Вадрикон: первый посланник Бога

      Следующие дни как бы Лучано ни старался фокусироваться на работе, его мысли возвращались к Софии. Одержима ли она? Как ей помочь? Единственным утешением оставалась молитва. Утром, перед началом своих трудов, и вечером, перед тем как погрузиться в сон, он становился на колени перед иконой Богоматери. Его пальцы перебирали чётки, и он тихо шептал: «Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatoribus…» Он молился о защите и заступничестве, молил Богородицу оградить Софию от сил зла, чьи невидимые когти уже тянулись к её душе.       В один из дней, когда Лучано и другие отцы работали над расшифровкой и анализом, дверь скрипнула, и в комнату вошёл монсеньор Ансельмо. В его руках была большая картонная коробка, перевязанная чёрной лентой с печатью Святого Престола. Оторвавшись от своих трудов, отцы замерли. Ансельмо прошёл к общему столу и, поставив коробку перед ними, перекрестил её чуть дрогнувшей рукой.       — Братья, — его голос был глубок и суров, — в этой коробке находятся архивные документы. Они были найдены в заброшенных церквях Рокка-Верде и Санта-Кристина аль Муро, что в горах Кампании. Их нашли только недавно, во время реставрационных работ. Однако эти документы явно попали туда из других мест. Точные церкви и монастыри установить не удалось. В этих документах описываются обряды экзорцизма, которые проводились над теми, кого преследовали видения о Вадриконе.       При упоминании имени Вадрикон все присутствующие переглянулись.       — Эти несчастные поддались пагубному влиянию секты… этого ордена… Священной Звезды, — почти прошипел Ансельмо. — Они отвергли Христа! Ушли от света! И в результате их души открылись для демонов, и те нашли в них пристанище. Ватикан уже изучил эти тексты, — продолжал он. — Но, увы, связь между… — на мгновение он замялся, — некоторой информацией нам не удалось выявить. Вы провели анализ большого количества манускриптов и, возможно, сможете углядеть то, что ускользнуло от нас.       Мысль, словно молния, вспыхнула в сознании Лучано: «А что, если в этих манускриптах упомянута семья Софии? Быть может, служители из церквей Рокка-Верде или Санта-Кристина аль Муро когда-то откликались на их зов о помощи? Что, если один из священников, упомянутых в этих записях, проводил обряд над матерью Софии, пытаясь изгнать неведомую тьму, которая, очевидно, преследует их род?»       — Ну что ж, не буду вас более отвлекать, — сказал Ансельмо и удалился.       Лучано достал из коробки потрёпанную записную книжку, перекрестил её и медленно раскрыл. Страницы были пожелтевшими и обгоревшими по краям. В заметках, написанных карандашом, рассказывалось о странном свете, внезапно вспыхивающем и затмевавшем алтарь во время мессы, о шёпоте, который слышали прихожане, когда склонялись перед распятием. Упоминались и изгнания, сопровождавшиеся нечеловеческими криками на неизвестном языке и внезапными порывами ветра, которые тушили все свечи.       Глаза Лучано пробежали по строкам следующей страницы и наткнулись на латинскую молитву, обращённую к Михаилу — архистратигу и вождю небесного воинства. Его имя прозвучало, как оружие, разящее врага в самое сердце. Лучано охватила дрожь, но вместе с ней он преисполнился решимости найти подсказку, чтобы помочь Софии. Если она действительно оказалась под угрозой нечистых сил, эти архивные записи могли бы помочь понять, как её спасти.       Несколько часов, проведённых за анализом, ни к чему не привели. Во всех документах рассказывалось о страданиях разных семей — пяти в общей сложности, сражавшихся с демоническим воздействием. Семьи Софии в их числе не было. Ни одной семье помочь не удалось. Обряды экзорцизма заканчивались смертью одержимых.       — Это что-то странное… — вдруг произнёс отец Джеронимо. И все перевели на него взгляды. — Вы должны на это посмотреть. Это из какого-то женского монастыря. Внутри есть фотографии. Они датированы тысяча девятьсот пятидесятым годом. Страница с названием монастыря обгорела. Осталось только: «Монастырь Святой…» Я… я…       Он запнулся и придвинул фотографию ближе к отцам. На снимке была изображена монахиня средних лет. Она демонстрировала свои расцарапанные запястья. Лучано нервно сглотнул и всмотрелся: царапины не казались хаотичными, скорее, напоминали некий узор.       — Здесь говорится, — продолжил отец Джеронимо, — что царапины появились сами. Над сестрой Лауреттой проводили несколько обрядов экзорцизма, но — тщетно. Информации о том, как именно проходили обряды нет. Но за несколько дней до её смерти на её груди появилось это.       Отец Джеронимо придвинул очередную фотографию, и сердце Лучано пропустило удар. На снимке была та же вереница символов, что и у Софии, и так же — под ключицей.       — Вам плохо? — обеспокоенно спросил отец Агостино, глядя на Лучано. Тот мотнул головой и потянулся за стаканом с водой.       — Кажется, я… — откашлявшись, начал Лучано, — кажется, я могу это перевести. Мы… мы можем! Монсеньор Ансельмо говорил, апокриф написан на феномском языке. Этот язык сочетает в себе элементы древнеегипетской письменности и арамейского языка… Разве не он это? Не феномский?       Отцы переглянулись и пожали плечами.       — Это просто шрамы, царапины. В них нет смысла, — прохрипел отец Фабиано.       — Мне тоже так впервые показалось… — Лучано осёкся. — Но сейчас… Смотрите. Первый символ — египетский иероглиф. Он изображает человека, стоящего на коленях или молящегося. Обычно он символизирует «человека», который обращается к божественному.       Отцы взяли ручки и коротко записали интерпретацию — каждый в свою тетрадь.       — Второй символ, — продолжил Лучано, — это первая буква арамейского алфавита. По крайней мере это очень похоже на «алаф». Алаф часто означает «начало» или «нечто первое». Если интерпретировать в религиозном контексте… Она может означать «Бога» или «Всевышнего».       — Та-ак, — протянул отец Джеронимо. — Хотя бы связь наметилась. Продолжайте, отец Лучано.       — Третий символ похож на «бет». Это вторая буква арамейского алфавита. Она символизирует «дом» или «место». В духовном смысле может просто указывать на «храм» или «сердце». Четвёртый символ похож на «далат». Это четвёртая буква арамейского алфавита, обозначает «дверь» или «вход». Возможно, здесь она может интерпретироваться как «путь к Богу». Следующий символ — «йуд» — десятая буква арамейского. Она часто означает «руку» или «деяние». Здесь может означать действие или… вмешательство божественной силы.       — Но последние два иероглифа они… — начал было отец Фабиано, но Лучано его прервал, коротким движением руки:       — Это молитва. И они завершают её. Этот символ, похожий на «вазу с водой», может символизировать изобилие или… или поток, например, «поток благодати». А последний — анх — это… это «жизнь» или даже «вечная жизнь», может быть, здесь имеется в виду «божественный дар жизни».       — И? — отец Фабиано посмотрел на Лучано, отложив ручку.       — Неужели вы не видите? — удивился Лучано, и отцы замотали головами. — Господь, что в сердце, свет истины во мне, — прошептал он, поразившись собственному открытию: так начиналась молитва, которую впервые он услышал от Софии. Она неуклюже записала её на арамейском. Сейчас — это был феномский. — В манускрипте из аббатства Монтекассино была та же молитва, помните? — обратился Лучано к отцам.

Domine, qui in corde es,

Lux veritatis in me,

Spiritus veritatis me duc,

Via mea misericordia est,

Templum meum in anima mea.

Господь, что в сердце,

Свет истины во мне,

Дух истины веди меня,

Путь мой — милосердие,

Храм мой — в душе моей.

      В тот раз Ансельмо никак не прокомментировал находку, просто забрал перевод из рук Лучано, поблагодарив его за работу. Но сейчас… Что он скажет сейчас? Он должен же что-то сказать? Сотни мыслей проносились в голове Лучано. Но главная: к какому богу обращена эта молитва? В манускрипте из Монтекассино она преподносилась как нечто светлое… А сейчас… появилась в контексте экзорцизма. Значит ли это, что данная молитва взывает к Сатане? София произносила её, когда пыталась спастись от зла.       — Я запутался, — выдохнул Лучано. — Монсеньор Ансельмо сказал, что Ватикан проанализировал документы. Неужели они не смогли расшифровать крохотную надпись на феномском?       Отцы согласно затрясли головами и пожали плечами. Позже, когда Ансельмо пришёл забрать переводы и анализ, Лучано задал ему тот же вопрос. Видя взволнованные взгляды отцов, Ансельмо не смог уйти от ответа. Однако ответ его ни объяснил ровным счётом ничего.       — Эта молитва сектантов ордена, — отмахнулся Ансельмо. — Она давно циркулирует по монастырям. Больше ничего любопытного в сегодняшних документах вы не нашли? — спросил он, и отцы замотали головами. — Очень жаль. Очень жаль. А кто расшифровал феномский?       — Отец Лучано, — отозвался отец Фабиано.       Кинув короткий взгляд на Лучано, Ансельмо удовлетворённо хмыкнул и удалился.