Вадрикон: первый посланник Бога

      Они выбрали столик у стены, украшенной фотографиями и пучками засушенных трав. Это место было относительно уединённым, но не скрытым настолько, чтобы вызвать подозрения.       — Не будем прятаться слишком очевидно, — шепнула София. — Пусть всё выглядит так, будто святые отцы случайно решили поговорить.       Лучано молча кивнул, всё ещё пытаясь справиться с волнением после событий в уборной.       Официант подошёл быстро, и София попросила принести два бокала красного вина с пастой Аматричиана. Парень записал заказал в блокнот и удалился.       — После смерти моих родителей… — тихо произнесла София, сразу перейдя к делу, — одна супружеская пара — Амаль и Халид — представилась дальними родственниками по линии матери. Амаль утверждала, что её бабушка и моя прабабушка были сёстрами. Она сказала, что не может оставить меня одну.       София обвела взглядом зал и продолжила:       — Несколько месяцев мы жили в Риме, а потом они забрали меня в Ливию.       — Ливию?       — Да. В Гат. Это маленький город посреди пустыни, окружённый огромными песчаными дюнами и скалами. Его называют «воротами Сахары». Когда мы приехали, мне показалось, что мы вообще попали на край света.       София на мгновение замолчала, пока официант расставлял принесённый заказ.       — Наш дом стоял недалеко от старой части города. Он был выложен из камня. Толстые стены спасали от зноя днём и от холода ночью.       — А как вы жили? Чем они занимались? — спросил Лучано, пригубив вина.       — Амаль вела дом. Она готовила еду, учила меня, как жить в их мире. Еда была совсем не такой, как в Италии. Мы ели кускус, иногда с овощами, иногда с кусочками мяса, если Халид приносил его с базара. Ещё были финики. Их было много, и они заменяли всё: и сладости, и хлеб, если заканчивалась мука.       София на миг улыбнулась, будто вспомнила что-то тёплое.       — А Халид… Он работал с караванами. Через Гат проходило много торговцев и путешественников. Они останавливались в городе, чтобы отдохнуть или пополнить запасы воды. Халид был кем-то вроде переводчика и посредника между местными туарегами и чужаками.       — Туареги? — переспросил Лучано.       — Да. Они жили вокруг города, носили длинные синие одежды, которые закрывали почти всё лицо. Люди говорили, что они — потомки воинов пустыни. Амаль рассказывала, что их язык — тамашек — очень древний, почти священный. Иногда туареги приходили к нам домой. Они приносили подарки или что-то на обмен. Мне было страшно, но Халид всегда говорил, что это хорошие люди.       София выдохнула, было видно — эти воспоминания вызывают у неё смешанные чувства.       — Но знаешь, — продолжила она, — больше всего я помню вечерние молитвы. Халид и Амаль всегда молились вместе, обращаясь к своему Богу.       Лучано нахмурился, но ничего не сказал. София заметила это, и её губ коснулась лёгкая улыбка.       — Я не могла молиться. Никому. Никакому Богу. Моё сердце болело, а пустыня будто вытягивала из меня остатки сил. Тяжесть утраты и одиночество разъедали меня изнутри. Родители… Я не могла перестать думать о них. Порой я убегала на край города, где скалы, похожие на корабли, уходят в песок. Я сидела там и смотрела, как солнце медленно опускается за горизонт. Всё вокруг становилось тёмным и холодным. И там, в тишине, мне виделись мама с папой. Мне было шесть. Я не понимала, почему Бог оставил меня одну. Почему забрал их. И почему я должна жить среди тех, кто молится другому Богу.       Лучано внимательно слушал, чувствуя, как её боль отзывается в его сердце.       — И даже там меня не оставляли видения, — тихо продолжила София, крутя ножку бокала. — Я видела сны, в которых жила в других временах, в других эпохах. Просыпалась с чувством, будто только что читала древние писания…       Её голос задрожал, и она опустила взгляд.       — Амаль и Халид были очень добры ко мне. Очень. Всегда спрашивали о моих видениях, слушали, не перебивая. Сочувствовали моей утрате. Они видели, как мне тяжело, и старались окружить заботой. Но когда мне исполнилось восемь, они признались, что они не мои родственники.       Лучано напрягся, его пальцы крепче сжали вилку.       — Кем же они были? — спросил он, стараясь сохранять спокойствие.       — Халид… Он состоял в ордене Священной Звезды.       Эти слова прозвучали в голове Лучано эхом. На миг ему показалось, что он ослышался. Он поднял глаза на Софию, пытаясь понять, что она сейчас чувствует, но её лицо было неподвижно, как у иконы.       За окном траттории сгущались сумерки. Улицы Рима обретали загадочную тишину, прерываемую приглушённым шумом редких автомобилей. Внутри уютного заведения царила тёплая атмосфера, наполненная ароматами вина и трав. Лучано неторопливо вертел вилкой в тарелке, наматывая на неё нежные нити пасты. София, медленно попивая второй бокал вина, терялась в воспоминаниях.       — Халид сказал, — продолжила она, делая небольшой глоток, — что Ватикан разыскивает меня. И они готовы на всё, чтобы найти. Если бы мои настоящие родственники, или даже Амаль с Халидом, попали им в руки, Ватикан… — София замолчала, нервно поигрывая ножом на столе. — Они бы сделали ужасные вещи, лишь бы узнать, где я.       Лучано почувствовал, как холодный пот проступил на его висках. Он машинально вытер рот салфеткой, чтобы скрыть волнение.       — В общем… — выдохнула София, опустив глаза к своей тарелке, — в тот год Халид рассказал мне всё. Сказал, они выкрали меня, чтобы защитить. Но не только.       — Что значит «не только»? — Лучано потянулся за бокалом, чувствуя, как в горле пересохло.       — Они верили, что я могла помочь найти истинный Феномский апокриф.       — Истинный? — переспросил Лучано, наклоняясь ближе. Его глаза округлились от удивления.       — Да, — кивнула София. — Феномский апокриф, который ищет Ватикан, написан на папирусе, как и канонические тексты Библии. И он хранит подсказку, как найти оригинал.       Лучано протяжно выдохнул и нахмурился.       — Это похоже на… — он замялся, подбирая слово, — на… Это всё… Откуда ордену знать, что «истинный» апокриф — истинный?       София пожала плечами.       — Халид говорил, что видения, подобные моим, были у людей из разных стран, религий, культур. Не только у христианских монахов, но и в исламе у… у… Как это… — задумалась она.       — Суфиев? — подсказал Лучано, вспомнив исламскую мистическую традицию.       — Возможно. Халид говорил, что они медитировали, молились, и видения вели их к истине. Но… — София прикусила губу, колеблясь, — среди их видений всегда упоминался Вадрикон. Халид говорил, что это не просто имя. Оно передаёт суть миссии Вадрикона. На арабском это звучит как «وادريكون»… Это сочетание звуков и вибраций. Они означают очищение, поток и движение духовной энергии. Так говорил Халид…       Лучано сидел неподвижно, его пальцы неосознанно сжимали вилку. А эмоции метались между шоком, недоверием и чем-то похожим на благоговение.