Логово для чудовища

Дорога к садам Покровителя выдалась утомительной. Уединенный храм был скрыт глубоко в глухих топях, и хотя проводник вел уверенно, герой здесь нести не мог — тропа была рассчитана на вес одного элькрина, и даже так ноги пугающе глубоко вязли. Насекомые вокруг роились настолько густо, что было видно только то, что под ногами, и то если отогнать от глаз, а их стрекот сливался в сплошной звон, за которым было едва слышно указания проводника. Наконец проводник надел сам и выдал им огромные балахоны, скрывавшие даже лицо. Одежды едва заметно светились алым огнем от неизвестных чар, пахли чем-то острым и сладковато-гнилым. «Наверное, форма храма, — подумала Си. — Все скрывает, помогает сосредоточиться на молитвах». Через несколько шагов воздух дрогнул и открыл сады Покровителя. Они были прекраснее, чем в сказке. Светлые цветы покрывали топи сплошным ковром, тихо звенели, будто плача. Никаких насекомых. Никаких зверей и птиц. Никаких писков, звона и стрекота. Только нежный плач хрупких цветов. На кочках посуше росли крупные черные ягоды с острыми листьями вперемешку с пушистой серебристой травой грез, ее Си знала, папа выращивал. «Прекрасное тихое место, чтобы уединиться, подумать, поплакать вместе с этими прекрасными цветами. Семья позаботилась о нас». Герой погрустнел. Возможно, и ему хотелось поплакать вместе с цветами, но мужчинам вроде бы не положено. Проводник тронул воздух над поляной, снимая иллюзию с каменных ступеней вниз. Шаги гулко разнеслись по узкому коридору. Казалось, что стены с тусклыми серебристыми огнями сейчас раздавят. В крохотном зале храма подрагивал алый огонь перед портретом Покровителя в образе лича в лохмотьях. Длинные тени от алтаря, Учения на нем и подушек для молитв вокруг метались по стенам. С потолка капало. Было холодно и очень сыро. Проводник и герой с глухим стуком поклонились портрету Покровителя, Тах напоминающе дернула за балахон и Си вместе с ней опустилась позади. «Здесь нет портрета Покровительницы, а Покровителю женщины не молятся. Можно ли мне молиться Покровительнице в этом храме? Нехорошо молиться одному Лову в храме другого. Но ведь они женаты? Но почему тогда нет портрета Покровительницы, как в других храмах? Спрошу потом Тах, пока лучше не буду». За портретом Покровителя скрывалась небольшая проходная комната с полками до потолка, уставленными книгами, а за ней — еще одна с большим столом с тусклым огнем, за которым сидели другие члены семьи с кистями и книгами перед ними. Непереносимо скверно пахло. — Мужская и женская спальни, — проводник показал на двери поочередно. — После утренней молитвы выпалываем сорные травы, в свободное время молимся и переписываем книги. «Меня сейчас вывернет, — ужаснулась Си. — Почему здесь так пахнет? Скорее бы выйти! Хочу в сад». В женской спальне оказалось на удивление пусто, многоуровневые кровати у стены не были застелены, кроме одной. Здесь, к счастью, не пахло, как в общем зале. Дверь со скрежетом закрылась. «Надо спросить про молитвы». — Тах, можно ли здесь молиться Покровительнице? Или нужно молиться Покровителю? Или женщинам никому не молиться? Тах молчала. Си обернулась и увидела, что старушка странно стоит у входа, согнувшись и прикрывая лицо. — Тебе плохо, Тах? Си подбежала, обняла старушку. Та начала слабо кашлять, а потом все сильнее и сильнее. — Позвать на помощь? Тах мотнула головой и сипло ответила: — В садах… кхе-кхе… Покровителя… кхе-кхе… обрести счастье поможет только две вещи. — Что, Тах? Старушка хрипло рассмеялась и мотнула головой. — Одуматься и обрести счастье в семье или в вечном служении. «Вечном служении? Это так пахло… Кто-то умер? Почему?» Тах прислонилась к стене, жадно хватая воздух. — С садом что-то не так? — спросила Си. — Цветы Покровителя прекрасны и ядовиты. Долго в этом храме не живут, несмотря на все защитные чары. «Точно, цветы из сказок были ядовитыми! Но почему Тах кашляет, а я ничего не чувствую?» Тах сложила вещи в сундук у входа, тяжело разогнулась. — Нужно выйти к семье, трудиться над книгами, госпожа. Ты спрашивала о молитвах — здесь женщинам молиться не следует, это храм Покровителя. — Они мертвые, да? — тихо спросила Си. — Полагаю, что не все. — Там ужасно пахнет. — Безопаснее, чем в саду. — А можно ли выйти в сад? Может, что-то выросло? — с надеждой спросила Си. — Можно, госпожа, — медленно ответила Тах и покачала головой. — Но лучшее для праведного служения — одуматься и обрести счастье в семье. Исход один, но если ты сохранишь живым и здоровым тело, то сможешь подарить семье детей. Не это ли величайшая радость? В сады отправляют тех, кому это недоступно, чтобы они могли обрести счастье иначе. Но у тебя и господина есть возможность обрести то счастье, к которому стремятся все в семье. Си сжала балахон. «Тах права. Это правильно, это поможет и мне, и герою, и Тах. Но я пока не готова. Я не могу, не могу пока, маму сразу вспоминаю. Возможно, я и стану счастливой, как мама, но перестану быть собой».

***

Ни лежала в спальне усталая, сонная. Ее эмоции путались, и Эйр не мог разобрать их. А может, просто мешали свои? — Ни, как ты? Я тебе сладкоягоды принес. — Хорошо. Только голова кружится немного, — Ни улыбнулась и напела. — Сладкоягода, сладкоягода, вкусна и питательна! — она тихо рассмеялась. — Помнишь, Эйр? — Помню-помню. Ни, ты не обязана носить чужого ребенка. Я могу спрятать тебя, и никто не достанет. — Я хочу, — возразила Ни. — Он милый. Или она. Не знаю, кто, но девочку хочу. Си ушла, Нир ушел, ты дом построил. Деток хочу… — Не обязательно это дитя, — возразил Эйр. — Хочу это. Ни положила в рот ягоду. Спорить бесполезно, упрямая. Хочу и все, как пушистая Нела. Устроилась на подушке, вон, хорошо ей. Сначала по земле побегала, потом к старику на подушку пришла, почему бы нет? Эх, старик-старик, избаловал обеих. А Гай перевернулся на другой бочок, устраиваясь сбоку от Ни, и вонюче зевнул. Что делать, Эйр не знал. Но боялся задерживаться — вдруг Нела посмотрит рядом с ним и вспомнит что-то лишнее. Или вспомнила? Очень хотелось поговорить с Нелари, но связи с ней не было, как и всегда.

***

Ни лежала в кровати, свернувшись калачиком. Улыбалась, живот гладила, бормотала что-то. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Критир. — Принести что-нибудь? — Не. Это же не болезнь, сама встану. Да и легче, чем с Эйром и Си, не так печет. Только в груди тянет немного. — Послушай, Ни. Этот ребенок пьет твою душу. Ты можешь исчезнуть, понимаешь? Ни кивнула. Но улыбаться не перестала. — Милый, я хочу это дитя. Оно особенное, такое интересное. Будто общается со мной, иногда слышу и вижу образы. Получится ли, не получится выносить — не знаю, я же мертвая все-таки. Но хочу. — Почему мертвая, Ни? — Критир притянул к себе Ни, обнял. — Очень даже живая. — Та женщина, Нела… — Ни потерлась щекой о руку. — Когда она занимала это тело, я почувствовала себя ее частью. Обычно душа держится едва-едва, все ноет, особенно в груди. А с ней очень хотелось объединиться. Когда она была здесь, так уютно стало, милый, будто дома. И захотелось успокоиться, оторваться, слиться. Так хочется до сих пор, но сначала надо вырастить дитя. Отпустишь меня? Я больше не могу, мне тяжело здесь. Сложно объяснить… — Ты не хочешь больше жить? — Меня манит куда-то, милый, и дело не в дитя. Может, в другую жизнь, может, в вечный покой. В груди совсем тонко стало, и нитки так впиваются, порвать хочется. А дитя будто поддерживает, смягчает, обнимает связующую ниточку. Говорит, подожди, мама. Я еще не родился. Критир сжал руку Ни крепче. — Конечно отпущу, если ты того хочешь. — Я очень люблю тебя. Спасибо тебе за все. Я бы хотела еще остаться, подождать тебя, но чувствую, что мне пора. Может быть, где-то там, в другой жизни, встретимся снова. Ни улыбнулась и заплакала, погладила по руке. — Ты точно хочешь этого? Я могу найти способ сохранить тебя. — Да. Мне пора. Не трогай дитя, может быть, еще хватит сил удержать, даже если заболею. Хочу увидеть его. Или ее. Мне кажется, девочка будет. Цвет у энергии такой приятный, пурпурный. Критир обнял Ни. — Знаешь, я все время сомневался, правильно ли поступил. Древними правилами запрещено работать с душой, но мне так хотелось хоть как-то исправить, и ты мне написала, что хочешь увидеть Нира, что я не удержался. Собрал твои осколки, не раздумывая. Наверное, настало время отпустить. — Да. Я очень рада, что мы были вместе. Что увидела наших детей. Прости, что ухожу раньше. Я так благодарна тебе, так благодарна за все… Ни всхлипнула, уткнулась в плечо. Критир погладил по спине. — Я тоже очень рад. Ни уже не всхлипывала, задремала внезапно. Было странно, но Критир чувствовал облегчение. Быть может, утомили уход и тревога за будущее Ни? Но Ни уже давно стала самостоятельной. Может, вспомнилась ревность Нелы после перерождения? Но и она теперь попрощалась навсегда. Скорее надоело врать той, кто любила его всей душой. Убеждать, что ее чувства взаимны. Как бы там ни было, если Ни хотела уйти, он не возражал. Все равно скоро отправится следом. «Или нет. Я ведь создал филактерию. Останусь ли я тем же в новом теле? Или стану для Нелы такой же обременительно влюбленной Ни? Скорее всего, буду прежним, душа ведь будет целой. Но я не буду навязываться. Если она захочет быть со мной, когда вернется, мы попробуем. Захочет уйти — отпущу. Но в любом случае хотелось бы видеть здоровую Нелу, и если отпускать, то жить, а не насовсем».