Доктор Кто и не тот человек-паук

Вечность одинока. Да, был Багнарек, и жизни его народа могли длиться дольше, чем людские. Была мама, заботившаяся о маленьком Джереми несколько сот лет, был Дезнарек, проживший примерно столько же. И все же они старели быстрее, чем Джереми. Дезнарек в возрасте примерно пятиста (или меньше? больше?) клонился к закату своей жизни, мама… скорее всего, тоже старела, хоть ребенком Джереми и не замечал этого. Сам же Джереми замер в возрасте двадцати или чуть больше лет по меркам человека. Он не знал, почему так произошло, и мог только предполагать, что это был подарок (или проклятье) смешения генов человека и Багнарека. Да, теперь был Героджим, который не мог умереть. Возможно, и Хагаррэ, загадавшая падающей звезде долгую жизнь. Встречу с Героджимом Джереми считал одним из лучших событий в жизни, а отношения с Хагаррэ наконец-то после стольких лет могли выйти за рамки рабочих и легкого напряжения. И Доктор… теперь у него была Доктор. Но короли… и особенно Гира… Отчасти Джереми даже было жаль, что сильнее всего он привязался именно к ним. Именно к Гире. Это означало, что меньше, чем через век ему снова придется ждать, когда боль потери перестанет омрачать воспоминания и любовь. Мог ли он, если представилась бы возможность, попробовать продлить Гире и другим королям жизнь? Предложить им это? Конечно. Мог ли он сделать это ценой жизни друга? Конечно, нет. — Джереми. Перед глазами проносились короли. Задорный блеск в глазах Гиры и его нарочитый злодейский смех, ухмылка Янмы, статная фигура Химено (не девочка— королева), справедливая суровость Риты, невинное выражение лица Кагураги, означавшее только одно — он опять задумал план, и его план тоже задумал план, и так до бесконечности. Как Джереми летел на паутине с гробом Гиры, а потом будущий друг изо всех сил пытался понять, какая суть спрятана за витиеватыми метафорами странного парня в маске. Как они с Янмой смеялись над предыдущим королем Шуггодама, Ракулесом, упавшем на… скажем так, средство розыгрыша. Как смягчилось лицо Химено, когда они с Джереми попросили друг у друга прощения — она за то, что приняла его за убийцу ее родителей, он за то, что по незнанию не отнесся к ней и ее переживаниям серьезно. Как полыхает взгляд Риты, стоит упомянуть о ее любимом снежном йети — Моффуне. Как искренне был счастлив Кагураги, когда Джереми решил помочь ему вызволить сестру из башни Шугоддама (и лучше не вспоминать, как сестра не очень-то и хотела освободиться). Как все они единогласно поддержали создание Срединной Земли. Словно кино, созданное из теплых воспоминаний. Оно проносилось само по себе, и кто-то смотрел его вместе с Джереми… — Джереми! Он очнулся. Перед глазами развеялась черная пелена. Он все еще находился в кресле Янмы, а Доктор сидела перед ним на корточках. Джереми осознал, что его голова была склонена, и Доктор снизу разглядывала его лицо. — Ага, — сказала Доктор с облегчением. — Ты вернулся. — Вернулся? — переспросил Джереми. — У тебя опять темнело перед глазами, верно? Да. В какой-то момент размышлений. Теперь Джереми вспомнил, что откуда-то далеко слышал голос Доктора: «Что ж. Привет. Наши версии друг с другом еще не знакомы». И такое же далекое, не свое, раздражение. Как будто от чего-то отвлекали. — Он ничего не сделал тебе? Доктор кивнула на паучьи лапы. Ощетинившись, они замерли на полпути от нее. — У меня возникло впечатление, что он больше отмахивался. Как будто я мешала. Джереми вспомнил ощущение чужого наблюдения за образами друзей. — Поглощение души Тарантино стерло ему память. Он забыл о связях с другими. И теперь он просматривал мои воспоминания. — То есть двойник интересуется твоими воспоминаниями. Хороший знак. Значит, в нем все еще есть прежний ты. — Ты хотела поговорить с ним? — У меня возникло впечатление, что он хочет поговорить. Точнее… что ему нужно с кем-то поговорить. Семьдесят лет в мертвом, холодном замке, в компании лишь враждебной Хагаррэ, без дружеского тепла и памяти о нем. — Как он выглядел? Доктор помедлила с ответом. Джереми прочел в ее взгляде, почему. — Знаешь, как выглядят сломленные люди? Чьи мечты растоптаны? Которые давно потеряли всякую надежду? Которые не живут, а существуют? — Я так понимаю, ты не закончишь словами «он выглядел не так»? Доктор грустно покачала головой. — Хотела бы я. Вечность одинока. И кто-то постарался сделать его вечность в этой линии времени невыносимой. И, конечно, это не оправдывает его деяния здесь. Доктор поднялась на ноги. Джереми только сейчас обратил внимание, что она держит в руках… эм… что-то. Доктор протянула «что-то» ему. — Я сделала передатчик. Под грудой кусков металла, микросхем, изоленты и проводов еле угадывался шлем детектора лжи Н’Косопы, взятый за основу. Устройство, мягко говоря, выглядело так, будто вот-вот развалится. Описать его форму было затруднительно. Оно издавало звуки, похожие на отдаленный вой бензопилы, и от него тянуло гарью. — Ох ты ж?.. — осторожно осведомился Джереми, пытаясь понять, как вежливо донести до Доктора вопрос «а это точно работает?». — Я надеюсь, что ты имел в виду «вау, как гениально», другие ответы не рассматриваю, — предупредила Доктор. — Не очень удобно собирать технологичные вещи в рамках развития этого времени и этой планеты, знаешь ли. Джереми представил лицо Янмы, если бы тот услышал подобное о его любимых и лично выстраданных технологиях. — Я надеюсь, оно не ударит током за попытку солгать? — решил он пошутить про детектор лжи и заодно намекнуть о сомнениях. — Давай проверим. — Доктор уверенно надела собрание деталей на голову. (То есть оно каким-то образом все еще надевается на голову). — Хм… допустим, я ненавижу груши. Хотя нет, это не совсем понятно. Лягушки, вот. Лягушек ненавижу, терпеть их не могу! Зато обожаю, когда стукаются выступающие косточки на лодыжках! Тональность далекой дрели не поменялась. Подождав еще несколько секунд, Доктор стянула устройство. — Током не бьет, неприятных ощущений нет. Давай еще на тебе проверим. Джереми поспешно поднялся с кресла и укрылся за его спинкой. Удовольствия ощутить на себе карающую молнию детектора лжи он не имел и не слишком от этого страдал, поэтому предпочел бы не испытывать неизвестный аппарат. Джереми донес это до Доктора. Доктор предпочла не услышать ни подтекст, ни прямой просьбы. Она ухитрилась подкрасться и с размаху накинуть на голову Джереми передатчик. — Давай. Его все равно надо откалибровать. И не спрашивай, почему таким способом. Джереми смирился с судьбой. — Я совсем не люблю истории… ай! — Кольнуло? В затылок? — Да. — Отлично. — Доктор сняла передатчик с его головы. — Сигнал передан. Осталось дождаться, когда установится контакт с нашими телами и наши сознания окажутся в них. Пару секунд Джереми осмысливал ее слова. — Так ты хочешь сказать, что не калибровала, а передавала сигнал? — Да, я немножко пошутила. Чувство юмора спасает жизни и психику. Джереми очень задумчиво смерил ее взглядом. — Что? — с подозрением поинтересовалась Доктор. — Ничего-ничего, я просто задумался о чувстве юмора. И немного о подушках. Где-то в моем замке есть замечательная подушка. — Пердушка, что ли? — Нет! — искренне возмутился Джереми. — Это же банальщина! Поэтому, когда они с Янмой торжественно усадили на нее Ракулеса (он сам напросился своей глупостью и жестокостью), подушка не просто издала характерный звук, а сделала это с фейерверками и фанфарами. Буквально. Нет, это совсем не детский розыгрыш, мама Джереми и ее взрослое чувство юмора могли подтвердить. — А, тогда славно. Имей в виду, что когда мы выберемся и если мы опять окажемся в твоем замке, я все равно на нее не сяду, — предупредила Доктор. — Итак. Передатчик послал сигнал и сейчас открывает коридор между нашими сознаниями и настоящими телами. Это займет время. Его будет достаточно для того, чтобы найти Гиру и понять, из нашего он мира или нет. Если наш — тоже надеваем на него передатчик. Нет — не надеваем. Когда коридор будет открыт, нас перекинет автоматически. Все просто. А теперь идем в ТАРДИС, будем перемещаться в Шугоддам. — Что насчет нашей ТАРДИС, из нашего мира? — Пошлю ей команду следовать за нами. Должно сработать. Доктор зажала передатчик подмышкой, и они вошли во вторую ТАРДИС. На входе Джереми покачнулся. Края зрения отъела тьма. Двойник не захватывал контроль над телом, но сами по себе перед глазами еще раз мелькнули воспоминания о Янме и подушке. Не картинками. Джереми испытал отголосок тех эмоций, того веселья и торжества, которое Доктор описывала как «шалость удалась». «Что это?» — Джереми? — донесся осторожный голос Доктора. — Он вновь интересовался моими воспомина… Джереми задохнулся. Боль была такой, что сначала он даже не осознал ее. Просто вдруг перебило дыхание, а зрение отключилось. А потом голова как будто разлетелась на атомы. Гигантское чудовище пожирало их. Кралось между чудом уцелевшими островками сознания, выцеливало их и растерзывало по одному. Это даже не было сравнимо с болью от вселения звездного кита. Потому что теперь к физической боли примешивался ужас. Жуткое осознание безграничной потери. И не менее жуткое — осознание, что он не может это остановить. — Прекрати! Кажется, он слышал голос Доктора, но он потонул в слепящей боли. Она имела облик двух ладоней. Они безжалостно сминали его разум. — Прекрати немедленно! В болезненной пустоте остался только один островок тепла. Маленькое красное пламя. Он шел к нему. Он хотел, чтобы оно согрело и заполнило зияющую пустоту. Потолок ТАРДИС возник перед глазами. На его фоне было белое лицо Доктора. — Ты слышишь меня? Моргни, если слышишь. Джереми моргнул. Обратно глаза открылись с усилием. Сознание тянуло в темноту. Оно как будто плавало в воздухе, потому что Джереми не ощущал тела. Лишь пульсация в груди, идущая от пурпурного кристалла в ней. — Хотя бы это хорошо. Ты мой Джереми или нет? — Доктор всмотрелась пристальнее. — Мой. Еще лучше. Как ты себя чувствуешь? — Я видел, как мой двойник лишился воспоминаний. Голос был хриплым и сорванным. Горло болело. — Так. — после паузы произнесла Доктор. — Подробнее. Если можешь. — Я кричал? Челюсти Доктора сжались. Она со свистом выдохнула. — Да, — ровно ответила она. — Сильно? — Ровно настолько, насколько кричат люди, когда скоро умрут от боли. Очень точное описание его состояния. — И мой двойник умер. Его воспоминания были убиты. Сгорели в этой боли. Остался только… «Гира». — Гира, — закончила за него Доктор. Джереми осторожно кивнул, боясь, что при любом движении боль вернется. — Он изо всех сил цеплялся за его образ. Поглощенная душа Тарантино забрала все, но не это. Тут что-то было не так… Джереми постарался вспомнить. Вопрос Доктора его сбил: — Зачем твой двойник показал тебе это воспоминание? Чего он хотел этим добиться? Оглушить тебя и забрать тело обратно, но не успел… — предположила она. Джереми вспомнил ощущения. И качнул головой. — Не думаю. Он как будто… искал похожее воспоминание у меня. — И не нашел, — поняла Доктор. — Он пытается найти, чем вы отличаетесь. В какой момент он лишился своих воспоминаний. — Он хочет вспомнить, кем был на самом деле. Доктор задумалась. В ее взгляде мелькнуло сомнение, но все же она кивнула. — Думаю, тебе виднее. В конце концов, тебе должно быть легче его понять. Что по твоему состоянию? Ты можешь подняться? Опираясь паучьими лапами, Джереми сел. Ему стало лучше. Наверное, он мог и встать, но решил пока не рисковать. Они все еще были у дверей ТАРДИС, а еще Джереми осознал, что его голова, похоже, лежала на коленях Доктора. Доктор поднялась. — Для справки — ты очень агрессивно машешь лапами, когда тебе больно, — сказала она. — Я не ранил тебя? — с тревогой осмотрел ее Джереми. — Только развивал мои навыки уклонения, пока я пыталась к тебе подойти. — Доктор договаривала уже на бегу к консоли ТАРДИС. Внезапно Джереми кое-что осознал. — А что насчет твоего двойника? Доктор потянула за первый рычаг резче, чем нужно. — Моего? — Другой я пытается вернуть себе тело. Интересуется моими воспоминаниями и показывает свои. А другая ты? Когда Джереми решил, что Доктор оставит его вопрос без ответа, прозвучали слова: — Один раз. Один раз перед моими глазами потемнело, и я ощутила ее присутствие. А затем она… нырнула вглубь. Ушла подальше. Спряталась. В общем… она оставила все мне. — Почему? — Помнишь меня в ту ночь перед боем с эвсисуонами? Сложно забыть космическую пустоту в глазах и лишенные эмоций слова, постепенно наполняющиеся застарелой, въевшейся болью. — Это она. Только еще потеряннее. Еще равнодушнее. С еще большей дырой в душе. Она ушла, потому что тоже сломлена. — Он ее предал. — Джереми жалел, что не может бросить эти слова в лицо другому себе. Хотя бы чтобы посмотреть ему в глаза. — Не думаю, что это только из-за твоего двойника. Но то, что он сделал, стало последней каплей. «Она была твоей подругой. Даже если ты забыл ее, если ты забыл других… неужели продление жизни Гиры стоило всего этого?» В глубине сознания что-то шевельнулось. Теплая красная искорка. «Гира». Доктор повернулась. Пристально посмотрела на левую руку Джереми. Джереми убрал от нее правую. — Что такое? — Ничего, — сказала Доктор. — Твое «ничего» порой пугает больше, чем самая страшная боль. — Ты хотел знать, кто и зачем заставил тебя съесть душу Тарантино. Слова, призванные отвлечь, и как же хорошо они это сделали. Джереми сам не заметил, как поднялся. — Так ты все же решила поделиться подозрениями. — Потому что, как бы я ни отрицала, они подтверждаются. Доктор шла вокруг консоли. Гладила ее ладонью — сильно, вжимаясь в нее, словно ища опоры. — Воспоминания, — медленно говорила она. — Кто-то лишил их твоего двойника. Воспоминаний о связях. О друзьях и маме. Обо всем, что делало тебя тобой. У него отняли Ядомикс-пушку, потому что она могла напомнить о маме, а раз она делает записи — то и об остальном хорошем в твоей жизни. Они оставили оболочку, стремящуюся к сражениям. — Ее пальцы нырнули в углубление, где когда-то лежала голубая икринка с силуэтом рыбки внутри. — Кто-то стремился сделать из тебя живое оружие. Как из Кита. Воспоминание о мальчике без эмоций болезненно колыхнулось внутри. — Вопрос — зачем. Доктор переключала рычаги, набирала что-то на клавиатуре, напоминающей печатную машинку, рисовала линии на сенсорном экране. ТАРДИС гудела, перенося их. По полу и стенам разливалась дрожь. — Твой двойник развязал новую войну. Захватил меня. Запер так, чтобы я не могла выбраться и помешать, и кто-то любезно предоставил ему тюрьму и медленную смерть для меня. И сомневаюсь, что тот Джереми сам понял, как использовать мою энергию, чтобы продлить Гире жизнь. Кто-то подсказал ему. Кто-то воспользовался его привязанностью… если только сам не оставил ее. — Что?.. — Сам посуди. Кто-то хотел избавиться от меня. Как это сделать, если не через моего друга, который вдруг очень испугался терять другого своего друга? И как вдруг удобно тот Джереми запомнил только привязанность к Гире. — Ты думаешь, воспоминания о нем оставили специально. «Гира…» «Любовь может принимать разные формы», — говорила Мисси. — Его привязанность к Гире исказили, — осознал Джереми. — Ее превратили… — В одержимость, — продолжила Доктор. — В желание сделать все, лишь бы он остался. Даже предать других. Даже уничтожить мир. Это ведь легко, когда даже не помнишь друзей. Кто-то воспользовался другим тобой. Уничтожил его личность, устроил хаос в мире его руками и с его же помощью устранил меня. — Кто это мог сделать? Кто так сильно ненавидит тебя, что разрушает мир, лишь бы захватить тебя? Их качнуло. Джереми ухватился за стену, Доктор — вновь за ручки передвижного монитора. Пристально всмотрелась в него. Когда-то на нем горело изображение фрески, созданной Джереми. — У меня много врагов. — Перед тем, как отпустить монитор, Доктор пальцем вывела на его поверхности круг. — Но то, что случилось здесь… Круг перечеркнула линия. — Межрасовая война. Линия загнулась, превратившись в кольцо. — Хаос. Еще пара линий присоединилась к рисунку, делая кольца четче. Получилось нечто вроде планеты, опоясанной полосой астероидов. — Усиливающие его странные и очень сильные существа. И в конце концов — апокалипсис. С силой Доктор стерла рисунок. — Этот почерк выдает кое-кого определенного. Поршень внутри стеклянного стержня замер. Гудение ТАРДИС прекратилось. Доктор двинулась к двери. Все происходило в молчании. Дверь открыл Джереми. Пасмурное небо. Обрушенные дома. Кладбище камня, облезших черепиц и взрытой давними жестокими боями брусчатки. Скелеты поломанных деревьев. Ни пятнышка зелени. Тяжелый сухой воздух навалился пыльным одеялом. Единственное, что осталось неизменным — замок, парящий над столицей Шугоддама на гигантских опорах. Джереми боялся увидеть скелеты, но их нигде не было. Видимо, незадолго до катастрофы Гира эвакуировал всех… но даже это не помогло. — У меня есть несколько вопросов, на которые у тебя нет ответов, — тихо произнесла Доктор за его спиной. Джереми убрал правую руку от левой. — Почему ты так считаешь? — так же тихо отозвался он. Внутри скручивалась пружина. Желание наконец узнать. Кто и почему сделал это с его миром. — Кто такие Богостражи? Она по-прежнему стояла за спиной. — Я ведь рассказывал тебе. — Ты ответил в общих чертах. Откуда они возникли? Почему они решили сражаться на стороне людей? Зачем вообще ввязались в вашу войну? Она была права. Джереми мог только промолчать. Доктор вышла вперед. Остановилась спиной к нему. Ее руки с силой стискивали передатчик. — Следующий вопрос. Почему две тысячи лет назад произошла война? Не говори. Я помню, что ты ответил в прошлый раз. Записи утеряны. Никто не знает. Джереми молчал. Стук его сердца отдавался в ушах и руинах мира. — Последний вопрос. Доктор слегка повернула голову. — Почему ты постоянно трогаешь левую руку? Джереми отдернул правую. Уставился на нее в непонимании. — Еще со Срединной Земли ты то и дело трогаешь левое предплечье. Сначала я думала, что оно у тебя болит или чешется, но затем поняла, что ты неосознанно тянешься к нему каждый раз, когда мы задумываемся о том, что произошло с Террой. Почему ты это делаешь? — Я не знаю. — Он едва расслышал себя за пульсацией в ушах. И когда Доктор повернулась и заговорила, уже знал, что она скажет: — Пожалуйста, закатай рукав. Хотя ее голос звучал мягко, ее лицо было маской. Глаза — провалами. Когда Джереми поднимал рукав, ему казалось, что это делает кто-то чужой. И, еще стягивая ткань наверх, он ощутил на коже странный рельеф. Все предплечье занимала красная метка. Рисунок, который сделала пять минут назад Доктор. Круг и кольца, нечто, похожее на планету и пояс астероидов. Наверное, это была планета. Почему-то Джереми очень хотелось, чтобы это была планета. И, увидев ее, Доктор обратилась в статую. Белую статую с застывшим взглядом. — Доктор, что это? Я никогда не видел такого символа. Доктор перехватила передатчик одной рукой. Другую медленно подняла к лицу. Знакомо провела по нему ладонью. Так, словно смахивала паутину. — Это метка существа, которое возомнило себя королем Вселенной. Он оставляет ее на тех, кто служит ему. И как бы я хотела тоже никогда больше ее не видеть, потому что из-за этого существа и погасла галактика Тюльпан, — сказала она. Спокойно. Почти безжизненно. А затем в небо взлетел ее крик.