Вадрикон: первый посланник Бога

      Лучано всю ночь не мог найти покоя. Его келья, обычно тихая и умиротворённая, казалась ему неуютной и холодной. Тусклый свет лампады, горящей перед иконой Богородицы, едва разгонял мрак. Обращаясь к Пресвятой Деве, Лучано шептал молитву, но его мысли то и дело возвращались к увиденным фотографиям. Он думал, что где-то там, в ночи, София, возможно, борется с теми же страхами, что терзают и его. Её фигура в его воображении казалась хрупкой, окружённой тенями.       Когда он наконец лёг на кровать, кошмары не заставили себя ждать. Ему снились лица одержимых — перекошенные, искажённые мукой. Лучано видел, как на их запястьях вспыхивали кровавые линии, складывающиеся в узоры. Они оживали, пульсировали, превращались в червей и будто издевались над беспомощными священнослужителями, пытавшимися изгнать нечистую силу. Людские крики, смесь боли и чего-то нечеловеческого, терзали его слух, заставляли просыпаться в холодном поту. Но, закрыв глаза, Лучано вновь проваливался в кошмар. Среди этих видений мелькало и лицо Софии. По всему её телу были вытравлены кровоточащие символы. «Нет, это невозможно, — мысленно протестовал Лучано. — Я не позволю злу завладеть ею. Она не может стать одной из них». Но вместе с этим протестом в его душе рос страх: а вдруг уже поздно?       Снился ему и алтарь, окутанный тьмой, а на нём — тело сестры Лауретты. Она была неподвижна, только глаза горели странным светом. Лучано слышал шёпот, доносящийся из-за алтаря и зацикленно повторяющий: «Нура д’кушта б’ани». Даже после того, как Лучано проснулся, эти слова из молитвы Софии эхом звучали в его сознании: «Нура д’кушта б’ани — свет истины во мне». Лучано перекрестился, отогоняя жуткие образы. Неужели молитва действительно была обращена к силам тьмы? Неужели София, произнося её, открывала себя для нечистого? Лучано вновь встал на колени: «Даруй мне силы, Господи. Направь меня, чтобы я смог спасти её душу». Свет лампады вдруг задрожал, и это подрагивание показалось Лучано ответом — знаком, что его молитва услышана.       Когда утро забрезжило серым светом, Лучано вышел из кельи, надеясь, что стылый воздух монастырского коридора освежит его разум. Однако вместо успокоения он почувствовал, что за ним следят: на стенах мелькали тени, шорохи слышались отовсюду. Петляя по узким коридорам, Лучано то и дело оборачивался, но видел лишь пустоту. Зайдя в часовню, он постоял несколько минут перед распятием, но ощущение чужого присутствия не покидало его. «Я должен найти ответы, — мысленно сказал он себе. — Я не могу оставить Софию одну в этой борьбе. Я найду способ. Бог не оставит нас».       После завтрака Лучано отправился в архивы Ватикана. И хотя долгие часы работы с текстами накануне не принесли никакой ясности, он всё равно шёл с решимостью — сегодня что-то обязательно удастся найти. Едва Лучано вошёл в главный зал, как за его спиной раздался знакомый голос:       — Доброе утро, отец Лучано.       Лучано обернулся и увидел монсеньора Ансельмо, стоявшего в арочном проёме. Тот выглядел как всегда — собранным, сдержанным, правда, взгляд его был несколько настороженным.       — Доброе утро, ваше высокопреосвященство, — ответил Лучано, слегка поклонившись.       Ансельмо сделал несколько шагов навстречу, сложив руки на груди.       — Как вы себя чувствуете?       Лучано на мгновение замер. Слишком личный интерес для человека, который обычно держал дистанцию.       — Всё хорошо, благодарю вас, — коротко ответил Лучано, стараясь не выдать смущения.       Ансельмо задержал взгляд на нём, словно что-то оценивая.       — Хорошо, — отозвался он наконец. — Пусть вас не пугают сегодняшние поиски. Мы движемся в правильном направлении, даже если результат пока не очевиден.       С этими словами он развернулся и, покинув зал, оставил Лучано в недоумении и лёгком беспокойстве. «Почему он спросил именно об этом? Он что-то знает? Или просто заметил, что я выгляжу усталым?» — подумал Лучано.       Сегодня Лучано с отцами сосредоточился на архивных записях из женских монастырей. Рукописи были не слишком старыми, однако разорванными, словно кто-то пытался уничтожить их содержание. Лучано искал любую информацию о странных явлениях, происходивших с монахинями, упоминания символов или феномского языка.       К полудню глаза Лучано заслезились от напряжения, но ничего важного или необычного он так и не нашёл. Обрывочные описания духовных страданий, странных звуков и видений — всё это уже попадалось ему раньше… Утомительный день не принёс никаких открытий.       А ночью, несмотря на усталость, сон снова не шёл. Лучано ворочался в постели. Мысли без конца возвращались к Софии, к её испуганному взгляду и символам на её коже. «Господи, убереги её… Покажи мне путь к спасению», — молил Лучано.       Когда он всё же провалился в беспокойный сон, его окутал новый кошмар. Ему явился Вадрикон. Его крылья, прекрасные и пугающие, напоминали живые переплетения корней, покрытые голубовато-зелёным мхом. Лучано хотел отвернуться, но не мог. Голос ангела, шепчущий на латинском, заполнял пространство.       «Domine, qui in corde es…» — слова разливались вокруг него, становясь всё громче. Лучано чувствовал, как они проникают в него, рвут изнутри, как звуки превращаются в режущую боль. Ему казалось, что кожа на его груди вздувается, разрывается под действием невидимой силы. Лучано сполз с постели и упал на колени. Он пытался молиться, но слова застревали в горле.       Очнувшись, он резко сел на постели, тяжело дыша. Значит — то был просто страшный сон. Его сердце бешено стучало, а тело было влажным от пота. Он провёл рукой по груди в поисках креста, но вместо этого почувствовал болезненное покалывание и исцарапанную кожу.       Лучано поднялся с кровати, подошёл к свету лампады и оттянул ворот рубашки. Ему показалось, что время замерло. На коже груди отчётливо проступали линии. Символы. Те самые символы.       — Нет… — прошептал Лучано, отступая на шаг. — Господи, нет!       Руки вновь невольно потянулись к кресту, висевшему на шее. Он сжал его так сильно, что острые края впились в ладонь. Страх сковал его. «Эти знаки не настоящие! Это должно быть сон!» Но боль на коже была реальной, горячей, обжигающей.       — Господи… помоги мне! — взмолил Лучано, когда в его голове мантрой зазвучал шёпот из сна: «Domine, qui in corde es…»