Тени Амна – Baldur’s Gate II: Shadows of Amn (новеллизация)

      Часть 3 Глава 4              – Не Подземье. Har'oloth (*Темные пещеры*) И не дроу. Мы называем себя илитиири. Можешь присесть, jaluk. Я согласна рассказать обо всем.       – Угу… – промычал Линх, опускаясь на скамью. – Значит, илитиири. А я тогда не jaluk. Не знаю, что значит у тебя это слово, но уверен, что какую-нибудь гадость.       Дроу злорадно ответила:       – Ты прав. Jaluk означает «мужчина».       – Но ты можешь звать меня Линх, – подсказал он миролюбиво.       – Ты можешь звать меня Виконией из Дома Вир. Последней из Дома Вир. Разрушенного Дома. Это и есть твой ответ, Линх, – смягчилась дроу. – Мне пришлось бежать, а куда побежишь из Har'oloth? Только к выжигающему глаза свету! Обычно мы, илитиири, не уходим далеко от своих пещер. Мне смешно было слышать, как все Наземье дрожит от страха при упоминании «дроу», хотя почти все ваши города вне нашей досягаемости. При свете мы беспомощнее, чем вы в темноте: oloth (тьма), по крайней мере, не ест вам глаза, как нам – ваше солнце. Так что можешь успокоиться, Линх, я действительно изгнанница и беглянка, и никого здесь не трону, лишь бы не трогали меня.       – Почему те люди тебя схватили?       – Я шла на рынок, мне же нужна какая-нибудь еда, – хмыкнула Викония. – Но по пути ко мне привязался какой-то iblith… засранец. Даже под плащом он разглядел, что я jalil… женщина. Он заявил, что хочет со мной познакомиться, и начал требовать, чтобы я сняла капюшон и показалась ему. А потом он сорвал мой капюшон насильно. Тут жалкий iblith увидел, кто я, и завизжал на всю округу: «Дроу! Помогите! Дроу!».       О, если бы распущенный jaluk посмел вести себя так с женщиной в Har'oloth! – сквозь зубы проскрежетала Викония. – Я подвергла бы его ужаснейшим jiv'elggen (*пыткам*) и скормила паукам! Ваши наземные порядки ясно показывают, что бывает, если не наказывать jaluken (*мужчин*).       Линх решил было не принимать на свой счет, но все же не удержался и поморщился:       – По мне, у вас в Хар... олоте тоже не все так чудесно. Разрушенный Дом! А кто его разрушил? Уверен, что не местные мужики. Почему тебе пришлось сбежать?       – Не твое дело, – процедила Викония.       – Между прочим, – нахмурился Линх, – как ты собираешься жить? Солнце слепит тебе глаза, прохожие пытаются сжечь на костре. Что с тобой будет, если ты не можешь вернуться назад в пещеры?       Викония помедлила, но на сей раз не стала скрывать.       – Я иду на Werneth (*Юг*), в Дамбрат. Не знаю, слышал ли ты… Это страна rivvin… людей, которую когда-то захватили илитиири. Кровь подземных эльфов там до сих пор считается аристократической.              «Вот я сижу на кладбище, в склепе, на мраморной скамье, когда-то поставленной для скорбящих родственников. Дышу затхлым мраком. Пререкаюсь с мужененавистницей-дроу и уже даже выучил на дровском пару слов. Теперь хотелось бы мне знать, что я должен со всем этим делать?» – вертелось у Линха в голове.       А тем временем разговор с этой дроу становился все страннее и страннее.       – Почему ты не позволил, чтобы меня сожгли? – неохотно спросила она, как бы сожалея, что не сдержала этого вопроса. – И имей в виду, я не из тех, кому ты можешь рассказывать сказки про сострадание и бескорыстие.       – Ну… Если кто-то мог хотеть, чтобы тебя сожгли, значит, кто-то мог и не хотеть, чтобы тебя сожгли, – попытался, как умел, объяснить Линх. – Все сложнее, чем нам кажется. Даже когда мы знаем, что оно сложнее, оно все равно еще сложнее.       Даже в темноте склепа, по нависшему молчанию, парень понял, с каким выражением уставилась на него Викония, и добавил:       – У них свои причины, у меня свои. Ты сама недавно напомнила, что они меня называли выродком. Я не сильно обижаюсь, поверь. Но вообще-то не люблю вот этого: «На костер чудовище, на костер!»        – Может быть, ты и стоишь немного доверия, abban, – вздохнула Викония.       – Abban – что это? – поинтересовался Линх. – Ты так уже называла меня, когда еще была привязана к столбу.       -Этого понятия нет в вашем языке, - усмехнулась в темноте Викония. - У илитиири abban означает «не-враг». Я обводила глазами эту безликую, безжалостную толпу, пока не увидела тебя. Почему-то я почувствовала, что ты не заодно с ними. Было приятно смотреть, как ты навел ужас на это phlithin akh… презренное скопище людей. Я любовалась твоей sargh (*боевая мощь*)!       По правде, Линх не ожидал от дроу комплимента. Викония то и дело вставляла свои подземные словечки, несколько затруднявшие понимание, однако на сей раз в ее голосе прозвучало такое неподдельное восхищение, что парень никак не мог в нем усомниться.       – Вот что тебе по душе! Внушать страх! – вырвалось у него.       -Илитиири должны внушать страх. Во всем мире нет ни одной расы, которая не была бы нашим врагом. В Har'oloth против нас haszakkin… свежеватели разума, так по-вашему. Созерцатели, испускающие сокрушительные лучи из своего единственного глаза, и безумные куо-тоа – рыбоподобные, воняющие тухлятиной твари. И нас ненавидит каждое дитя пронизанного солнцем Наземья. Здесь, на свету, мне приходилось тяжко сражаться даже за ночлег в дерьме на полу конюшни. Ты первый из наземников, кого я могла назвать abban, «не-враг».       – Как насчет того, что я принесу тебе поесть? – предложил Линх. – Я схожу на рынок.       Голос Виконии сразу же стал настороженным:       – Я не могу дать тебе ни гроша. Кошелек эти rivvin (*люди*) отняли у меня еще раньше, чем привязали к столбу. Собираешься потратить свои?       – Угу, – буркнул Линх, надеясь, что на такой веский довод дроу будет уже нечего возразить.              Собственно, удовольствие быть вольным наемником сводится к тому, что удачливый отряд время от времени делит добычу.       Вознаграждение от властей, полученное после суда над шайкой рабовладельцев, и захваченная Йошимо касса подпольных боев вместе составили довольно-таки приятную сумму. Горстка искателей приключений наконец-то как следует вооружилась, и повстречай Налия Линха сейчас, она ни за что больше не приняла бы его за обыкновенного оборванца, еще вчера подметавшего улицы.       Остаток монет компания честно разделила между собой. Правда, Аэри застеснялась и хотела отказаться от своей доли: «Я ведь не ходила с вами!» Однако Линх успокоил: «Если делить деньги только по числу отрубленных голов, то вообще всё будет забирать Минск. Но, поверь, мы все заслужили свой кусок пирога».       За своим собственным куском пирога Линх и вернулся теперь в «Медную корону». Вернее, за деньгами, чтобы купить еды этой пещерной фурии, Виконии.       В «Короне» парень сразу же направился в потайные комнаты.       Спустившись в подземелье, Линх уже привычным движением воткнул факел в держатель на стене. Пламя выхватило застеленную серым шерстяным одеялом постель и сундук – обжитой угол. Наклонившись, парень принялся рыться в сундуке и, наконец, нащупал мешочек с монетами.       А выпрямившись, увидел перед собой Джахейру. Похоже, она уже некоторое время молча стояла тут, наблюдая, как он копается в своих пожитках.       – Что с тобой случилось, Линх? – спросила друидка.       – Все в порядке. Просто… – парень замялся. – Нужны деньги.       Джахейра не торопясь проронила:       – Я хочу с тобой поговорить.       – Мне уже пора. Вернусь поздно… Но правда, все в порядке, – попытался увильнуть Линх.       На сей раз тишина затянулась. При свете факела Джахейра только смотрела усталым, лишенным иллюзий, серьезным взглядом. Между ее изогнутых напряженных бровей пролегла острая осуждающая морщинка.       – В последнее время я перестаю понимать, что с тобой творится, – наконец сдержанно заговорила она. – На Побережье Мечей ты был другим – целеустремленным, упорным. Я вспоминаю, как мы – я и мой муж Халид – гордились твоим решением разобраться с «железным кризисом». Ты сам принял это решение – раньше, чем мы с Халидом, согласно заданию Арфистов, попытались уговорить тебя это сделать.       Я чуяла в тебе настоящую силу духа, Линх! – с укором добавила она. –Все, чего тебе не хватало – лишь немного опыта, чуть-чуть возмужать, заматереть. Но с недавних пор я не узнаю тебя.       – Я не так уж и изменился, – возразил Линх.       – Ты стал безответственным, – Джахейра окинула его с ног до головы осуждающим взглядом. – Посмотри на себя. Ты взрослый мужчина. Нет ничего необычного в том, что тебе понравилась девушка. Никто не может запретить тебе ухаживать за Аэри, Линх. Но забирать ее из цирка было крайне эгоистично. Эта девушка – беззащитное дитя, ради своей прихоти всегда видеть ее рядом ты подвергаешь ее жизнь опасности.       – Я тебе уже говорил, я совсем не влюблен в Аэри! – перебил Линх, покраснев.       – Ты стал неискренним, – не уступала Джахейра. – Нет, я не считаю, что ты, как мальчик, должен спрашивать у меня разрешения, прежде чем куда-то пойти. Но Линх… мы все в опасности, и ты особенно. Что значит «вернусь поздно»? Зачем тебе деньги?       Парень помрачнел. Что-то подсказывало ему: признание, что он освободил дроу, вдобавок наведя Ужас на толпу горожан, вряд ли заставит Джахейру взять назад свои слова по поводу его безответственности.       – Уф… – выдохнул он. – Джахейра, я… не могу, я уже должен идти…       – Иди, я тебя не держу, – согласилась она. – Я всего лишь пытаюсь вырастить из тебя вожака стаи – рассудительного, надежного. Чтобы вести за собой других, ты должен сам научиться держать себя в руках. Можешь сколько угодно думать, что не хочешь быть вожаком. На самом деле ты уже вел нас на Побережье Мечей, хотя и предпочитал этого не замечать. Тем не менее, желаешь ты или нет, именно ты – то, что связывает твоих спутников между собой. Неизбежно придет день, когда ты уже не сможешь позволить себе такой роскоши – и дальше не замечать этого, – заключила Джахейра веско.       Но когда Линх повернулся, чтобы уйти, ее поразила догадка: «Взял все свои деньги… Он идет к женщине, я это чую. Что с ним? Он теперь на все готов ради собственных прихотей!»              С дорожным мешком на плече Линх вернулся в знакомый тупик и неуклюже перемахнул через стену. Чуть не свалился на другую сторону – плохо ухватился и под конец еще зацепился ногой.       В склепе никого не было…       Парень огляделся среди поросших пылью гробов, позвал Виконию, выглянул наружу. Тишина.       «Эта змея слиняла! – наконец понял Линх. – Ее куцего доверия не хватило даже на полдня!»       А может, Викония с самого начала притворялась с этим своим abban, чтобы сплавить его подальше, и сама тут же – шнырь! И след простыл.       Он оббегал весь рынок вдоль и поперек. У него до сих пор осталось такое чувство, будто взгляд Джахейры оставил на нем царапины где-то внутри. И пожалуйста!.. Теперь он стоит на кладбище – на кладбище! – с полным мешком еды, что может быть глупее?!       Рассерженно махнув рукой, Линх зашагал обратно к ограде.       – Подожди, abban, – в последний момент услышал он за спиной глухой женский голос.              Швырнув дорожный мешок на каменную скамью в усыпальнице, Линх возмутился:       – Зачем эти прятки?       – Не хотела оказаться в ловушке, если ты придешь не один, – бросила Викония.       – Серьезно? – парень вскинул брови. – Зачем тогда мне было отвязывать тебя от столба? Я бы мог просто постоять и посмотреть, как тебя сожгут, без лишней беготни.       – В языке илитиири есть слово khaless, – бросила Викония. – «Глупое доверие». Не жди его от меня.       Линх фыркнул.       Дроу пропустила это мимо ушей. Ее больше заинтересовала дорожая сумка, куда она тут же заглянула, тоже присев на скамью.       Еще раньше выяснилось, что Викония мало смыслила в наземной провизии. Парень с недоумением спросил, чем же питаются илитиири? Оказалось, что это всего лишь некоторые грибы, съедобные лишайники, рыба из подземных водоемов да мясо рофов – скота, выведенного в Har'oloth. После бегства из пещер Виконии уже не раз приходилось, закутавшись в плащ с капюшоном, покупать еду с рыночных лотков. Но дроу не рисковала ни у кого спросить или даже слишком задержаться, рассматривая продукты. Пару раз случайно ей удалось подглядеть, как покупатели что-то пробовали, и так она, к примеру, поняла, что яблоки неопасно есть сырыми. Но вообще она до сих пор наверняка узнавала лишь рыбу да мясо, даже здешние грибы она не знала.       Однако Линх был уже довольно опытным бродягой и неплохо разбирался в провизии, которую можно подолгу таскать с собой в дорожном мешке. Поэтому он набрал крупы, сухарей, вяленого мяса, сушеных яблок и груш, запас соли и меда. Захватил он и кое-что, чтобы Викония могла поесть прямо сейчас. По правде, парень понимал, что она голодна, и решил на прощанье угостить хорошим ужином, взяв в «Медной короне» печеных цыплят, кусок сыра, мягкого пшеничного хлеба, сливовый пирог и легкое вишневое вино.       – Это нужно съесть в первую очередь, за сегодня и завтра, – посоветовал он, раскладывая еду на скамейке.       Викония с улыбкой отломила кусок цыпленка и положила на хлеб. Потом налила вина в маленькую глиняную чашку.       – Попробуй, – и добавила, бросив взгляд на чашку. – Я нашла ее на кладбище. Не бойся, я ее вымыла.       – Думаешь, я собрался тебя отравить? – Линх, не привередничая, отпил вина и откусил кусок хлеба с курятиной.       – А может быть, это я собралась тебя отравить? – ухмыльнулась дроу. – Что если я успела всыпать тебе elg'cahl… яд… в чашку? Jala cahallin xal tlu elg'cahlin. В любой еде может быть отрава, говорит пословица.       – Что?! – изумился Линх. – Зачем? Ты же уже проверила, что я abban!       Викония присела на скамью около него и, по-прежнему улыбаясь, начала объяснять, как малому ребенку:       – Все равно избавиться от тебя – разумная мысль. Не могу же я ставить свое dro'xundus… выживание… в зависимость от твоей доброты, правда? В конце концов, ты можешь случайно проболтаться, ведь jaluken (*мужчины*) не умеют следить за своим языком. Или тебя схватит стража и заставит рассказать, что ты знаешь о дроу, которую освободил. А в этом склепе тебя уже никто не найдет, особенно если мне удастся спрятать твой труп в один из гробов вместе со сгнившими костями rivvil (*человека*).        Линх отшатнулся от Виконии, точно на его глазах она и впрямь обернулась змеей. Мгновение Викония откровенно наслаждалась, глядя на его оскаленные в гневе клыки. Потом успокаивающим жестом приложила ладонь к его напряженной груди:       – Не злись, abban, конечно, твое вино не отравлено. Но теперь ты понял, какой бывает плата за khaless (*глупое доверие*)? – и убрав руку, задумчиво произнесла. – Ты что, носишь под рубашкой латы, Линх?       – Какие еще латы? – сердито огрызнулся парень.       – Глядя на твои мышцы, женщины, наверное, в обморок падают от желания, да? – заговорщицки шепнула Викония, наконец, принимаясь за еду. – Вино мы оставим на попозже. Но сейчас мне и впрямь нужно подкрепить свои силы. Скажи, у тебя в жизни есть особенная jalil (*женщина*)? Владычица твоего сердца?       Разгневанный и сконфуженный, Линх грубо отрезал:       – Нет.       – Однажды ты ее встретишь, – уверенно обещала Викония. – Пожалуй, я бы хотела сделать ей особый подарок… Когда я впервые очутилась в Наземье, то думала, что моя гибель предрешена. Я знала всего лишь несколько слов на всеобщем. В лесах на меня охотились darthiir (*наземные эльфы*). Шайка goln (*гоблины*) чуть не прикончила меня, но мимо проходил торговый караван, и охрана их спугнула. Это были калимшанские купцы. Их jabbuk (*начальник*) предложил мне убежище взамен за... эротические услуги. Смешно, наглый глупец откуда-то взял, что женщины-илитиири невероятно искусны в доставлении удовольствий мужчинам! Какой навоз рофа должен быть в голове, чтобы вообразить, будто jalilen (*женщины*) в Har'oloth стремятся угождать похотливым jaluken (*мужчинам*)? Но у меня не было выбора, сила была на его стороне. Я не могла скрыть брезгливости в отношении некоторых желанных ему практик. Но кажется, так ему даже больше понравилось. Он возбуждался, ощущая, что мне через силу приходилось ласкать его потную бородатую тушу... Даже ни разу не соизволил поинтересоваться, было ли мне хорошо с ним. Ji (*итак*), я его отравила, вонючий роф издох прямо на мне. На счастье, другие купцы поверили, что их jabbuk (*начальник*) умер от невыносимого наслаждения. Они слишком долго спорили, кому я достанусь следующей, и мне удалось сбежать… Не знаю, abban, почему в тебе так мало низменной мужской природы. И может быть, это мое khaless (*глупое доверие*). Но ты словно и не jaluk!       Линх слегка растерялся. Никогда в жизни он не ожидал, будто примет как комплимент то, что он якобы «не мужчина». Однако сейчас было похоже на то.       – Я тебя научу, – благосклонно продолжала Викония, – как угодить женщине. В этом илитиири действительно искусны. Давай сделаем эти крепкие руки чуткими. Расстегни рубашку, посмотрим, правда ли под ней сталь? Обещаю, любая jalil (*женщина*), у которой будет с тобой vith (*секс*), растает от наслаждения.              И это произошло. Линх и сам не понял, как это произошло. Блестящая змея-дроу с ее черным ониксовым телом, глазами загнанного зверя, с изможденным лицом скиталицы, недоверчивым и напряженным, сделала так, как ей захотелось.       – Да, ты не красавец, Линх, – горячо шептала она ему в ухо. – Но в тебе есть какая-то притягательная сила, а это важнее, чем внешний лоск. Не знаю, что это – неутомимая кровь, sargh (*мощь*), sseren xukuth (*горячее сердце*)? Иди ко мне, mrann d'ssinss (*возлюбленный*). Ты впрямь словно бы не совсем из плоти, мне кажется, обнять тебя – то же самое, что прижаться к утесу. У нас в Har'oloth есть боевые ящеры, в них та же suliss (*грация*) – когда он склоняет свою громадную голову, чтобы его приласкали. О, чувства этой махины милее, чем нежность теленка рофа! Я довольна, довольна тобой, ты хорош, это ощущение, будто во время левитации!.. Скажи мне: mrimm d'ssinss (*возлюбленная*), я давно не слышала и еще долго не услышу этого слова.       В ответ Линх тщетно пытался правильно воспроизвести непривычные ему долгие согласные – mm и ss, что так естественно получались у Виконии. Дроу смеялась, снова и снова повторяя ему, словно уча дитя говорить.       Они оба пили вино, когда Викония вдруг с мрачным вдохновением спросила:       – Хочешь знать, как я выживала после того, как сбежала от калимшанских rivvin (*людей*)? Наткнулась на заброшенный дом на отшибе какого-то поселения. Там было много прекрасных orbben (*пауков*), и я чувствовала себя с ними не одинокой. Я прятала лицо под капюшоном и, пользуясь тем, что мало кто из наземников способен по акценту распознать илитиири, прикидывалась чужеземкой, но, конечно, не из Har'oloth. Моим соседом был крепкий обветренный фермер. Неожиданно он пришел ко мне и стал расспрашивать, не нужна ли мне помощь. Он может приносить мне припасы…       – Jal khaless zhah waela. «Любое доверие – глупость», – с горечью вставила Викония. – Оказалось, он заходил ко мне лишь для того, чтобы убедиться – я действительно одна, и ему неоткуда ждать отпора. Вечером фермер явился с двумя своими сыновьями.              – Они насиловали меня втроем. Когда обнаружилось, кто я такая, им это только развязало руки. «Прикончим дроу!» – подзуживали они друг друга. Когда я потеряла сознание, проклятые iblithen (*куски дерьма*) похоронили меня заживо.       – Вот почему ты спряталась, когда я пришел! – внезапно осознал Линх.       В эту минуту он был поражен тем, как похоже начиналась эта история с его собственным предложением помощи и еды.       – Olot dos! – хрипло выругалась Викония. – Глупцы знали слово «дроу», но не понимали, что за ним скрывается. Илитиири сражаются за жизнь до последнего, как, по-твоему, можно иначе в Har'oloth? Я прорылась из ямы, где меня закопали, наружу, и собственные страдания не задержали меня ни на миг. Всех троих я выследила по очереди. Фермеру накинула веревку на шею. Первый из его сыновей получил в живот трезубцем. (Линх сообразил, что речь идет о вилах, но откуда же дроу знать названия для сельского инвентаря?). Последнего я сожгла заживо в сарае, снаружи подперев дверь бревном. Да, abban, это была настоящая jivvin… потеха… когда он бился в дверь изнутри и визжал!       – Наземники ненавидят илитиири без всяких исключений, и было ошибкой поверить хоть на секунду, что это не так! – с вызовом прошипела Викония.       Потом она таинственно улыбнулась, и Линх почувствовал, как по его обнаженной груди перебирает пальцами ее ладонь. Черная, как полированный оникс, ладонь, которую он едва различал в темноте склепа, играя, бегала по его коже, точно паук. Парень даже догадывался, что дроу нарочно подражает движениям пауков, это было щекотно и немного жутковато.       У Линха голова шла кругом. Мог ли он хотя бы представить себе, что его первая ночь любви пройдет на могиле, с подземной паукопоконницей, в разговорах, от которых стынет кровь в жилах? Может быть, Джахейра права, с ним то-то не так, ей со стороны это видно, а он не замечает?       – Я abban (*не-враг*), – твердо сказал Линх Виконии. – Не сомневайся.       – Ты abbil (*друг*), – шепнула она в ответ.              Перед рассветом они расстались, и он ушел, все еще ощущая горький, злой вкус ее губ, который, казалось, не выветрится сто лет.       – Береги себя, Викония. Будь осторожна, – сказал он на прощание. – И не забудь: когда варишь крупу, в котелок нужно бросить щепотку соли, а когда сушеные яблоки – положить немного меда. Не спутай.       Дроу кивнула.       – Хорошо, abbil. Aluve' (*«Я покидаю тебя», прощание, принятое у дроу*)! Сейчас мне вспомнилось: у илитиири есть пословица khal wun ussta belaern. Это означает: доверие – мое богатство.              Парень вернулся в «Медную корону» уже утром, и Джахейра опытным взглядом поняла: «Да, он был с женщиной. Весь помятый, измотанный, пахнет вином и, Сильванус помилуй, какой-то сыростью. В каком грязном притоне он ее нашел?».