Вадрикон: первый посланник Бога

      — Я пыталась до тебя дозвониться все эти дни, — выпалила София. В её голосе, дрожащем не то от холода, не то от волнения, отчётливо слышались нотки упрёка. — Сначала мне говорили, что тебя нет на месте, потом, что ты уехал.       — Звонила? Уехал? — пролепетал Лучано, чувствуя, как его охватывает шок.       — Я поверила, что ты уехал. Подумала, что ты просто опять… один из этих святош, которые время от времени подходят и расспрашивают о моих картинах… Но потом… потом мне стали сниться сны… Вадрикон. Он ничего не говорил, но слёзы текли из его глаз. Он никогда не плакал раньше. А потом… потом… Чем ты занимаешься в Ватикане? Ответь, иначе я сейчас же уйду!       Лучано растерялся от столь повелительного тона и неожиданного вопроса, но всё же сказал как есть:       — Всего лишь перевожу манускрипты. Разных лет, из разных монастырей. Мне дважды попалось упоминание Вадрикона.       Лучано смотрел на Софию и никак не мог осмыслить тот факт, что брат Джованни ему солгал. Почему? Лучано доверял брату Джованни, что могло заставить старого монаха так поступить с ним?       Очевидно, ответ Лучано удовлетворил Софию, и она продолжила:       — И, в общем, потом произошло ещё кое-что, и я…       — Что произошло? — перебил её Лучано.       — Ко мне прилетел воробей.       — Воробей? — переспросил Лучано.       — Да, воробей, — с неким раздражением бросила София. — Сел на моё окно. Тебе это ни о чём не говорит, но для меня… И… в общем, я решила проверить, действительно ли ты уехал. До рассвета приехала к монастырю, припарковалась неподалёку и стала ждать. А потом заметила, как ты выходишь из ворот. — Она поёжилась от холода и натянула капюшон толстовки. — Но в тот день я не решилась подойти. Думала, может, ты сам попросил этих своих братьев сказать, что уехал.       — Я не просил, — ответил Лучано, стараясь придать голосу твёрдости, но вышло так, будто он оправдывался.       Дождь неустанно хлестал ледяными каплями, как будто сам Рим чувствовал всю тяжесть этого разговора. Лучано взглянул на ситуацию с другой стороны: возможно, брат Джованни знал о чём-то, что было слишком опасным, чтобы делиться этим с ним. Возможно, монах пытался защитить Лучано, потому и не сказал правду о звонках Софии. Страх и недоумение нарастали в душе Лучано. Может, София не та, кем хочет казаться?       — Всё становилось только страннее. И я начала опасаться за тебя… — её голос звучал искреннее, а в словах чувствовалась забота. — Я не могла просто так это оставить, и вот сегодня решилась поговорить с тобой.       Лучано запутался вконец: и кому теперь можно верить?       София подняла голову и посмотрела на Лучано с тревогой в глазах:       — Лучано, я думаю, нам не следует продолжать разговор здесь. За нами могут следить.       Её слова повисли в воздухе, как глухой удар колокола. Лучано кинул вороватый взгляд через плечо Софии — протянувшаяся за её спиной улица была безлюдна.       — Кто может за нами следить? Почему? — спросил он в полном замешательстве.       — Ватикан, Лучано.       Её слова заставили Лучано замереть. Он не мог представить, зачем Ватикану следить за ним. Какой в этом смысл? Мысли метались в голове, закручивались в беспокойный вихрь. Почему брат Джованни соврал о звонках? С какой целью? Мучительное ощущение предательства грызло изнутри. Не менее волнующими были и размышления о монсеньоре Ансельмо. Почему тот упорно отказывается обсуждать манускрипты? На что на самом деле направлен проект? И куда делся отец Эмилио? Вдобавок ко всему, теперь, возможно, за ним следят… Лучано глубоко вздохнул и постарался собраться с мыслями.       — Мне трудно представить, когда и где я мог бы с вами встретиться, София. Но я бы этого хотел. Мне есть что спросить, а вам, очевидно, — что рассказать. Ближайший выходной у меня послезавтра, в воскресенье…       — Отлично! — бодро произнесла София и чуть тише продолжила: — Если мы хотим встретиться, нужно сделать это так, чтобы никто не заподозрил, что ты идёшь на встречу со мной. Ты должен отвлечь внимание. В монастыре скажи, что собираешься на мессу и исповедь в… — на миг она задумалась, — в базилику Санта-Мария-Маджоре. Потом скажи, что хочешь увидеть храмы Рима, раз ты тут ненадолго. Подчеркни, что в четвёртое воскресенье Адвента тебе особенно важно посетить все эти святыни. Пусть поверят, что ты планируешь духовное путешествие, — как-то пренебрежительно прозвучали слова, и София усмехнулась.       Лучано кивнул, слушая внимательно.       — В каждом храме постарайся общаться с прихожанами, — продолжила София, — чтобы, если за тобой действительно следят, они не могли понять, кто из прихожан… — она задумалась, явно подбирая следующее слово, — …недоброжелатель Ватикана. А мы с тобой встретимся… Давай так, в Сан-Луиджи-дей-Франчези во время вечернего органного концерта. Он начнётся около пяти часов.       — Органный концерт? — переспросил Лучано, осознавая, насколько продуманный у Софии план. Как долго она его готовила?       — Это идеальное место — всегда много людей, музыка… дальше разберёмся на месте. И, Лучано, не говори об исповеди ни в монастыре, ни в Ватикане. Не говори, в каком храме будешь исповедоваться. Иначе они обязательно подошлют своего папашу и узнают обо всех твоих грехах. Или не рассказывай обо всех своих грехах на исповеди.       — София, вы предлагаете мне солгать перед Богом дважды. Я… я… — замялся он.       — Скажи спасибо своему Богу, что он послал меня тебе, — раздражённо выпалила она. — А то, знаешь ли, без меня ты мог бы остаться в Вечном городе навечно. Тут много кладбищ. Хотя не исключено, что мы оба там в итоге окажемся… — выдохнула она.       — София, вы меня пугаете…       — Увидимся в Сан-Луиджи-дей-Франчези. В пять, — не дав ему договорить, бросила она и спешно пошагала прочь.