Логово для чудовища

Сад был прекрасен. Казалось, можно быть здесь вечно. Цветы пели, звенели, и Си боялась дотронуться до хрупких лепестков и стеблей, любовалась ими, хотя давно устала стоять. Герой остался молиться, Тах переписывать книги, и Си гуляла в одиночестве. — Время молитвы, — донеслось из храма. От внутреннего смрада замутило заранее. Но делать нечего, Си нехотя спустилась внутрь. Пугающий портрет могущественного Лова висел на стене, и все склонились перед ним. Си пристроилась позади, рядом с Тах, на видавшей виды подушке. Рядом глушила рукой кашель незнакомая девушка, видимо, их соседка. «Сады Покровителя прекрасны и опасны, но местный храм совершенно невыносим. Как мы будем здесь? И все ведь из-за меня! Из-за моей нерешительности гублю и героя, и Тах. Но я не могу. Не могу пока».

***

Эйр зашел в спальню. Ни металась. Сиделка с пыльно-золотом терпеливо поправляла повязку на лбу, смачивала губы. — Как она? — спросил Эйр. — Пока стабильно, почтенный сын Покровителя, — ответила сиделка и расстелилась в поклоне на ковре. — Выйди, — попросил Эйр. Эйр посмотрел на противопролежневую подстилку, устроенную стариком, и злость взяла. «Не могу на это смотреть! Есть только один способ излечить Ни — избавиться от чудовища внутри нее. Но старик не смеет, видимо. Придется взять все в свои руки». Эйр проводил взглядом сиделку, сел рядом с Ни, погладил по плечу. — Ни. Выпей лекарство, — попросил Эйр. Ни что-то неразборчиво пробормотала. «Еще не отошла от сонных чар. Или это не чары?» Эйр ждал. В комнату ворвались тревога, подозрение, гнев, и подозрительно резво метнувшийся старик схватился за бутылку с зельем. Эйр держал крепко. — Ты с ума сошел? — холодно спросил старик. — Она умрет. Умрет, старик, ты что, не понимаешь? — Не нам решать, Эйр, — возразил старик. — А кому? Ее оставили тебе! — Ни так решила. Она хочет этого ребенка. Мы уже поговорили, Эйр. — Она не выносит! — Эйрин! Старик сжал бутылку с зельем так, что она треснула. По руке потекло зелье вперемешку с кровью. — Ты сам-то в порядке?! — Выйди отсюда! — старик в ярости указал рукой на дверь. Ни тихо застонала. Эйр посмотрел на сжавшуюся в кармане старика пушистую Нелу. На искаженное сложными чувствами лицо старика. На его кровоточащую руку. «Странно, не болит. Да он не чувствует боли! От лекарств своих, наверное!». — Руку дай, стекло нужно вытащить, — как можно безразличнее бросил Эйр, с опаской глядя на руку. — Выйди. Видеть тебя не хочу. Эйр поднялся с кровати и вышел. Что-то подсказывало, что сейчас спорить не стоило. Зелье было вылито, старик неадекватен. — Хочешь помочь — кошкам рыбы принеси, Нела снова не ест ничего, — уже спокойнее попросил старик. — Принесу, — прошипел Эйр сквозь зубы. Внутри кипела ярость. «Бесполезный старик! Нелари сгубил, Ни хочет следом отправить. Она столько заботилась о нем, а он, а он!»

***

Кошмары терзали, преследовали. Казалось бы, что было в Старом Эрве, уже давно забыто, пережито, но нет. То снился Карн, обещавший отпустить Нелу, когда получит свое, то Кон, обещавший вечную юность, если увидит плоды их любви. Они оба издевались. Карн точно, а Кону, скорее, было все равно, и он строил теории — мало ли, правда способ найдут? Почему бы и нет, развлекут заодно. Критир в очередной раз проснулся весь в поту. Кошмар отпустил не сразу, но мирно посапывающая рядом Ни успокоила, вернула в реальность. «Теперь и ты попросила отпустить тебя. Мне очень не хочется. Я так благодарен тебе. Ты заботилась обо мне, как могла, пыталась поддержать. Правда, проблем больше доставляла, но ведь это не ты виновата, а я, что не смог вылечить полностью. Но даже если тебя не станет, тело нужно сохранить. Вдруг Нела когда-нибудь сможет вернуться? Я уже вряд ли доживу, конечно. Но главное, чтобы возможность вернуться была, я обещал. Можно в ткани междумирья сложить, сохранится хорошо. Правда, после извлечения тела может сбиться ощущение времени, но это корректируется. Главное выжить, остальное решаемо». Критир нарисовал ящик, рассчитал размеры. «Да, осталось заказать плиты, зачарую сам, чтобы точно». Критир написал записку, отправил Огу. «Он сможет незаметно такое сделать. Или купить. Не хочу, чтобы Эйр поднимал шум». Критир тронул мягкие волосы Ни. «Такие приятные. Любил их касаться и я сам, и Карн. Ни разрешала всегда, никогда не сопротивлялась. Вот только не сберег свою радость, свое чудо. Не сберег. Не все можно исправить, но хоть как-то смягчить, может, получится». Сквозь блеклые чары Критир посмотрел на истончившуюся связующую нить, удерживающую остатки души Ни в теле. Накрепко зашита, но разрез так и не зажил. «Надо перерезать нити, иначе тело может умереть, когда души не станет. Но тогда душа может не удержаться. Нет, не жизнь это. Она просила отпустить». Несколько осторожных движений духовным ножом — и связующая нить осталась держаться на странной пурпурной привязке — видимо, странный ребенок через нее вытягивал. Ни выдохнула с облегчением во сне. «Точно, говорила, что нитки впивались, было дело». Осознание, что нужно найти способ срастить рассеченную связующую нить с телом хотя бы для Нелы, ударило молотом по голове. «Я нашел лекарство, но оно не помогает стать живым. Но разве это вообще возможно? Чары поднятия мертвых не оживляют. Привязка души тоже. Воскрешение Архи возможно только если нить еще не разорвалась». Со лба по носу пробежала прохладная капля, и Критир смахнул пот. «Невозможно снова стать живым. Рождение и смерть — это то, что нельзя изменить чарами времени. Но если это правило, должны же в нем быть и исключения? Нет, это безумие. Условие наступления жизни ровно одно — создание нового. Мертвое не станет живым. Но тогда Неле нужно будет переродиться, получается? Такого не бывает. Либо надо делать привязку к младенцу во чреве, у которого еще не сформирована связующая нить, и тогда есть шанс, что прирастет. Но гораздо выше шанс, что это сгубит дитя. Точнее, его душу точно сгубит, а вот его самого — спорно. Нет, это слишком. Нела никогда не пошла бы на убийство ради собственной жизни». Критир потер лоб. «Спать надо». Лампа потухла, и сон услужливо впустил в обитель кошмаров снова. «Ни, любимая моя», — Критир звал рассыпающуюся фарфоровую куклу. — Ты все равно меня не соберешь, — проскрежетала кукла и жутковато рассмеялась. — Ни! Швы вспыхнули золотым, и кукла развалилась на части, как много раз до этого. Критир упрямо сжал губы. «Я соберу. Починю. Будешь, как новенькая».