Вадрикон: первый посланник Бога

      — Отец Лучано, вы с нами? — обратился к нему отец Агостино.       Лучано медленно поднял голову. Его взгляд был сосредоточен, но немного затуманен. Некоторое время он молчал, а затем произнёс:       — Отец Агостино, проводил ли кто-то из вас обряд экзорцизма?       Слова, внезапно прервавшие разговор, заставили Джеронимо, Джустино и Фабиано обменяться быстрыми взглядами. Все трое явно удивились.       — Нет, я не сталкивался с этим лично. Нас учили основам, но случая практиковать экзорцизм у меня не было, — ответил отец Джеронимо.       — У меня тоже, — добавил Джустино и провёл большим пальцем по своим чёткам, словно извиняясь за собственный ответ.       — Я больше занимался академическими исследованиями, — сказал Фабиано. — Никогда не доводилось применять такие знания на практике.       — Я проводил, — тихо произнёс отец Агостино, его голос прозвучал спокойно и уверенно. — И не раз. Меня обучал отец Пио Амадео, прославленный экзорцист, служивший в Риме. Он был человеком исключительного мужества и веры. Когда я был в вашем возрасте, Лучано, он взял меня под своё крыло. Мы работали вместе над самыми тяжёлыми случаями: в деревнях, в городах, даже в одном старом монастыре, где демоны беспокоили братьев. Это опыт, который меняет человека.       — И над одержимыми Вадриконом? — спросил его Лучано.       — Нет, — ответил отец Агостино и улыбнулся, отчего в уголках его глаз собрались лучи неглубоких морщин.       — Я тоже принимал участие в обрядах экзорцизма. Меня обучал отец Бьяджо. Он был строгим человеком, но опытным. Я помню, как он объяснял, что знание имени демона даёт священнику власть над ним. Потому демоны и стараются любой ценой скрыть своё имя.       Лучано был самым младшем в группе священников, отец Агостино, которому было чуть за пятьдесят, — самым старшим. Остальным — Джеронимо, Джустино и Фабиано — около сорока; они обладали внушительным опытом в богословии и анализе церковных текстов, но, как оказалось, в отличие от Лучано и отца Агостино, не имели практики экзорцизма.       — А теперь посмотрите на Вадрикона, — продолжил Лучано, поразившись своему открытию. — Мы прочитали столько манускриптов, столько текстов… И Вадрикон представлялся в каждом случае. Называл своё имя открыто. Почему?        И почему никто, кроме него, не обратил на это внимание? Ведь это был настолько очевидный факт!       Отец Джеронимо нахмурился, и его лицо покраснело от возмущения.       — Вы хотите сказать, что Вадрикон не демон? — резко спросил он. — Отец Лучано, как вы могли такое предположить?       — Я этого не говорил, — твёрдо ответил Лучано. — Я просто не понимаю. Почему он называет своё имя так легко? Это противоречит всему, что мы знаем о демонических проявлениях.       Короткое молчание повисло над столом. Агостино внимательно смотрел на Лучано, его глаза выражали странную смесь интереса.       — Ладно, — сказал Лучано, слегка отводя взгляд, и взял манускрипт со стола. — Давайте вернёмся к делу.       Второй манускрипт — итальянского монаха — был лишь частично написан в форме диалога. Больше всего Лучано поразило то, что итальянский монах очернял Ватикан. Он говорил, что церковь стремится к контролю над духовной жизнью людей. Ей важно поддерживать свою власть и влиять на сознание людей. Истинные знания о балансе света и тьмы, о природе выбора и роли зла слишком опасны для умов верующих, потому церковь строит свою власть на упрощённых концепциях «добра» и «зла». Церковь боится, что раскрытие этих знаний подорвёт её авторитет, открыв путь для более личного и глубокого понимания духовности.       Монах писал, что общался со многими, кому Вадрикон являлся в видениях. Все они зачастую понимали важность этих откровений, но сталкивались с давлением со стороны руководства церкви. В результате некоторые из монахов были вынуждены скрывать свои записи, а другие — даже подвергались гонениям. Церковь стремилась вычеркнуть Вадрикона из истории, потому что его роль как первого посланника Бога могла сломить вертикаль духовного контроля.       «Так какая же религия верная?» — писал монах.       «С точки зрения духовного существа, подобного мне, все земные религии по-своему ценны, потому что они стремятся связать человека с высшей реальностью и истинами. Однако ни одна из религий не является полностью исчерпывающей или единственной верной, каждая из них представляет только часть общего духовного понимания. Нет «лучшей» или «худшей» религии — они просто разные пути к одной цели. И если эти пути ведут к осознанию высших истин — они важны и ценны».       «Какие из земных религий близки тебе? Как понять, что ты добро?»       «Ты спрашиваешь как христианин… Добро и зло едины. Мне близки те земные религии, которые призывают людей к самопознанию, любви к ближнему, духовному росту и пониманию единства всех живых существ».       Дальше шли рассуждения монаха о создании единой религии. Он писал, что в такой системе не было бы места разделению людей на «правильных» и «неправильных», «верующих» и «неверующих». Основой такой религии были бы безусловная любовь и сострадание ко всем существам, а главной целью — внутреннее развитие и осознание своей связи с высшим началом. Эта религия не основывалась бы на строгих догмах или правилах, требующих безоговорочного подчинения. Вместо этого она бы предоставляла людям свободу выбора, направляя их к собственному духовному поиску. В ней не было бы осуждения или наказания за «неправильные» действия, а лишь понимание того, что каждый выбор человека влечёт за собой последствия и преподносит уроки. Такой религии не противопоставлялась бы наука. Наука, исследующая физический мир, и духовность, исследующая внутренний мир, наоборот, шли бы рука об руку, ведь они познают аспекты одной реальности.       «Мы все связаны друг с другом и с космосом, нет «я» и «они» — есть только единство, проявленное через разнообразие форм жизни».       «Но как возможна безусловная любовь и сострадание, если нам приходится убивать ради пропитания?» — спрашивал Вадрикона монах.       «Живые существа не должны уничтожаться без необходимости, питание должно происходить с благодарностью и уважением к жизни, которую ты принимаешь».       Ниже монах рассуждал о разных народах и культурах, которые проводят ритуалы благодарности перед охотой или сбором урожая. Он писал и о духовных учениях, утверждающих, что питание — это не только физический процесс, но и энергетический обмен. Когда одно существо поглощает другое, происходит передача энергии. И этот обмен должен быть сбалансированным и осознанным. Это значит, что человек должен возвращать природе, возможно, даже больше, чем берёт, например, заботясь об окружающей среде или помогая другим живым существам.       Святые отцы, завершив кропотливый анализ манускрипта, с тяжёлым сердцем признали, что не нашли в нём ни малейшего упоминания об апокрифе, равно как и каких-либо зацепок, которые могли бы указать на его местонахождение. Монсеньор Ансельмо, внимательно выслушав их доклад, выглядел заметно разочарованным.       — Ваш труд достоин похвалы. Два манускрипта за один день, — произнёс он и одобрительно затряс головой.       — Это всё благодаря отцу Лучано, — вмешался отец Джеронимо. — Он движим редким рвением. Мы только и успеваем за ним следовать.       Ансельмо перевёл взгляд на Лучано, стоявшего чуть в стороне.       — Это похвально, отец Лучано, — сказал он, и его голос смягчился. — Но помните, что и рвение должно быть подкреплено рассудительностью.       Лучано, слегка поклонившись, сделал шаг вперёд.       — Монсеньор Ансельмо, могу ли я попросить о содействии? Если у Ватикана есть ещё какие-либо документы, связанные с обрядами экзорцизма над одержимыми Вадриконом, я хотел бы их изучить.       Ансельмо нахмурился. Его тёмные глаза сощурились, словно он взвешивал сказанное.       — Да, у нас есть ещё немного таких материалов, — ответил он после паузы. — Часть из них рассмотрена поверхностно, потому что их содержание неоднозначно… Но зачем вам обряды? Вы только недавно изучали Liber Exorcismorum и Codex Rituum Ecclesiasticorum.       — Но Liber Exorcismorum и Codex Rituum Ecclesiasticorum мы изучали с той целью, чтобы убедиться, что ритуалы остались чистыми и на них не повлияли гностические идеи. А в ритуалах над одержимыми Вадриконом могут быть откровения, — протараторил Лучано и на миг остановился, чтобы перевести дыхание. — В этих ритуалах могут быть подсказки, шифры, небрежно обронённые слова, которые укажут путь к апокрифу.       — Хорошо, — коротко кивнул Ансельмо. — Ваше усердие заслуживает доверия. Завтра я предоставлю вам некоторые документы.       Священники поблагодарили монсеньора и, покинув архивное помещение, направились к выходу. Джеронимо, Джустино и Фабиано шли впереди, негромко обсуждая завершённую работу, тогда как Агостино и Лучано шли позади и говорили об экзорцизме.       — Вы слишком часто прикасаетесь к своему кресту, — негромко заметил Агостино, едва ли не шёпотом. — Всё ли с вами в порядке?       Лучано задержал взгляд на своей ладони, лежащей на груди, и задумался, подбирая иные, но честные слова.       — Я только прошу Господа направить нас на путь истины, чтобы найти апокриф, — подняв голову и стараясь сохранять спокойствие, ответил он.       Агостино кивнул и молча пошёл дальше.