Логово для чудовища

Главный дом отличался неброской роскошью, расслабленностью атмосферы вокруг, даже слуг. Если во многих семьях других родов старались выставить все лучшее сразу, то в главном доме абсолютно все было лучшим, и не было потребности ставить что-то сверх меры. Даже в гостиной. Мягчайший изумрудный ковер под ногами обволакивал даже сквозь туфли, а диван, обтянутый расшитым шелком, был красивым, но неудобным — твердый, много резных деталей, а еще страшно присесть и не сломать бесценное древо времен Старого Эрва. Но Киин сидеть и не собиралась — диван заняли старушки, и смотреть на их статус не стоило. К тому же надо выяснить, кто из родителей холостых пришел, показаться на глаза и им, и их сыновьям. Но как-то так, чтобы не услужить, а на равных, как учила матушка. Киин осмотрелась. Вон мать наследника младшей ветви канцелярии, неприятная дама с высокой прической. Лучше обойти ее стороной, жизни не даст, сын ленив и бездарен, да и матушке этого мало. Матушка потянула за локоток. — Киин, пойдем в сад, золотце. Киин кивнула. Видимо, и матушка никого полезного не заметила. В саду главного рода голова кружилась от ароматов. В пропитанном чарами самого Главы благословенном месте уже сейчас распустились даже самые прихотливые цветы. Яблони, клумбы, изгороди с алоцветами, все благоухало, лепестки летали, и так и хотелось остаться здесь навсегда. Но надо было искать женихов — зря терпела, что ли? Киин огляделась и с удивлением увидела Яблочко у куста алоцветов. Детская пухлота сошла, и сейчас из милого паренька он вырос в настоящего красавца — кожа белая, чистая, румяный, плечистый и по-прежнему непроницаемо спокойный. Он присел под деревом, читал письмо какое-то. Деловой такой. — Ох уж этот Яблочный! Снова на совет ходил, ишь, наверняка какую-то непотребщину предлагал, — проворчала матушка и потянула подальше. Киин послушно пошла следом. Действительно, каким бы милым ни был Яблочко, он оставался наследником проклятого рода, худшим женихом в общине. Хотя, вроде, отец его был богат, да и сам Яблочко головастый. «Может, и возродит Мертвые земли? Поговаривали, он там земли поверх насыпал, но много ли так вырастишь на проклятом-то? Ямы одни, видела украдкой. Да и можно ли есть, если что-то вырастет?» Киин вспомнила, как легко Яблочко дарил эльфийские инструменты, мол, заработает еще. Но то было до Мертвых земель, наверняка сейчас он все свободные кристаллы закапывал в них. По крайней мере, это точно было бы в его духе. К разочарованию матушки, в саду тоже женихов не нашлось, пришлось возвращаться в дом. Весенний совет — не пора урожая, никто не спешил искать невесту, дары для которой поспеют еще нескоро. Киин поправила бусы. Нет, они должны принести удачу. Может, удастся подслушать что? Но разговоры старушек были пустыми — снова кто-то с эльфийкой загулял, у младшей ветви больной кто-то родился, внучат нахваливали своих, и снова эльфов-мастеров ругали. Скучно. Неужели нельзя просто запомнить, что все проблемы от эльфов и не заказывать у них? Да, мастера хорошие, но как ни придут в дом, беда случается. Развязные, наглые, бесстыжие — ну их. Вспомнились инструменты Яблочка, и подумалось вдруг, что и его эльфийки околдуют. «Он наивный, да и в общине никому не нужен. Но если он на эльфийке женится, род исследователей совсем угаснет, слишком слабая кровь станет. Яблочку нужна чистокровная здоровая невеста и желательно поближе к основным ветвям. Вроде меня». Щеки потеплели. «Нет, в смысле, я замуж за Яблочко выйти не могу, и вряд ли кто-то согласится, но и с эльфийкой пропадать не стоит. Он хороший все-таки, добрый, работящий». С совета начали выходить — вот прошел мимо дядюшка Тирхин, щурился блеклыми глазами, слепенький. Перешептывался с заведующим канцелярией — важным хитрым стариком. Лебезил, смотреть противно! Пришлось дружелюбно улыбнуться, несмотря на то, что дядюшка лишил их земли. Худощавый старейшина знахарей Лирвин о чем-то с наследником спорил. Киин улыбнулась шире и поклонилась пониже. Наследник кивнул в ответ, Лирвин цепко осмотрел, и вспомнилось, что знахари вырождаться начали, искали здоровых невест. Но ведь и сами знахари — крохотный род практически без земли и влияния. Только на дружбе с наследником и решали вопросы… — Отбеливать кожу млечноцветом вредно, — вместо приветствия тихо предупредил Лирвин. — Накопится и пятнами пойдет, не порти себя. — Благодарю старейшину. Киин поклонилась. Маменька пробормотала благодарности и поклонилась следом, а сама метнула встревоженный взгляд. Киин уже сейчас предчувствовала нерадостный вечер служанок, старавшихся изо всех сил. «Стыдно, ужасно стыдно! Хоть Лирвин и сказал тихо, чтобы слышали только они и, возможно, наследник, но все равно». Он отошел, и матушка потянула к выходу. — Киин, может, за наследника знахарей получится, как думаешь? — Он же женат, — напомнила Киин. — Да за внука! Да, он тоже женат, но детей-то у него нет! — шепнула матушка. — Может, решат вопрос. — Скорее попробует женить кого-то из младших ветвей, — задумалась Киин. — Младшая ветвь знахарей — не много ли он о себе думает? — проворчала матушка. По тону Киин поняла, что на иное матушка и не надеялась. Но ничего не поделать, такова жизнь. Все прямые наследники родов, кроме Яблочка и его учителя Эрлина, уже женаты. Первый матушке неинтересен, второй им явно не по статусу. Да и он не посмотрел даже на Киин. Наверное, в отца пошел, не по женщинам. Вспомнились слухи о его связи с Яблочком, и стало неловко. «Чепуха это все! И хотя за наследника и не по статусу, и даже если он не по этим… Почему бы и нет? Наследника родить себе и жить спокойно. Муж и не нужен, можно закрыть глаза на неверность. Буду себе заниматься в саду, детишек растить, статус и влияние получу с семьей и ладно…» Но от воспоминаний о нехороших слухах об увлечении наследника Яблочком сердце заныло. «Яблочко такой наивный, такой добрый. Ягодами кормил, помогал просто так. Но с другой стороны, наследник много для него сделал. Да и вроде бы Яблочко счастлив вполне». Но отчего-то Киин ревновала. И к эльфийкам, и к наследнику. Это был ее друг, пусть даже просто друг! Это ей он носил ягоды и надевал венки! Ей помогал растить и собирать урожай! Ей дарил дорогущие эльфийские штучки!

***

Нела не знала, сколько времени прошло. Но стало легче, вновь получилось подняться. Хотелось увидеть детей. Выйти хоть ненадолго. Тело окрепло, просвечивало меньше, и было видно светлые пятна на себе и под собой. Помыться бы не помешало. Но в Обители Ловов не было воды — мертвые не нуждались в питье. Не нуждались и в мытье, если не пачкаться. А если нужно было все-таки, как ей сейчас, пользовались своей энергией. Все, кроме нее. «Может, зажило, пока спала?» Нела попыталась выпустить энергию из руки, но предплечье заныло, и из пальцев вырвалось только несколько разрозненных искр. «Калека, как и прежде. На что надеяться? Странно разрушить мир и не заплатить за это. Да, не хотела, но кого волнует? Сущность Хранителей во мне — значит, и расплачиваться тоже мне. Жаль, даже использовать не могу. Ну и пусть. Смысл искать справедливости? Кто сильный, тот и прав. И если я бессильная калека, стоит радоваться тому, что вообще существую до сих пор. Что мои близкие в порядке. Что у меня даже есть детки. Что я могу их увидеть». Нела вытерлась, как получилось, натянула свежую рубашку, платье попросторнее, поправила прическу перед зеркалом. Сквозь отражение лица было видно стену позади. «Просвечиваю. Но если накинуть плащ и надвинуть капюшон поглубже, никто не увидит». Плащ висел у входа. Нела укуталась, повязала объемно, капюшон надвинула так глубоко, что только кусочек земли под ногами видно было. Смотреть в зеркало не хотелось. «Вот и все». Дверь поддалась легко. Но незаметно выйти из Обители Ловов не получилось. — Нелари, сколько тебя не видели! — бархатно промурлыкал Кон. Нела поклонилась. Капюшон все-таки пришлось немного сдвинуть, чтобы увидеть, что Кон, как и раньше, сидел за столом рядом с их с Архой ухоженным домиком и играл в шахматы сам с собой. — Приветствую. — Загляни к нам, Арха хотела поговорить. К Архе идти не хотелось. Да и с Коном общаться тоже. Но разве можно перечить родителям Карна? Нела нетвердой походкой поплелась в сторону стола. Ноги практически не чувствовались, зато сегодня было видно четче. Получилось даже разобрать черные кудри Кона, а когда подошла поближе — и угольки глаз. А вот стучать в деревянную дверцу не хотелось. Арха открыла, сдержанным жестом длинного молочно-белого рукава балахона пригласила внутрь. Нела прошла, опустив голову. — Ты куда в таком виде собралась? — спросила Арха. Арха плохо различалась, сливаясь в светлое пятно. Но легче от этого не становилось. — Детишек хотела повидать, — Нела опустила голову ниже. — Ты настраиваешь детей против отца, разрушаешь семью. Разве это по-матерински? Нела сжала подол платья, опустила взгляд. «Разве я слово плохое о нем сказала?» — Ты с самого первого дня позорила его. Бесстыжая! Когда уже научишься вести себя? — Я стараюсь, матушка, — Нела поклонилась. Захотелось домой. Но уходить невежливо. — Зачем ты вообще вышла из дома? Ты не вложила в детей ни капли, а теперь вдруг заинтересовалась ими, какая же ты мать? Они выросли, не мешай им жить. Имей совесть. Ответить было нечего. «Не грубить же свекрови. Тем более, что Арха знает, почему я не приходила. Понимает, что после сна сложно разобрать, сколько времени на самом деле прошло. Она просто перекладывает ответственность с любимого сына, указывает мне место. Она боится правды. Какая разница, что она говорит? Злые речи — это только слова. Я уже мертва, потерплю как-нибудь. Главное, что близкие целы». — Я прилягу, прошу извинить. Нела поклонилась снова, натянула рукава, пряча просвечивающие руки, и напомнила себе: «В этой семье придется жить, выбора нет. У слабых никогда нет выбора. Каждый раз, когда я забывала свое место — мне о нем напоминали, и это было больно. Лучше повзрослеть наконец-то, осознать свою ничтожность и не забываться. Моя мама была слабой — и погибла. Брат и отец выжили чудом. Стоит порадоваться за них и надеяться, что мои дети будут достаточно сильными, чтобы выбирать свое будущее. А у меня будущего нет. Неизвестно, когда и что Карну снова взбредет в голову. Может, снова изувечит. Может, уничтожит окончательно. Лучше не тратить время на пустое, сосредоточиться на том, что действительно важно. Например, помочь близким». Свет улочки сменился полумраком дома. Дверь закрылась, и стены крохотных комнат сдавили грузом недобрых воспоминаний об этом месте. Как душу кромсали, ритуал с телом провели, угрожали близким, и глаза эти жуткие с огнем… Нахлынула паника. «Здесь нет Карна, — напомнила себе Нела. — Ничего страшного со мной дом не сделает». Стоять было тяжело. Поддерживать тело — тоже. Нела повесила плащ на крючок, опустилась в кресло. Источник просвечивал золотым в груди даже сквозь платье. Швы на душе разнылись. Захотелось более объемное платье, чтобы не видеть, как сочатся сквозь ткань дымчатые духовные силы вперемешку с золотой энергией. «Как у живых кровь из ран, так и у меня из трещин в душе и Источнике что-то вытекает». От ассоциации стало страшно. Отчего-то очень захотелось жить. Увидеть близких снова. Убедиться, что с ними все хорошо. «Это остатки моей сущности, — напомнила себе Нела. — Они говорят, что мне это было важно, когда я умирала. Если я не хочу обезуметь, нужно ставить новые цели, а не цепляться за воспоминания». Это отрезвило. «В самом-то деле, не умру, конечно, уже мертва. Духовные силы восстановятся нескоро. Да, я хочу увидеть детей. Но на аватар сил не хватит, на поддержание иллюзии целого тела тоже, а выходить из дома в таком виде неприятно. Не хочу, чтобы видели мое уродство. Да и самой неприятно смотреть. Мне все-таки нужен балахон». Нела поднялась, снова сняла с крючка серебристый плащ. Повязала объемно, посмотрела в зеркало. «Вроде не видно, что сочится что-то. А лицо и руки подкоплю силы и смогу поддержать. Да, так можно выходить, но сейчас не стоит. Слишком мало сил осталось». Плащ снимать не хотелось. И капюшон, за которым ничего не видно, тоже. «Во что я превратилась?» Стало неприятно от самой себя — дрожала от страха и не делала ничего, несмотря на то, что большая. «А может, Карн меня заставил вырезать воспоминания о том, как я пыталась сбежать или строила ему козни? Скорее всего. Я не могла быть такой… Такой. Во всяком случае, мне нужен новый план». Нела брезгливо посмотрела на все-таки пробивающиеся сквозь ткань золотые искры. «Развалина! Карн приходил, насколько помню, нечасто. Наверное, я ему неинтересна в целом и нужна только для того, чтобы рождать детей. Но зачем ему дети?» Голова закружилась. Сознание ускользало. «Нет, я вернулась не для того, чтобы уснуть снова! Источник, родимый, сбереги духовные силы — можешь не держать тело, но оставь мне разум, пожалуйста!» Нела легла на кровать. Нахлынули смутные мерзкие воспоминания, пробудили панику, отозвались болью в запястьях и между ног, накрыли стыдом вперемешку с ужасом. «Перестань! Ну что ты могла тогда сделать? Думай о настоящем». Лежа стало легче. Паника отступила, вернулись мысли. Зачем Карну дети, Нела не знала. Как восстановиться и сбежать — тоже. «Что мне остается? Провести в ужасе и унижениях остаток этой нежизни?» Стало дурно. «Я должна выбраться. Попросить о помощи? Но кого? Здесь нет никого, кроме Ловов. Если бы другие Ловы хотели и могли, уже вмешались бы. Вот Арха загоняла меня домой, не хотела, чтобы другие видели меня. И не только дети, Ловы тоже. Потому что для любого страшно и стыдно видеть изувеченного соседа. Соседа, которому ты не помог, когда он звал на помощь, умолял, погибал, сходил с ума от боли. Но искать совесть у Ловов я не буду. Не настолько жалкая». Нела попыталась сжать плащ и поняла, что рука прошла насквозь. «Да уж, силенок немного». Но кланяться Ловам не хотелось, да и смысл? Зачем вступаться за того, кто скоро исчезнет даже из мира мертвых? Раньше надо было помогать, но не стали, а теперь тем более не будут. «Меня правда скоро может не стать совсем. По-настоящему, — пришло горькое осознание. — Нет толку бороться, все равно недолго осталось. Подумай, что хотела бы успеть. Наверное, увидеть близких. Провести с ними остаток дней. Но тогда они увидят мою агонию и станут несчастными. Лучше скрыть. Хочу помочь чем-нибудь, порадовать их? Но чем?» Сознание ускользнуло.