Вадрикон: первый посланник Бога

      Закончив свою работу, двое стрелков быстрыми, выверенными движениями разобрали пневматические винтовки и, спрятав их в чехлы для скрипок, двинулись прочь. Они шли просёлочными тропами, избегая слишком открытых мест. В нескольких сотнях метров, за густыми зарослями оливковых деревьев, находился старый сельский амбар, где их ждала машина — ничем не примечательный синий седан с фиктивными номерами. Убедившись, что за ними никто не следит, стрелки сели в машину, и автомобиль плавно тронулся с места, растворяясь в лабиринте просёлочных дорог…       А машина скорой помощи уже мчалась по пригороду Рима, уносясь подальше от виллы и произошедшего там кошмара. Энцо, сосредоточившись на дороге, ловко маневрировал между автобусами и машинами. Агостино держал Лучано за запястье, контролируя пульс. Двое других членов ордена сидели напротив, один из них вполголоса читал молитвы.       Вскоре улицы с плотно застроенными домами остались позади и машина въехала в район, где дома стояли реже. Они были окружены садами и невысокими каменными оградами. Здесь находилась маленькая мусульманская община, и именно здесь их ждал человек, которому Агостино мог доверять.       Старик по имени Маруф был близким другом ордена. Он родился в Триполи, столице Ливии, но ещё в молодости переехал в Италию. Большую часть времени он жил в большом доме вместе со своей единственной дочерью, её мужем, его семьёй и внуками. Дом, куда привезли Лучано, когда-то принадлежал родителям Маруфа, и хотя он бывал в нём редко, тщательно ухаживал за этим местом.       Когда машина остановилась перед скромным двухэтажным домом с белыми стенами и резными деревянными ставнями, Агостино вышел первым. Двор был чистым, мощёные дорожки вели к входной двери. Маруф уже ждал их у ворот, облачённый в светлую джеллабу.       — Ты совсем не изменился, сын мой, — сказал он, улыбаясь и протягивая руку Агостино.       — Спасибо, что приютил нас, отец, — Агостино сжал его ладонь.       — Для братьев по вере нет «приюта» — есть дом, — ответил Маруф. — Входите, всё готово. Лучано разместите наверху, в большой комнате. Там будет спокойно.       — Благодарю, — кивнул Агостино.       Входная дверь вдруг открылась, и в проёме появился отец Бьяджо. Этот старик, несмотря на возраст, был полон жизни.       — Святые небеса! — вскрикнул он, увидев носилки, на которых несли Лучано.       Схватившись за свой нагрудный крест, отец Бьяджо быстро пересёк двор, чуть не споткнувшись о собственную сутану.       — Да что же это… — выдохнул он, когда приблизился к Лучано. — В каком же он состоянии…       Два члена ордена, одетые в форму парамедиков, внесли Лучано в дом и направились вверх по деревянной лестнице. Маруф шёл впереди, а Агостино и остальные следовали за ними.       Просторная комната была подготовлена заранее. На деревянных балках потолка висели лампы. В углу стояла невысокая кровать с чистым белым бельём. Возле неё — столик, на нём — несколько флаконов с лекарствами, вата и бинты.       Слаженно работая, члены ордена осторожно уложили Лучано в постель. Тот болезненно застонал, его тело дёрнулось в судороге, но затем он затих. Один из мужчин поправил одеяло, другой — подушку, после чего оба переглянулись и молча вышли, оставляя Агостино, Бьяджо, Энцо и Маруфа в комнате.       Энцо подошёл ближе к Агостино и, почти шёпотом, сказал:       — Я останусь.       Агостино несогласно покачал головой.       — Нет, Энцо, ты и так сегодня рисковал. Тебе нужно работать, возвращай машину в больницу, пока никто ничего не заподозрил.       — Я уже всё уладил. Ты не переживай. В больнице эту машину отправили в сервис на три дня. Никто её не ждёт.       Агостино нахмурился.       — Всё равно. Ты…       — Я взял всё необходимое из больницы. Ты будешь занят обрядом, тебе не следует отвлекаться на его состояние. Позволь мне помочь.       Несколько секунд они смотрели друг на друга, а затем Агостино утвердительно кивнул.       — Хорошо. Я буду тебе благодарен.       Лучано лежал неподвижно, его лицо было бледным, губы потрескались. Веки чуть подрагивали, словно ему снились беспокойные сны. Агостино подошёл ближе и, опустившись перед кроватью на колени, сложил руки в молитве.       — Domine, protege hunc filium tuum… — начал он тихо.       Каждое произнесённое им слово было наполнено верой, от каждого звука исходила незримая сила. Он молился долго, ощущая, как присутствие зла внутри Лучано слегка ослабевает, уступая месту чему-то чистому. Наконец Лучано открыл глаза, его взгляд прояснился. Отец Бьяджо стоял у кровати, внимательно наблюдая за происходящим. Лучано заморгал, словно пытаясь убедиться, что наставник ему не мерещится.       — Отец… Бьяджо… — хрипло прошептал он.       — Мальчик мой, как ты себя чувствуешь? — спросил его тот, коснувшись руки.       — Мысли… разрываются, — прошептал Лучано и вновь закрыл глаза. — Не всегда понимаю, какие из них мои. Вижу… мерзкие вещи. Картины грехов, что я даже не мог представить. Какие-то ужасы… мне будто… будто их кто-то показывает. Я пытаюсь молиться, но не могу. Слишком много шума. Он давит. Он путаный, рваный. Как гул тысяч голосов, которые говорят сразу…       Агостино свёл брови и положил руку Лучано на плечо.       — Потерпи, брат, — мягко сказал он. — Это влияние демонов. Они стараются подавить твою волю. Но ты держишься, Лучано. Это главное.       Лучано не ответил, просто сглотнул.       — Филипо не обсудил со мной последний ритуал… — вздохнув, начал Агостино, — и допустил грубую ошибку. В тот момент я не мог вмешаться, это было слишком опасно. Если бы я попытался, нас обоих могли бы убить.       Лучано посмотрел на него, и в его взгляде промелькнуло что-то странное — то ли обида, то ли понимание.       — Что он сделал? — хрипло спросил он.       — Призвал нового демона… когда твоя защита была снята. А символы на твоей руке… активны… Они открывают проход для нечисти. Филипо не запечатал их после первого ритуала, когда обращался к христианским демонам. А в этот раз он призывал иного… — Агостино безмолвно выругался и продолжил: — Он не понимал и половины того, что делал! В результате… во время второго ритуала любой демон мог вселиться в тебя, а не только тот, которого призывал Филипо. Я даже не представляю, сколько их внутри сейчас. Когда мы готовили побег, я предложил Филипо провести несуществующий ритуал, и он согласился!       Отец Бьяджо цокнул языком, покачав головой.       — Предстоит большая работа, но мы справимся, — с уверенностью сказал он.       — Лучано, — обратился к тому Агостино, — нам нужно избавиться от этой метки. Это можно сделать только…       Лучано пристально посмотрел на него.       — Как?       Агостино медлил. Он понимал, что сейчас произнесёт страшное, но выбора не было.       — Огнём. Символ нужно прижечь. Нужно сделать так, чтобы это дьявольское клеймо сгорело в очищающем огне. Пока оно активно, только одному Богу известно, какие ещё твари проникают в тебя.       Лучано на секунду прикрыл глаза. А затем вдруг стиснул челюсти и резко выдохнул:       — Если понадобится, можете даже отрубить мне руку, лишь бы я не носил на себе метку Сатаны.       — Мальчик мой, что за глупости ты говоришь! — всплеснул руками отец Бьяджо. — Никто не собирается тебе руку отрубать!       Агостино покачал головой.       — Не волнуйся, Лучано. Всё будет сделано быстро.       Он обернулся к Энцо и представил его:       — Это Энцо, мой хороший друг и врач. Он всё подготовит. Обещаю, ты больше не почувствуешь боли.       Лучано перевёл взгляд на Энцо, который кивнул ему с доброй улыбкой.       — Когда мы закончим, отец Бьяджо и Энцо присмотрят за тобой. А я ненадолго уеду. Мне нужно найти моего учителя, отца Пио Амадео. Он сильный экзорцист, он поможет. И… я попробую найти Софию.       Услышав это имя, Лучано вмиг оживился.       — Отец Агостино, — прохрипел он, — если она вас увидит, она не поверит.       — Почему?       — Потому что видела, как вы следили за мной. Она не доверяет вам.       Агостино задумался.       — Как мне её убедить? Или… или я попрошу кого-то другого из ордена…       — Скажите ей, — перебил его Лучано, — скажите, что помогаете священнику с придурковатым выражением лица.       Агостино нахмурился.       — Придурковатым?       Лучано слабо улыбнулся.       — Она так назвала меня однажды. Тогда, надеюсь, она поверит, что вы говорите правду.       Агостино вздохнул, но кивнул.