ОВЕРДРАЙВ-44

□ □ □ □ □ □ □ □ □ □

Проходит несколько месяцев. За это время происходит много — достаточно, чтобы Нобунага отвлекся от своих ежедневных занятий в виде игры в пачинко в одном из игровых залов где-то на задворках Гойсана, был притащен Мачи за ухо к данчо, и получил новое задание, которое несколько его обескуражило. После этого произошло волнительное знакомство с Ибараки, владелицей бара в мелком городе Такетнан, и уже после в руки им был получен секрет, ради которого многие бы убили. Наверное, это можно назвать своего рода кармической справедливостью, или чем-то крайне схожим. Нобунага не знает. Он решает, что раз уж судьба доверила ему этот секрет, то надо постараться на полную, потому он хватает с собой Мачи, и вдвоем они отправляются в увлекательное путешествие на край света, где обязаны найти по указке Куроро… … что? Когда вам говорят, что отправиться вглубь Темного Континента легко — не верьте. Это все наглая ложь. Нобунага это хорошо понимает, знает и Мачи, но разве они убедят Куроро? С другой стороны, он говорит, что им нужно проверить наличие секрета, который поведал ему Киллуа Золдик — про воскрешающий суп, источник бальзамирования старых трупов. Якобы вещь, которая способна вернуть к жизни любого. Странно, что самая первая экспедиция не искала его вместе с нитро-рисом, но Нобунага относится к этому вопросу философски — скорее всего они банально не знали. Как Нетеро, как Бейонд, как все-все-все — это секрет Ишвальды, который Дюллахан в тайне подарила Гону и Киллуа. Он, конечно, с дамочкой не знаком, но судя по речам госпожи Ибараки она была отбитой хоть куда — ну самая что ни на есть идеальная подружка для этих двух, особенно для Гона, который якобы взорвал бомбу, а может, не взорвал. Сам Нобунага, конечно, считает обратное. В смысле, Гон — простофиля, конечно, но не дурак! Хотя нет, дурак тоже, но не настолько же поехавший. Так, чуточку. Кто в здравом уме будет устраивать взрыв бомбы в центре своего же логова?! Такого уровня дурости надо еще поискать. Вряд ли даже Джайро на такое способен, а Джайро, как известно, тот еще любопытный экземпляр. С собой они берут проводника, которой выступает та самая женщина — Ибараки. Места она тут знает отменно, и на закономерный вопрос — откуда — она лишь выразительно смотрит на Нобунагу и подмигивает, и он не знает, считать ли это издевательством, потому что у него всего один глаз, или расценить как некий загадочный ответ, который лучше не озвучивать. Но они путешествуют несколько месяцев… Лишь в одну сторону, и это время кажется бесконечным. Но, в итоге, добираются. Место, где находится источник жидкости для бальзамирования — тот самый воскрешающий суп — напоминает крохотную лагуну, скрытую от чужих глаз нависающей сверху скалой. Прямо курорт, а не местечко, только вода не голубая, как во всех фильмах про затерявшихся в джунглях, а странного розового цвета, отчего она напоминает Нобунаге то ли кисель, то ли еще какую-то желейную дрянь. Вдвоем они с Мачи выходят на пляж, где под ногами — белый песок; Ибараки позволяет им остаться одним, пока сама занимается небольшим суденышком, на котором они сюда приехали, и это означает, что настало время личных и крайне интимных диалогов… Но без пошлостей. Они, как ни крути, просто друзья. Слишком хорошо Нобунага помнит Мачи совсем мелкой соплячкой, которая ползала вместе с Увогином по свалке и стучала палкой о кастрюлю. Ах, Увогин!.. Если Киллуа прав, то, получается, они могут вновь встретиться!.. Спустя столько лет… Но будет ли это правильно? Увогин умер с полной уверенностью, что он делает нечто во благо Куроро. Во благо «Паука». Это благородная смерть… Откатывать такую будет неправильно. Но, с другой стороны, не плевать ли? Уво наверняка будет рад вернуться! И Нобунага сам тоже. Он живо может себе представить сцену, где они вновь смотрят друг на друга, ухмыляются, а потом Увогин говорит ему слегка хриплым от невыраженных слез голосом: — Ты постарел, приятель. Да уж. Много времени прошло. Нобунага падает на белый песок и громко стонет: — Ой, бля! Как же я устал. — Да ты ничего не делал, — фыркает Мачи и аккуратно опускается рядом. Она с усмешкой смотрит на то, как Нобунага пытается делать на белом песке какое-то странное подобие снежного ангела. — Кто и был занят весь путь, так это госпожа Ибараки. — Ну, типа, морально. Сечешь? В ответ он слышит только смешок. Мачи явно считает это глупостью (и это и правда так), но решает оставить свои мысли поближе к себе. Она… наверное хочет вернуть Пакуноду. Мачи всегда тяжело переживала смерть подружек, что бедная Сараса, чей труп в мешке они тогда нашли, что ушедшая Шейла, что Пакунода… Они все тут постарели. На Мачи, конечно, это почти не отразилось, разве что волосы отрастила, но все также юна, а вот в своем отражении Нобунага видит уже мужчину чуточку старше. Нэн творит чудеса, не правда ли? Внезапно, хочется курить. Жаль, что он решил бросить перед отъездом, чтобы не страдать, когда кончатся сигареты. — Как думаешь, можно вернуть Сарасу? Мачи поджимает колени под себя и пожимает плечами. — Ее могилу я легко найду. Но представь — она откроет глаза, но вместо ее друзей увидит нас. — Мне кажется, она только поржет над нами и назовет дедами. — Может быть, — ее губ касается легкая улыбка. Затем Мачи водит пальцем по песку, рисуя неясные сцены, и Нобунага гадает, что на самом деле сейчас творится в ее голове. — Я бы очень хотела… Но прошло так много лет. Вдруг это место работает не так, как нужно? Да и представь, как нам придется возвращать ее обратно в Гойсан. Она же не владеет нэн, ее тут что угодно может убить. Остальные ребята хотя бы крепче, а Сараса — просто хрупкий ребенок. — Зато мы могли бы дать ей второй шанс. Всем убитым детям, не озвучивает никто, но эта мысль мелькает в голове моментально. Всем жертвам Метеора, всем задохнувшимся младенцам… Но Киллуа Золдик сказал Куроро, что это место — источник зобаэ, его исток. Конечно, им, закаленным нэн-бойцам, это будет нипочем. Как-нибудь стерпят, тем более, с учетом, как сейчас гордо шествует по открытиям Ассоциация, скорее всего скоро господа Чидль оттуда найдет способ лечить и бессмертие. Но Сараса — просто ребенок. Вдруг это как-то неправильно на ней отразится. Зобаэ — это не та штука, с которой можно просто так взять и пошутить. — Ты думаешь, все пройдет нормально? Нобунага наблюдает за тем, как Мачи ложится рядом на песок. Вдвоем они смотрят на облака, заметные из-под скалы. — Не знаю, — честно отвечает он. — Так странно. Когда ты уже свыкаешься с мыслью, что человека не вернуть — а тут такое открытие. — Да я сам потею и ссусь будь здоров. Мачи только закатывает глаза в ответ на это. — Совсем не то, о чем я говорила. Скорее про… моральную точку зрения? Я знаю, не нам про это думать, мы столько зла совершили. Но если человек умер — его не вернуть, это закон. И как-то… Вдруг есть какая-то система, которая не даст нам это сделать? — она трясет головой, а потом садится. — Не знаю, как-то это… Неправильно, но так желанно. — Да что уж тут думать. Мы все равно уже тут. Значит, все решили. — И правда. Вдвоем они смотрят на алую лужу впереди. Первородный суп, воскрешающее озеро — как угодно назови, но от этой дряни разит нэн только так. Даже не нэн скорее, а чем-то более страшным, первородным. Нобунага не вполне может описать это чувство, но обычно нечто подобное ощущаешь в храмах, когда смотришь на фрески или иконы. Это не то место, где должна ступать нога простого человека. Вероятно, Дюллахан рассказала очень страшную тайну Гону и Киллуа — вполне может быть, что в это место пускали обычно только жрецов или еще каких религиозных деятелей, которые имели право тут находиться. Все же возможность откатить назад раны или смерть — нечто за гранью дозволенного. Темный Континент — и правда безумное место. Невольно он касается выбитого глаза, после чего вздыхает. Нет. Эту рану он оставит как напоминание об ошибке. Скорее всего Куроро тоже не избавится от шрамов на руках. Есть следы, которые они обязан оставить, чтобы помнишь и больше их не совершать. Затем он смотрит на Мачи, которая продолжает буравить розовое озеро отсутствующим взглядом. — Я бы хотела вернуть Сарасу, — наконец признается она. — Но? — Говно, — в рифму отвечает она и фыркает. — Ты и сам все сказал. Это может быть опасно. Нельзя все… делать с бухты-барахты. — Да не, я понимаю. Но как это проверять? Только на товарищах. — На товарищах… — эхом откликается Мачи, и взгляд ее становится мутным. — Я бы подарила ей новую жизнь. Мы бы вместе поселились в роскошном пентхаусе, где я бы обеспечила Сарасу всем, что она захотела бы. Скупила бы все кассеты с нашим любимым-сентай сериалом. Покупала бы ей любое платье, которое она захотела бы. И игрушки. Целую комнату игрушек… Мы бы с Пакунодой обеспечили ей счастливое детство после того кошмара, что она пережила. — Она будет скучать по Шейле. — Я знаю. Кто знает, куда исчезла Шейла. Эта тайна осталась за семью замками, а без нее Сараса никогда не будет счастлива по-настоящему. Твою ж мать! Кто бы сказал ему, что решаться воскресить старых друзей так сложно — он бы не поверил! Но нет, смотрите, сидят и страдают. Но Мачи права. Не над Сарасой ставить эксперименты по воскрешению, пока они не знаю, чего ждать. Все это ненадежно. Золдик дал гарантию, что воскрешалка реально откатывает состояние тела к изначальной норме, но, может, при бальзамировании использовали какой-то прием, который и делал это возможным, а Нобунага и Мачи его не знают. Некоторое время он смотрит в небо. Потом поднимает голову и вновь косится на розовую жижу. Эксперимент, да? Надо просто проверить. Пару минут он размышляет над тем, как это можно провернуть, не тратя время на долгие путешествия туда и обратно, потому что, бога ради, они и так пару месяцев были в пути, и хорошо, что летели по небу — страшно представить, что там на земле творится. Набрать жидкости в бутылку? Идея, конечно, но вдруг что-то случится, и они все прольют? Не с такой дрянью рисковать. Он барабанит пальцами по песку. Потом вдруг резко садится и произносит: — Идея. — Надеюсь, это что-то вменяемое. — Нет, — честно признается он и встает на ноги. — Это чистое безумие. Но оно может сработать. Когда он подходит ближе к воде, Мачи смотрит на него с подозрением. Она вскидывает бровь, когда Нобунага стаскивает с себя куртку, оставаясь только в майке, а потом сдирает с шею ожерелье, которое демонстрирует ей — на нем болтается одинокая кость из-под пальца. Всего секунда требуется Мачи, чтобы понять, что именно он предлагает; она вскакивает следом и бросается к нему, крича: — Да ты сдурел! — Зато проверим! Давай свою тоже! — Ни за что! — Мачи, да ладно, я знаю, что он тебе нравился. — Он убил моих друзей! — голос Мачи звенит яростью, пока она пытается вырвать кость из рук Нобунаги, но она слишком низкого роста, а он — слишком высокий, потому попытка выходит такая себе. — Ты как себе это воображаешь?! Совсем чокнулся?! — Я? Ну, немного, — Нобунага смеется, когда в него пытаются швырнуть песком. — Ой, да чего ты так остро реагируешь? Послушай, это же отличная возможность все протестировать. Во-первых, Хисока мертв. И мертв он примерно столько же времени, сколько наши приятели. Думаю, год разницы дела не сыграет. Если что-то пойдет не так — будет не жалко, а если все удастся, ну… Гон все равно собирался это провернуть. — Гон мертв!.. Голос Мачи эхом откликается от стен. Да, думает Нобунага. Гон мертв. Скорее всего его убили, когда он пошел разбираться, какой ублюдок его подставил. Жалко. Он дурной парень был, но хороший. И он искренне переживал за болвана, чью кость сейчас в руках держит Нобунага. Они вдвоем замирают, слышен лишь плеск воды. Затем смотрят вниз, на розовую жидкость. Хорошо было бы избавиться от всего. Закончит все махом. Хисока… Это будет слишком большая почесть для Хисоки — вернуться. Но это проверка. Насколько Киллуа был прав. Если эксперимент окажется провальным, они ничего не потеряют — заодно будет не так обидно убивать порожденное нечто. Ну а если результат будет успешен… Нобунага размышляет о том, как Гон верил в Хисоку. Да, тот, очевидно, психопат и идиот. Но он вряд ли будет бросаться на них сразу же, если вернется. Вряд ли он будет в состоянии соображать. Плюс он будет им должен (а не Гону), что может стать отличным поводом щелкнуть ему по носу, мол, больше ты нас не трогаешь вообще. Скорее всего Мачи думает ровно о том же. Потому, когда он протягивает ей руку, требуя кость, она неохотно отдает свою часть. Две маленькие костяшки с пальцев. Негусто для воскрешения, но, что уж. Больше материала все равно не осталось, а где там лежит эта голова… Пойди попробуй догадайся. Нет смысла тянуть кота за хвост. Нобунага встряхивает кости в кулаке, затем замахивается и швыряет куда-то в середину озера. Ну, может, не совсем середину, но далеко. Косточки моментально тонут, по глади озера идут круги, а затем — тишина. Несколько минут вообще ничего не происходит, и Мачи поднимает на Нобунагу тяжелый взгляд, отчего тот неловко хихикает и начинает чесать затылок. — Кто бы подумал, да? Ну, зато не так разочарова… Он не договаривает, потому что вода в озере вдруг начинает бурлить, а то место, где затонули кости, из розового окрашивается в алый, будто кто-то вылил туда ведро краски, крови. Вдвоем они с Мачи в ужасе наблюдают за тем, как буквально кипит вода, как что-то внутри происходит, но что — они не способны сказать, ведь оно творится где-то под гладью воды. И только когда бурление наконец прекращается, Нобунага хочет облегченно выдохнуть… Но не успевает. Так и давится своим вздохом. Потому что из воды появляется тонкая светлая рука, тянущаяся вверх.