Дни конца цирка

Дежавю. Снова эта площадь возле храма Ильматера, снова лавочки вдоль каменных стен, снова ящики возле дальней калитки, что вела в сад. Все такое знакомое и одновременно совершенно новое, особенно в сумерках после дня, проведенного под зачарованным пологом повозки. Теперь он натягивал стропы своего шатра вместо того, чтобы вечером возвращаться в лагерь или комнаты в «Эльфийской песне». – …а с утра отправлюсь в Нижний город. Мне Зетхино рассказала, что там есть башня волшебника с какими-то пушками на крыше, представляешь? – Лерисса в свойственной ей манере болтала обо всем на свете, пока помогала Астариону. – Угу, – буркнул эльф, завязывая узел на веревке покрепче и переходя к следующей. – А еще магазины… – тифлингша мечтательно прикрыла глаза. – А что тебе в магазинах, милая? Будто ты собралась наряжаться, – ухмыльнулся он, поворачиваясь в ее сторону. Лерисса тут же нахмурилась. – Может и собралась, тебе-то что? – Может хочу составить тебе компанию, – ехидно продолжил Астарион, – ведь тебе понадобится кто-то с чувством вкуса, чтобы ты не купила вновь… – небрежным жестом он обвел в воздухе всю ее фигуру с ног до головы, – …ну вот это. Тифлингша тут же вспыхнула от возмущения и резко вдохнула, открыв рот, но затем быстро собралась и отвернулась, обиженно вздернув подбородок. – Ну, а ты что собираешься делать? Пойдешь пить в ближайшую таверну и кусать кого ни попадя, пока Лукреция не видит? – съязвила она. – Неееет, – протянул в ответ Астарион, заканчивая с палаткой, после чего скрылся внутри, чем вызывал у Лериссы еще большее негодование. – Я пойду посмотрю на дворец своего бывшего хозяина, – донесся приглушенный голос из-за слоя тяжелой материи. – Это еще зачем? – Любопытство, знаешь ли, дорогая моя, сродни голоду – его тоже требуется утолять, – полог входа откинулся, и Астарион лукаво улыбнулся своей партнерше, прежде чем вновь скрыться внутри шатра.   *** Город изменился. Во всем – в каждой своей улице, в каждом здании, в каждой крыше. В каждой мельчайшей детали, едва заметной глазу. Астарион кожей чувствовал, как Врата Балдура, что были ему домом в течение двух веков, внезапно превратились в совершенно иное место. Больше не было «Смущенной русалки», откуда бы вываливались пьяные матросы, срывающимся голосом горланящие пошлые песни. Не было заброшенных домов неподалеку от пристани, где могла бы вдруг собраться группа противников карги. Не было дешевых лавочек со свежей рыбой прямо у причала. Теперь весь берег был застроен дорогими, пышными, помпезными домами аристократии и городской знати: у ворот каждого стояла охрана, за оградой цвели сады, а позади, в темноте, плескалось море, на которое, должно быть, открывался чудесный вид из спален и гостиных. От прежнего облика тут осталась разве что Счетная палата и ресторан на другой стороне моста. Все прочее неприглядное – порт, склады, свалка у берега, доки – исчезло. «И как они только не боятся нападений с воды?» – мелькнула мысль в голове, но тут же пропала, когда Астарион свернул на очередном перекрестке направо и взгляд его устремился ввысь: там, где, по его подсчетам, в вечернем свете уличных фонарей должен был стоять один до боли знакомый дворец, теперь ландшафт просто уходил вверх. Странное чувство – не желать его видеть больше никогда и в то же время расстраиваться, когда увидеть не удается. Не то смятение, не то разочарование, не то радость. Астарион замер на мгновение, пораженный этим неожиданным открытием. Наверняка, дворец был разрушен во время нападения иллитидов на город. Это самый очевидный и логичный вариант развития событий, учитывая и все прочие перемены. Ноги быстро понесли его вверх, к уцелевшей крепостной стене. Закатное марево давным-давно погасло, над городом властвовала ночь, но кажется это нисколько не мешало жизни во Вратах Балдура кипеть. По мостовым и тротуарам прогуливались парочки, разношерстные компании из гномов, людей, эльфов и тифлингов сновали туда-сюда, то и дело ныряя в мутные калейдоскопы кабаков и таверн. Но Астариону не было дела ни до первых, ни до вторых: внутри все зудело и чесалось от острой необходимости лицезреть останки его прежней тюрьмы. Едва позади остались лестницы центральной башни, перед взором развернулось живописное, но разочаровывающее зрелище. Парк. Всего лишь парк. Аллеи освещались фонарями, свисающими с ветвей деревьев, земля под ногами хрустела от мраморной крошки, тут и там тропинки сворачивали в сторону и услаждали взор то фонтаном, то беседкой, то розарием. Воздух полнился ароматами вечерних цветов, слышался стрекот цикад и сверчков, а шум города, наоборот, почти исчез. Все вокруг было таким умиротворяющим, нежным, благоухающим и спокойным, что парк не хотелось покидать даже несмотря на ощущение неправильности. Как нечто столь прекрасное могло вырасти на этой проклятой земле? Не осталось ни следа от прежних могучих стен, подземных казематов дварфской работы и всей это кровавой атмосферы безнадежности и безысходности. Только зелень листьев, трепетные бутоны цветов и шепот воды. Но самое интересное ждало его в центре парка: в окружении нескольких клумб располагался постамент, с которого почти царственно взирала на все вокруг статуя стройной, статной эльфийки в богатых одеждах. Голову ее украшал венок, волосы, заплетенные в косы, ниспадали на плечи. В одной руке она держала короткий друидский посох, а другой указывала на город. На шее виднелся медальон в виде восьмиконечной звезды. Он узнал ее мгновенно: невозможно было спутать эти мягкие черты, пусть даже высеченные из твердого мрамора. Астарион не мог отвести глаз. Скульптор изобразил ее даже прекраснее, чем он запомнил. Каменное изваяние казалось таким легким, воздушным, эфемерным, будто статуя готова была вспорхнуть и бесплотным призраком подняться в воздух. Это завораживало и пугало одновременно, поселяя в душе какую-то неведомую тревогу. – Чудесная работа, не правда ли? – вдруг раздался чей-то голос, выведя Астариона из зачарованного транса. – Что? – потерянно переспросил он больше для самого себя, ведь каждое слово в вопросе он прекрасно расслышал. – Я говорю: чудесная работа, – повторил мужчина. Астарион повернулся и увидел рядом с собой высокого, плечистого человека с темными, аккуратно зачесанными набок волосами, в аккуратном бордовом сюртуке с золотистыми пуговицами. Он неотрывно глядел на скульптуру и, кажется, даже не моргал, впитывая увековеченные в камне черты Тав. Затем он слегка покачал головой, словно ему тоже требовалось освобождение от наложенных статуей чар, прежде чем продолжить, – наша Спасительница. Защитница Врат Балдура, Октавиана. – Угу, – промычал неопределенное согласие эльф. – Всякий раз, когда прихожу сюда на прогулку, любуюсь ею, – мужчина мягко улыбнулся, отчего его взгляд из почти восторженного сменился на любящий. – Давно она тут? – спросил Астарион, сам не понимая, зачем он вдруг поддерживает этот странный диалог. – Скульптура? – мужчина наконец перевел взгляд на своего случайного собеседника и, поймав его утвердительный кивок, ответил, – Года четыре, если мне не изменяет память, – он слегка нахмурился и потер подбородок, видимо силясь вспомнить подробности, – Да, четыре. Планировали открыть к пятилетию победы над Нетерийским Мозгом, но что-то пошло не так и установку пришлось отложить. Нетерийским? Насколько Астарион помнил, мозг был Старшим, хоть его и венчала корона Карсуса. Он хотел было переспросить, но мужчина его опередил. – А вы не местный? – вдруг спросил он, слегка развернувшись. Видимо, уже достаточно «налюбовался» и теперь хотел продолжить разговор о чем-то ином. Астарион искоса посмотрел на него, оценивая, флиртует он или просто ищет, с кем бы поболтать. Никакой увлеченности в глазах и позе не обнаружилось, и тогда эльф немного расслабился. – Местный, – с легким кивком наконец ответил он, – но не был во Вратах уже много лет. Уехал незадолго до нападения. – Это вы правильно сделали, – тут же энергично поддержал мужчина, – Тут такая неразбериха творилась, жуть! Весь Верхний город, считай, разрушили. Повсюду валялись трупы пожирателей разума, эти мозги на ножках бегали, фу! Как вспомню, так вздрогну, – в доказательство он поежился от своих же слов. – Мне было 16, когда все это случилось. Я прятался в подвале вместе с семьей, помню грохот, когда Мозг упал в реку. Отец тогда как будто понял и сказал «Вот и все», а затем вышел на улицу. Мать кричала ему, чтобы он вернулся, потому что там все еще опасно, но он оказался прав: все кончилось. Мы тогда жили недалеко от берега Свалки, пошли к набережной, и я увидел ее, увидел их всех. Они стояли на причале и смотрели, как всходит солнце. Ее длинные волосы развевались на ветру, а по щекам катились слезы, – голос мужчины слегка дрогнул на последних словах, он прикрыл на мгновение веки и выдохнул. Слезы счастья. Тав была счастлива, что они победили. Любой бы расплакался на ее месте, это немудрено. Но что-то острое вновь кольнуло изнутри: а вдруг это были слезы боли? Вряд ли он когда-нибудь сможет это узнать. Мужчина продолжал что-то говорить, но Астарион вновь погрузился в размышления. За десять лет столько всего успело измениться в городе, у всех началась новая жизнь, а он – что он? Все это время он предавался попеременно жалости к себе и самобичеванию. Его мысли отравляла боль от упущенной возможности, но в тот же момент ее перекрывало стыдом от собственной реакции. Он сто раз мог вернуться, мог извиниться, попросить прощения, попытаться все исправить, но боялся, что его не извинят, не простят и не дадут загладить вину. Боялся, что ему раз за разом будут припоминать этот промах, а может и найдут сотню других. Страх сковывал и не позволял жить, двигаться дальше. Как страшно двигаться дальше. И в результате он просто ходил по кругу, делал одно и то же – что умел, а порой и ненавидел. Он остался никем, но только не по чужой воле, а по своей собственной. И сейчас, глядя на ту, что была ему равной, что рука об руку прошла с ним через столько испытаний, но в конце концов выстояла, не сломалась и теперь действительно, по-настоящему возвысилась, он вдруг впервые за все эти годы почувствовал в себе силы, увидел ориентир, но вот только… – …в Совет Четырех. Я обязательно пойду посмотреть, Октавиана всегда… – а мужчина все болтал и болтал без умолку, будто ему не требовалась никакая поддержка со стороны собеседника, главное – выразить свои мысли. – Ее пригласили в Совет? – от последних слов Астарион наконец вернулся в реальность и взглянул на человека перед собой. Тот, кажется, даже слегка удивился последовавшему вопросу, а потому на секунду запнулся и протянул рассеянное «эээээ», прежде чем повторить. – Ну да, я про это и толкую. Герцог Рейвенгард уже немолод, и он решил уступить свое место Октавиане, тем более что она все эти годы была его прав… Астарион прикрыл глаза в раздражении и замахал рукой, вынуждая мужчину замолчать. – Когда состоится церемония? – Эээээ, дак говорю ж, через неделю, – внезапный напор эльфа совсем выбил его из колеи. – И где она пройдет? – В замке на Змеиной скале. – А празднества в честь новой правительницы устраивают? – Ага, – он снова взял себя в руки и энергично закивал, – на главной площади Нижнего города будет представление. – Для всех? И для городской знати? – Астарион продолжал метать вопросы в собеседника со скоростью, с какой обычно метал ножи в стену позади Лериссы. – Все будут, – подтвердил мужчина, – я потому и хочу сходить… Он еще продолжал говорить и даже крикнул что-то в спину, но Астарион уже удалялся, шагая по тропинке назад, в сторону городской стены. В голове быстро начала оформляться идея. *** Сложно было сказать, остался ли Ривингтон отдельным поселением или превратился в один из районов Врат Балдура. Города тесно соприкасались, и Астраион не заметил, как вынырнул из-под арки крепости и ступил на подъемный мост. Он намеревался отправиться прямиком к Лукреции, но из ближайшей таверны вдруг потянуло ароматом свежей крови, и теперь слова Лериссы про «кусать кого ни попадя» перестали казаться такими уж сумасбродными. Голод, который он игнорировал весь день, настойчиво давал о себе знать. Не глядя на вывеску, он свернул навстречу пятну желтого света и очутился в переполненном кабаке. Первыми его встретили крики пьяной компании, скрип полов и характерные звуки ударов. Неподалеку от входа сидела парочка смутьянов с разбитыми носами и ссадинами на лице, но их можно было счесть лишь побочным ущербом в сравнении с дракой, что разгоралась в центре зала. Такие потасовки стали вампиру на руку: после хмельного боя никто не обращал внимания на небольшую рваную рану на шее, все равно она становилась лишь еще одной строкой в списке прочих травм и быстро излечивалась зельем, а небольшую кровопотерю всегда можно было списать на все то же опрометчивое махание кулаками. Так что нынешняя ситуация была как нельзя кстати, и улыбнувшись в сладком предвкушении скорой крови, он полез в гущу битвы. Попавшийся под руку драконорожденный был пьян до потери памяти, это чувствовалось по его запаху, но при этом оставался на удивление сильным, так что Астариону потребовалось все мастерство, чтобы эффективно оттеснить его подальше в темный угол таверны. Он увернулся от одного удара, который должен был прийтись по ребрам, и второго в голову, а затем, придерживая оппонента за плечо, быстро проскочил под локтем и заломил обе руки ящера ему же за спину. Теперь дело было за малым – выдать укус за странный боевой прием. Он уже открыл рот и занес голову над шеей жертвы, как у собственного горла возникло лезвие. – Ты пожалеешь, если выполнишь задуманное. Вот черт. Знакомый голос. Астарион взглянул в сторону, не поворачивая головы, чтобы не потерять выгодное положение, и хитро улыбнулся. – Не беспокойся, дорогая, я только сниму пробу. Лезвие на секунду дрогнуло, и этого хватило, чтобы клыки вспороли нежную чешую. Драконорожденный взвыл от боли, но Астарион успел сделать глоток из кривого пореза. Он нарочно промазал мимо артерии, так что крови вышло немного. На языке остался привкус чародейской магии, когда он наконец выпустил жертву из захвата, и, изящно вытерев рот тыльной стороной ладони, развернулся к женщине, придав неудачливому бойцу пинка для ускорения. – Спасибо за столь диковинный аперитив, Джахейра. – Зря ты выбрал «Танцующую секиру» для поиска пропитания, – нахмурившись, ответила друидка и убрала скимитар. – Зря ты не дала мне как следует поесть: от такого здоровяка бы не убыло, знаешь ли, – с улыбкой парировал Астарион. – А я и забыл, что это место облюбовали арфисты. – Ну теперь вспомнишь, пошли, – кивнула она и завернула за угол. Эльф послушно последовал за ней. Спуск в убежище тайного ордена находился позади стопки ящиков, доходившей до потолка. Лестница выглядела новой, а значит организация не изжила себя, а продолжала активную деятельность и даже обновляла места своих встреч. Астарион ожидал, что в него направятся еще как минимум три клинка, как только он ступит на пол, но темный зал оказался совершенно пуст. – А где же твоя группа поддержки? Неужели ты намеревалась одолеть вампира в одиночку? – Астарион вальяжно привалился плечом к стене и расплылся в самодовольной улыбке, пока Джайхера складывала оружие на стол. – Мне не нужно было побеждать тебя, Астарион, достаточно остановить, и с этим я, как видишь, вполне справилась. А Рхогар будет умнее в следующий раз и не полезет в драку, перебрав с Итбанком, – друидка подошла к винным полкам и оглядела содержимое. Полумрак не скрыл от Астариона скудный выбор: «Ашабский закат», Эсмелтарское красное и Балорский эль. Каждое название заставляло только кривиться в отвращении, и судя по нерешительности Джахейры, ее подобная коллекция тоже не радовала. Но затем она сделала шаг в сторону, и Астарион приметил характерную пузатую бутылку с длинным горлышком. – Вон там, внизу справа, «Клад Архена», – указал он, и арфистка, проследив за его жестом, достала с нижней полки неплохой сорт с едва уловимыми табачными оттенками. – А я уж подумал, меня ждет нетеплый прием. – А он и не теплый, просто иначе я вообще не захочу с тобой разговаривать. – А это так сильно требуется? – спросил вампир, пододвигая себе стул. – Требуется, – твердо ответила Джахейра и поставила на стол вино и пару бокалов. – Зачем ты приехал? – Правильнее будет спросить «почему», дорогая. И ответ прост: потому что сюда приехал Цирк конца дней, а вместе с ним и я, – Астарион потянулся к бутылке, но арфистка шлепнула его по руке, отчего от притворно ойкнул. – Только не говори, что ты у них вместо фокусника, – сказала она, разливая сладкое красное по бокалам под внимательным взглядом вампира. – И не буду. Потому что я у них за метателя ножей. – И почему я не удивлена. – Потому что у тебя был шанс воочию лицезреть всю безупречность моего мастерства? – Астарион облокотился на стол, подпер голову ладонью и взглянул на арфистку из-под ресниц. Джахейра наконец улыбнулась и пододвинула ему вино. – За встречу, – она подняла бокал и без лишнего промедления сделала щедрый глоток. Астарион же сперва покрутил бордовую жидкость в стекле и вдохнул терпкий аромат, прежде чем последовать ее примеру. – Ммм, даже без сыворотки правды на этот раз, какая честь, – протянул он и ответил арфистке уже прямым, открытым взглядом. – Зачем переводить на тебя столь полезные вещи, – пожала плечами она и наконец устроилась на скамье с другой стороны стола. – Джахейра, ты меня ранишь! К его удивлению, арфистка была настроена вполне доброжелательно: видимо, миролюбивость друидов с возрастом брала свое, да и последние спокойные годы оказали на нее влияние. Она рассказала, как идут дела в ордене, каких успехов они добились и где ей пришлось побывать. Астарион же в свою очередь поведал, как объездил с цирком все Побережье мечей. Беседа под вино шла неторопливо и размеренно, и это даже удивительно, учитывая, что Джахейра была последней, кто видел его в ту ночь. Они проговорили несколько часов, пока не осушили единственную бутылку пристойного вина. – Ладно уж, скажи, как есть – ты здесь из-за нее? – задала она наконец свой главный вопрос. Астарион искоса взглянул на арфистку и постучал пальцами по столу, отбивая мерный ритм. – А что если да? Ты скажешь мне не ходить к ней? – Скажу, что беспокоюсь за нее. Расслабленная поза мгновенно сменилась на напряженную. Вампир придвинулся ближе к столу, сцепив пальцы вокруг опустевшего бокала. – Что с ней? – Я не знаю, Астарион, – Джахейра покачала головой, опустив взгляд, – Вроде бы ничего не изменилось, но я чувствую, что что-то не так. – Слышал, она скоро войдет в Совет Четырех. – Верно, – подтвердила она. – Думаешь, ее вдруг стала развращать власть? – с явной иронией в голосе спросил Астарион и слегка улыбнулся, но Джахейра юмора не оценила. – Не знаю… Она занялась политикой сразу после нашей победы, Ульдер сам предложил ей пост своей советницы. И все эти годы она помогала восстанавливать город, во многом именно благодаря ей Врата сейчас такие, какие есть. Вся эта торговля, морские пути, строительство, ну, знаешь, вот это все, – арфистка махнула рукой, будто очерчивая весь город. – Но иногда я смотрю на нее и уже не вижу ту смелую, порой безрассудную девчонку, что выкрала из моего же тайника свиток с ритуалом, а затем и медальон, который подарил мне муж. Лицо Астариона невольно расплылось в улыбке. В памяти ярко отразились воспоминания о том, как Тав подначивала его украсть амулет Халида, пока Джахейра отвернулась, а сама тем временем прятала исписанный пергамент в сумку. – Она уже давно не «девчонка», ты знаешь. К тому же медальон она отдала тебе тем же вечером, – Астарион прекрасно помнил события того дня: они наведались в дом Джахейры и Тав с восторгом осматривала оранжерею, которую Джорд устроил в кабинете своей матери. Она перечитала все документы и вырезки, какие нашла, а потом обнаружила выемку на столе и уже почти приложила к ней амулет арфистов, когда вернулась хозяйка. – Да, знаю, знаю. Но в ней точно что-то изменилось. И я не могу понять, что именно, – арфистка выглядела странно потерянной. – И ты предлагаешь мне узнать? – Ха! – тут же просветлела она и усмехнулась. – Не думаю, что она подпустит тебя к себе хотя бы на сотню метров. Знаешь, как она убивалась, когда ты сбежал? – Я не сбежал, но да, мне уже в красках расписали всю историю. Джахейра покивала головой, но выспрашивать подробности не стала. – Я просто волнуюсь за нее… – повторила она и уставилась в окно. Астарион проследил за ее взглядом и слегка заерзал на месте. – А я волнуюсь, что скоро встанет солнце. Так что, пожалуй, откланяюсь. Был рад видеть тебя, дорогая. – Советую выйти через балкон, чтобы не повстречаться с Рхогаром: он наверняка протрезвел и попробует взять реванш. – Спасибо, – ответил с легким поклоном вампир, ловко перемахнул через подоконник наружу, затем подпрыгнул, ухватился руками за выступ на балконе, подтянулся и был таков. Прогулка неспешным шагом до стоянки цирка заняла каких-то минут 15. Жаль, что разговор с Лукрецией пришлось отложить до вечера.