Бесценный приз

Тиншэн был пусть еще трехлетка, но по воспитанию тихий приютский ребенок. Он не стал капризничать, когда на встрече с Му Нихуан его передали из рук в руки незнакомой тете, однако так выразительно шмыгнул носом, что и за слезами дело было недалеко. Разумеется, после его отъезда затосковал и Фэйлю, то и дело ворча и мстительно дуясь на всех обитателей дома, и даже спарринги с Гун Юй его не утешали. Линь Чэн в полной мере успел прочувствовать себя тираном и обидчиком младенцев, прежде чем взял Фэйлю в охапку, Мэй Чансу — под руку, забросил обоих во флаер и отправился с визитом в резиденцию князей Му. Или придется дать мелким возможность поиграть, или ему все равно жизни не будет. Был и официальный повод — не придерешься. Не все же княжне выгуливать опекаемого ею господина Мэй на развлекательные мероприятия, может и он сам к ней заехать на чашечку чая «Серебряные иглы». А если андроиды в чае не слишком хорошо разбираются, то чтобы оценить изысканный букет, есть сам Линь Чэнь. Солнце сверкало, переливаясь в паутине активной защиты над особняком. Чай благоухал. Под «алмазной сетью» они без утайки обговорили все важное, пока дети играли подальше под присмотром няни (у той была узнаваемая армейская выправка, отличная реакция и запас терпения, которого хватало на обоих шкодников). Хотя... какое там «без утайки»! Паршивец Мэй Чансу так и не признался Му Нихуан в своей настоящей личности, а сам Линь Чэнь, разумеется, старался даже громко не думать, кто такая на самом деле императорская супруга Лю Цзин. Скрывала ли что-то важное для дела еще и лянская княжна, он в точности знать не мог, но чем она, в сущности, хуже их обоих? Но через два дня проинструктированная в точности Му Нихуан отправилась к принцу Цзину и среди прочих разговоров четко доложила, что бесфамильный мальчик из сиротского дома отныне находится под ее покровительством во всех смыслах и что его жалостное положение тронуло даже ее закаленное в боях сердце... Ну, как-то так, с долей художественного домысла видел Линь Чэнь начало состоявшегося между ними разговора. Какие в точности слова прозвучали, было не существенно, но важен результат. Два результата. Во-первых, она заверила Сяо Цзинъяня, что теперь мальчик у нее в безопасности, и настоятельно попросила порадовать этой новостью добрую Цзин-фэй, не оставляя ту в неведении ни в чем. Во-вторых, они оба быстро сошлись на том, что лист прячут в лесу, и нечеловеколюбиво было бы позаботиться только об одном, пусть очень важном, ребенке, так что раз военное министерство не спешит вкладывать средства в приют, то князьям Империи надо действовать самим в порядке частной благотворительности. О чем тоже, скорее всего, принц Цзин расскажет матери в ближайший визит. Оставалось ждать. — Нет, — втолковывал Мэй Чансу несколькими днями раньше, терпеливо глядя на своего недоумевающего друга. — Передать твое письмо прямо супруге Цзин через ее сына было нельзя, и даже не в следящей сети дело и не в шпионах Госбезопасности. Просто в Империи Лян так дела не делаются. Только по цепочке, через личные и важные знакомства, только намеками. Ты — я — Тиншэн — Нихуан — Цзинъянь — тетушка Цзин... А попроси мы самого Цзинъяня задействовать его матушку в помощь нам, вышло бы скверно. Он бы нарочно прикрыл нам всякий к ней доступ, чтобы мы, интриганы, для которых люди — только фишки на игровой доске, не втянули ее в свои планы и не причинили ей вреда. Если тетушка Цзин сама заинтересована во встрече с нами — то найдет для этого хитрый способ. Если нет — не строй планы на ее счет. Ты мне кстати, толком не сказал, что тебе от нее понадобилось. — Я уже говорил тебе, что твоя культура страдает базовым раздвоением личности, особенно в гендерных аспектах? — бросил Линь Чэнь, пристально всматриваясь в свои раскинутые в воздухе файлы. Смотреть там было, если честно, нечего — его текущие эксперименты были заморожены еще на Ланъя, файл супруги Цзин он заучил наизусть, матрицы рекалибровки для тела Мэй Чансу поправок не требовали, а формулы новых контрабандных снадобий с «Восточного берега» выводили фармакологи, понимавшие в этом всяко больше, чем он сам, генетик и биохимик. Он еще раз проверил логистическую цепочку, так, для порядка, чтобы не смотреть в глаза этому беспокойному. Не помогло. — Не сходи с темы! Тетушка Цзин не политик, чтобы интересовать нас обоих, и не ученый, чтобы вызвать твой особый интерес. Скажу даже, под этим небом она — самая кроткая из всех женщин. И давить на Цзинъяня через нее... так себе, очень плохая идея. Увы, никак нельзя было поверить в истинную кротость госпожи Цзин, зная историю Ли Пяоляо. Так что Линь Чэнь обернулся и добавил проникновенно, сдерживая порыв шлепнуть Чансу крылом по затылку за очередную попытку командовать: — Чансу. Я тебя когда-нибудь подводил? У тебя есть основания мне не доверять? Тогда терпи и прекрати выедать мне мозг, он — национальное достояние Ланъя. Обещаю, я не подвергну опасности твою тетушку. Я всего лишь поговорю с нею наедине, и в зависимости от ее ответа либо больше не побеспокою вовсе, либо объясню тебе все в подробностях. — Доверять тому кто крутит роман с этим змеем Цзинхуанем? — неуступчиво буркнул Мэй Чансу. Линь Чэнь смолчал со своим очередным «не завидуй» и только злобно расхохотался. * Любое дело, подмазанное большими деньгами, летит с невиданной скоростью, а когда к деньгам прибавляются солидные титулы, вовсе ни в чем не знает отказа. Это закон природы, такой же непреложный как и гравитация. Прошло совсем немного времени, как в проправительственная пресса возликовала «Личное попечение над столичным приютом для военных сирот и инвалидов взяли на себя три знатнейшие по положению в Империи и самые милосердные в силу природы своего женского сердца особы — добродетельная императорская супруга Цзин фон Ланздорф, урожденная императорская принцесса Лиян фон Ланздорф и княжна суверенной провинции Му Нихуан фон Мольтке. Открыт счет для сбора пожертвований. Всякий, кто хочет принять участие в судьбе несчастных, может посетить благотворительный аукцион, который состоится в парке «Сад Радости»...» Незадолго до даты аукциона Мэй Чансу огорошил его вопросом: — Нихуан уточняет, ты ведь можешь спрятать крылья? — Зачем? — только и среагировал он. — Она тебе выдаст мундир своего гвардейца, сможешь пройти туда, куда только им есть доступ. Шпионские переодевания какие-то... Неужели непонятно: лучший способ не привлекать внимания — быть собой, а любая необычная смена облика — только дополнительная причина вызвать подозрения. Уж если он один такой примечательный на этой планете, из ланъевских воздушных господ, неужели лянская госбезопасность не срисовала его лицо и опознавательную сигнатуру заранее? Мэй Чансу прекрасно заметил, что он поморщился, и ответил на реплику, которая так и не прозвучала: — Не учи флаг-адмирала, как системы слежения обмануть, а лянскую аристократку — как правил приличия не нарушить. Так можешь? Линь Чэнь пробормотал «могу-могу», показательно вздохнул и принялся листать коллекцию снимков с выхода княжны в свет. Где-то была хорошо различима и гвардия Му... м-да, потрясающе архаичные у этих ребят парадные наряды. Длинная рубаха до колен, наплечники, какие-то многочисленные чешуйчатые накидки, изображающие броню... Но под такой копной одежек крылья с мономолекулярной толщины перьями маскируются не хуже, чем под его собственными халатами, в этом она права. Впрочем, в день аукциона он облачился в лучший светло голубой халат с вышивкой, по крыльям пустил золотистый блеск, а заколку выбрал с радужным бриллиантом с Каппы — так чтобы уж наверняка быть замеченным с любого расстояния. Мастер Линь с Ланъя, смотрите все! Место возле приюта, где проходил аукцион, было для него не новым — именно здесь устраивал свою конференцию принц Юй. Но сейчас парк с горячими источниками переменился: на лужайках поднялись возведенные на антиграв-схемах многоярусные шатры в древнем стиле, а вдоль тропинок стояли памятники-стелы, которые, казалось, заняли свое место здесь многие века назад, а не были доставлены за один день ради украшения мероприятия. — Странная благотворительность, которая тратит столько денег на показуху, хотя бы могла бы отдать их опекаемым? — поделился Линь Чэнь вполголоса, заводя легкий флаер на посадку. Призового андроида включать в состав визитеров они общим решением не стали; в конце концов, дамы его уже видели, а иной разумной причины ему присутствовать сегодня не было. Но Мэй Чансу поддерживал с ним нейросвязь и отозвался в ту же секунду: «Дамский придворный этикет, не бери в голову. Не могут же императорская супруга или сестра принимать пожертвования в уличной палатке? Или даже выступать с кафедры на сцене обычного конференц-зала. Если что, конструкции не одноразовые и принадлежат Дворцу, по необходимости меняется только маскирующая оболочка». — Принимать пожертвования? К ней визитеров допускают? — обескураженно уточнил он, не понимая, зачем тогда предстоящий маскарад. Он мог бы сделать купол тишины, который не по зубам местным безопасникам, и дело с концом. Или перейти на язык жестов, к примеру. «Хм, допускают, но там тебе придется ограничиться парой протокольных фраз под немигающим взором старика Гао Чжаня. Это протокольный церемониймейстер дворца, и он был старым, еще когда я... когда родился Цзинъянь. Уверен, сегодня он тоже здесь объявится, очень узнаваемая персона — с виду подслеповатый божий одуванчик, но и с мозгами, и с голосом, и с наблюдательностью у него все в порядке». — Я кого-то еще должен узнать? «Да тебе и старый Гао незачем, просто так, к слову пришлось. Нихуан тебя сама найдет, а кому будет нужно — подойдет и представится». Ну что же, решил Лин Чэнь, действие первое — пойдем светить лицом. Он отметился у распорядителей залы приема со своей просьбой об аудиенции и желании сделать щедрый вклад в судьбу бедных лянских вдов и сирот и, пока его не вызвали, пошел себе прогуляться. А посмотреть было на что. Одна из лужаек была отдана под ресторан, где между вырастающих из земли столов-лилий скользили напудренные и одетые на старинный манер девушки — все на одно лицо, кажется, те самые сяо-клоны, о которых он услышал через Мэй Чансу. Столики на одного занимали сплошь мужчины, и большая часть из них сидела в медицинских креслах или носила аугментированные протезы. Очевидно, это были те самые приютские инвалиды. Не все выглядели покалеченными, но часть травм, очевидно, была скрытой: Линь Чэнь разглядел, как один из посетителей, с совершенно седой копной волос и такой же бородой, отдавал девушке заказ жестами. Травма мозга или протез гортани? Не важно, одернул он себя, он здесь не как медик. И двинулся дальше. На лужайке побольше воздвигли сцену в виде морской раковины, и там показывали свои умения акробаты в ярких костюмах. Для бескрылых созданий они поразительно ловко исполняли воздушные трюки и удерживали равновесие. Руки, ноги, шарфы и полы одежд мелькали со всей возможной скоростью. Зрители хлопали и щелчком пальцев отправляли артистам виртуальные чаевые, код для которых парил в воздухе над сценой, и каждый такой транш сопровождался тихим звоном. Прямо сейчас куча акробатов изобразила «павлиний веер», взгромоздившись пирамидой в дюжину человек на одну крохотную парящую доску, выделывающую пируэты в воздухе. Затем, рассыпавшись, юноши принялись поочередно закручивать сальто и прыгать в кольца, размером рассчитанные разве что на упитанную кошку, а девушки — крутить на тоненьких шестах чайные блюдца. Закончив свой номер, они бежали за похвалой к стоящему поодаль высокому мужчине в синем, и только тогда стало понятно, что они достают ему едва до плеча и что эти акробаты — еще совсем дети. Перебрав пальцами панель виртуального гида, Линь Чэн получил разъяснение, что это благотворительное выступление учеников спортивной школы гимнастики, которых обучает некий мастер Сяо Цзинжуй. Сюда же, сопровождаемые взрослым («господин Байли Ци, директор Дома призрения, ученые степени по педагогике и медицинской реабилитации», гласил гид), пришли на праздник и сироты из приюта. Смотрелось это комично — здоровенный лохматый мужчина с фигурой борца вел группку мальчишек не старше десяти, всех как один с короткой стрижкой на манер армейской и в одинаковых серых мундирчиках. Не то чтобы утята, идущие за мамой-уткой (тем более что тут был папа-селезень), скорее, стайка голубей, невесть с чего увязавшаяся за огромным дикобразом. Но реплики, которыми перебрасывались воспитанники с директором, были непринужденными, и не похоже было, что он обращается с детьми дурно. Дети, разумеется, потянулись к детям, тренер жестом дал своим юным спортсменам отмашку на паузу. Мужчины встретились посреди поляны, доброжелательно перекинулись парой слов... и вдруг, замерев на мгновение в стойке, кинулись друг на друга. Поединок определенно был импровизацией, но такой эффектной, что звон чаевых сделался вдвое громче. Обоюдные удары мелькали, не достигая цели, то и дело грузный господин Байли стелился над самой землей или изящный господин Сяо взлетал в воздух и вращался не хуже центрифуги. Наконец от резко выдвинутой ладони Байли Ци его противник камнем улетел к краю поляны и затормозил у самых деревьев, пропахав землю. Оба рассмеялись. «Вы позволили мне победить!» — выкрикнул один, а второй энергично помахал ему в ответ. Линь Чэнь кое-что понимал в единоборствах и мог сказать, что зрелище исполнено на славу. Он уже был готов идти дальше, как вежливый голос в коммуникаторе оповестил его, что через несколько минут высокородные патронессы будут готовы его принять. Как и ожидалось, дамы были изящны, разглядывать их одно удовольствие. Кто-нибудь из романтических натур на его месте описал бы картинку примерно так: «На старшей принцессе было сочного тона лиловое платье из узорчатой ткани, покрытое вышивкой кленовых листьев и чертополоха в медных тонах. Императорская супруга выбрала спокойный переливчато-серый шелк с высоким воротом, расшитый пионами всех оттенков сизого и серебристого, но этот сдержанный наряд венчал сложный головной убор из белого золота и платины. Княжна же предпочла нежно-голубое с самым простым орнаментом, почти того же оттенка, что и халат самого Линь Чэня, однако спущенные «крылатые» рукава из жесткой ткани живо напомнили ему наплечники на форме ее гвардейцев...» В общем, на всех троих было нечто воздушное и очень-очень лянское. Все три патронессы оказались весьма любезны, поблагодарив его за пожертвование и осведомившись, доволен ли гость этим скромным праздником и что ему пришлось более всего по душе. Линь Чэнь не был бы собой, если бы не сообщил, что из всего хитро спланированного ему больше всего понравилась импровизация — поединок директора приюта с тренером, но шутка обернулась похвалой: тренер спортивной школы оказался сыном принцессы, просто не титулованным, поскольку от первого брака. «Мэй Чансу, что ты мне не сказал про этого принцессиного сына! — возмутился он для порядка по мыслесвязи, уже простившись с дамами и спускаясь с третьего яруса павильона, но в ответ получил только хмыканье. — Вернусь домой, выговорю тебе как следует». Вскоре консульский флаер Ланъя взмыл в небо.