Ни Каффки. Только он сам. Хисока смотрит на свои ладони. Ни единого шрама. Совершенно новая жизнь. Он поднимает голову, когда Фугецу окликает его: — Как мне называть тебя? Хисока? Или же настоящим именем? — Мне все равно, — он качает головой. Фугецу такая душенка, не стала даже произносить то имя, а Пакуноде только дай возможность его терроризировать. Но, наверное, он уже оставил эту ненависть позади. — Можешь звать меня как тебе угодно. «Хисока» сойдет. Я все же долго прожил с этим именем. — Хорошо, — она улыбается. — Хисока. Боже. Они как старая влюбленная пара. Ну и гадость! Отворачиваясь от дурацких мыслей и Фугецу, Хисока вновь глядит на город. Да, это место отвратительно. Оно будто смешало в себе самое худшее, что есть в человечестве, как котел всех грехов, но как же в то же время оно прекрасно — город грехов под несколькими лунами. Может, потому его и вернули к жизни, потому что только в таком месте подобный ему человек и может существовать. Хисока не знает, и ему наплевать. Он избавился от всех гештальтов и начал новую жизнь, а все благодаря кому? Это им повисает в воздухе, не названное. Он изменил жизни многих тут. Его, Фугецу. Даже «Пауков». Хотя, какие они теперь «Пауки»? Редан мертв. — Гон посчитал бы, что этот город отвратителен, — вдруг произносит Хисока и щелкает шоколадной палочкой. Он предлагает одну Фугецу, и та, помедлив, аккуратно достает ее из пачки. — Грязный город идиотов, отличающийся только внешней красотой. Гадкое место. — Но ты же ему понравился, хотя такой же. Ох, туше. — У нас с ним были особые отношения, — Хисока кокетливо подмигивает. Фугецу смеется, и в этот раз смех кажется искренней. — Правда? — улыбка не исчезает с ее лица, но голос становится серьезней. — Но он мертв. Он многое сделал, чтобы тебя вернуть. Очень много. Будешь ли ты… пытаться отплатить ему? Или же… — А надо ли? Возвращение с того света может обернуться многими проблемами. Наверное, Хисоке везет в том смысле, что у него и до этого с башкой не порядок, а после он встретил Гона, и его риторика кое-как вправила ему все на нужное место. После возвращения из посмертия ему нет нужды гоняться за Реданом в поисках мести, нет смысла даже злиться на Куроро или Фейтана (с Фейтаном они просто друг друга не любят), все квиты. Это все прекрасно понимают, потому все живы и ничего не предпринимают. Но с Гоном сложнее. Если он действительно чокнулся на последнем году жизни, то его возвращение принесет лишь больше хаоса. Хисока это понимает; а если он, не видевший этого кошмара, сумел осознать, то и Фугецу тем более должна. Потому они просто смотрят друг на друга, не моргая, и отводят глаза. Конечно же он был бы не против вернуть Гона, но… Теперь, когда ему подарили второй шанс, это очередь Хисоки — думать рационально. И рациональность просто сосет! — Ладно… Что за миссия-то? Ему что, неловко за то, что Фугецу приехала сюда ради него? Фу, Хисока, ты стал мягче. — Перестал ломаться? Она смеется, когда Хисока щерится. — Надоели одни и те же рожи. С ними даже старое амплуа не используешь, все про всех знают. Ну так? — Это связано с обещанием Гона. О. Это многое объясняет. Как и разговор про него. Фугецу смотрит на него, потом поправляет свою модную накидку. В этот момент она перестает выглядеть как выросшая девочку, которую он знал, и уже больше напоминает советника короля, что сделал верный шаг в выборе человека для исполнения указа своего монарха. — Он должен был доставить моему брату, королю Халкенбургу, источник энергии, называемый «древом познания». Однако Гон умер… и дело повисло. Я нанимаю людей, что могли бы заменить его в этом деле, но мне нужны проверенные люди, понимаешь? — И ты пришла ко мне? — Именно поэтому я пришла к тебе. Потому что доверяет. Из всех людей. Фугецу. Ему… Н-да… С другой стороны, вот уже столько времени он просто сидит на месте, ничего толком не делая. Даже убивать Пакунода ему не давала, страшась незнакомо чего. Проецировала на него образ подростка? Да только мозгами он взрослый мужчина. Но это неплохой способ хоть как-то отплатить Гону, не гоняясь за воскрешением. Закрыть его долги. Несколько секунд Хисока молчит. Потом вновь смотрит на Гойсан — красивый и безобразный одновременно. Ох, он об этом пожалеет… — Ладно, — он вздыхает, видя, как Фугецу улыбается. — Я потребую очень много денег. У меня жадное настроение. Когда отправляемся?