Miserere

      Выпускной вечер в сельской школе подходил к концу. Фриц медленно шел по проселочной дороге, наслаждаясь теплым вечерним воздухом. В кармане пиджака — доказательство его ума и трудолюбия. Аттестат зрелости.       Впереди — грунтовая дорога, тонущая во тьме, словно его будущее. Но сегодня об этом можно не беспокоиться, особенно когда рядом такая красавица. Лина шла, рука об руку с ним, молча. Но говорить его и не тянуло. Жизнь, там или тут, сейчас или потом... Какая разница? Вместе им и море по колено.       Они остановились у опорной башни ЛЭП.       — Мне нужно тебе кое-что сказать, — наконец произнес Фриц, отстраняясь от девушки. Он отступил ещё на шаг, вытащил из кармана припрятанную сигарету, чиркнул зажигалкой и закурил. Теперь можно.       — В общем, — начал он, подбирая слова. — Я ведь в армию ухожу... Ты меня дождешься?       Лина молчала, потупив взгляд.       А потом медленно подняла голову.       Улыбнулась. Хищно. Похотливо. Так, как она никогда не улыбалась.       Она шагнула ближе, а Фриц инстинктивно отступил назад.       — Лина?       Тёплый воздух сгущался, Фриц почувствовал запах её кожи — резкий, незнакомый. Она была слишком близко. Слишком… не такая, какой должна быть.       Девушка прижалась к нему всем телом, а её горячее дыхание обожгло ухо.       Она открыла рот…       И закричала. Громко. Резко. Совсем как…       Тревожная сирена.       Рядовой не успел ещё даже проснуться, как его тело начало двигаться. Китель, брюки, пояс, сапоги.       — РОТА К БОЮ!!!       Две сотни сапог загрохотали по широкому коридору казармы. Гарнизон приходил в движение.       — Внимание! Внимание! Внимание! — скрежетал голос цитадели. — Критическая нестабильность барьера! Объявлена боевая тревога!       Щелчок затвора. Латунные поросята уже в загоне. Его руки сжимали винтовку. Через считанные мгновения, рота заняла передовую позицию. Длинная, ломанная траншея, укрепленная бетонными блоками, утыканная артиллерийскими капонирами и пулеметными гнездами. Одна из многих.       Впереди — побережье: нежный песочный пляж, утыканный противотанковыми ежами, кольями, минами и колючей проволокой. Могила для любого, кто вздумает оспорить владычество Ордена над этой землей. Рядом разворачивался пулеметный расчет.       Только сейчас Фриц начал потихоньку приходить в себя. Он украдкой посмотрел за спину. Зловещий вихрь на вершине цитадели... Погас. Черные небеса казались особенно тяжелыми, будто наседая. Лучи алой луны окрашивали все в странные, кошмарные краски.       Что происходит? На них напали? Почему барьер отключился?       Фриц оглянулся. Слева и справа — бойцы его отделения. Такие же напряжённые, такие же застывшие.       Где Ремке?       Он нашёл его взглядом — сержант стоял чуть впереди, возвышаясь над траншеей, с биноклем в руках. Ремке что-то прошипел на своём наречии, коротко, зло, а потом отстранился от бинокля.       Фриц собрался было спросить, но передумал.       Теперь он увидел.       Туман. Непроглядная, серая завеса ползла из моря, медленно, неестественно, разрастаясь в ширину, сгущаясь, обволакивая укрепления южного бастиона. Фриц потянулся под китель, сжал висевшие на цепочке солнечный крестик и защитный амулет.       — Богиня защити...

***

      Мертвец скалился с чёрного знамени, развевающегося на вершине северного бастиона.       Как и везде, люди здесь готовились к бою — забивали магазины, проверяли снаряжение, занимали позиции у побережья, у орудий и в дотах.       Но было одно отличие.       Их кровь будоражил азарт — жестокая радость, предвкушение кровопролития.      Заключение на этом проклятом бастионе наконец заканчивалось.       Долгие годы они гнили здесь. Заточение, унылая гарнизонная служба — ничего, кроме бессмысленного ожидания. Они стали не нужны. От них избавились, бросили умирать во мраке.       Но теперь — снова в деле.       На шеях ожерелья из зубов, когтей и ушей монстров. На оружии — издевательские надписи: "поцелуй свинец", "свидание с богиней", "для тебя, милая" и многие другие — все, на что было способно их остроумие. А за поясами — массивные самодельные ножи с кривыми лезвиями.       Они были террором и ужасом Асурамиса. Второй отдельный батальон морской пехоты. Рейдеры Рейли.       Майор Рейли, их бессменный командир, стоял на вершине бастиона. Снизу доносился стук сапог, глухие голоса, щелчки затворов, но он не слушал. Его взгляд был прикован к небу, где уже разворачивалась битва. Трассеры прочерчивали темноту огненными линиями, прожекторы метались по облакам, выискивая цель.       Когда пал барьер, Рейли сразу понял, что это не случайность. Он услышал гул, доносящийся с севера, ещё до того, как взвыла сирена. Ещё до того, как ночь рассекли бомбардировщики с зазубренными крыльями, на которых темнели лескатийские лилии.       Потом он увидел первый след.       Фиолетовый шлейф рассёк тёмное небо, прочертив его, словно коготь демона. За ним — ещё один. Бомбардировщики Конкорда заходили на остров, их пилоты бросали машины в бешеные виражи, ускользая от зенитного огня.       Один из них взмыл в облака.       И тут же сорвался в пике.       Взрыв сотряс остров, осветив горизонт мимолётной вспышкой адского пламени.       Юг. Подстанция.       Пламя взметнулось вверх, высвечивая разрушенные улицы, где дома обратились в силуэты с выжженными, пустыми глазницами окон.       На бастионе кто-то выругался, кто-то плюнул на землю, но большинство лишь проверило оружие и продолжило свою работу.       Рейли не шелохнулся. Лицо его осветилось вспышкой нового взрыва — второй штурмовик выпустил бомбы, и в секторе А взметнулись языки пламени.       Неестественный туман наползал на лишившийся барьера остров.       Взорванные подстанции больше не могли питать прожекторы, и теперь ночь принадлежала врагу.       Где-то внизу заговорили зенитки. Снаряд ударил в левый двигатель одного из "Когтей".       Глухой хлопок, и чёрный дым хлынул из-под крыла.       Демоническая машина замахала крыльями, задыхаясь, но трассеры уже настигли её. Она не ушла.       Штурмовик-бомбардировщик развалился в воздухе и рухнул в море.       Рейли оскалился. Всё внутри разгоралось, вспыхивало, набирало жар, как угли под мехами кузнеца. Адреналин плескался раскалённой лавой, прожигая вены. Сердце не просто стучало — оно било в набат, требуя крови. Он не просто ждал битвы, он истосковался по ней, как гончая, что слишком долго была в клетке.       — Хвала Богине... — пробормотал он, глядя на небо. — Наконец-то, война!       Майор вскочил на парапет и приложил к губам громкоговоритель:       — Слушайте сюда, свора! — прогремел голос майора, перекрывая вой тревожной сирены. — Видите этот туман?!       Густая, ползучая мгла, скрывающая береговую линию, наползала все быстрее, распространялась, как гангрена.       — Там, в тумане, ползут эти поганые перепончато-чешуйчатые твари! Ползут, как тараканы на объедки! Как личинки на гниль! Думают, что мы их не видим! Что мы не слышим, не ждём их! Думают, что нас можно застать врасплох!       Гарнизон захохотал, заулюлюкал, заплевал в сторону тумана, выкрикивая грубые ругательства и оскорбления. Монстров здесь не уважали, и тем более не боялись.       Майор выдержал паузу, давая им насладиться моментом, а затем шагнул вперёд и продолжил:       — Но мы рейдеры! Мы те, кто жрёт страх на завтрак! Жрёт с хрустом, со вкусом! И запивает его кровью!       Он зашелся смехом, запрокидывая голову, и рейдеры смеялись вместе с ним.       — Вы слышите, как воет сирена?! Слышите?! Так пусть их матери взвоют так же, когда мы пустим кишки их сучкам-дочерям! Мы — рейдеры, и мы здесь не для того, чтобы сидеть на заднице! Мы здесь, чтобы их разорвать! Размазать их по камням! Раздавить их кости в пыль! Вы хотите бойни, рейдеры?! ДА БУДЕТ БОЙНЯ!!!       Гарнизон взорвался рёвом.       Кто-то стучал клинком по шлему, кто-то провёл большим пальцем по горлу. Морпехи поднимали вверх массивные тесаки и абордажные сабли, отбивали ими ритм по бронепластинам.       — Они идут? Отлично. Пусть идут! Пусть весь сраный Конкорд сюда явится! Мы перережем их всех!       Майор ещё раз посмотрел на горизонт. Туман полз к бастиону. Тихий. Холодный. Неотвратимый. Серый, как саван смерти.       Но смерть не страшна тем, кто уже давно мертв внутри.       Он знал: этот бой будет последним. Но если это конец, то он сделает его таким, чтобы даже те, кто переживёт ночь, помнили её до последнего вздоха. Майор резко вскинул свою массивную, тяжёлую абордажную саблю, больше похожую на мясницкий тесак.       — Рейдеры! Вы со мной?!       — ДААА!!!       — ЭСТАЙЯ!!!       Пять сотен глоток взорвали ночь боевым кличем. Казалось, даже туман задрожал от их бешеного рева, а сирена цитадели на мгновение сбилась с ритма. Когда эхо стихло, команды полетели мгновенно:       — Двойная стимдоза! Держать связь с цитаделью каждые десять минут!       Рейли глянул на туман, что уже поглотил большую часть острова и неотвратимо полз к бастиону.       Он вдохнул, сжал рукоять сабли и, щурясь в густеющей дымке, зло усмехнулся.       — Ну что, твари… — майор облизнул пересохшие губы, словно хищник, предвкушающий кроваво-красный пир. — Добро пожаловать в ад. Я вас ждал.

***

      Когда последний "Коготь" растворился в ночном небе, остров погрузился в гнетущую, вязкую тишину.       Сирена стихла, замолк и голос цитадели.       Лишь глухой рокот прибоя напоминал, что время не остановилось, что где-то там, за горизонтом, мир всё ещё существует.       На бастионах и в укреплениях спешно запускали резервные электростанции, но мрак уже укрыл улицы тяжёлым саваном.       Магический туман расползался по острову, густой и непроглядный, настолько, что вытянутые ладони растворялись в его сизых клочьях, словно тонули в зыбкой воде.       Клирики возносили молитвы, призывая сотканные из солнечных лучей щиты, но их силы были недостаточны, чтобы разогнать мглу полностью.       И вскоре голоса священников заглушила другая песня.       Сначала это был всего лишь шорох волн. Глухой, далекий звук, перекатывающийся по камням, но за ним шло другое звучание — тонкое, почти неуловимое, будто ветер прошептал что-то на ухо морю, а море шепнуло в ответ.       Шёпот становился голосом.       Голос — песней.       Ни слов, ни ритма. Чистый, глубокий звук, сотканный из вечного переката прибоя и таинственных глубин, куда не проникает даже свет Богини.       Звук, что растворялся в тумане, переплетаясь с ним в зыбкий, невидимый узор.       Этот голос нарастал, поднимался из самой пучины, тянулся к берегу, скользил по развалинам, пробирался в расщелины стен.       Тонкие ноты касались металла и бетона, проходили сквозь сукно и кожу, заполняли пространство между костями.       Звали. Рождали тёплую дрожь в груди, нашёптывали что-то тихое, соблазнительное, бесконечно тоскливое и прекрасное.       Казалось, сама ночь поёт.       Она звала их в море. Звала к себе.       — Заткните уши! — заорал Ремке.       Фриц не раздумывал — бросился на дно траншеи, вжимая ладони в уши и прижимая винтовку к груди, словно мог этим защититься.       Но защита не сработала.       Мелодия пробиралась внутрь — сквозь кожу, через кости, растекаясь по крови ледяными мурашками, обволакивая лёгкие с каждым вдохом. Она дрожала в воздухе, наполняя его невидимыми волнами, шептала, извивалась, ласково касалась нутра, будто звала.       Всего-то нужно было...       Разжать ладони...       Отпустить винтовку...       Встать...       И пойти...       Просто погрузиться в волны...       И исчезнуть.       Фриц почувствовал движение. Металл чиркнул о бетон — кто-то выпустил оружие, будто уже не нуждался в нём. Справа послышался шорох ткани, скрип сапог по земле. Он повернул голову. Чья-то фигура медленно перелезла через край траншеи.       Отто. Второй стрелок их отделения. Двигался спокойно, уверенно. Будто его место было не здесь, а там, в морской пучине. Под толщей воды, где больше не нужно держать оружие.       Голос сержанта разорвал окутанный туманом воздух:       — Блай стан, фогге лафаард! Стой, твою мать!       Ремке пустил вслед дезертиру пулю из своего пистолета, но промахнулся. Шаг — и Отто исчез во мгле.       — Богиня защити... — невольно пробормотал Фриц.       Рядовой остался на месте. Каждое мгновение стоило Фрицу чудовищных усилий — ноги будто зажили своей жизнью, желая вскочить и побежать навстречу океану. Он чувствовал себя собакой, которую немилосердный хозяин дёргает за поводок. Время тянулось, а его решимость растворялась, исчезала, как капли дождя исчезают в океане.       И когда он почувствовал, что сил больше нет...       — Дэа Соле!       Сияние хлынуло в траншею, вспыхнуло вторым солнцем над побережьем, прорезая мглу. Святое чудо пришло в тот самый миг, когда в нём нуждались больше всего.       Фриц обернулся.       Клирик парил над землёй, его веки были плотно сжаты, а пальцы — сплетены в молитве.       Вокруг него клубились потоки неземной энергии — живые, сияющие, вращающиеся вихрями. Они сходились в воздухе, складываясь в символы, непостижимые разуму, но понятные душой.       Божественный свет прорвался сквозь мрак. Путы чужой воли рвались, освобождая солдат из хватки тьмы. Благословение Всемилосердной наполняло души силой, очищало разум от скверны. Страх рассеивался, словно туман в лучах рассвета.       Мгла дрогнула, отступая от их позиции. Побережье расчистилось. Фриц встал, расправляя плечи, и поднял взгляд.       Отто стоял у края воды, но вот береговая линия была дальше, чем должна быть.       Слишком далеко.       А там, в море, медленно поднимался гребень титанической волны.

***

      Океан взревел.       Гребень волны рухнул вниз, обрушиваясь на островные бастионы и побережье Де Рюа.       Грохот. Стену воды высотой с крепость выбросило на берег. Взметнувшись в небо, она разбилась о бетон и сталь, обрушив потоки солёной пены в траншеи.       Фронт поглотила стихия. Вода проникала во все щели, врываясь в окопы, стальные доты, казематы.       Тонны бешеной массы давили, тянули, смывали всё живое.       Мины вспыхивали в толще воды, глухие взрывы раздирали чёрную пучину, швыряя вверх столбы пламени и искорёженного металла.       Противотанковые ежи взлетали в воздух, словно игрушки, и падали на дно. Колючая проволока разматывалась, уходила следом за ежами в глубину. Солдаты кричали, хватаясь за что угодно, что могло их удержать.       Но стихия была беспощадна — она тащила их всех в бездну, тела исчезали в бурлящем потоке.       И среди бешенства стихии — островки жизни. В изолированных бункерах и снаружи, под щитами святой энергии.       Люди жались друг к другу, слыша, как ревёт океан, как стена воды ломает мир снаружи. Полупрозрачные купола едва сдерживали натиск, рябь шла по поверхности от каждого удара океана, приобретшего какую-то почти разумную злобу.       Там — смерть. Здесь — жизнь, надежда.       Подобно пророкам из далеких времен, клирики стояли, сдерживая натиск.       Из последних сил.       Из последних молитв.       Щиты дрожали.       Но держались.

***

      На вершине цитадели, в командном пункте генерал-губернатора, кипела работа.       Офицеры связи метались по залу, передавая срочные донесения, крича в телефонные трубки, пытаясь побороть грохот волн.       На тактическом столе дрожали стеклянные маркеры, когда земля в очередной раз вздрагивала.       В глазах всех, кто был здесь, читалось напряжение.       Кроме одного.       Адмирал Эдвард Фаррингтон. Волею Богини, генерал-губернатор Де Рюа. Он стоял в самом центре хаоса, поглаживая седую бороду.       Трубка неторопливо тлела в уголке его рта, выпуская сизый дымок. Эдвард лениво прикрыл один глаз, а вторым — смирял одного из своих офицеров.       — Ваше Превосходительство, Рейли докладывает — у него без потерь! Связи все ещё нет с южным и западным бастионом. Сектор А сообщил, что дизель вышел из строя — возможно, диверсия.       Фаррингтон кивнул, продолжая медленно выпускать дым из трубки.       — Что с резервным контуром барьера?       — Инженеры пытаются включить, но пока безуспешно.       — Ядро?       — Створки не поднимаются. Группа реагирования запрашивает добро на применение взрывчатки.       Адмирал вытащил изо рта трубку и ткнул ей в офицера.       — Делайте. Ядро вернуть под контроль. Любой ценой.       — Есть! — офицер резко отсалютовал и помчался обратно к узлу связи.       Радиостанция трещала без умолку, эфир переполняли переговоры командиров гарнизона, сливавшиеся в путаный поток голосов. Кто-то запрашивал поддержку, кто-то докладывал о потерях, кто-то пытался перекричать остальных, требуя срочных приказов.       Снаружи грохотали зенитки, полосуя небо паутиной трассеров. Штурмовики-бомбардировщики вернулись, и каждый раз, когда их тёмные силуэты прорывались сквозь мглу, стены цитадели содрогались от ударов. Они били точно и методично, уничтожая узлы связи, склады с боеприпасами и топливом, и мосты через каналы.       Командный пункт взорвался радостными возгласами, когда зенитная батарея сообщила об уничтожении ещё одного "Когтя", но радость быстро угасла, а цитадель вздрогнула вновь.       Монстры действовали хладнокровно и слаженно, следовали чёткому, продуманному плану. Сначала диверсия, выведшая из строя генератор барьера и оставившая их без главного преимущества. Затем точечные бомбардировки, методично разрывавшие узлы коммуникаций. После — туман, скрывший перемещения противника и ослепивший береговые батареи. Затем песня и титанические волны, уничтожившие морские мины и смывшие половину заграждений.       Фаррингтон стоял над тактическим столом, неторопливо выпуская дым из трубки, и анализировал происходящее. Монстры с архипелага никогда не действовали настолько слаженно и эффективно. За этим стояли другие силы. Он сузил глаз, когда его взгляд упал на доклад о вражеских штурмовиках.       "Когти", принадлежащие Л'Эскадре Селест. То есть, Военно-Воздушным Силам Лескатии.       Значит, стоило ожидать и появления всего остального Конкорда. Вероятно, это был только пролог перед полномасштабным штурмом.       — Ваше Превосходительство! — раздался голос, вырывая его из раздумий. К нему подскочил адъютант, запыхавшийся, с каплями пота на висках, но всё же старающийся сохранять выправку. — Командующий эскадрой докладывает: они заблокированы в порту. Волнорезы держатся, но выйти в море невозможно.       Адмирал прикусил трубку. Конечно, он понимал это и без доклада — в такой шторм любой флот пойдет на дно. Но если они останутся в порту — результат будет тем же. На то, что вражеская авиация проявит милосердие и не станет бомбить корабли, адмирал не рассчитывал.       — Передайте вице-адмиралу фон Риттеру: малые корабли — к эвакуации, матросов — передать на усиление. Средним и крупным — держать связь с союзниками, вести огневую поддержку по первому запросу.       Он медленно перевёл дух и, прищурившись, выпустил дымное кольцо, наблюдая, как оно распадается в воздухе.       — И вот ещё что, лейтенант Бейли.       — Да, Ваше Превосходительство?       — Выдохните. Мы справимся, — адмирал позволил себе легкую, уверенную улыбку. — И будьте любезны, как передадите сообщение — займитесь моим чаем.       Стоило только адъютанту отсалютовать, как внимание генерал-губернатора сразу же привлек другой офицер — на этот раз, командир радиолокационного узла цитадели.       — Множественные всплески на показателях, сэр. Что-то крупное. Движутся с северо-запада, на... юг, — он быстро проверил приборы и нахмурился. — Чёрт… Их становится больше.       Фаррингтон спокойно вдохнул дым, выждал мгновение и только потом ответил:       — Полагаю, нашим оппонентам удалось подкрасться незамеченными, — адмирал выпустил струйку дыма, наблюдая, как она медленно растворяется в воздухе. — И сейчас радар начинает выхватывать отдельные сигнатуры. Сколько всего примерно, капитан Фейрвезер?       — Около... Не меньше двадцати. Наверное даже больше.       Адмирал кивнул, будто получил именно тот ответ, которого ожидал.       — Ну что же, давайте выясним.       Фаррингтон ввёл код на панели, и створка, закрывающая выход на балкон, скользнула вверх. Порыв морского ветра ударил в лицо словно холодная сталь.       Он поёжился, но не спешил отступать — спокойно, почти неторопливо, адмирал извлёк из кармана шинели подзорную трубу, разложил и прижал к глазу.       Там, в далёком тумане, размытые очертания начинали проявляться.       Призрачные силуэты кораблей выступали из мглы, и один из них выделялся сразу.       Стройный. Высокий. Изящный. Гораздо крупнее, чем все остальные. Он узнал его мгновенно.       — Ваше Превосходительство! — адъютант выскочил на балкон и замер, когда увидел своего господина за подзорной трубой.       Адъютант вылетел на балкон, но замер, увидев своего командира неподвижным, с трубой у глаза. Фаррингтон задумчиво хмыкнул, не отрываясь от наблюдения.       — Надо же… "Нагината", — адъютант вопросительно нахмурился и адмирал не заставил себя ждать с пояснением. — Это флагман Зипангийского флота.       Он убрал трубу, вглядываясь в горизонт уже невооружённым взглядом.       — Наши дела весьма серьёзны, Бейли. Конечно, ничего такого, с чем не справятся офицеры Военно-морского флота.       — Господин, там... Сообщение. На командной частоте.       — От кого?       — От... Конкорда.       — Ах, вот как. На нашей командной частоте, значит? — адмирал удрученно покачал головой. — Ну что же, пойдемте, послушаем.       Фаррингтон развернулся и шагнул обратно на командный пункт. За спиной остались разбушевавшийся океан и грохот далеких взрывов, а впереди — голоса офицеров и треск радиостанций.       — Переключите на командную частоту, — сказал адмирал радисту, заложив руки за спину. Радист молча кивнул, провёл рукой по тумблерам. Эфир наполнил женский голос — чёткий, холодный, с лёгкими нотками зипангийского акцента.       — Говорит леди-адмирал Исаоки, командующая флотом объединенных сил. К гарнизону Де Рюа и его командованию. Барьер пал. Ваши позиции окружены. Ваш флот заблокирован. У вас нет шансов на победу. Сдавайтесь сейчас, и мы обещаем вам достойное обращение в плену.       На командном пункте повисла тишина. Офицеры замерли, все взгляды — обращены к генералу-губернатору. Эдвард подошёл к радиостанции, взял микрофон и нажал кнопку.       — Леди-адмирал Исаоки, — произнёс он ровным, безупречно вежливым голосом, полным истинно нойонского спокойствия. — Говорит генерал-губернатор Фаррингтон. Не могу сказать, что рад вас слышать, однако, приветствую. Так вот, благодарю за предложение, но у нас здесь небольшое чаепитие, боюсь, мы не можем рассмотреть ваше предложение в данный момент. Возвращайтесь через час, если вы всё ещё намерены побеседовать.       В зале вновь повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием эфира. Наконец, голос Исаоки раздался снова:       — Крайне остроумно, господин генерал-губернатор, — девятихвостая лиса по ту сторону радиосвязи усмехнулась. — Надеюсь, вы не растеряете остроумия к тому моменту, когда я буду наслаждаться чашкой гёкуро в вашем кабинете.       Фаррингтон спокойно поставил микрофон на место и обвёл взглядом офицеров.       — Ну что же, господа, вы все слышали. Не будем терять времени, и да, — он развернулся к связистам, — сообщите командующим секторов и бастионов о переходе на резервную частоту. За работу, джентльмены!

***

      Беспощадная ярость океана утихла так же внезапно, как началась. Южный бастион, расположенный на отдельном скалистом островке, пострадал сильнее других. То же самое произошло и с северным, и с западным — бастионы, возведённые на таких же одиноких утёсах, принявшие на себя первый удар гигантской волны.       Первая линия обороны у побережья ушла под воду, похоронив в океане боеприпасы, оружие… и, что самое важное, людей.       Морские мины, прикрывавшие фланги бастионов, были уничтожены. Теперь противник мог пробиться даже к южным шлюзовым воротам, ведущим в главный канал Де Рюа, рассекающий остров с севера на юг.       Но этот путь оставил бы их в тылу врага, а у гарнизона всё ещё оставалась мощная противокорабельная артиллерия.       Перед окопом, на пологом склоне, тянулись заграждения — противотанковые ежи, бетонные блоки, лабиринт из мин и бритвенно-острой колючей проволоки.       Но вот дальше — только туман. Склон обрывался, исчезая в густой, зловещей мгле. Она скрывала первую линию обороны, погребённую под волной, и не думала отступать.       Мгла ползла вверх, цеплялась за камни, извиваясь между укреплениями, тянулась сквозь бреши в заграждениях, пробиралась в траншеи.       Песня дивы всё ещё звучала — заглушённая, но не исчезнувшая. И хотя молитвы клириков пока сдерживали её губительную силу, никто не знал, как долго это продлится.       Все происходило как в каком-то страшном сне. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь увидит, как взметнувшаяся до небес волна накроет целый остров.       А тем более, что переживёт это.       Как же странно — за мгновение оказаться в водяной могиле… и всё же выбраться наружу.       Он провёл рукой по лицу, отгоняя дурные мысли. Этот кошмар не заканчивался. И, похоже, даже не думал.       Рядовой оперся спиной на холодную стену. Рядом стояли бойцы его поредевшего отделения — такие же мокрые, замерзшие, едва пережившие путь ко второй линии. Сержант Ремке дрожал, пытаясь поджечь промокшую сигарету. Искра мелькнула, но табак не загорался. Он выругался на своём и со злостью швырнул сигарету в грязь.       Чуть дальше, в каземате, переговаривались артиллеристы.       — Штаб молчит? — спросил один из них, судя по погонам — оберлейтенант.       — Связи нет... — отозвался другой, не отрываясь от приборов. — Ещё и аппаратура барахлит.       — Пробегись ещё раз по всем частотам. А что с приборами?       Тот нахмурился, и постучал по терминалу кулаком, будто надеясь, что это что-то исправит.       — Сигнатура странная. Похоже, что-то большое приближается.       Он закусил губу и умолк, дав словам повиснуть в воздухе.       — Наверное, просто остаточные помехи после потопа, — добавил он, но уверенности в его голосе не было.       Вражеский натиск затих, пусть и на мгновения.       Все понимали — это лишь передышка, затишье перед новой бурей. Но где-то в глубине души теплилась слабая, почти детская надежда: а вдруг обойдётся?       Фриц не был настолько наивен.       Он проверил патрон в стволе, чуть сильнее сжал винтовку и перевёл взгляд на туман.       Где-то там — враг.       И стоило об этом подумать, как вдали что-то громыхнуло. Гулкий, тяжёлый звук, похожий на далёкий гром, катился по воздуху, постепенно нарастая.       Сердце сжалось от неясного предчувствия.       Потом ещё один раскат, и ещё. Раздался грохот, но он прозвучал слишком далеко, чтобы заставить Фрица упасть лицом вниз. А затем громыхнуло снова, уже гораздо ближе, и рядовой увидел, как за поворотом траншеи вверх взметнулся грунт.       — Наши стреляют? — пробормотал кто-то за его спиной.       — Нет, это... — начал было другой голос, но тут земля вздрогнула, и новый разрыв прозвучал уже гораздо ближе.       Фриц припал к амбразуре, вцепившись в цевье винтовки, а потом он услышал пронзительный, полный ужаса крик:       — Газ!

***

      Орудия зипангийских кораблей вспыхивали одно за другим, выбрасывая в ночное небо огненные всполохи и клубы густого дыма. Снаряды со зловещим воем уходили в темноту и спустя мгновение раскрывались на земле ало-фиолетовыми цветками.       Газ.       Порча, преображённая алхимией, стелилась по траншеям, преследуя чистую духовную энергию защитников.       Одного вдоха было достаточно. Реальность вспыхивала розовыми миражами, превращаясь в калейдоскоп пьянящих видений. Те, кто не успел надеть противогаз, обмякали прямо в окопах.       А над островом появились новые тени. Серповидные, изогнутые, они бесшумно скользили в облаках. Фиолетовые шлейфы двигателей вновь разрезали небо.       Тяжёлые бомбардировщики "Ноктюрн".       Бомболюки раскрылись и вниз посыпались чёрные капсулы. Они разрывались в воздухе, выпуская сотни тонких дротиков. С небес пролился серебряный дождь.       Флешетты.       Маленькие, острые. Иголки размером с карандаш со свистом падали, вонзаясь в землю и бетон, отскакивая от камня, застревая в мешках с песком. Они пробивали брезент, шинели, впивались в стальные каски, дырявя их словно бумагу.       Все оставшиеся бойцы второго стрелкового отделения укрылись в блиндаже, пережидая шквал под толстым слоем бетона.       И пока они ожидали, из темных вод поднимались первые штурмовики.

***

      Три сотни монстродев затаились в глубинах у северного бастиона, сливаясь с тьмой моря. Над ними клубился туман, волны беспрестанно били о берег, а здесь, внизу, царила неподвижность.       Среди них была Астрель — жрица волн, благословенная Посейдоном. Её броня из плотной ткани с серебряными нитями скрывала человеческую часть тела, защищая от осколков и лёгких калибров. Вместо винтовки или дротикомёта, как у сестёр, её оружием была скрижаль, покрытая письменами Морской Владычицы.       Течение мягко тянуло её волосы. В темноте мерцали глаза союзниц. Над водой звучала песня войны, но в глубине стояла тишина.       Астрель подняла взгляд. Их командир, демоница Малфира, зависла над бездной, легко перебирая ногами. Полгода назад её, офицера Конкорда, приставили к отряду для подготовки к этому бою. Такая же броня, разгрузочный пояс, дыхательная маска, превращающая воду в воздух. В одной руке длинный палаш, в другой — пистолет-дротикомёт.       Она ждала. Когда поступит сигнал, они ударят первыми, и Астрель не могла отделаться от тревожного предчувствия. По правде говоря, спасать редких утопающих и благословлять супругов в своей маленькой часовенке ей нравилось куда больше, чем воевать. А теперь, оказавшись так близко к людям, вооружённым сталью, свинцом и не менее смертоносными намерениями, она впервые поймала себя на мысли, что с радостью бы осталась дома навсегда.       «Так, а ну не бояться», — подумала монстродева, хлопнув себя по щекам. — «Сама вызвалась... И вообще, если не я, то кто их всех лечить будет? Если придётся...»       Устройство на предплечье Малфиры вспыхнуло мягким светом. Она подняла предплечье, и, бросив быстрый взгляд, резко взмахнула мечом.       «Начинаем охоту!» — раздался в её голове голос демоницы.       Стая устремилась вперед.       Взвод Малфиры был в числе тех, кто вышел на берег в первой волне. Затопленное побережье северного бастиона встретило их полной тишиной.       Густой, вязкий туман, переливающийся местами ало-фиолетовыми красками, стелился над водой. Он скрывал мамоно от глаз врага, но они сами видели сквозь него достаточно хорошо.       Вот только врагов не было.       Ни выстрелов, ни криков, ни топота сапог по камню.       Линия обороны была пустой.       Что-то было не так.       Демоница жестом приказала остановиться и опустилась на одно колено. Следовавшие за ней воительницы мгновенно залегли, ощупывая пространство впереди сквозь прицелы винтовок.       Взвод растянулся широкой цепью вдоль берега: группа управления и первое отделение выдвинулись вперёд, второе и третье — по флангам, а магическая поддержка — чуть позади.       Малфира щёлкнула по планшету на предплечье, и в тот же миг перед её глазами развернулась проекция бастиона.       Она замерла, вглядываясь в голографическое изображение, потом подняла взгляд от устройства. Впереди возвышались бетонные монолиты укреплений... Но пулемёты застыли, направленные в небо, а заслонки капониров — плотно закрыты. Ни движения, ни признаков жизни.       Малфира прислушалась.       Тишина. Не гудели дизельные генераторы, не слышно было ни шагов, ни команд. Внутреннее зрение было так же слепо — ауры защитников были где-то в глубине острова, тусклые и неясные, и определить численность противников не удалось даже примерно.       Ни одно судно не могло ни покинуть бастион, ни приблизиться к нему, но он выглядел так, будто его просто бросили.       — И где они? — пробормотала демоница, хмурясь. — Не телепортировались же…       «Астрель, ко мне», — послала она по телепатической связи. Жрица Посейдона скользнула к ней, но едва не споткнулась, когда её хвост зацепился за торчащую из земли колючую проволоку. Залегшая справа меркула тихо усмехнулась.       — Ай-й-й… — Астрель поморщилась, прикусила губу, и на кончиках её пальцев заплясал магический огонёк. Простое заклинание малого исцеления быстро сняло боль.       «Слушай сюда», — демоница схватила её за плечо и потянула вниз. Морской епископ неловко поправила сползший на лоб шлем и уставилась на неё, слегка поведя перепончатым ухом.       — Д-д... Да!       «Да не кричи ты. Мне нужно твое ясновидение, так что ты пойдешь рядом. Смотри в оба».       «Поняла!»       «Двигаемся».       Взвод медленно продвигался вперёд по полузатопленному побережью, растянутой цепью приближаясь к молчаливым укреплениям. Остатки колючей проволоки, бетонные заграждения, ржавые капониры — всё было на месте, но пустота вокруг давила.       Астрель скользила следом за Малфирой, прислушиваясь к своему внутреннему чувству. Её тревога росла.       Потоки магии, обычно струящиеся сквозь пространство естественными линиями, казались разорванными, нарушенными. В каких-то местах энергия должна была быть — но её там не было.       Морская жрица замедлила движение, нахмурилась.       Её взгляд зацепился за небольшую яму. Земля вокруг была вспахана недавно. Она почувствовала резкий укол.       Яма была неправильной.       И когда она попыталась сфокусироваться… яма ускользнула. Она была там, но её как будто не существовало.       Тревога взметнулась до предела.       — Малфира, стой!       Демоница резко остановилась, а Астрель вскинула руку, произнося заклинание рассеивания.       Магия дрогнула, пелена исчезла.       Она увидела своё отражение в двух затемнённых линзах.       Противогаз.       Солдат.       Его пальцы сжимали рукоять огнемёта.       Огненный цветок распустился в тот же миг, когда с губ Астрель сорвалось заклинание.       Смерть закружилась вихрем. Неистовая свинцовая ярость обрушилась на отряд мамоно. Пулемёты на, казалось бы, покинутых укреплениях внезапно ожили, вспарывая туман очередями раскалённого металла. Замаскированные укрытия взорвались движением.       Морпехи поднимались из лисьих нор, открывая огонь почти в упор.       Астрель успела поднять щит. Огненный поток ударил, но раскололся, разбившись о барьер, обтекая его, словно волна о скалы. Огнемётчик глухо хохотал, удерживая спуск. Давление было чудовищным. Над головой Астрель прожужжала пуля, а слева дважды раздался сухой треск.       Огнемёт замолк.       Солдат дрогнул и завалился на дно ямы, два серебряных дротика торчали у него из груди.       Астрель не успела поблагодарить Малфиру. Пулемётная очередь вспорола землю рядом. Клубы пыли и камней взметнулись вверх.       Жрица рухнула вниз, прижимаясь к песку.       Смерть была повсюду.       Очередь прошила землю, ещё ближе.       Рядом в рукопашной схлестнулись массивная меркула и морпех, ниже её на голову. Уродливый тесак вонзился в живот меркулы, прорвал броню, разорвал плоть. Вопль, бешено суженные зрачки.       Астрель вскинула руку — водяная стрела сорвалась с пальцев и, к её ужасу, прошила грудь морпеха насквозь.       Меркула рухнула. Следом — её враг.       Она рванулась к ним, не замечая огня.       Мягкий свет вспыхнул на кончиках пальцев, губы дрожали, выводя слова заклинания. Плоть меркулы сомкнулась снова.       Астрель подползла к морпеху. Лёгкие пробиты. Он захлёбывался кровью.       «Нет-нет-нет, прошу, не умирай, не умирай…»       Она прижала ладони к его груди — и тут же замерла.       Стальные пальцы вцепились в её ремень. Что-то зашипело.       Граната.       — Сдохни.       Астрель вскрикнула, пытаясь вырваться.       Поздно.       Ослепительная вспышка забрала её.

***

      Взмах косы. Колосья осыпаются.       Он — жнец. Он — смерть.       Рейли прорывался вперёд. Как всегда, первый на поле боя.       Кровь. Дым. Крики.       Кто-то мелькнул рядом.       Выстрел.       Тело упало.       Дальше.       Из тумана выскочил силуэт.       Друг? Враг? Какая разница?       Рывок в сторону, резкий взмах кистью.       Сабля рассекает воздух, вгрызается в шею.       Обезглавленное тело валится в грязь.       Дальше.       Руки по локоть в крови. В венах — бурлящий коктейль химикатов. Сердце выбивает ритм войны.       Хвала Богине. Он дома.       Теперь — только убивать.       Убивать, убивать, убивать.       Пока все не сдохнут.       Пока они не сложат из тел лестницу до самых небес, чтобы он, Рейли, мог подняться на аудиенцию к Богине.       И попросить ещё тысячу лет войны.

***

      Когда северный бастион поглотил туман, рейдеры не стали сидеть сложа руки. У них всё ещё оставалось достаточно нуль-талисманов — эхо с тех времён, когда они выходили в море, чтобы наводить ужас на обитателей архипелага.       Они пристегнули амулеты, дождались, пока утихнет потоп, и шагнули в туман — встретиться с врагом лицом к лицу.       Пять лет.       Пять лет, как их бросили.       Пять лет, как операцию "Брекватер" свернули, а мечты о полном освобождении архипелага стали прахом.       Этот остров был не нужен оборонцам, но избавиться от него, не теряя лица, они не могли.       Так же они относились и к ним. Рейдеры были неудобны. Слишком неуправляемые. Слишком самовольные. Не вписывающиеся в идеальную схему стратегической обороны       Батальон разрывали на части. Их медленно вырезали не в бою, а в высоких кабинетах, росчерк за росчерком.       Но вот их час пробил вновь.       Возможно, этот бой будет последним. Неважно.       Рейдеры Рейли уйдут в последнем отблеске славы.       И пусть Орден запомнит их навсегда.

***

      Побережье северного бастиона превратилось в ад.       Огнемёты. Пулемёты. Гранаты.       Из скрытых лисьих нор огневые группы по три морпеха синхронно открывали огонь почти в упор.       Пулемёт прижимал врага к земле.       Огнемёт не давал приблизиться.       Гранатомётчик добивал, забрасывая противника связками осколочных гранат. Крики глохли в грохоте взрывов, рёв автоматического огня смешивался с хлёстким шипением пламени.       Особо жестокие бои разгорелись у безымянной косы на северо-западной оконечности острова. Высадившиеся мамоно тут же попали под перекрёстный огонь — свинцовый шквал бил с двух сторон, мины ложились между зажатыми отрядами, превращая узкую полоску земли в смертельную ловушку. Щиты держали удар, но даже с магической защитой кровь заливала песок.       Сцилла Регна втянула воздух сквозь зубы, зажимая рану подруги.       — Сдохнуть решила, дура? — злобно прошипела она, оттаскивая её в укрытие. Ведьма-целительница уже плела очередное заклинание, штопая раны измученных мамоно подобно швейной машинке.       Регна не стала смотреть, что будет дальше — у неё была задача гораздо важнее.       Она поползла вдоль берега, перебирая всеми восьмью щупальцами, чувствуя, как песок забивается в присоски.       Высоко на гребне, пулемет бил без остановки, заставляя её сестер вжиматься в землю, застряв в мёртвой зоне, пока мины падали все ближе.       Если они хотят выжить — он должен замолчать, и если никто не заткнет его, то она сделает это сама.       Сцилла ползла низко, медленно, сливаясь с мокрым песком и клубящимся туманом. Каждое движение — на грани.       Пулемёт продолжал поливать побережье свинцом, но стрелок смотрел в другую сторону. У неё есть шанс.       Она подползла вплотную. Окоп был неглубокий, тесный, наскоро вырытый в мокром песке.       Выдернула чеку. Бросила.       Взрыв.       Серебристая вспышка захлестнула гнездо. Регна ворвалась следом.       Двое ещё двигались. Гранатометчик раскинулся на земле, закрыв своим телом гранату. Пулеметчик пал на колени, его правая рука — бессильно повисла на гашетке пулемета, но вот левая — уже тянулась к ножу.       Огнемётчик отшатнулся к стене окопа, его ноги дрожали, как у новорожденного телёнка, но он по-прежнему сжимал оружие. Одна из линз его противогаза треснула, и в щели сверкнули голубые глаза, полные бешенства.       Зрачки сжались в точку.       Он надавил на спуск.       «Чёрт!»       Регна метнулась вперёд. Щупальца обвились вокруг ствола огнемёта, резко уводя его вверх.       Огненная смерть прошла мимо — пламя вырвалось в небо, осветив туман жутким рыжим светом. Сцилла попыталась вскинуть карабин, но не успела — солдат рывком врезался в неё, прижимая её оружие к груди. Выстрел ушел в стену окопа, раскинув во все стороны мокрый песок.       Он вскинул тесак. Уродливый кусок стали завис в воздухе, словно лезвие гильотины.       Сцилла перехватила руку огнемётчика, но в тот же миг в пояснице вспыхнула острая, резкая боль. Пулемётчик пришёл на помощь товарищу.       Регна вскрикнула, когда второе лезвие скользнуло вдоль её шеи, оцарапав воротник брони. Сцилла вцепилась в запястье пулемётчика, оттягивая смертоносный клинок, мышцы ныли от напряжения.       Они давили. Она держалась. Даже всей её сверхчеловеческой мощи едва хватало, чтобы сдерживать этих чудовищно упрямых убийц.       — Не хотите по-хорошему, — прошипела она, сквозь стиснутые зубы. — Тогда будем по-плохому.       Одно щупальце обвилось вокруг шеи огнемётчика. Второе сжалось на горле пулемётчика.       Мертвая хватка. Петля висельника.       Либо они, либо она.       Давление усилилось до предела, на мгновение Регне показалось, что она не выдержит.       Но вот – хватка ослабла. Огнемётчик дёрнулся, вздрогнул, щупальце затянулось сильнее, и он обмяк. Следом захрипел пулемётчик, его пальцы разжались, тесак выскользнул и шлёпнулся в грязь.       Регна стукнула их лбами напоследок и бросила на дно окопа.       Она выдернула зажатый карабин, вскинула, прицелилась. Три выстрела. По серебряной пуле каждому в голову.       — Теперь не встанут, — пробормотала она, переводя дух.       Пулемёт умолк. Её сёстры наконец могли вырваться из зоны смерти.       Регна подняла взгляд на бастион — и выругалась.       К морпехам на косе уже мчались подкрепления.

***

      Яркие вспышки заклинаний рассекали мглу, серебряные пули высекали искры, врезаясь в бетон укреплений. Вода, песок и камни летели в воздух. Глухие взрывы и крики сливались в сплошную песню войны.       Мамоно знали, с кем придётся столкнуться.       Но всё же оказались не готовы.       Кончики их карабинов вспыхивали во тьме, посылая серебро на огневые точки. В ответ огнеметы сжигали всех, кто оказывался слишком близко. Перекрёстный огонь срубал тех, кто осмеливался прорываться вперёд.       Песок стал смертельной ловушкой — он горел, взрывался, проваливался под ногами, щупальцами и хвостами, обагрялся кровью, впитывая десятки жизней.       Свинцовый шквал не давал продохнуть, но магические щиты держались, а мощные заклинания отвечали вспышками разрушения. Жестокая схватка поглощала всех без разбору.       На гребне одного из барханов люди и монстры сошлись в рукопашной — клинки и штыки мелькали в воздухе, когти рвали броню, а песок под ногами пропитывался кровью.       Темная героиня Лорна, командовавшая первой волной, чуть не погибла, когда из дыма выскочил огнемётчик, обвязанный гранатами.       Он рванулся к ней, не колеблясь.       Взрыв разорвал его в клочья. А её — обожжённую, покалеченную — спешно унесли обратно в море.       И бой продолжался.       Отряд Малфиры едва продвинулся с первоначальной точки высадки. Она укрылась за камнем, быстро перезаряжая дротикомет, когда из тумана вынырнула фигура.       Резкие, молниеносные движения. Вспышка металла. Свист.       Массивная сабля обрушилась сверху, вгрызлась в камень, высекла россыпь искр. Демоница едва успела перекатиться в сторону.       Враг. Высокий. С лицом, будто высеченным из камня.       В глазах – безумие.       Он уже поднимал саблю для следующего удара. Малфира вскинула дротикомет.       Выстрел.       Дротик вошёл в шею. Вышел навылет. Он даже не дрогнул.       Она не успела закрыться. Сабля раскроила её голову надвое.

***

      Тело Астрель сковывала агонизирующая боль. В одном глазу — сплошная тьма. Левая рука — в чем-то липком, теплом и красном.       Правая... Правой больше нет.       Слова заклятия исцеления сами собой срывались с губ, но сил едва хватило что бы остановить кровь. В пробуждающееся сознание бился чей-то голос:       «Все назад! Отступаем!»       Отступаем? Куда?       Она пыталась понять, где вообще очутилась и что с ней стряслось.       Чьи-то крепкие руки подхватили её под мышки.       — Тихо, тихо. Сейчас.       Они удалялись от бастиона. Вскоре они снова оказались в спасительной водной толще, и сознание опять покинуло Астрель.

***

      Мамоно дрогнули.       Они отступали, оставляя павших на берегу.       Мелкие шабашитские ведьмы, такие тощие и хрупкие, проявляли нечеловеческую силу, таща по двое, а то и трое раненых через песок, пропитанный кровью.       Взрыв колыхали туман.       Крики. Пулемётные очереди. Падающие тела. Они отступали под огнём.

***

      Северный бастион устоял, но на остальных ситуация была гораздо хуже.       Западный бастион, самый удалённый от Де Рюа, предназначенный для отражения нападения со стороны затонувшей Дианы, держался — но с трудом.       Удар волны здесь не привёл к массовым потерям среди личного состава — систему герметичных бункеров удалось закрыть вовремя.       Но казематы береговой артиллерии затопило, и теперь, слепая из-за тумана и лишённая боеприпасов, батарея молчала, пока укрепления разносили фугасы и осколочные снаряды.       Первая линия обороны пала. На захваченный берег высадились первые отряды маккайских ратниц, возглавляемые тёмным рыцарем Сорвеллой.       Они двигались как стена, облачённые в тяжёлые магические латы из чёрного серебра, в руках — зачарованные щиты и короткие автопистолеты. А сблизившись с врагом, пускали в ход мечи и кинжалы.       Штурмовики проломили оборону пристани, где под защитой волнорезов стоял эсминец "Бесстрашный", чьи орудия поддерживали защитников.       Но когда пристань пала, пал и он. Экипаж не успел затопить судно, и "Бесстрашный" стал трофеем Конкорда.       Петля затягивалась.       Впрочем, пока прорвать вторую линию обороны не удалось — огонь был слишком плотным, а тёмные рыцари понесли неожиданные потери. Западный бастион ещё держался, но гарнизон уменьшился почти на треть.       А ситуация на южном бастионе близилась к катастрофе. Фриц вставил новую обойму в винтовку. Вторая линия обороны пала. Монстры продавили её, будто она состояла из картона и бумаги, а не железа и бетона. Теперь противокорабельная артиллерия бастиона молчала, так и не сумев разглядеть цель сквозь туман.       А враг шёл и шёл. Десантные корабли выныривали из белой мглы, неся в своих чревах вражеские полчища.       Отто проглотило море.       Гуса, Яна, Гельмута настиг взрыв гранаты.       Германа потеряли при отступлении.       В строю осталась только половина отделения и ни одного пулемёта.       Ремке уже не матерился.       Лицо сержанта превратилось в холодную, безразличную маску. Он только периодически вынимал магазин, нервно проверяя оставшиеся патроны.       Остатки их отделения, и ещё два десятка таких же бедолаг-недобитков, набились в бункер на третьей линии — цепи подобных укрытий, соединённых подземными ходами и бетонными стенами.       Но это была уже не оборона. Это было ожидание конца.       Монстры знали, куда бить.       Знали, что за неделю до нападения старых призывников, отслуживших положенный срок, отпустили домой. Знали, что на их место пришли зелёные новобранцы, только что из учебки.       И ударили со всей силой.       Южный бастион считали безопасным. Он был ближе всех к острову, напротив не было других островов архипелага, а рядом проходил главный путь орденских кораблей с материка.       Эскадра на якоре должна была выйти в море и прикрыть его.       Должна была.       Но кто мог представить, что её застигнут врасплох в порту?       Может, будь гарнизон Де Рюа таким, как раньше, южный бастион ещё держался бы. Но каждая просьба генерал-губернатора о подкреплениях отправлялась в мусорное ведро.       И вот теперь тысячи судеб висели на волоске. И виноваты в этом были не враги, а бюрократы в погонах, играющие в свои грязные игры.       Фриц окинул взглядом своих товарищей по несчастью: голодные, мокрые, замёрзшие. Уставшие настолько, что некоторые отключились прямо на полу. Кто-то — без шлема, кто-то — без шинели, а у некоторых даже и винтовки не было.       Жалкие. Такие же, как он.       Ремке вытащил сигарету, сделал долгую затяжку, потом пустил по кругу.       — Последняя, — произнес он со своим тяжёлым деревенским акцентом — так, что прозвучало скорее как "оследня".       — Последняя, — эхом отозвался какой-то оборванец с синими петлицами связиста. — А последняя потому, что мы тут поляжем все. Надо брать лодку и валить отсюда нахрен.       — Куда ты валить собрался, кретин? — осадил его другой, с двумя перекрещенными пушками на петлицах. — Остров за тварями, и море, уж наверняка, тоже. Некуда отсюда валить. Все, попал ты, дружбан.       — Не дружбан я тебе, козел. Это из-за вас мы в этом очке — ссали, ссали за свои снаряды, и все проссали!       — Из-за нас?! — опешил артиллерист. — Да это вы, сука-       Грохот. Лязг.       — Молчать! — взревел Ремке, со всего маху ударив по решетке вентиляции. — Заткнитесь оба, пока нас монстры не услышали!       Повисла тишина. А затем...       Тук. Тук. Тук       Кто-то стучал по двери бункера. Снаружи.       — Мы услышали, — произнес вкрадчивый, женский голос. — Давайте поговорим?       Ремке подскочил, обвёл испуганные, настороженные лица защитников бункера.       В этот миг всё оружие, что у них было, уставилось на дверь. Сержант, неуверенно переставляя ноги, медленно подошёл, вцепившись в рукоять пистолета.       — Вижу, вы все же решили нас послушать, — сказал голос. Кажется, мамоно по ту сторону улыбалась.       Молчание. Никто из бойцов не осмеливался издать ни звука.       — Мое почтение вам, защитники — вы сражались достойно. Но, увы... Ваше дело проиграно — подкрепления не будет, командование вас бросило. Вы — последние, кто остались на бастионе.       Фриц положил палец на спуск.       — Мы могли бы вырвать дверь, забросать вас гранатами... Выкурить, пустив газ, — продолжала мамоно. — Но разве нам так нужно сражаться? У нас есть чистая вода, много еды и теплые постели для каждого. Если среди вас есть раненные — мы поможем, наши лекари знают свое дело.       — Ребята, выходите! — выкрикнул уже другой голос, на этот раз мужской. Очень знакомый голос, в котором Фриц безошибочно узнал Германа.       — Мейер?! Ты?! — ответил Ремке, вцепившись в рукоятку с такой силой, что ещё чуть-чуть и он ее раздавит.       — Я, сержант!       — Фогге до маддер, Мейер! — рявкнул он, яростно. — Я лучше на могилу своей матери нассу, чем сдамся этим шалавам! Идите к чёртовой матери и эту подстилку с собой заберите!       Кто-то среди защитников тихо хихикнул.       Мамоно за дверью умолкла, а потом вздохнула.       — Вы совершаете ошибку, сержант.       Но Ремке её уже не слушал. Сержант развернулся к недобиткам, в его глазах — решительный блеск. Он отошёл от двери и вышел в центр бункера.       — Ну что, парни, готовы стать героями?! Вот он, час славы — момент-       Тяжёлый металлический баллон глухо ударил его в затылок.       Ремке обмяк и рухнул, как перерубленный.       Щелчок. Дверь бункера отворилась. Всё кончено.       Фриц знал, что должен был что-то сделать. Навести винтовку, всадить пулю в предателя, а затем — в себя. Но, увидев, как его товарищи один за другим роняют оружие, он понял — это конец.       Винтовка в его руках вдруг стала невыносимо тяжёлой.       Он попрощался с оружием.       Уже через минуту Фриц сидел на земле, во внутреннем дворе бастиона. Вокруг собрали всех пленных, а рядом лежал без сознания Ремке, его руки были связаны за спиной.       К нему склонилась тёмная эльфийка — высокая, стройная, в вычурной форме, с шляпой, украшенной пёстрым пером.       Ремке очнулся, застонал, попытался разразиться проклятиями, но его губы сомкнул властный поцелуй.       — У вас очень грязный язык, сержант... — выдохнула она, разрывая поцелуй. Её голос дрожал от удовольствия. — Но ничего. Я лично займусь вашим перевоспитанием.       Она наклонилась ниже и прошептала:       — Тогда мы и посмотрим, на что ещё способен ваш язык.       Фриц отвернулся.       Но куда бы он ни смотрел — его взгляд всюду натыкался на унижение.       На капитуляцию.       На краю плаца мамоно опускали орденское знамя. Бело-синий шёлк упал в пыль, а затем пурпурно-золотой флаг Конкорда взметнулся вверх, развеваясь на ветру.       Южный бастион пал. Теперь путь к главному каналу был открыт. Западный бастион продержался немногим дольше. И только на севере по-прежнему реял чёрный флаг со скалящимся мертвецом.       Но война за сам остров только начиналась.       Зипангийский флот встал на рейд у побережья, сотни десантных кораблей устремились вперёд, неся воительниц со всех уголков Конкорда.       И пока разгоралось сражение за остров, небо над цитаделью разорвалось чернотой.       Из тьмы сорвалась маленькая фигурка.       Она неслась вниз, её балахон развевался за спиной, а аура, подавляющую мощь которой ощущали все, накрыла цитадель.       И за ней, словно тени самой гибели, спускались крылатые воительницы — в латах, черных, как самая тёмная ночь.       Худшее для защитников было ещё впереди.