Доктор Кто и не тот человек-паук

В консольной комнате изменился свет. Все погрузилось в мягкие синие сумерки. Лишь несколько огоньков, разбежавшихся по углам, пытались разогнать их золотисто-рыжим светом и походили на случайно залетевших светлячков. Стены тоже потемнели в синеву, круги на них погасли. Проекция неба наверху кутала комнату звездным одеялом, и даже планеты кружили по золотистым орбитам как-то лениво. ТАРДИС перешла в восстановительный режим. Приходила в себя после… всего. Джереми знал, что Доктор где-то здесь. В конце концов, он целенаправленно шел к ней. Он двинулся сквозь сонную темную синеву к центральной консоли, медленно обошел ее. Доктор обнаружилась на ступеньках, ведущих к выходу из ТАРДИС. Она полулежала на них и лениво подбрасывала вверх те самые карманные часы. Их цепочка натягивалась и опадала в ее ладонь с тихим звоном. — Доброй ночи, — тихо сказал Джереми, привлекая ее внимание. — Я сделал тебе чай. Доктор поймала часы в последний раз и сжала их в кулаке. Обернулась к нему. Пару секунд она как будто соображала, что он сказал. — Чай? — переспросила она наконец. Джереми продемонстрировал ей одну из двух кружек: — Он самый. — Ты заварил мне чай, — произнесла Доктор каким-то странным тоном. — Именно это я и сделал, — подтвердил Джереми, улыбнувшись. Доктор хихикнула. Перетекла из сидяче-лежащего положения в просто сидячее. Джереми сел рядом с ней. — Опять инопланетная шутка, которую я не понимаю? — Можно и так сказать. Спасибо. Доктор приняла из его рук кружку и отхлебнула. Джереми отпил из своей. — Печеньки все еще можно взять у консоли ТАРДИС, она их испечет, если хочешь, — сообщила Доктор. — Только будет немножко недовольна. — Не нужно. Пусть ТАРДИС отдохнет. Какое-то время они пили молча. Чай обволакивал фруктовым ароматом и горячей сладостью. Присутствие Доктора кутало теплом. Джереми казалось, что его правая рука почти ощущает биение ее пульса, создаваемое двумя сердцами. Слишком быстро стучащими двумя сердцами… — Как Гира? — нарушила молчание Доктор. Джереми был счастлив, что может ответить именно это: — Он в порядке. Ушел спать. — С его памятью пока все хорошо? — Он говорит, что помнит все отчетливо. И ты сама говорила, что, пока мы в ТАРДИС, будем помнить все. — Предполагала. Я не так часто попадаю во вневременье, чтобы точно знать, как оно влияет на живых существ. Но вижу, что теория о том, что ТАРДИС сохраняет наши воспоминания, верна. Чай не смог справиться с пробежавшим внутри холодком. — Мы все забудем? — Нет, — успокоила Доктор. — Скорее, какое-то время будет казаться, что это сон. События спутаются и смажутся. Лица замылятся. Все-таки вневременье не для нас. Но постепенно мозг придет в себя. Вы все вспомните. — А ты? — Я тем более. Я же не человек. Мой мозг покрепче. Она не назвала свой вид. Это было бы не так странно, если бы не… — Ты никогда не называла себя Повелительницей Времени. Даже когда мы говорили о твоем народе. Ты говорила «они». Не «мы». Джереми думал, что она не ответит. Он был к этому готов. Но Доктор помедлила лишь мгновение: — Да. Потому что, как ты и догадался, я не Повелительница Времени. Нерадостный, но легкий тон. Как если бы она говорила о том, к чему давно привыкла. Часы тускло серебрились в ее ладони. На них виднелись линии орбит, звезд и галлифрейских символов. Джереми рискнул дальше: — Тогда кто спрятан в твоих часах? Уголок рта Доктора дернулся в грустной полуулыбке. Голова медленно качнулась. «Не знаю». — Женщина, которая подобрала меня очень давно, на молодом Галлифрее, назвала эту сущность вневременным дитя. Забегая вперед — у Повелителей Времени есть только двенадцать жизней, двенадцать регенераций, по истечении которых они умирают. И они получили эти жизни от меня. Я была названа вневременным дитя, потому что обладаю бесконечным числом регенераций. Я бессмертна. В теории. На практике, как даже ты мог видеть, меня можно убить, а моя регенерационная энергия не бесконечна. Или ее бесконечный источник заблокирован. Но та женщина тоже не знала, кто я. Просто однажды она нашла портал, ведущий непонятно куда, а возле него — загадочную маленькую девочку. Меня. Доктора Кто в самом прямом значении. Она изучала меня и мои возможности, смогла передать их часть своему народу, спрятала мою память и сущность в часах, но так и не поняла, моей природы. А я… могу только догадываться. Иногда мои догадки настолько страшны, что я предпочитаю забыть о вневременном дитя. А иногда думаю, что это все огромная ложь. Все очень запутано, Джереми. Многое в моем прошлом просто не стыкуется с этими часами и тем, что мне рассказала Тектеюн — та женщина. Очень много белых пятен. — Дагдэд упоминал, что сделал из твоей истории решето, — вспомнил Джереми. — Поменял мою временную линию. Вмешался в нее. Время — нестабильная штука, удерживаемая фиксированными точками и паутиной времени. Наш с тобой мир можно изменить по щелчку пальцев. Поэтому я всегда стараюсь быть очень аккуратной. Доктор отпила чай. В очередной раз подбросила часы. Они вернулись в ладонь с легким стуком металла о плоть. — Иногда мне хочется открыть их, — неожиданно призналась она. Джереми содрогнулся. Он вновь увидел меняющиеся контуры Доктора, невероятно красивое женское лицо, и ощутил жуть, которой веяло от него. — Я летаю везде, чтобы разгадывать самые разные загадки, я обожаю разгадывать их, и вот передо мной загадка моего прошлого. — Доктор говорила торопливо, словно освобождая давно мечущиеся внутри мысли. — Я могла бы узнать, откуда я, кто моя настоящая семья и есть ли она у меня. Правда ли все это и насколько много правды. Даже сейчас, когда часы закрыты и я все забыла обратно, я помню это ощущение понимания. Как многое встало на свои места, как вопросы, которые давно меня мучили, вдруг нашли ответы, как все стало понятно и просто. Мое прошлое так запутано, распадается на различные варианты, моя память то и дело переписывается, я храню в сознании альтернативные версии только благодаря записям в ТАРДИС и мозгу Повелителя Времени. И я даже не могу быть уверена, что какие-то фрагменты памяти не изменены кем-то извне. Я стараюсь сохранить свою суть, но с каждым днем, каждым новым лицом и новым другом на моем пути я меняюсь. Доктор сжала кружку в одной руке и часы — в другой. — Может, тогда и не стоит отрицать изменения? Может, если бы я открыла часы, я бы лучше смогла понять себя и мир вокруг? Я запуталась, Джереми, — горько произнесла она. — Кто я? Разве есть ответ? Многие философы искали его и так и не нашли. Джереми мог бы сказать. Рассказать, как воспринимает ее. Но вряд ли это было то, что ей нужно. — Я не могу ответить за тебя на этот вопрос, — наконец сказал он. — Ведь если я отвечу, то передам тебе лишь мое видение тебя. Но, наверное, я могу передать тебе твои же слова. Ты путешественница в синей будке, которой нравится летать по космосу, находить приключения и новых друзей, чтобы приключаться было еще веселее. Ее губы тронула слабая улыбка. Доктор отпила чай. Кивнула своим мыслям. — Так у нас вот такие отношения? — спросила она неожиданно весело. — Ты курьер моих слов? Я тебе говорю что-нибудь в прошлом, а ты передаешь их мне в будущем? — Я думаю, каждому нужно напоминать собственные слова и деяния. Чтобы мы могли выстоять в этом потоке изменений. Сохранить суть. И ты, несмотря на свои страхи, сохраняешь ее. Ведь я помню твое лицо, с которым встретил тебя в первый раз. Ты была ворчливым угрюмым стариком, и все же и в его, и в твоих глазах я вижу Доктора. И когда все твои инкарнации пришли из твоих воспоминаний, в них всех, несмотря на все различия, я видел тебя. — Мы меняемся, но мы всегда остаемся собой. Это тоже были слова Доктора из прошлого. Которая пришла на этот раз сама и напомнила о себе будущей версии. — Думаю, когда-нибудь я открою их. — Доктор снова подкинула часы. Когда они вернулись ей в руку, Джереми осознал, что теперь она не сжимает их так, точно надеется сломать. — Когда буду готова принять то, что внутри. Когда буду достаточно сильной, чтобы принять прошлую себя и сохранить себя настоящую. — Что бы там ни скрывалось, я думаю, однажды ты сумеешь сделать это частью себя. И ты знаешь, кто поможет тебе в этом. Она вновь посмотрела на него. Тепло, которое ощущал Джереми от нее, стало сильнее. — Знаю. Я очень хорошо сегодня узнала это. Опустившаяся тишина стала безмятежной, а чай — еще вкуснее. Но все же в нем ощущалась горчинка. С каждым ударом сердца пускала новые побеги настойчивая мысль. — Доктор… Джереми запнулся. Он очень хотел поговорить об этом. И очень боялся. — Да, паучок? — вновь назвала его Доктор нежным прозвищем из прошлого. — Тогда, во вневременье. — Слова с трудом приходили к нему. — Собираясь заточить Дагдэда вместе с собой, я попробовал передать свои воспоминания копии себя, которая должна была возникнуть в ТАРДИС. Воспоминания — часть нас, важная часть. И обладая ими, мы уверены в том, кто мы есть. Значит ли это… — Джереми с усилием вытолкнул последнюю фразу, — что двойник с моими воспоминаниями будет уверен, что он настоящий я? Доктор ответила сразу. Уверенно: — Да. Он будет. Но ты не двойник. Облегченный вздох вырвался раньше, чем Джереми осознал его. Но последний росток тревожащей мысли остался. — Можно ли это как-то проверить? И можно ли проверить… настоящий ли этот мир? — И не заперт ли ты на самом деле в своих воспоминаниях и мыслях, которые создали иллюзию, что тебя спасли? — договорила за него Доктор. — Да. — Нельзя. Ты не сможешь узнать точно, настоящий этот мир или нет и настоящий ли ты. В ТАРДИС есть камеры, но в энергосберегающем режиме они не работали. И, только не пугайся, но ты вполне можешь задаваться этим вопросом всю жизнь. Но со своей стороны я могу тебе точно сказать — ты и этот мир настоящие. Мы с Гирой не отдали тебя. — Если бы я был двойником или ты была бы плодом моего воображения, ты ведь сказала бы то же самое. — Возможно. Я же не знаю, как работает твой разум. Как я говорила, доказательств нет. Все, что я могу — попросить. — О чем? — Верить мне. Мир оказался более зыбок и изменчив, чем когда-либо представлял Джереми. Непоколебимые факты могли развеяться, как дым, сквозь тонкую завесу реальности могли просочиться страшные силы, и даже прошлое можно было изменить взмахом крыла бабочки. Это было страшно, это было чудесно, и наверное, в таком мире существовала только одна истина. Доктор лжет. Но не всегда. — Я тебе верю, — сказал Джереми. Ведь это было все, что оставалось, и возможно, этого было достаточно. Доктор улыбнулась. В ее улыбке светилась только радость. — Я хочу тебе кое-что показать. — Она вдруг вспорхнула с места и протянула ему руку. В другой у нее осталась кружка с недопитым чаем. — Ты это уже видел. Но не видел. Джереми с готовностью потянулся за ней. — О, кажется, я понимаю. Тебе по-прежнему не нравится проекция? — Все равно что цветы в противогазе нюхать. Пойдем. Идем-идем-идем! Они подбежали к дверям ТАРДИС, и Доктор распахнула их. Потом они сели на край. Терра сияла живым драгоценным камнем. Сапфиры морей, изумруды материков, алмазные завитки облаков. Она лежала в космосе, как на бархатной, вышитой звездами подкладке. Нежная голубая дымка обрамляла ее. С краю Терру надкусывала опаловая тень ночи. Ноги Джереми и Доктора свешивались над планетой. Во вкусе чая чудился вкус Вселенной. Джереми протянул ладонь, приобнимая Терру с одной стороны. С другой ее погладила рука Доктора. Они оба знали, что это значило. Между ними произошел еще один разговор. Не такой важный. Самый важный. Он закончился одновременно с чаем. Еще Джереми запомнил, как Доктор отрицала, что хочет спать, а через минуту устало прислонилась к его плечу. …Он проснулся от того, что кто-то осторожно двигал его. Джереми открыл глаза и встретился с сосредоточенным взглядом Гиры. — Сильно устали? — шепотом спросил друг. Джереми слегка заторможено соображал, о чем он. — Все хорошо, — выбрал он вариант ответа. — Пока вы не засыпаете перед открытой дверью ТАРДИС, над пропастью, — резонно возразил Гира. — Доктора я уже отодвинул. А еще вокруг ТАРДИС теперь летают ваши кружки. — Мы пили чай, — неловко объяснил Джереми. Гира носил красно-золотой мундир и легкую мантию поверх. Сейчас мантии не было. Ее прочно захватила Доктор, подмяв под себя и обняв. Доктор ровно и глубоко дышала. Двери в ТАРДИС были закрыты. — Ты видел Терру? — спросил Джереми. — Мы же втроем смотрели на нее. — Нет. По-настоящему, не через проекцию. Ты видел ее? — Да. Она… Лицо Гиры, казалось, вновь озарил теплый яркий свет их планеты. Джереми понял. Гира понял, что он понял. Джереми верил Доктору, но помнил, что она лжет. Поэтому… — Гира. Могу я задать еще один вопрос? — Конечно, — мгновенно ответил Гира. Немного сбивчиво Джереми передал свои опасения насчет реальности себя и мира. Гира слушал, не перебивая. Его рука легла на плечо Джереми. — Ты настоящий, — уверенно произнес Гира. — Мы с Доктором втянули тебя в ТАРДИС, потом она вытащила из твоего лба кристалл и мы немножко… чуть не подрались из-за него. А насчет того, что мир вокруг тебя может быть ненастоящим… Я думаю, что в ненастоящем к тебе рано или поздно пришел бы Дагдэд. Он являлся бы тебе в каждом воспоминании и портил бы их, как он делал с Лио… Валгил. Поэтому, если он однажды объявится, мы его победим. И так докажем, что этот мир реален. — Спасибо, — шепнул Джереми. Больше слова были не нужны. Гира вдруг стал слегка неуверенным и неловко посмотрел на него. — Слушай, у вас тут есть кухня? Очень сильно хочу есть. Я даже отвык чувство голода испытывать. — Проход за консолью, затем поворот налево, затем по лестнице вниз и дверь с… — Дверь ни с чем, — вдруг бодрым голосом поправила Доктор. — Дверь с чем-то — это кладовка. Какая-то из множества. В нее лучше не заглядывать. Я там прятала семечко планеты-паразита и… просто поверьте, лучше не надо. Джереми напрягся: — Ты говорила, то шуршание мне только послышалось. — Я много чего говорю. — Ты пробовала убираться в своем корабле? — Вот вы и уберетесь отсюда. Какой мягкий пол… почему я не додумалась раньше сделать мягкий пол… — Доктор крепче обняла мантию Гиры и засопела с очень довольным видом. — Добро пожаловать во вневременное и относительное измерение в пространстве, Гира, — подытожил Джереми. — В ванную, кстати, лучше пока не ходи. Я так и не понял, шутит Доктор про невидимых пираний или нет. *** С неба все так же лился изумрудный дождь северного сияния. Цепочка следов на снегу была совсем свежей. Она вела от замка-скалы Срединной Земли, бежала вокруг квадратного углубления в освещаемой зелеными всполохами белизне и оканчивалась внутри. Пел ветер. Кажется, он еще уносил отголоски скрипяще-свистящего, похожего на дыхание неземного существа, «вурп-вурп». — Десять секунд, — объявила Доктор тоном «так и было запланировано, я совсем не удивлена такой точности». — Десять секунд назад мы с тобой, Джереми, полетели искать Гиру. Самые долгие, страшные и прекрасные десять секунд в его жизни. — Десять, — зачарованно повторил Гира. Тут же в его голосе послышалось беспокойство. — А меня? Сколько меня не было? — Около трех суток, — успокоил его Джереми. — Не переживай, — добавила Доктор, — ты ничего, кроме легкой депрессии из-за отсутствия музыки, не пропустил. — Все в порядке? — еще раз спросил Гира. — Никто не пострадал, — заверил его Джереми. Успокоенный Гира поднял голову и, похоже, только сейчас заметил северное сияние. Он с восхищением замер, разве что ежась от холода и кутаясь в шубу, которую нашел в гардеробной ТАРДИС. Джереми так и остался в своем костюме. К холоду он привык. Хотя, возможно, какая-нибудь накидка не помешала бы… — Вы все помните, пока ТАРДИС рядом, — напомнила Доктор. — Как только я улечу, ваши воспоминания притупятся. Они будут как яркий, но все же сон. Не забывайте, что это не так. Что вы хотели сделать. — Да, с расширением туннелей на случай всеобщей эвакуации придется повозиться, — пробормотал Джереми. — Суметь спрятать население всех стран… занимательная задачка. — Я помогу, — ободрил Гира. — Как и я, — прибавила Доктор. — Ты, уверена, что Дагдэд придет сюда? — вновь спросил Джереми. — Рано или поздно его частица вырвется. Она будет ослаблена, у нее, возможно, частично повредится память, он будет и вполовину не так страшен, как раньше. Но он все еще опасен. И он придет. Уже пришел, сказала она в важно-неважном разговоре. Он освободится не в будущем, его выкинет в прошлое. Минимум две тысячи лет назад. Тогда, когда по каким-то загадочным причинам между людьми и Багнареком вспыхнула война. — Дагдэд запомнил вас и захочет отомстить, — закончила Доктор. — Возможно, не сразу. Возможно, пока он будет искать, захочет уничтожить еще пару миров. И я его остановлю. Я помешаю ему там, и я помогу вам. Точнее, я уже вам помогла. В прошлом. И догадываюсь, как. — Как же? — заинтересовался Джереми. — Спойлеры. А еще не хочу случайно дать неправильную подсказку. Но я позабочусь о том, чтобы помощь дошла до вас. — Тебе самой точно не нужна помощь? — еще раз спросил Гира. — Приглядывать за Вселенной — моя работа. Не работа, а очень важное хобби, — поправилась Доктор. — А вы приглядите за своей планетой. Здесь вы нужнее. «Дома мы нужнее», — сказал ей не так давно Джереми. — Мы защитим Терру, — пообещал Гира. — Я злой король, в конце концов. Я очень злобно защищаю свою тиранию. — Не сомневаюсь, — очень серьезно кивнула Доктор. Только ее глаза в свете северного сияния искрились от смеха. — И мы не забудем, — пообещал в свою очередь Джереми. — Ядомикс-пушка поможет нам в этом. И мои бумажные записи. Видимо, нескоро я их превращу в книгу, — не удержавшись, пожаловался он. — Доктор, если ты посмотришь будущее и скажешь мне, когда я ее закончил, это тоже будет спойлером? — Быстро учишься. Да ну, нет ничего интересного в том, чтобы знать будущее наперед. К тому же, пока ты его не знаешь, его можно изменить. Северное сияние тянулось к звездам множеством путей. Оно опоясывало кольцом их маленькое десятисекундное приключение. Как Уроборос. Ненадолго они замерли, зачарованные его кольцом, которое лишь казалось линией. — Джереми, помоги мне кое с чем в ТАРДИС, — нарушила Доктор тишину. Междустрочья. Все как Джереми любил. — Хорошо. Подожди нас, Гира. Гира кивнул. Он наверняка понял все правильно. ТАРДИС отрезала собой белизну и эфемерную зелень в небесах. Доктор убедилась, что дверь закрыта плотно. — Итак, — сказал Джереми, — о чем ты хотела поговорить? — Прежде всего, хочу задать вопрос, который очень давно меня волнует. Ее взгляд тревожаще пронзил его. — Полоса ткани на твоем костюме. — Доктор провела в воздухе две скошенные линии. — В области груди. Которая держится на застежке в районе подмышки. Джереми машинально тронул полосу ткани, пересекающую по диагонали его грудь. Она шла поверх всего, и чтобы снять костюм, в первую очередь нужно было отстегнуть ее. А за ней… — А под ней вырез. А в нем виден кристалл в твоей груди, — закончила Доктор. — Вопрос заключается в следующем. Тебе правда удобно, или это стиль, который выше удобства? Серьезно, твое королевство находится в холоде и снегах. Даже с учетом, что Багнарек более стойкий к холоду — тебе не задувает? — А что, есть предположения, для чего мне этот вырез? — с любопытством поинтересовался Джереми. — Разве что тебе в какой-то момент так нравилось демонстрировать кристалл, что ты даже сделал себе дыру в костюме. Джереми представил, как он пафосным жестом распахивает ткань на груди перед желающими, и рассмеялся. — Не угадала. Мой костюм основан на костюме моего отца, — объяснил он. — Немного переделанный, чтобы не быть совсем старомодным, но сохраняющий его черты. Дань памяти. На костюме отца было такое же отверстие, закрытое тканью. Я не знаю, для чего оно ему было, но в этот вырез хорошо поместился мой кристалл. — Хм-м, — очень задумчиво протянула Доктор. — Что? — Нет, ничего. Просто в свете новой информации стало интересно, как он флиртовал с твоей мамой. Джереми поперхнулся смешком. — Во имя Богостражей, Доктор. Ты ведь позвала меня не для того, чтобы заставить этот образ прокручиваться в моей голове, верно? — Я хотела предупредить о Гире. — О Гире? — недоуменно переспросил Джереми. Недоумение быстро сменилось настороженностью. — Вневременье подействовало на него сильнее, чем на нас с тобой. Он пробыл там дольше — если выражаться знакомыми понятиями, — к тому же, пока я сканировала его в капсуле, нашла какой-то провал в более ранних воспоминаниях. Ты знаешь что-нибудь об этом, кстати? — Увы, только то, что Гира не помнит детство во дворце. Его память начинается с приюта. — Ясно. Еще одна неразгаданная тайна. Так или иначе, сейчас его память нестабильна. Скорее всего, о вневременье, Валгил, Дагдэде и обо мне он забудет сильнее, чем ты, а воспоминания вернутся в полной мере через много месяцев, если не через годы. Присмотри за ним. И напоминай ему об этих событиях очень осторожно. Максимум междустрочий. А лучше вообще не напоминай. Пусть воспоминания восстановятся сами. — Побольше междустрочий — это я могу. Все настолько серьезно? — Нет, сильно волноваться не надо. Просто ему понадобится больше времени. И еще. Запомни кое-что самое важное о Гире. Сердце Джереми забилось чаще. Воздух сгустился. — Он твой друг, — сказала Доктор. — Дорогой, замечательный друг. Береги его. Когда-нибудь она поймет, что драматические паузы совершенно не ее. — Тебе и не нужно было этого говорить, — с уверенностью ответил Джереми. Тишина укрыла их. Хотелось, чтобы она длилась. Потому что за ней шел конец. Или многоточие, за которым последует нечто новое. — Что ж, — наконец поставил в нем первую точку Джереми. — Пора прощаться? — Не люблю прощаться. — Поэтому возвращайся. — А ты хочешь, чтобы я вернулась? — Оказалось, что я ждал тебя около тысячелетия, седой фокусник. — Я рада, что снова встретила тебя, мой Джереми Идомонарек Нэ Бразиери. Джереми исполнил тайное желание и ласково взъерошил ей волосы. Доктору понравилось — она довольно зажмурилась. Когда он отнял руку от ее макушки, Доктор аккуратно перехватила кисть и коснулась ее губами. Джереми охватили смешанные чувства. Приятные. — Ох ты ж. — Наконец-то, а то я уже начала волноваться. Они вышли обратно, к хрустящему снегу, звездному небу и дымчатым зеленым полотнам. Гира в ожидании любовался небом, кутаясь в шубу. Зеленоватый снег вокруг него мерцал, как земля иных миров. — Прощальные объятия? — спросила у него Доктор. — Или прощальное пожатие руки? — Как тебе удобно, — улыбнулся Гира. Он явно не мог перестать воспринимать Доктора в таком облике как одного из своих подопечных в приюте. Доктор выбрала обнять и его. — Насчет тебя у меня тоже есть вопрос, — сказала она. — Ты явно не злой король. Так почему? — Это игра с моими друзьями детства, — пояснил Гира. — А еще для моих врагов я на самом деле злой король. — О. Тогда ты очень добрый злой король. Гира как будто прослушал последнюю реплику. Тень печали затуманила его взгляд. — Валгил… Его грусть отразилась и во взгляде Доктора. — Я похороню ее так, как она того заслуживает. Где-нибудь в уединенном месте возле моря. Она любила море. У нее будет самое красивое море во Вселенной. Снег проскрипел в последний раз под ее ногами. Доктор перешагнула порог ТАРДИС. Обернувшись, послала им последнюю прощальную улыбку. — Мы не прощаемся, — повторил Джереми. Больше себе. — Конечно, — подтвердила Доктор. Дверь закрылась. Впервые Джереми увидел, как выглядит перемещение ТАРДИС снаружи. Невесомый скрипяще-шуршащий звук поднял ветер и снежинки. Конечно, это делал не он, но казалось, что так. ТАРДИС таяла толчками. Ее стенки то становились прозрачнее, то наливались реальностью обратно. Пульсируя, как одно большое сердце, ТАРДИС с каждым разом уходила все больше. Скоро она была едва различима. Потом осталось только эхо ее дыхания. Затем — лишь квадратный след рядом с первым. Потревоженный снег медленно ложился обратно. В его блестках угасало северное сияние. Ненадолго Джереми стало пусто и одиноко. Потом он услышал голос Гиры: — Пойдем. И второе чувство накатило на него. Чувство, что он вернулся домой. — Идем. Они оставляли две цепочки следов рядом с той, что Джереми проложил так недавно и так давно. Замок-скала наплывал на них, распахивая объятиями ответвления. Возможно, где-то там прошлый Джереми забирает сейчас меч и пока не знает, что их ждет дальше. Призрачные всполохи в небесах бледнели. Вместе с ними бледнели воспоминания. Яркий сон, который просачивался сквозь пальцы. Но они шли, его пояс оттягивала Ядомикс-пушка с записями, и Джереми знал — сон был реален. Как и опасность, что поджидала их в будущем. Как и знание, что они победят. На этот раз — окончательно. «Как-то так».