ОВЕРДРАЙВ-44

□ □ □ □ □ □ □ □ □ □

Щелчок, щелчок, щелчок. Несколько сот телевизоров работает по всему Лунцзю. Десятки радио. Везде свое шоу — спорт, новости, песни, но в один момент все они идут помехами, по экранам бежит белый шум, по радио не слышно ничего, пока все едино в одну и ту же секунду не переключаются на картинку, звук — единый для всех. Где-то далеко наверху в это время щелкает транзистор, вынуждая сигналы снаружи прерваться, превращая Лунцзю в идеальный сосуд для ритуала кодоку, откуда живым не выберется уже никто. Каждый телевизор демонстрирует только одно. Фигуру, стоящую перед высокой пагодой, где несколько лет назад произошла кровавая бойня, из которой удалось выйти живым лишь человеку, устроившему его, и дьяволу, который предложил ему сделку в обмен на власть и голову своего предыдущего хозяина, точно так же плясавшего под его дудку. Фигура эта… ужасающе сильно напоминает того убийцу, что за одну ночь забрал множество жизней. Короткие темные волосы, шрам через лицо, мрачный взгляд. Но он — лишь тень, которую никто не замечает рядом, но на которую смотрят все зрители. Они затаивают дыхание. Что дальше? Фигура поднимает руки. В них она держит нечто, размером с хлебную буханку. Кто-то улыбается — слишком грандиозная съемка для какого-то жалкого хлебного мякиша. Кто-то рассмеется. Лишь один человек, тот самый дьявол, что предложил сделку разорившему его гнездо монстру, смотрит на это не мигая, после чего кивает помощнику, бродящему рядом, подобно черной кошке; вдвоем они поднимаются и идут прочь, понимая, что пойдет следом. Фигура поднимает руки… Сжимает их так сильно, что коробка в ее руках начинает трещать. Любой, кто использует ин, увидит, что ни грамма нэн не идет от фигуры, словно ауры там нет и вовсе. Как от мертвеца. И значит, вся эта сила — ее собственная, настоящая, перешедшая грань между «нэн» и тем, что известно только малому количеству людей, что превзошли порог человечности. За максимальным значением, выше которого программа не установила порог, всегда следует ноль — чистый лист. Нэн — лишь рудимент. Руки фигуры смыкаются. Коробка в ее руках сжимается, и Лунцзю озаряет яркий белый свет. Вспышка… И лишь она. Пыль разносится по городу. Нэн-бастер взорван. И слышится дикий крик. Когда порошок из нэн-бастера проникает под кожу, та покрывается сыпью. Если в момент проникновения было использовано зэцу, дальше сыпи процесс не идет, потому что порошок реагирует на наличие ауры, активной или нет — любой человек владеет ею, и для того, чтобы порошок не сработал, исходное значение должно быть равно нулю, то есть — полное ее отсутствие, сокрытие. Зэцу. Сначала отказывает работать печень, реагирующая на новое вещество в организме; после этого перестают вырабатываться некоторые гормоны, и следует удушье. В зависимости от состояния организма смерть может длиться от пары минут до десяти, однако результат один. Любой человек, не использовавший зэцу, умрет. Любой человек, использовавший зэцу, будет носить в себе яд, который среагирует на использование ауры. Как бомба замедленного действия. Настоящий шедевр человека, узнавшего секрет нэн, безымянного кузнеца, оставившего множество опасных и страшных оружий. Все мысли людей в этот момент обращены к фигуре перед пагодой со шрамом на лице, с мрачным взглядом, имя которой — Гон Фрикс. Зритель может затаить дыхание… Порошок расходится медленно. Кто-то еще может убежать, и потому, во избежание, следующими взрываются обычные бомбы, установленные под потолком пещеры. Медленно свод ее начинает трескаться, будто битое стекло, а потом обрушается вниз, на город, погребая под собой всякого, кто не успел убежать. Порошок оседает на землю, вместе с пылью — теперь нэн-бастер не опасен, но кого он волнует, когда выживают лишь единицы, коим повезло оказаться на окраине города в тот ужасающий миг? Лишь одна фигура стоит посреди этого хаоса. Та, что принесла нэн-бастер с собой. Выжившие люди замирают; потому что двинься они прочь, руины бы рухнули окончательно. А фигура, взойдя на возвышенность, словно падение каменных глыб для нее было лишь пустяком, разводит руки в стороны и грозовым именем произносит: — Меня зовут Гон Фрикс!.. И все, чего я хочу — мира без нэн. Кто-то знающий прошепчет: ах, так говорил Джайро. Но в основном толпа лишь робко смотрит на фигуру. А таинственный зритель, слышащий каждое слово, подумает: да, все верно. Думайте о Гоне Фриксе, обратите все свои мысли только лишь к его фигуре. Потому что сегодня будет разыграна самая грандиозная сцена, спектакль тысячелетия. Для того, чтобы обмануть весь мир. Чтобы обмануть глупых и мудрых, старых и молодых, живых и мертвых. Потому что все они являются глупцами и неудачниками, тенями прошлого и людьми, застрявшими разумом в одном месте. Все, кроме меня. Я люблю хороших людей, Киллуа. Они всегда верят в ложь, которую я говорю, даже если в конце помирают, как собаки.