Путь Кайсэй

      С трудом открываю глаза. Тело не чувствую, голова раскалывается, в ушах стоит нестерпимый звон. Пытаюсь осмотреть себя на наличие ран и крови. Кажется, голова в крови, а ещё безумно тяжело дышать.       Внезапно замечаю чужие руки, затем лицо. Девушка — иностранка — вроде говорит со мной, что-то спрашивает, но я ничего не понимаю.       «Пожалуйста, просто вызови скорую».       Пытаюсь сообразить, где я, но получается плохо. Бамбуковый лес, китайский дворец? Похоже, приложилась я знатно. Сил нет, и последнее, что я успеваю увидеть, это решительный взгляд синеволосой девушки с бумажными крыльями за спиной…

***

      В следующий раз прихожу в себя существенно позже, лёжа на чём-то мягком, в какой-то спальне, с обмотанной бинтами грудью, и отчётливо понимаю, что уже ночь. Попытка сесть увенчалась успехом, но каждое движение отзывается тупой болью.       «Почему я не в больнице?» — мелькнула мысль.       Оглядевшись, понимаю, что нахожусь в комнате, напоминающей гостиничный номер, в азиатском стиле, но без излишней роскоши. Отыскать свои вещи — сумочку, телефон, одежду — не удаётся.       Делать нечего: чтобы узнать подробности, придётся ждать.       Проходит ещё несколько часов, и уже светает, когда я замечаю девушку, которая подходит и что-то спрашивает, оглядывая меня. Понять её невозможно: язык звучит не знакомо.       «Японский?» — пытаюсь сообразить я, но в голове туман.       С трудом спрашиваю, почему я здесь, а не в больнице, где мои вещи и сколько времени я была без сознания. Она не понимает и смотрит настороженно и удивлённо.       «Чёрт, и угораздило же меня», — думаю я, чувствуя беспомощность.       Пытаюсь вспомнить хотя бы одно слово на японском и наобум говорю: «Аригато». Она кивает, что-то отвечает, но я уже не улавливаю смысла. Значит, японский. Жестами кое-как прошу вернуть мне мои вещи, и только с третьей попытки добиваюсь успеха. Телефон цел, но связь не ловит. К счастью, в памяти устройства сохранился офлайн переводчик. С облегчением вздыхаю и начинаю диалог, молясь, чтобы всё получилось.       Под недоверчивый, удивлённый взгляд незнакомки мы начинаем общаться, но ни один её ответ меня не радует.       Её зовут Конан Хаюми. Я в Деревне Скрытой Травы (где, простите?), в её номере. У меня перелом ребра, и я вылетела из какой-то дыры в воздухе. Мои ответы ей тоже не нравятся, и мы обмениваемся недоверчивыми взглядами. Меня охватывает дикий ужас и начинает потряхивать. Я всё ещё надеюсь, что она просто непутёвый турист.       Моё имя её забавляет. Я решаю остановиться на краткой версии, так как полная кажется совсем непроизносимой. Правильно произнести новую версию ей удаётся только после моего театрального перфоманса.       — О! — восклицаю я, удивлённо взглянув на девушку, и сразу же хватаюсь за голову, изображая разочарование. — Ля-я-я-я. ОЛЯ.       Та смеётся, но произносит вполне себе сносно.

***

      Дни проходят тревожно и медленно. Связи и интернета нет, и я не представляю, что сейчас переживают мои родные и коллеги. Проекты, встречи — всё сорвано, а я лежу здесь, в неизвестности. Сначала Конан приносила еду в номер, потом мы начали спускаться в кафе и даже гулять по деревне. Убедившись, что она не лгала, я вижу маленький городок с просёлочными улочками и необычными людьми, говорящими только на японском.       Местная еда вгоняет меня в уныние, так как я никогда не была любителем азиатской кухни. Но приходилось есть — а какой ещё выбор? За три недели уровень освоения палочек для еды поднялся с нанесения колотых ран до уверенного пользователя.       Я плакала каждый день моего пребывания в этом странном месте, и Конан, как могла, успокаивала меня.       Чертовски обидно за все мои предыдущие достижения. Столько лет учёбы, бессонных ночей, пота и крови — и всё ради того, чтобы стать одним из топовых архитекторов. А теперь что? Моя карьера и всё, чего я достигла, кажется, испарилось в одно мгновение.       Моя жизнь была в идеальной точке Б. Я была довольна собой, радовалась каждому дню и черпала вдохновение для своих проектов из путешествий. Купила уютный дом, в который вложила всю себя. Даже в токсичных отношениях не состояла.       Но, видимо, вселенная решила, что в моей жизни не хватает экстрима. Кстати, о нём. Память о последних минутах в родном мире подтверждала, что меня сбили на пешеходной улице. Но важно другое: жива ли я в своём мире? Что с телом? Там я в коме, а это другая, параллельная вселенная? Я переместилась? Или я умерла и это моё «перерождение»?       Ответов нет.       Добивает колоссальная непохожесть этого места на всё, с чем я была прежде знакома. Уже не средневековая Япония, но и до современной не меньше пары десятилетий развития. Напоминает год 2006: есть телевидение, коммуникаторы, примитивные версии компьютеров, камеры, магнитофоны. По словам Конан, в Аме, откуда она родом, есть даже прототип сети Интернет с электронной почтой. Допотопный, но хоть что-то. Моя же техника кажется ей чем-то на грани фантастики.       Если с технической отсталостью можно смириться, то с местными устоями на порядок сложнее. Мир Конан — опасное место. Есть шиноби, сильные воины и медики, принимающие все решения, и обычные люди. Одни шиноби развязывают войны, другие заканчивают и защищают, но суть такова: обычным людям приходится бояться и тех, и других.       Конан — дитя войны, и вместе с друзьями ей приходилось выживать, защищаться и быть постоянно на чеку. Их спас тот факт, что в юном возрасте им решил помочь сильный, добрый шиноби, который научил их всему, что знал сам.       Слышать это мне жутко. Не представляю, что пришлось пережить этой девушке в столь раннем возрасте.       Вместе с другом им удалось прекратить ужасы в родной деревне, и сейчас она там глава. Каге, кажется.       Со слов Конан, я не шиноби. Или очень слабый шиноби. Она ощущает во мне «замёрзшую» чакру.       — Это плохо?       — Не думаю, просто странно. Возможно, это последствия перемещения или перелома ребра.       Всё это время синеволосая не оставляет попыток расспросить меня о жизни и мире: хочет узнать меня получше, как я поняла. Учитывая острую необходимость в коммуникации, она даже предлагает помощь в изучении языка.       Правда, обучение усложняется тем, что все объяснения я получаю на чистом японском, и процесс ужасно напоминает игру в «Угадай мелодию». Чувствую себя наиглупейшим, самым бесполезным существом на планете. Ситуацию спасло только безграничное терпение учителя и её искренние подбадривания.       Каждую практику я раз за разом прохожу пять стадий принятия, сопровождая блестящей актёрской игрой. По крайней мере, Конан в восторге: смеётся и относится с пониманием.       Бытовые особенности вколачивают последний гвоздь в крышку моего гроба. Есть приходится за котацу, убивающими мои коленные суставы (мои журнальные столики дома и то были выше), везде вместо бетонных стен — хлипенькие сёдзи (а я ещё жаловалась на современных застройщиков), а ванна напоминает детский тазик. А ещё стирают тут руками. Спасибо, что туалет не на улице.       Конан почти не отлучается, всегда рядом и готова слушать и отвечать на вопросы.       — У тебя что, нет других дел? Целыми днями носишься со мной. Не подумай, я благодарна. Просто интересно.       — На самом деле, я здесь в отпуске. Наверное, первом в жизни.       — И определённо худшем.       — Перестань. Я оказалась в нужном месте и в нужное время. Может, это судьба?       — Если только злой рок, — бурчу я, и мы обе рассмеялись.       Как только моё состояние приблизилось к нормальному, мы решаем осмотреть место моего «пришествия». Конан и до этого неоднократно прочёсывала здесь всё на предмет наличия чего-либо странного и необычного, но тщетно. Эта вылазка новых результатов не приносит. Обычная лесная тропинка: ни ям, ни нетипичных деревьев, ни потерянных вещей, ни магических символов. Целый день поисков, и ничего.       Зацепок и идей нет. Отчаяние охватывает меня с новой силой, и я оседаю на землю. Кажется, что всё тело заледенело. И пусть.       — Если ответ не лежит на поверхности, это не значит, что его нет. Я рассказала своему другу о тебе. Возможно, он сможет помочь… — задумчиво говорит Конан, присаживаясь рядом.       — Мы даже не знаем, что искать…       Мы возвращаемся в номер и не разговариваем весь вечер. Настроение паршивое, и никаких идей по его подъёму нет. Я провожу долгие часы с полным ощущением собственной беспомощности, наблюдая за природой с балкона.       Лишь ближе к ночи Конан удалось всунуть мне чашку зелёного чая.       — Мне нужно вернуться в Деревню Скрытого Дождя. Ты можешь присоединиться ко мне, если хочешь. Твои знания архитектора вместе с новообретёнными могли бы поменять Аме в лучшую сторону. Тебе ничего не угрожает. В Амекагуре безопасно, и я всегда буду рядом. Обещаю.       — Стоит ли покидать место, где открылся портал? — заторможенно выдавливаю я, обдумывая предложение Конан, прекрасно понимая, что вариантов у меня нет.       — За три недели, что мы здесь, больше ничего подозрительного не произошло. Всё говорит о том, что место выбрано случайно. Как я и сказала, никто не прекращает поиски.       — Где я буду жить?       — У меня есть квартира, которая будет в твоём полном распоряжении. Но повторяю, я всегда буду рядом.       — Когда отправляемся?       — Чем раньше, тем лучше. Если ты согласна, завтра днём.       — И последний вопрос. Мне тоже придётся носить этот странный вампирский плащ? — с лёгкой улыбкой говорю я.       Конан закатывает глаза, забирая у меня пустую чашку.