Посвящая вам мой последний осколок.

— Я убил его. — Сугуру остался в комнате совершенно один, разбитый и уничтоженный, сломленный и ошеломленный своим же проклятым сновидением. Тяжело было принять реальность за действительность, особенно тогда, когда в этой самой реальности Сатору до невозможности раздражал одним лишь фактом своего существования, одним лишь фактом, что легкие его еще способны принимать кислород. Часто Гето посещало желание столкнуть мага с верхушки астрономической башни, чтоб волосы цвета белоснежного ночного месяца окропили алые брызги чистой крови, чтоб длинные ресницы никогда более не вспорхнули, а сам Сатору не посмел издать ни одного своего противного смешка, а на его лице не показалась бы сияющая улыбка. До невозможности вывело из себя еще одно воспоминание из сна — умирал чертов Годжо Сатору действительно в муках, боль чувствовалась в каждом подёргивании тела, ему было чересчур мучительно провожать свою прогнившую душу прямиком в объятия смерти, но он все так же не прекращал улыбаться. Даже тогда, когда органы его сжимало с невыносимой силой, магия ведь способна на многое, особенно темная. А он только и мог, что добивать Сугуру именно таким образом. Подонок. Маг наконец-таки нашел в себе силы встать с сырой от пота после кошмарного сна постели, оглядел комнату: соседи давно ушли на лекции, не став, видимо, тревожить практически мирно спавшего Гето, кисточки, что были заколдованы и должны были будить хозяев с помощью щекотки, теперь тихо посапывали сами. Может быть, они и пытались поднять Сугуру на ноги, вот только тот совсем этих попыток не почувствовал, при этом имея достаточно чуткий сон… Ну и проклятье. Может быть и в самом деле такое мерзкое утро стало последствием чьего-то противного заговора? Гриффиндорец уже был готов поверить во что угодно. Кроме того, что действительно способен так хладнокровно убить кого-то. Так хладнокровно убить Годжо. Вздор! Все семь лет терпеливо сосуществовал бок о бок с его вечными выходками, а тут что? Наболевшее выплеснуть решил? Солнце, в отличие от Гето, давно проснулось, а сейчас ярко освещало комнату, подсвечивая алые балдахины, будто осыпая золотом; не заправленные постели соседей выглядели до бешенства неправильно и совершенно не подходили взглядам Сугуру касаемо эстетики, тот ворчал постоянно, мол, не учили их в детстве минимальную уборку по утрам проводить, что ли? И все-таки даже сейчас, находясь в довольно смешанных чувствах, маг не пожалел времени сначала постельное белье сменить, с помощью волшебства, разумеется, а после и покрывалом кровать накрыть. Все было бы даже прекрасно, если бы не лучи солнца, надоедливо слепившие глаза, а также если бы не кусавшая за бок совесть, которая слишком торопила на давно начавшуюся лекцию прорицания.

***

Едва ли не забыв взять с собой папирус с выполненным заданием по истории магии, Сугуру пулей вылетел из комнаты, по пути подправляя пучок из волос, сделанный на скорую руку. День не задался с самого утра: абсолютно все происходящее с магом будто так и горело идеей вывести его на лишние эмоции. Пока он ждал момента, когда волшебная лестница прекратит бесцельно передвигаться по громадному Хогвартсу и, наконец, соизволит помочь спуститься на другой этаж, Гето нервно заламывал пальцы, прикидывая, насколько сильно опаздывает чуть ли не впервые за все время обучения здесь. И все из-за Сатору, ответственность на которого гриффиндорец перекладывал с абсолютно спокойной душой. Полная Дама, изображенная на портрете, служащим входом в гостиную Гриффиндора, также со смешком подметила настроение нынешнего старосты факультета, сразу после начав тарторить без умолка — ее высокий громкий голос почти оглушил. — Неужто сумел опоздать? Это объяснимо, последний курс забирает все силы, правда? Иногда желание побыть во сне превышает желание отправиться на нудные лекции, действительно? — Вот уж нет, — открестился Сугуру, клятвенно себя заверяя, что после сегодняшнего сна спать он ляжет теперь только в гроб. — Что ж, старосты, в силу своей ответственности, в самом деле должны уметь разделять свои хотелки по двум категориям: что сделать надо, а что сможет отойти на второй план… Временно, разумеется. Рано или поздно вещи из второй категории переплывут в первую… Хорошо, однако, в нашем бренном мире существовать обыкновеннейшей картиной. У меня-то только одна важная роль — открывать дверь только мальцам с красно-золотыми шарфиками, таким, как ты, — Дама поправила венок из ярких полевых цветов на своей голове, внезапно закружившись в танце, не заметив даже, насколько резко перепрыгнула с одной темы на другую. — Все вы определенно являетесь еще ребятишками, я видела вас малюсенькими первокурсниками, разглядывающих наш величественный замок. А как вы удивлялись парящим лестницам!.. У каждого начинающего мага глаза, словно два снитча, а ресницы — его крылья. Хм, разве что некоторые малыши-змеёныши не удивлялись… Им волшебство знакомо с самого раннего возраста. Мой дорогой мальчик, ты уже бежишь? Сугуру не вслушивался в бесконечный поток слов Полной Дамы, еще на втором курсе уяснил обыкновенную истину: если начать вслушиваться в ее речи — потеряешь и время, и терпение, и остатки разума. Спустя несколько минут, тихо приоткрыв дверь в кабинет прорицания, чтоб никто не обнаружил поздний приход опоздавшего, запыхавшийся Гето оглянул круглые столы, за которыми еще остались свободные места, и отметил один важный факт. Во-первых, лекция оказалась групповой: удивленный шепот в миг обернувшихся магов было слышно в два раза сильнее, переговаривались насчет опоздавшего гиперответственного старосты не только гриффиндорцы. Успевшие вывести из себя смешки давали понять лишь одно — сплетни по всем четырем факультетам разнесутся со скоростью света бумажными птичками, в которых обязательно будет сказано о несуществующих отметинах на шее, галстуке других цветов и, как обойтись без этой подробности, зацелованных губах. Куда без выдуманных деталей одного случая, с которыми новость станет лишь интереснее, а обсуждение более длительным? И все-таки кое-какую одну деталь выдумывать не придется. Не суждено, однако, волшебникам галдеть только о скучном опоздании Сугуру. Все произошло слишком быстро для Гето и чуть ли не смертельно для обладателя холодных рук, жадных до чужих пораженных взглядов, что максимально неожиданно сжали ягодицы старосты. Слишком знакомая усмешка над ухом помогла распознать личность человека сзади. Кто-то из учеников тут же громко свистнул, видать, один из чокнутых приятелей Годжо, а волну ультразвука подхватили и другие, прекращая скрывать обсуждение сегодняшнего позорного падения репутации Гето — заумного, душного и самого правильного отличника без личной жизни. Пару долгих мгновений осознания и одна секунда на реакцию — заклинание «Флиппендо», направленное на отбрасывание противника, сверкнуло в сторону бесстыдного слизеринца, а тот будто и не собирался вовсе его отражать: так и полетел из кабинета, не успев даже трех шагов внутрь сделать. Птица свободного полета. Почему так же порхнуть с астрономической башни у него желание отсутствует? Стремительно побагровевший от переполняющей злости, Гето еще раз оглядел аудиторию и тут же пожалел: пялились все. Не сдерживая хохота, многие окликали улетевшего Сатору, совсем забыв про прорицание. Таинственная атмосфера в аудитории испарилась, словно ее здесь никогда и не было: настенные светильники резко прогнали всю тьму так же быстро, как тишину, нарушаемую в последний час только шепотом — смех. Преподаватель что-то кричал своим ученикам, с каждой секундой все сильнее повышая тон и пытаясь унять поднявшийся внезапно балаган, но делал этим, казалось, только хуже. Для гриффиндорца это являлось белым шумом на фоне собственных мыслей и звука бешеного биения сердца. — Годжо, головой совершенно думать перестал?! — волшебная палочка, направленная на валяющегося на полу, кашляющего и смеющегося слизеринца, молила о заклятии «Вермикулюс», пока Гето с тоской вспоминал, как хотел присоединиться к занятию с оказанным к своей скромной персоне минимальным вниманием. — Ты ведь говорил, что твой фетиш насчет публичности спать тебе не дает, Сугуру. Не кипятись, я как лучше хотел. — Преподаватель рванул помогать Сатору очухаться и встать на ноги, совсем не обращая внимания на словесную перепалку. Зато каждую ее деталь с предельным вниманием поглощали увеличившиеся вмиг интересующиеся и греющиеся уши учеников. За семь лет мучительного обучения с Годжо в одной параллели, что были больше похожи на семь кругов ада, Гето осознал один занимательный нюанс — когда слизеринец уже вывел вспыльчивого старосту из себя, он будет продолжать говорить любой бред, нести любую околесицу, лишь бы подольше посмеяться, погордиться реакцией на свои тупые фразы. В этом весь туполобый, недалекий и пустоголовый Сатору. — Прекрати позорить меня на радость всем, олух. В следующий раз я… — Гето определенно хотел сказать, что применит «Аваду Кедавру» после другой подобной выходки Годжо, но, вспомнив сегодняшний сон, предусмотрительно решил промолчать. Он даже спрятал волшебную палочку, пытаясь поумерить свой пыл: глубокое дыхание, прикрытые глаза и счет до десяти. Один. Два. Три. Четы-… — А ты все прекратить думать о «следующем разе» не можешь? — Годжо уже твердо стоит на ногах — это явно ошибка. Волшебной палочки, к сожалению или к счастью, в кармане не оказалось. Вовремя подсуетилась одна гриффиндорка, оказавшаяся рядом слишком тихо и незаметно. Определенно сыграл ее талант — шпион бы вышел неплохой, Гето всегда это подмечал с особым восхищением. — Сёко… — Идиоты. Оба. — Она сказала это с равнодушным спокойствием, будто строчку из книги без выражения прочитала, а не оскорбила двух самых гордых учеников своих факультетов. — Определённо друг друга стоите. Разошлись по углам, не давайте повода профессору Ванрукель восполнять часы сорванных лекций в конце года. Годжо, на удивление, притих, точно так же, как и Гето. «Вот, кому стоило стать старостой», — в моменте подумал Сугуру. Иэйри — владелица сильного характера и волшебной способности разрешать все проблемы без криков, скандалов и наказаний за хреновое соблюдение дисциплины. К ней прислушивались все без исключения в тех редких моментах, когда она решала вставить свое слово в обсуждение какой-либо проблемы. Дело в том, что если бы наделенная неплохими лидерскими качествами Сёко действительно хотела, она бы давно сделала все возможное для получения поста старосты, но девушка предпочла быть счастливой в своем понимании: не взваливать на себя лишнюю ответственность, спать на душных лекциях, не боясь замечания вроде: «ты ведь староста, лицо факультета, так не позорься», и не отчитываться перед преподавателями за осечки других. Она живет так, как ей хочется. Свободно. И это Сугуру в ней уважал и любил чрезмерно. Даже завидовал моментами. Спустя несколько минут все окончательно встало на свои места: спокойствие постепенно захватило кабинет, свечи задремали, изредка качая пламя на макушках, а стекающий воск заменял слезы учеников, соскучившимся по веселью. — Не прибьешь меня, если я сяду рядом? — шепотом произнес Сатору, уже швырнув сумку с магическими принадлежностями около единственного свободного стола, занятым одним лишь задумавшемся о плане убийства, в котором фигурировали Годжо и астрономическая башня, Гето. — Лучше бы тебе сесть на коврик перед кабинетом директора, придурок. Может быть хотя бы так продержишься в Хогвартсе до конца обучения. — Гриффиндорец ответил в привычной манере, вынимая из кожаного портфеля папирус, исписанный вдоль и поперек. — До конца занятия двадцать минут, за это время нам следует успеть выполнить задание профессора Ванрукель. Отмахнувшись от напряженного Гето, Сатору достал свои записи с перечислением необходимых действий и кратким описанием каждого из них. — Мы и за десять управимся, но только не с твоими душными краткими конспектами, в которых от «кратких» — одно только слово. Так любишь все расписывать и каждый день тратиться на десять коробок новых чернил? Видел тебя в Хогсмиде недавно, выходящим из «Дэрвиш и Бэнгз» с пакетом новых перьев, тонны папирусов и другими подобными штучками. — Годжо, лишь один раз глянув на свой же непонятный и прыгающий почерк, видимо, решил выполнять все действия по памяти. — Адекватные маги Хогсмид для другого посещают. — Осмелюсь уточнить, для чего? — Гето участливо помогал слизеринцу с правильной расстановкой пока что пустых склянок, а после и с рисованием кривых магических каракулей а-ля символов на белом холсте. — Такое не объяснишь словами. Согласишься поехать со мной туда на этих выходных, тогда и покажу все наглядно. — Сатору хитро глянул на Сугуру, а последний преисполнился по меньшей мере сотней догадок. Даже заинтересовало слегка, как обычно в Хогсмиде, деревне без единого магла, проводят время такие, как Годжо. Он уже почти согласился, но из уст вырвалось совсем другое: — С тобой — никогда. Чёрт. Гето прикусил язык. — Великий Мерлин, мне впервые ответили отказом на приглашение на свидание! — Все было готово, поэтому Годжо просто болтал с Сугуру, а тот пытался сконцентрироваться на прорицании, что выходило из рук вон плохо. Но Сатору заткнуть попытаться сравнимо с попыткой воду в сите удержать, потому он и попытки отбросил, ответив провокационной фразой, не подумав о последствиях. — Я уверен, что отказов тебе прилетало немало, не ври мне нагло и в лицо. — Не-а, меня обожают все, кроме тебя. А отказался ты, между прочим, зря. Многое теряешь. — Пауза длиной в пару секунд, данная на осмысление. –Приступим? — Давно пора. — Гето успел удивиться скорости подготовки к основной части задания, ведь у всех остальных учеников она заняла битый час, но решил спросить об этом «феномене» после занятия, иначе болтливый язык Годжо в жестокой комбинации с высокой самооценкой не позволит даже начать прорицать будущее. Вообще, если говорить честно и откровенно, Сугуру никогда не верил в то, что судьба человека расписана поминутно и никто не в силах ее изменить. Предсказания — бред, гороскопы — чушь, а дополнительный новый предмет, тесно связанный с этими понятиями он выбрал по настоянию матери еще во время окончания второго курса обучения, когда был достаточно подвержен ее мнению. И вот, поразительное совпадение — Годжо Сатору также заинтересовался именно прорицанием. Причины его выбора были Гето до сих пор неизвестны, но что-то ему подсказывало, что надоедливому слизеринцу птичка напела о выборе Сугуру, и этот факт также сыграл свою роль, малую или наоборот. — Нужно будет самую малость похимичить. Прикрой меня, если что, — Сатору достал из своей сумки две маленькие баночки с неизвестными жидкостями странных цветов и без этикеток, сразу после разлив его по пустующим до недавнего времени склянкам. Пока все шло гладко. Сугуру понимал, что способ, который решил использовать «друг» нелегальный, неправильный, а в учебниках однозначно ни разу упомянут не был, но молча согласился с идеей использования именно его, но только из-за колоссального недостатка времени. А теперь каждые пять секунд нервно поглядывал на преподавателя, не наблюдает ли тот за хитрым Годжо, который при случае проеба как-нибудь вылез бы сухим из воды, но не факт, что не потопил бы гриффиндорца, шагнув по его макушке. — Приготовься громко чихнуть. — Что? — У вопрошающего Сугуру пазл в голове сложился тогда, когда Сатору уже поднес неизвестное варево к одному из пузырьков, заполненных наполовину. Конечно. Не зря же в разговоре было слово «похимичить» упомянуто. Гето сразу же делано чихнул, чем заглушил звук противного шипения от химической реакции. Получив пару пожеланий вроде «будь здоров», в том числе от даже не посмотревшего в сторону их стола преподавателя, он несильно пихнул слизеринца локтем. — Я тебя ненавижу. Уточнил бы хоть, ради чего чихать надо. — Разве неясно было? Конспирация. А на лишние объяснения и подготовки драгоценное время я тратить не захотел. — Сатору достал свою волшебную палочку, прочитав короткое заклинание. — А, еще один аргумент придумал. Ты бы лишний раз распереживался и чихнул бы неестественно. Доёб не засчитан, и вообще, я в самом начале поклянчил прикрыть. — Все вышло бы с точностью до наоборот, ты это понимаешь? И откуда я знал, что твое «прикрыть» значит… — Гето бы и рад был продолжить спор с Годжо, который образовался буквально на пустом месте, но резко вспомнил, что его волшебная палочка осталась у спящей на данный момент Сёко, а стол той находится на другом конце кабинета. Осознание проблемы пришло не сразу. — Я твой рот выебу, Сатору. Палочки у меня нет, и виноват в этом только ты. У упомянутого сначала рука с палочкой замерла в воздухе, он по неясной причине тихо посмеялся и продолжил колдовать, нанося на холст с накаляканными на скорую руку магическими символами свое химическое варево. — Хоть мое «прикрыть» немного и не то значило, но перспектива мне нравится. А палочка куда делась? Не обратив внимание на первое предложение, Сугуру объяснил ситуацию, посмотрев на огромные настенные часы. — До конца занятия десять минут, — вероятное и самое быстрое решение проблемы пришло в голову незамедлительно, — разрешишь воспользоваться твоей палочкой? Понимаю, что запрещено, понимаю, что могут быть последствия. Это был определенно риск, но привлекать внимание профессора Ванрукель к их столу, чтоб она, не дай Мерлин, заметила «теневой» способ прорицания, идти к Иэйри через весь огромный зал, будить ее с высокой вероятностью получить по лбу ногой займет слишком много времени и для Гето пахнет еще большей опасностью. Годжо закончил свои махинации, теперь ожидал, пока картинка, что должна будет послужить «предсказанием» лично для него самого, проявится на холсте. Он замер, свел брови, на пару долгих мгновений задумавшись: «Оценка тебе действительно важнее, чем собственное состояние и состояние кабинета?», а после молча аккуратно вложил в ладонь Гето свою волшебную палочку. Та была очень красивой, подходила хозяину: ручка была цвета темной ночи, а само ее основание — цвета слоновой кости, обвитое словно тоненькой змейкой, золотой и блестящей. — Имей в виду, мы не знаем, как она решит себя повести. Будь осторожен и не взорви Хогвартс по нелепой случайности. — Резко перейдя с веселой беззаботности на подбадривающую сосредоточенность, Сатору решил добавить еще несколько слащавых, по мнению Гето, слов. — Давай. Прикрою, если понадобится. Годжо внезапно показался Гето маленьким ребенком, который многие обыкновенные для взрослых задачи воспринимает как что-то чрезмерно тяжелое и сравнимое с испытанием, на дне голубых глаз плескалось искреннее переживание, ведь собственное орудие для сотворения волшебства может знатно набедокурить. Сугуру же волновался лишь насчет того, что времени на выполнение задания профессора не хватит, не заметив и не подумав даже о том, как Сатору сложно далось сказать те самые «слащавые» слова. Однако, быть может, оному это только на руку — лучше в глазах других казаться тем, кто произносил подобные слова всем без разбора, чем тем, для кого произнести это равняется клятве, правда? Доверить свою волшебную палочку, зная, что если что-то произойдет, то вина будет именно на нем, ведь заклинание шло именно от его палочки, которая перешла в чужие руки по воле владельца, а не от чьей-либо еще. Отдать свое добровольно, зная, что при той же внезапной «Аваде Кедавре» даже защититься толком не сможет, а значит доверять. Обещание помочь при неудаче, даже перенять удар на себя, а значит проявлять свое доверие. Но в глазах Сугуру Сатору все еще несерьезный ребенок с постоянным желанием поддеть, не сдержать слово и обернуть ситуацию в свою пользу. А вдруг это и хорошо? Сугуру не доверяет. Быть может, это и не настолько горько и обидно, как сперва показалось? Быть может, этому только радоваться и надо? Сатору не знает, Сатору задумается об этом. Но позже. Он даже, кажется, дыхание задержал, когда Гето аккуратно взмахнул волшебной палочкой. Та сначала была холодной, словно лед и руки самого ее владельца, но с каждой секундой пользования постепенно нагревалась, будто пыталась поджечь незнакомую ладонь, выпутаться из объятий чужих пальцев и не позволять продолжать колдовство. Ее конец был направлен на заполненный маленький пузырек, но поддаваться она никак не хотела и продолжала угрожать, повышая свою температуру. Сугуру же наоборот именно сейчас покрылся мурашками, а холодок пробежал по спине — было страшно, что в следующую секунду весь Хогвартс действительно взлетит на воздух, прямо как предрек Сатору в своем предупреждении. Руки Гето все-таки слегка потряхивало, отчего зелье на холст пролилось не совсем ровно, плохо обведя контур нарисованного ранее символа: картина вышла неидеальной, но учитывая, что объяснения тому были, никто не расстроился. Сразу после содеянного палочка жестоко ужалила мага, отскочив и покатившись по полу. Годжо синхронно с Сугуру облегченно выдохнул. Как же им повезло. Все могло закончиться в сотню, нет, в тысячу раз хуже. Последний оглядел ладонь — ожог. Палочке явно не понравилось, что ею воспользовался не Сатору. — Знаешь ли, мне кажется, ты ей даже понравился, Сугуру. Она могла бы подпалить твою челку, если бы была чересчур зла. — Пока слизеринец возвращал себе магический предмет, он не прекращал комментировать произошедшее только что. — Не забудь зайти в больничное крыло сразу после окончания занятия, подлатает тебя миссис Гринфилд. — Да-да… — Гето нервно улыбнулся, переводя взгляд на холст Годжо. — Слушай, так и должно быть? У тебя на листе ничего не осталось. — В смысле? Исчезнуть должны были только магические символы, а мое волшебное варево — расползтись по холсту. — Слизеринец вернулся на место, спрятав палочку в кармане мантии, сразу же начав внимательно вглядываться в лист, словно надеясь увидеть хоть какие-то очертания предсказания, но, разумеется, ничего не нашел. — Это максимально странно, знаешь. Поищу в толкование в учебнике. Ни на секунду не засомневавшись в правильности выполненных действий в процессе колдовства, Сатору зашелестел страницами учебника Сугуру, а последний в это время оглядел других учеников — те потихоньку собирали принадлежности, складывали в портфели и сумки, некоторые повторяли материал, который пригодится для следующей лекции. Ладонь по-прежнему некомфортно жгло, будто саторова волшебная палочка до сих пор находилась в ней и наглядно показывала свое недовольство. У Гето же, спустя пару минут, рисунок все-таки проявился, и его тяжело было не узнать. Такой невольно запоминали практически все маги, кроме особо незаинтересованных в прорицании, после каждой работы с таким видом магии боясь его увидеть в результате. И это был знак, именуемый как «Шёпот искусителя: глаз Дьявола» — являлся он явно неблагоприятным, означающим, что маг в скором времени совершит высшую подлость — убийство, а после уже не сможет остановиться перед зовом зла. Жестокость, жажда чужой крови и шепот тьмы… Все в кучу. «В кучу дерьма», — подумалось Гето. В воспоминаниях пронеслись события сегодняшнего сна. — Сатору, а ты случайно не мог… что-то перепутать? Или ошибки не могло случиться из-за того, что я колдовал твоей палочкой? — Годжо сначала и взгляда от учебника не оторвал, а после, услышав в голосе приятеля тревогу, все-таки заинтересованно взглянул на чужой холст. — Не-а, мы с тобой по крайне легкому алгоритму все сделали, а способ моим отцом проверенный. А еще от палочки не зависит итог работы, если она все-таки выполнена правильно. Фу, ну и картинка у тебя. — Слизеринец поджал губы, пытаясь что-то вспомнить. Видимо то, что на холсте проявился свиноподобный уродец красного цвета с рогами и копытами, окруженный приспешниками со страшными крыльями, его совершенно не натолкнуло ни на единую мысль. — А что она означает? Да, Сатору был одним из тех самых «особо незаинтересованных». Сугуру вроде как хотел ответить, но слова никак не хотели идти — словно заклятие молчания наложили, губы сомкнулись, а глаза застыли на ужасающем изображении. Гриффиндорец быстро свернул холст и молча покинул кабинет, не объяснившись и не попрощавшись с Годжо. Тот нахмурился, но следом не побежал, а по памяти пытался найти толкование картинки, которую только что увидел и неплохо запомнил.