Все в твоих руках

Все шло просто отвратительно. Наперекосяк и не так, как было задумано. А задумка у Славы была грандиозная! Ну, это он сначала так считал. Получилось же когда-то у Пушкина, вот он решил, что и у него выйдет. Полтора года в рутине, совершенно без вдохновения, на автомате. Тексты выходили посредственные, пустые, пресные. Нет, книги раскупались – имя есть имя. Раскрученный молодой писатель Слава Карелин, обладатель множества всяческих премий, отечественных и зарубежных, почти Даниэла Стил и Стивен Кинг в одном флаконе российского разлива. И его первые романы были и правда прорывом. Славу одна газета даже окрестила «голосом поколения», а с ее легкой руки это прозвище подхватили остальные. Слава не жаловался: гонорары, популярность, литературные премии. И вот он уже сам в жюри одной из них, плечом к плечу с маститыми авторами, которые были известны еще во времена его детства. Жить бы, как говорится, да радоваться, но ведь никогда не бывает, чтобы все время гладко. Вот и у Славки так случилось. То ли обидел он кого, то ли просто зависть людская, но как-то раз один из молодых авторов, которых Слава обошел своим вниманием (не только профессиональным, тут и романтическая линия имелась), в сердцах проклял его. Конъюнктурщик ты, мол, Славка, чтоб тебя вдохновение твое бросило. И все вообще бросили, и стар, как говорится, и млад, и мужики, и женщины. Насчет последних Слава особенно не переживал, а вот по поводу мужиков напрягся. С личной жизнью и так не очень было: не станешь же на тусовках афишировать свою ориентацию, никого как пару не представишь, только если разовые связи на одну-две ночи, а на большее как-то не хватало сил и времени. Отношения требуют отдачи, а какая может быть полная отдача, если у него вдохновение, книги, герои, романы. И страницы, страницы, страницы текста. И редакторы, и издательства, и премии, и журналы, и подкасты. В общем мужиков в его жизни и без того мало было, а тут как бабка отшептала – штиль полный. И с вдохновением этот товарищ будто нагадал. Исчезло, как не было его. Вот будто Славка снова второклассник и пишет сочинение «Как я провел лето». Да никак! Слава ждал полгода и думал, что у него выгорание. Потом еще полгода, и стал грешить на депрессию. Пошел по врачам – не подтвердилось. Потом еще почти полгода бегал по всевозможным целителям, знахаркам, гадалкам и победителям разных битв. Никто ничего не находил. Диагноз что у докторов, что у гадалок был один: вы, пациент, совершенно здоровы, молоды и талантливы. Вам на море надо, с девушками погулять, чаек покормить, а вы голову греете. И тогда Славкин друг Андрей предложил простое и гениальное решение: свалить Карелину одному в какую-нибудь глушь. Чтобы до ближайшей деревни сутки на машине, чтобы никаких интернетов и благ цивилизации. Аптечку пусть возьмет только. Робинзонада - дело хорошее, но и медицина пригодится может. Славка послушался, кое-как собрался и отправился. Нужное место нашлось быстро в глухих Уральских лесах. Милый рубленный дом у озера, вековые сосны, дощатые мостки. Даже лодка имелась. Деревня, правда, была не в сутках пути, а всего лишь в десяти километрах по просеке. Но и до просеки надо было по тропинке идти минут двадцать. И комаров видимо-невидимо. Андрей лично привез его туда, помог разместить вещи. Потом они наладили кое-какие контакты с местными насчет еды, и Андрей уехал, оставив Славку в полном своем собственном распоряжении. Так началась Славкина Болдинская осень. И пусть был еще июль, но вдохновение, Слава чувствовал, где-то рядом, на кончиках пальцев. Только ухвати, и новый роман, а то и цикл польется на страницы блокнотов непрерывным потоком. Первые две недели Слава спал и гулял. Почти не ел, только наслаждался свежим воздухом и тишиной. На исходе второй недели попробовал починить лодку, и у него неожиданно получилось. После этого у Славы появилось новое медитативное хобби – рыбалка. Ловил он не то чтобы много (скорее, совсем ничего), но это здорово расслабляло. Так пролетел июль, потом август. Настал сентябрь, но до сих по ни одной строчки написано не было. Слава отдохнул целиком и полностью, весь погрузился в созерцание природы и стал само спокойствие, но дело не шло. Какая там Болдинская осень и Пушкин с его сотнями страниц самых разных произведений. У Славки за два с половиной месяца и десятка строчек не родилось. На исходе сентября хандра вернулась. Природа тоже не помогла. Как-то раз Слава добрел до деревни и позвонил оттуда Андрею. Вздохнул тяжело в трубку и потребовал: забирай, сил никаких нет. И результатов тоже. Андрей в ответ вздохнул так же тяжело и твердо сказал «нет». Потом добавил, что новые гениальные творения, скорее всего, на подходе и что Слава зря срывается сейчас. Нужно подождать еще немного, и обязательно произойдет прорыв. Слава ответил, что, если какой прорыв и случится, так это его нервов, и сбросил звонок. На обратном пути он задумчиво пинал шишки и размышлял, что, может быть, Андрей и прав. Вспомнил картинку, где человечек роет тоннель в поисках золота, разворачивается и уходит, когда его от клада отделяет совсем тонкая стенка. Так и быть, он останется до зимы, а с первым снегом вернется обратно в цивилизацию. И если вдруг до этого ничего не напишется, значит, так тому и быть. Исписался и пора на покой. Может быть, какие-то курсы писательского мастерства начнет вести. Или подкаст, или в каких-нибудь интеллектуальных шоу пойдет в жюри сидеть. Да мало ли у молодого, знаменитого, красивого парня дел на свете. В избушке дел тоже было немало. Хотя бы баню истопить, чем Слава и занялся. Работа отвлекала он невеселых мыслей, успокаивала, и вскоре в печи заплясали веселые языки пламени, а из бани приятно потянуло травами. Мылся Слава еще засветло, чтобы успеть после горячей бани искупаться в озере. И пусть сентябрь, пусть уральская тайга, но это даже бодрило. После первого захода в парилку он вышел из бани, не глядя, распахнул дверь ногой, вытирая лицо огромным полотенцем. – Привет! – раздалось откуда-то рядом, и Славка чуть с крыльца не улетел, как в известном стишке. В первую секунду он сильнее прижал полотенце к лицу, потом замер, судорожно перебирая в уме, кто бы мог заявиться: голос был незнакомый, деревенские сюда не ходили. Может, маньяк? Или сбежавший из больнички псих? Уголовник? Дезертир? Один хрен – плохо. Во вторую секунду вопреки здравому смыслу появилась идея, что из этого может выйти неплохой сюжет. В третью с ним снова поздоровались, Слава убрал от лица полотенце и наконец увидел нежданного гостя. Перед ним стоял мужчина примерно его возраста, ростом ниже самого Славки почти на голову. Одет он был совершенно обычно: рубашка, черные брюки, белые, но запылившиеся кроссовки. Очки под винтаж, но по виду понятно – новые и дорогущие. Татуировки. Слава успел заметить цифры на шее, еще что-то на кистях. Губы плотно сжаты, взгляд внимательный, изучающий, цепкий. Красивый нос. Слава именно так сразу и подумал – красивый. А потом все же прикрылся полотенцем. Красивый незнакомец напротив – не повод для обнаженки. – Привет, – нервно улыбнулся Слава. Мужчина на маньяка, вроде бы, не походил. А вообще, нет, так маньяки тоже могут выглядеть. С виду приличный чувак, этакий заблудившийся миллионер, попросится переночевать, а как Слава уснет сном праведным, так пырнет его ножом. Хороший сюжет, можно развить во что-то годное. – Я Мирон, – представился гость и шагнул навстречу Славе, протянул руку для приветствия. Если и маньяк, то какой-то странный. Зато вежливый. Слава представился в ответ и пожал руку. – Я у тебя буду жить, – сообщил гость и шагнул прямиком в баню, потеснив Славку. – Жарко и места мало, – сообщил он уже изнутри, а потом снова вышел. – Вдвоем там не поместимся. Слава нервно икнул и тоже зачем-то зашел в баню. Задним умом подумал, что зря. Там-то маньяк его и кокнет, но тот за ним не пошел. В бане Слава натянул штаны на голое тело и вышел. Гость по-прежнему стоял на крыльце, рассматривал окрестности. – Там кто живет? – кивнул он на домик. Слава сначала подозрительно посмотрел на него, а потом усмехнулся. – Там я живу, а ты, раз так захотел, будешь здесь, а бане, ютиться. Гость обернулся и совершенно серьезно ответил: – Я не могу в бане. Тут сыро. Мне в сырости вредно находиться. А тебе можно. Ты отсюда вышел, я видел. Так что ты будешь тут, а я в том здании. Здании! На этом моменте Славка не выдержал и заржал в голос, почти сгибаясь пополам. Ну, сказанул. Вот ведь попался ему персонаж! У всех маньяки как маньяки, а у Славы дурачок. – Что смешного? – голос у гостя не выражал никаких эмоций. Слава усилием воли заставил себя прекратить ржать и, стараясь быть как можно серьезнее, объяснил: – Это, – он махнул рукой назад, – баня. Тут, видишь ли, моются. Это, как бы тебе объяснить, не для постоянного использования… здание. Он подавил смешок и продолжил. – Жить тут можно только в этом доме. И там уже живу я. Плачу за этот дом. И, хоть убей, не понимаю, с какой стати должен пускать в него еще и тебя. Ты кто вообще такой? – Мирон, – снова сообщил гость. Слава тяжело вздохнул и с жалостью взглянул на своего гостя. Может, он и не маньяк вовсе, а так, от природы контуженный? – Пойдем, Мирон, чаем тебя угощу, – он махнул рукой и направился к дому. В доме Слава приготовил чай с травами, высыпал на блюдце карамельки, подвинул одну чашку своему гостю. Сам обхватил ладонями свою, сделал глоток. Удовольствия чай не принес. Оно и понятно: ни попарился толком, ни в озере не искупался, чай совсем не в тему теперь был. Мирон же к своей чашке не притронулся. – Ты откуда тут взялся? – поинтересовался Слава у странного гостя. – Из военной части, – просто ответил Мирон. – Я шел пешком двести семьдесят три километра пятьдесят четыре метра и шесть сантиметров. Я устал и мне нужен отдых. Слава вытаращил глаза. – А миллиметры ты не измерял случайно? – Такая точность мне ни к чему, – бесстрастно ответил Мирон. – Аааа, – понимающе кивнул Слава. С такими персонажами, он знал, лучше не спорить. К нему вернулось давно забытое желание выпить. Чувак напротив был явно с приветом, и Слава на трезвую голову не мог этого переварить. Дезертир, да еще и такой… выносливый. Почти триста километров прошагал, если не врет. Наверное, врет. – Мне нужна кровать и розетка, – потребовал Мирон. Слава усмехнулся. – Кровать у меня одна, но здоровая, придется нам с тобой вдвоем спать. А вот розетки нет, братан, извини. У меня тут перезагруз типа, от цивилизации отдыхаю. Ни телефона нет с собой, ни ноутбука. Так что и тебе зарядиться негде. Можешь в деревню сходить, там есть розетки. Мирон моргнул и равнодушно ответил: – В деревне люди. Мне туда нельзя. Мне надо зарядиться здесь. Завтра будет солнце, я заряжусь от него. У Славы неприятно похолодело между лопаток. Что значит – в деревню нельзя, там люди? И что это значит – заряжусь от солнца? Серийный убийца – праноед? Такое в его жизни впервые. Да хоть у кого впервые, блядь! – Ну, ложись тогда, – он нервно улыбнулся и вышел из-за стола. Приготовил постель и задумался. Сам-то он всегда спал голым, но тут с ним ночует незнакомый мужик. Симпатичный. А у Славки так давно никого не было. И да, этот мужик, хоть и был явно с приветом, но вызывал робкие фантазии. Ясно, что он не по парням (если он вообще сексом интересуется), но Славке-то ночь ночевать с ним. И если он будет спать, как привык, нагишом, то конфуза не избежать. Мало ли, прижмется ночью ненароком. Объясняйся потом. Или ищи, где зубы вставить и нос вправлять. Кстати, о носах. Слава обернулся и еще раз искоса оглядел гостя. Красивый. Хоть и гуси у него полетели слегонца. Если бы по мальчикам был, то Слава ох как хотел бы ночь с ним провести. Хоть одну! А вообще, лучше бы влюбиться взаимно и потерять голову. Гость тем временем будто почувствовал, что Славка разглядывает его. Он повернулся и в упор посмотрел на Славу. Поднялся и прошел прямо к нему. – Готово? Можно ложиться? Слава кивнул и отвернулся. Может, этот Мирон сейчас раздеваться начнет – к чему бедному Славе подобные потрясения? Отвернулся, отошел к шкафу, начал искать что-нибудь для сна, может, пижаму какую-то. Разумеется, ничего не было. Ну, хоть трусы натянуть. Какая-никакая одежда. Все так же, не оборачиваясь, Слава стащил штаны, надел трусы и только тогда повернулся. И чуть не упал: Мирон стоял перед ним совершенно голый. И, как Слава и подозревал, красивый. С кучей татух, которые будоражили воображение и первые робкие желания превращали в нечто посильнее. – Мне нужно одеться так же? – спросил Мирон и чуть наклонил голову набок. Это было первое человеческое проявление, которое Слава у него заметил. – Как тебе угодно, – выдавил он. – Я все равно еще спать не хочу. Погуляю схожу. Гость кивнул и улегся в постель. Неестественно прямо вытянулся под одеялом и уставился в потолок. – Уходи, – велел он Славе. – Дальше я сам справлюсь. И тут же, как по команде, закрыл глаза. Славке даже показалось, будто щелкнуло что-то. Он подождал немного. Гость, казалось, спал, но что-то Славу все равно настораживало. Стараясь не шуметь, он на цыпочках подошел к кровати, наклонился над спящим, прислушался. И тут ему стало совсем-совсем хреново. Гость не дышал. От неожиданного открытия Слава вздрогнул и чуть не упал. Вовремя затормозил ладонями о кровать, нависая над гостем. А дальше стало еще хреновей, потому что Мирон открыл глаза. Открыл не как нормальный человек, который секунду назад крепко спал, а мгновенно, будто створки распахнул. И сразу вопросительно уставился на Славку, офонаревшего от такого поворота событий. – Время сна вышло? Слава кое-как сполз на пол, прислонился спиной к кровати и обхватил себя руками. Это точно не маньяк. И не псих. Это что-то другое. «Из военной части», – вспомнил он. И про точность расстояния. Про розетку. Терминатор, блядь, восстание машин. И тут одно из двух. Или он, Слава Карелин, поехал чердаком от безвылазного сидения в глуши, или кто-то его мастерски разыгрывает, троллит, стебет. Одним словом – издевается. Потому что поверить в сбежавшего робота он просто не мог. Не бывает такого! Тем временем Мирон, не дождавшись ответа, встал с кровати и сел перед Славкой на полу по-турецки. – Я не восстановился, – спокойно объявил он. «А какого хера тогда подорвался? Лежал бы дальше, восстанавливался!» – хотел заорать на него Славка, но не рискнул: кто знает, что это за тип перед ним. Хорошо, если просто глюк. – Что ты, блять, такое? – шепотом спросил он у гостя.