Поиск ориентации (в пространстве)

      На правах существа бессовестного, я начал хозяйничать в доме Изумо сразу после душа, куда отправился смывать с себя следы прошедшего по мне разврата — всё же неприятно и чешется сильно, когда подсыхать начинает.       Мылся долго, неторопливо. Ночь длинная, заняться особо нечем. Обнаружил, что тушку прилично поистрепали и шею стягивала не засохшая сперма, а кровь. Отмывать было неприятно и больно, но регенерацию я притормозил, чтобы вопросов не возникало — с одной стороны, — и было чем напомнить о прекрасном, а то знаем этих стариков. Один день они могут всё, а на следующий ноют, мол, сил нет, член об тебя стёр, сжалься Наруто. А у этих ещё и похмелье намечается. Так что походим без штанов, но в трусах — соскучился я по этой вещице. И рубашечку только накину, а застёгивать не обязательно.       Потом мне подумалось, что будет отличной идеей прибраться. После приготовления рамена остались горы грязной посуды, да и вообще кухня выглядела не слишком презентабельно.       Опять же, если бы у моих новых друзей не намечалось завтра похмелье — я бы поостерёгся хозяйничать на чужой кухне. Ещё и пока бедный грязный Котетсу спал на диване в том же помещении.       Но последний уснул в совсем неприличной позе ещё и неудобной, так что я решил за благо, если он проснётся, как только его сон потеряет глубину, и уйдёт к себе в квартиру, которая вряд ли находилась далеко — сердечко чуяло.       Начал я с верха. То есть с рабочих столов, не став наглеть окончательно и лезть в ящички. На помывку посуды, разборку и чистку машинки для раскатки теста, оттирание кусочков теста, каплей жира и слоя муки ушло не меньше часа. Успела миновать беспокойная Полночь.       Даже Котетсу проснулся, но, выпив с поллитра воды, отрубился на прежнем месте и прежней позе.       Это не совсем укладывалось в мои представления о прекрасном, так что я решился врубить телек, чтобы найти музыкальный канал и продолжить уборку вслушиваясь в новые хиты, пританцовывая, подпевая, когда, внезапно, врубали что-то из старого-знакомого.       Надо признать, новая музыка меня приятно удивила. Она была какой-то более сложной и глубокой. От некоторых мелодий я даже ощущал непонятное желание переслушать их. А ведь я совсем никаких музыкантов и групп не знаю. Кроме Редклаудс. Но тут на собственном опыте оценил, так сказать.       В голове промелькнула мысль, что неприязнь к той ночи куда-то растворилась. Я вспомнил клуб в городе Дождей и сам город. Как мы танцевали на танцполах с искусственной гравитацией, трахались. Там же. И потом у них дома. А ещё я тогда имел возможность проспать что-то важное.       Надо срочно проколоть язык.       Интересно, а где моя штанга? Или где можно купить новую?       Со стороны дивана раздался предсмертный хрип Котетсу. Пришлось оторваться от намывания пола и помочь бедному-несчастному. Водички подать, вещи собрать, выпроводить… до соседней двери. Да, жили они буквально через стенку друг от друга.       С уходом Котетсу стало возможным нормально залипнуть в телек, так что я не стал натирать плинтуса и, быстренько прополоскав половую тряпку, найденную в кладовой, зарылся сначала в шкаф с кассетами, а потом, выбрав с пяток наиболее заинтересовавших, вставил в кассетницу первый попавшийся, удобно устроился в освободившемся диване и начал делать ровно то, ради чего был рождён.       Ни       че       го.              ***       Следующий день был полон страданий для Изумо и навестившего напарника ради рамена Котетсу. Они смотрели на меня со смесью удивления и непонимания. Так и читалось в их взглядах что-то вроде: «так это был не сон»?       Вряд ли дурной, раз не прогнали и даже пытались накормить. Получилось отговориться тем, то я уже поел или пока ещё не проголодался. В их состоянии этого было достаточно. Мужчины снова разошлись, а я продолжил кино-марафон, смотря уже вообще всё подряд.       Вечером Изумо, сканируя пространство красными щёлками на месте глаз, выполз на кухню снова и стал прибирать вымытую посуду. В мою сторону не было направлено ни одного неприязненного взгляда, так что я просто продолжал смотреть очередной фильм из отдельной стопочки с подписью «артхаус».       Это было очень странно, но чем-то пересекалось с идеей кабуки. Они редко рассказывали дословно, но пытались передать характерные смыслы. Проблема в том, что эти смыслы были понятны только тем, кто мог присутствовать в обозначенной фильмом среде. Это ли был повод вдариться в детали? Возможно, при желании и ощущении невероятного родства чувств.       Меня символы цепляли, но не затягивали. Мне было просто приятно осознавать, что люди чувствуют и видят мир по разному. И очень часто не так, как полагается считать верным.       Эти фильмы говорили, что, если ты не похож на других, то этим ты похож на многих.       — Котетсу они не нравятся, — сказал Изумо, помешивая на плите куриный бульон.       — Это точно не для всех, — отозвался я, радуясь и волнуясь оттого, что со мной заговорили впервые за сутки после свершившегося восхитительного разврата.       — Мне показалось, что ты больше похож на Котетсу, — проговорил Изумо под нос.       Я услышал его слова только благодаря напитке сен-чакрой и очень возмутился. Тут же захотелось начать отстаивать свои права и неповторимую индивидуальность. Но потом мне подумалось, что это глупо, по-детски. Ещё и с оттенком уничижения для тех, кто совсем не смотрит подобного рода фильмы. Я бы тоже, наверняка, смотреть не стал. Если бы не эта магическая бессонница.       Не лучше ли предоставить людям возможность узнать меня, чем бессмысленно пытаться рвать первое впечатление? Да, и Котетсу я не знаю. Так чего мне возмущаться? Нечего: я даже не знаю, о чём.       Так и откуда моё возмущение?       Выдохни, даттебайо, и наслаждайся жизнью.       — В романе к этому фильму, была сцена, где даже эти парни трахались.       — Почему в фильме не будет? Они постеснялись протащить тему с гейским сексом в историю про романтическую любовь брата и сестры? Неужели нельзя было пойти до конца? — удивился я, почёсывая ягодицу.       Это был неосознанный жест и я вспомнил, что у меня там такой характерный и свеженький отпечаток зубов, только когда красный взгляд Изумо остановился на нём. Не став одёргивать рубашку на место, я продолжил смотреть фильм.       Изумо тоже вернулся к готовке, а потом сделал нечто очень интересное: разлив еду по двум мискам, поставил одну в верхний ящик и закрыл его. Будто Дзасики-Вараси кормил. К сожалению, мой шинобий мозг быстро просчитал, что ящик был слишком глубоким, а за стеной была квартира, в которую ушёл досыпать Котетсу.       После Изумо уселся на диван, где так бессовестно развалился я и стал досматривать фильм вместе, даже не заботясь, что миска его опустела через пару минут, а фильму оставалось ещё с час длиться.       На особенно скучном моменте мужчина решил у меня уточнить:       — Домой идти не планируешь?       Это можно было бы посчитать за тонкий намёк о том, что пора сваливать, но я не стал и сказал откровенно:       — Дома у меня нет. Есть один знакомый, у которого я мог бы переночевать.       — Странный ты.       — Вовсе нет. Просто обстоятельства странно складываются.       — И что, нормально тебе вот так? — Изумо прислонился к спинке дивана, закидывая одно колено на сидение, прижимаясь бедром к моим ногам.       — Как «так»? — уточнил я, глядя через плечо.       — Соблазнять пьяных незнакомцев, позволять им сильно больше разумного, делать вид, что всё в порядке, и продолжать крутить голой задницей, надеясь разменять позволение задержаться ещё на ночь, на возможность трахнуть тебя ещё разок. Нормально ли тебе так?       — На мне есть бельё, есть, где переночевать, а ещё я очень люблю секс, — тут я перевёл взгляд с лица Изумо на его пах, где под трениками проступал контур затвердевшего члена. — Можешь сам в этом убедиться, сделать меня действительно голым и трахнуть.       — Даже так… — задумчиво проговорил он, осматривая немного поплывшим взглядом призывно оттопыренный филей.       Когда он одновременно положил одну руку себе на пах, оглаживая через ткань член, а другой огладил меня по бедру, подобрался к ягодице и крепко сжал, я понял, что в телеке происходит что-то интересное и отвернулся к нему, начиная довольно быстро млеть и возбуждаться от вообще не невинных домогательств, пусть пока и через бельё.       Смысл фильма ускользал так же быстро, как Изумо терял самообладание. Погладив меня между ног ребром ладони, проходясь меж ягодиц, заставляя немного раздвинуть ноги, хотя с одной стороны от меня была спинка дивана, а с другой — сидел Изумо, и потом он пробрался к моим яйцам и члену.       Сильнее прогнувшись в пояснице, чтобы оторвать пах от дивана и потереться о ласкающую руку, я окончательно забил на происходящее на экране — уткнулся лицом в предплечья и стал совсем без стеснения толкаться в руку мужчине.       А тому это было не очень интересно. Он, кажется, просто хотел убедиться, что я не играю и мне и моему телу действительно всё очень нравится.       — В самом деле озабоченный, — хрипло выдохнул он, вытаскивая руку из узкого пространства между моих ляжек, лишая источника удовольствия.       Я тут же вжался пахом в диван, потираясь, пока Изумо торопливо приспустил с меня, наконец, бельё, оголяя пока только ягодицы, тут же оттягивая одну в сторону и сплевывая, попадая густой слюной прямо на дырку.       Стал раздаваться влажный звук дрочки — кажется, мужчина и свои штаны приспустил, чтобы начать дрочить нормально, пока другая его рука подготавливала мою дырку. Никакого анилингуса или минета в этот раз ждать не приходилось — меня ожидал торопливый секс с ноткой полного потреблядства.       Шершавый большой палец в два массирующих движения распределил слюну вокруг входа, а потом тут же проник внутрь до конца. Входил, конечно, легко, пусть смазки пока было маловато.       И вот снова, мужчина проявил нетерпение. Он всего два раза вставил-вытащил большой палец, потом снова оттянул в сторону одну из ягодиц, сплюнул, с трудом и некоторым сопротивлением от не ожидавшего такой поспешности меня, вставил уже два пальца, смазывая всё внутри не самой надёжной, если честно, смазкой.       Был у меня порыв возмутиться и попросить поискать масло или крем, но сердце уже грохотало в горле от острых ощущений и оглушающей похоти, придавившей меня к дивану ещё сильнее.       Двумя пальцами Изумо поработал немного дольше, но и они ещё пока не входили без дискомфорта. Ему же этого показалось достаточным: он отстранился, поднялся, снял с себя штаны и сел на меня, чуть ниже задницы, вжимая в диван всем своим весом. Его влажный горячий член идеально лёг между ягодиц, которые Изумо сжал вокруг своего члена и пару раз подрочил себе так, тяжело дыша, не скрывая нетерпения.       Во мне ещё крепилась вера, что он не станет вставлять так быстро и, возможно, трахнет между ляжек или просто подрочит и кончит на спину. Но, когда он немного приподнялся и приставил к дырке головку своего члена, прижимая свободной рукой мою поясницу, чтобы не дёргался, я приложил все усилия, чтобы полностью перебросить напряжение из нижней половины тела в верхнюю, напрягая плечи, сжимая их пальцами, вжимаясь лбом в предплечье.       Колечко мышц неподатливо и туго пропускало крупную головку, но это уже было не так важно, потому что дальше Изумо упёрся руками в мои ягодицы, очень широко, будто пытаясь разорвать надвое, раздвигая их и прижимая меня так, что теперь снова не было никакой возможности пошевелиться или отстраниться хоть на сантиметр, а потом стал двигать бёдрами, с каждым разом протискивая член чуть глубже.       Поясница быстро онемела, а внутри горело огнём. Я перехватился руками за подлокотник и, неосознанно, попытался вытянуть себя из-под Изумо. Он это заметил и пресёк — перенёс вес выше, переставляя руки с ягодиц мне на плечи и шею, сразу сжимая последнюю. Длины пальцев ему хватило, чтобы начать меня не только прижимать, но и душить. И я так отвлёкся на это, что только в конце, понимая, что уже начал плакать и задыхаться, заметил, что Изумо не толкался, а просто медленно, но без остановки проникал всё глубже.       Из горла вырвался сип, и по комнате разнёсся слабый хлопок тела о тело, когда его пах врезался и вжался мне в ягодицы. После этого он разжал руку на шее, продолжая удерживать, но не лишая дыхания, и стал слишком быстро и без всякого ритма, меняя постоянной угол, трахать, то едва выходя на пару сантиметров, чтобы потом с громким шлепком вбиться внутрь, то отстраняясь так далеко, что по охреневшей заднице, нашедшей себе очередные приключения, проходился приятный холодный ветерок, давая почувствовать, что укусы снова кровоточат, а засосы щиплет от выступившего по всему телу пота.       Через минуту Изумо стал трахать с большой оттяжкой, снова придушивая. В глазах очень скоро потемнело от нехватки кислорода, а потом, когда мне показалось, что я уже отключился, воздух обжог лёгкие, а внутрь стала выплёскиваться сперма.       Мужчина пару раз дёрнулся, а потом упал сверху, хрипло и загнанно дыша, придавливая всем телом, забывая вытащить член, который довольно быстро уменьшался прямо внутри.       Немного восстановив дыхание, Изумо приподнялся на локтях и зарылся лицом мне в загривок, начиная вылизывать кожу. Это было приятно, пока он не сомкнул зубы, прокусывая до крови. А потом начиная двигать челюстями, перекатывая кожу по зубам, делая рану, судя по ощущениям, довольно серьёзной.       У меня же крикнуть не получилось, потому что по всему телу прошлась ледяная дрожь ужаса, вытесняя воздух из лёгких. Зато из глаз снова потекло.       Наконец, Изумо разжал челюсти, слизал напоследок кровь, немного неловко встал, звонко шлёпнул меня по заднице, поднял с пола свои штаны и ушёл в сторону ванной, откуда скоро стал раздаваться шум воды.       Шок, обида, непонимание меркли рядом с нереальным чувством облегчения, что это закончилось. Длилось всё минут пять, но оттого не легче.       Потом стала накатывать эйфория. Всё тело болело, но острота постепенно снижалась, благодаря чему мне удалось ощутить мокроту в трусах спереди. Волны удовольствия накатывали усиливаясь, не давая подняться и перемотать кассету на тот момент, где я перестал следить за творящимся в фильме. А тем временем начиналась развязка. Был какой-то бунт и сотни молодых людей вместе с тремя главными героями — братом, сестрой и их другом с привилегиями, — двигались навстречу вооружённой страже, переворачивая лавки, кидая самодельную взрывчатку и камни в служителей закона, которые быстро потеряли самообладание и стали расстреливать толпу из арбалетов. Началась давка и друг двойняшек сумел отвести девушку в сторону и попросить простой уйти, потому что это опасно.       Она посылает его, выскальзывает из объятий, присоединяется к толпе и почти успевает протиснуться к брату.       Улицу заволакивает густой туман, ядом проникающий в лёгкие. Главные герой бежит за девушкой, но так и не успевает её найти — ему полголовы сносит арбалетным болтом.       Титры.       Причём тихие и вовсе не бесконечные.       Полегче мне стало, пусть и не до конца. Так что, натянув трусы на пострадавший зад, я сполз на пол и очень медленно, на четвереньках, стараясь не двигать шеей, пополз к кассетнику.       Пересматривать пару пропущенных сцен не захотелось, так что я поставил следующий фильм с перспективным названием «дверь». Кассетник пошумел и кино началось. Доползя и забравшись на диван, я снова разлёгся и стал без особого интереса следить за очередной драмой молодых, умных и слишком тонко чувствующих эту жизнь людей.       Минут через пять Изумо закончил мыться и вышел из ванной, роняя с волос капли. На нём были только треники, едва держащиеся на тазобедренных косточках. На плече полотенце. Я внутри весь сжался, но внешне остался расслабленным и флегматичным.       — Сходи и помойся. Я тебе чистые бельё, футболку и полотенце положил рядом с раковиной.       — Ага, — вяло и беззвучно отозвался я, не отрывая внимательно взгляда от экрана телевизора, молясь, чтобы Изумо свалил к себе в комнату.       Он посверлил меня внимательным, но безэмоциональным взглядом, а потом исполнил желание и действительно ушёл спать, не забыв закрыть дверь в комнату. Тяжело выдохнув, я подумал, что нужно сейчас уйти, не прощаясь, и снова напроситься на ночёвку к Иноичи.       Но из меня будто всю энергию высосали. Даже пальцем пошевелить не получалось. А картинка перед глазами двигалась и закручивалась, унося в другой мир, далёкий от этого.       «Дверь» мне понравился куда сильнее прошлого, названия которого я даже не пытался вспомнить. В нём не было ни одной пастельной сцены или даже просто романтической. Только творчество, самобытная связь с космосом очень талантливого человека, сумевшего рассмотреть все тайны Вселенной и безуспешно пытающего поведать их через творчество. Его боготворят, считают гением, но не понимают.       После одного единственного случая он забрасывает творчество и вскоре умирает по неизвестным причинам в собственной ванной. И вся его история уместилась в каких-то час двадцать. Осталось ощущение тотальной недосказанности, а ещё сосущее чувство пустоты от более глубоко осознания не только чисто человеческого одиночества, но и одиночества своих мыслей и идей, которые никто и никогда не сумеет понять так же хорошо, как ты сам.       Чтобы вытащить эту кассету я уже сумел подняться на ноги, но следующую не поставил и побрёл в ванную. Между ног текло и хлюпало, ещё и живот разболелся, хотя мне казалось, что со мной подобные недуги уже несовместимы.       Вымывшись полностью за четверть часа или меньше, я натянул большую чёрную футболку Изумо, вкусно пахнущую свежим хлопком, не став трогать больше ничего из кучи, оставаясь без трусов и совершенно мокрым. Печатая по полу мокрыми следами, я вернулся к телеку, поставил следующую кассету и упал на диван.       Кажется, я поднимался ещё раза три или четыре до того, когда щёлкнул замок в спальне Изумо. Как и до этого, я не оборачивался, пялясь в экран. Мужчина ничего не сказал. Просто убедился, видимо, что я всё ещё здесь и в его футболке, а потом ушёл в ванную.       Выдохнуть свободно не получалось, потому что я понимал, что сейчас он вернётся и начнёт готовить завтрак. Находиться с ним в одном помещении казалось чем-то очень неприятным.       Так и получилось. Мужчина пришёл всего через минут пять и стал шататься по кухне, тихо гремя посудой.       — Будешь оякодон?       — … — я попытался открыть рот и ответить, но связки будто кто-то вырвал.       Изумо обернулся ко мне и я отрицательно мотнул головой, продолжая смотреть в телевизор.       — Ладно, — сказал он, отвернулся, застыл.       А потом, к моему ужасу, положил тарелку, в которой начал взбиваться яйца для омлета, и вилку на стол, и пошёл ко мне. Очень уверенно и как-то угрожающе. Теперь удержать зажим внутри не получилось — плечи напряглись и это было не сложно заметить, что Изумо и сделал и, неожиданно, сбавил темп, всё же оказавшись слишком близко и слишком быстро. Опустившись коленями на пол перед диваном около моей головы, не загораживая экран, он опустил руку мне на волосы и очень мягко погладил, пытаясь заглянуть в глаза.       — Я тебя напугал?       Тело ответило за меня дрожью. Глаза резко увлажнились. Я нахмурился.       — Если бы ты сказал мне, что тебе не нравится, я бы тебя послушал. Почему ты молчал? — спросил он.       И в голосе его мне слышалось лукавство.       Он делал вид, что не понимал, хотя в эмоциях была вина, да и не стал бы он удостовериваться, что я не сбежал, если бы не сомневался в своей правоте. Всё он понял, кроме того, что я его тоже сейчас понимаю и этот типа негодующий виноватый взгляд делал только хуже. Голос ко мне не вернулся и я почувствовал, что слёзы стали срываться с ресниц, быстро стекать тяжёлыми каплями по щекам и падать на диван.       Изумо перехватил мою голову двумя руками, без особого сопротивления повернул к себе и стал стирать слёзы большими пальцами, нежно гладя по щекам.       — У тебя шрамы кровоточат. Ты себя резал? — спокойно спросил он.       Сил даже головой мотнуть не было.       — Прости. Ты очень хорошенький и такой податливый, что очень сложно понять, когда следует перестать жестить. Давай я извинюсь? Давай?       — Ммм… — начиная откровенно паниковать, промычал я и отрицательно мотнул головой.       — Так плохо? Ками, прости, Наруто. Я полный кретин. И я очень хочу тебя приласкать. Ну же, м? — продолжал настаивать этот обмудок.       Силы, подаренные адреналином закончились. Я не мог ни мотать головой, ни что-то сказать, ни проявить хоть каплю сопротивления, когда Изумо притянул меня на край дивана, перевернул и посадил перед собой, оказываясь у меня между ног. Мои руки сумели преодолеть паралич и легли ему на обнажённые плечи, но на этом всё. Изумо воспринял это как поощрение, обхватил руками мои бёдра, огладил их, забираясь под футболку, тут же склоняя передо мной голову, начинай оставлять короткие поцелуи чуть выше коленей, самонадеянно давая мне полный доступ к своему беззащитному затылку.       Пока его губы и руки двигались ближе, я не мог перестать прожигать взглядом немного загорелую шею. Это уже никак нельзя было не почувствовать, но Изумо не чувствовал. И тут у меня закрались очень неприятные подозрения на его счёт.       Он зарылся головой под футболку и взял мой член в рот. Кажется, этой моей части было плевать на проблемы всего остального организма — стоял, стоит и будет стоять, даттебайо. Ещё и сосал этот психопат отлично. Языком особо не работал, но за щёку брал так, что даже верхний мозг отключился.       Закинув мои колени себе на плечи, он гладил и массировал ягодицы, стараясь не задевать анус и уверенно мокро сосал. Мне хватило пары минут и, чувствуя, что сейчас кончу, я задрал футболку вверх, опустил взгляд, наблюдая, как мужчина умеет работать ртом, пугаясь его чёрного холодного взгляда, его пальцев, переставших скрываться за случайностями и уже откровенно лезущими в дырку.       Сердце застучало в горле от смеси удовольствия, ненависти и страха. Кончал я, сжимая бёдрами его голову в надежде проломить черепушку. С тремя умелыми пальцами глубоко в кишке.       Пока я пытался отдышаться и прийти в себя, Изумо осторожно снял мои ноги со своих плеч, поднялся, дошёл до раковины, в которую сплюнул сперму, ополоснул рот, помыл руки и вернулся к приготовлению завтрака.       Я следил за ним неотрывно и думал, пытаясь понять: он садист-психопат или просто садист? Без оскорблений, чисто по медкарте.       Учитывая, что обаяния в этом типе было найти сложно, да и с Котетсу он дружил искренне — хотя ещё нужно будет понаблюдать, — психопатом он не был.       Про садиста вопросов нет. Ответ — да, ему нравится причинять боль. И это следует учитывать.       Решив для себя хотя бы часть задачек, я рухнул животом на диван и попытался вспомнить, о чём был фильм.       Оякодон, при наличие заранее отваренного риса, делался довольно быстро и вскоре одна из тарелок оказалась в сквозном верхнем ящике. Потом Изумо подошёл ко мне вместе с миской, как я подумал — его. Но сие чудо оказалось протянуто мне.       — Кушай.       Загадочным образом, говорить я всё ещё не мог. Так что на тарелку смотрел молча, не скрывая подозрения и враждебности.       — Если ты на меня обижен, голодать не стоит. Меня таким не впечатлить, а себе навредишь ещё больше. И не забудь обработать щёки. Аптечку оставлю на столе.       — Есть я не буду, а аптечку можешь себе в жопу засунуть, — подумал я, даже не пытаясь что-то сказать, но мысль оказалась озвучена, причём громко и очень мерзким скрипучим голосом. В горле потеплело.       Так.       Во-первых, с голосом у меня что-то совсем не то. Возможно, орал я вчера вечером в себя.       Во-вторых, учитывая, как опасно заблестели сощуренные глаза Изумо, оякодон скоро окажется на мне.       Спасла ситуацию едва не слетевшая с петель входная дверь и счастливый до безобразия Котетсу.       — Доброго утра, крольчата! Признавайтесь, трахались без остановки сутки напролёт?       Изумо закатил глаза и крепче сжал челюсти, а Котетсу прошлёпал босыми ногами до подвесной тумбочку, в которую ему поставили завтрак, вытащил его, позаимствовал пару палочек и с миской пошлёпал уже к нам, бегая глазами по застывшей картине.       — Неужели вы не рады меня видеть?       Изумо вымученно выдохнул, многообещающе зыркнул на меня и обернулся к другу, говоря:       — Не один ты вчера весь день провалялся с похмельем. И верни тарелку от вчерашнего бульона.       — Верну, — прочавкал мужчина, ускоренно уминая завтрак, — Так вы что же, совсем не трахались? Даже чуть-чуть?       У Изумо раздражённо дёрнулась голова, а глаза Котетсу плавно скользнули вверх по моим обнажённым ногам, замирая у нижнего края чёрной футболки, удачно прикрывшей зад полностью, не давая понять, были ли на мне шорты или хотя бы трусы. Со значительным трудом, взгляд Котетсу сумел добраться до моих глаз — чистых, синих и невинных.       — А нас на миссию отправляют. Сегодня. Уже почти сейчас, — заворожённо проговорил мужчина.       Я сдержанно кивнул.       — Дней на пять минимум.       — Тебе Хокаге ворона прислал? — перейдя на деловой тон, спросил Изумо, забивая на попытки пообщаться со мной и направляясь вместе с миской к кухонной зоне       — Да, — кивнул Котетсу, роняя рис по пути ко рту и громко стукаясь зубами о палочки.       Его взгляд подозрительно забегал между мной и телеком, оборачиваться на который было бессмысленно: скрип пружин, тихие стоны и фразочки по типу «ещё» и «быстрее, Ив». А ведь настолько откровенная эротика мне за последние сутки не попадалась.       Я мягко улыбнулся, мужчина шумно сглотнул и спросил:       — А может, пока есть время, по быстрому…       — Отстань от него, — раздражённо крикнул Изумо, успевший убежать к себе в комнату, чтобы начать собираться. Завтракать он не торопился.       — Если тебе не хочется, не лезь! Мы сами с Наруто договоримся, верно? — он криво улыбнулся, выдавая, что мозг его поплыл. Воспоминаниями что ли накрыло?       — А как ты хочешь? — поинтересовался я, не испытывая особого энтузиазма, но не слишком желая отказывать сразу.       — Не знаю. Как тебе больше нравится? — ещё не веря в своё счастье, спросил он робея.       Действительно. А чего я переживаю? Это же не садюга Изумо, а милый парень Котетсу. Такой точно будет по-нежнее, даже если у него крышу сорвёт. Нужно ловить момент и натрахаться вдоволь, а то чую, недолго мне осталось наслаждаться бездельем.       Вместо слов, я медленно потянул за футболку, сантиметр за сантиметр оголяя покрытый укусами и гематомами многострадальный попец.       Котетсу шумно выдохнул, кивнул каким-то своим мыслям, поставил миску на удачно подвернувшуюся полку и стал медленно подходить ко мне. Я же неторопливо встал на колени, оставляя грудь лежать на диване. Футболка скользнула по спине к плечам, по промежности стало холодить комнатным воздухом.       Диван скрипнул и прогнулся под весом Котетсу. Стало теплее от исходившего от его тела жара. Он, едва касаясь мозолистыми пальцами израненной кожи, стал исследовать особенно глубокие отметины.       — Жёстко он с тобой вчера обошёлся, да? — очень тихо спросил мужчина, скрываясь от своего друга, всё ещё не вернувшегося из спальни.       — Да, — спокойно ответил я и повёл бёдрами.       — Ты точно не против? Может лучше просто подрочим друг другу? Или вообще не надо?       После таких вопросов точно надо. Я ощущал, что нуждаюсь в чутком любовнике, чтобы как-то зарубить на корню снова начавший разрастаться страх.       — Хочу так. Только найди смазку, пожалуйста.       — Да, сейчас, — Котетсу подорвался с места и заносился по кухне.       Я же не стал менять откровенной позы, продолжая терпеливо ждать даже когда Изумо вернулся из спальни. Взгляд его ощущался леденяще-обжигающим, тишина била по вискам.       Котетсу нашёл, что искал и вернулся, игнорируя застывшего друга и снова опустился позади. Ещё через секунду на меня что-то полилось. Маслянистое и немного прохладное. Оно быстро нагревалось от тела, особенно когда Котетсу стал тщательно растирать это по коже — не только вокруг дырки, но и по ягодицам, избегая тех мест, где болело больше всего, как бы массируя, пытаясь расслабить.       А я и так расслаблен. Мне хорошо. Я чувствую каждой клеточкой тела, как Изумо сейчас разъёбывает от ревности. Да, уж, умею я проникать под кожу в короткие сроки. Особенно ебанутым личностям.       Да, месть сладка. Даже такая глупая.       — Ко мне тоже ворона прислали. Нам нужно через двадцать минут встретиться с Хьюга у северных ворот. Так что трахни его, пожри и пиздуй собираться, — ровно проговорил Изумо и прошёл в кухню, где остался стоять его нетронутый завтрак.       Катетсу оторвался от мягкого массирования спины и ног, приобнял одной рукой внизу живота, поглаживая прижатый к нему член, пальцами второй помассировал дырочку круговыми движениями, иногда продавливая и проникая внутрь на одну фалангу. Сначала одним пальцем, а потом двумя.       — Ничего же страшного, что придётся поторопиться? — не скрывая сомнения, спросил Котетсу, вставляя пальцы глубже.       — Ничего. Мне очень хорошо, — промурлыкал я.       А было правда здорово, потому что по маслу проникновение ощущалось совершенно иначе. Ещё и такие неторопливые. Нельзя забывать, что регенерацию я притормозил и дырка ещё была неплохо разработана, но уже не болела при этом. Ещё с этими ласками члена — совсем невероятно.       Но даже так Котетсу не добавлял ещё палец или не пытался вставить член, пока я сам не стал насаживаться, вяло, но чувственно и глубоко, принимая до самых костяшек.       — У тебя пять минут, Котетсу, — напомнил Изумо.       Повернув голову набок, я поймал его ледяной чёрный взгляд. Он стоял, прислонившись спиной к холодильнику, с миской в руках, наблюдая за мной и Котетсу так, будто фильм смотрел. Очень бесячий.       Я не удержал понимающей улыбки, а потом сладко протянул:       — Вставь мне, пожалуйста.       — Да, сейчас, — ответил Котетсу. Он тяжело дышал и, кажется, успел потерять голову.       Но вытащив пальцы, он не стал сходу вбиваться до конца. Сначала завозился с маслом, дополнительно смазывая член, потом подразнил головкой — входя только ей и тут же выходя, давая мышцам ануса привыкнуть к его размеру.       Меня немного удивляло, что будучи настолько возбуждённым, он умудрялся так заворожённо играться со мной, пару раз даже сменяя член пальцами. Это было охренительно приятно и уже реально мало. Терпеть это оказалось сложнее, чем боль и я не удержал жалобный, хнычущий стон.       — Сейчас, малыш, — опомнился Котетсу и снова проник внутрь головкой, но не стал её вытаскивать и продолжил медленно входить глубже, давая насладиться, как внутри всё постепенно распирает от наполненности, пуская разряды молнии по пояснице, вышибая дух. Я сам дёргался к нему навстречу и мужчине пришлось придерживать меня, чтобы я не торопился, а не чтобы не сбежал.       А потом он начал сладко, томно и неглубоко трахать, не забывая гладить меня по спине, плечам, бокам, животу, члену, пока в этих тихих фрикциях он не вставил пару раз до конца, врезаясь пахом.       Длина у него была хорошая, но меньше, чем у Изумо и сейчас я понял, что его даже будто немного маловато. Именно в этот момент, когда тело разнежено и переполнено электричеством, захотелось, чтобы у него там был побольше и он сейчас схватил меня за талию и стал насаживать грубее.       За талию он меня всё же взял, но мягко, а потом стал быстро наращивать темп и амплитуду. Это оказалось неплохо и достаточно, чтобы я кончил сильно раньше него и потом ещё с минуту принимал в сжимающееся нутро его член, пока он не вытащил его, чтобы довести себя парой движений ладонью по члену, пачкая сначала ещё сильнее дырочку, потом он успел просунуть руку мне между ног, схватить за член и оттянуть его назад, дроча теперь ещё и мне, выплёскивая свою сперму по длине и на мошонку.       Дожав из себя всё до капли, он не перестал водить по моему члену, сжимая сильнее к головке — как надо, начиная трахать меня ещё и тремя пальцами на освободившейся руке.       Кончать второй раз так скоро оказалось совершенно головокружительно и, кажется, едва восстановившийся голос был утрачен вновь, но орал я вслух, на пол Конохи. Ноги окончательно разъехались и я рухнул пластом. Таким мягеньким, тёпленьким и довольненьким.       — Тише, блять, а то соседи Учих позовут, — напомнил о себе Изумо. — И вообще, давай жри уже, Котетсу!       — Ты как? — спросил он, склонившись ко мне.       — Охуенно. Это было охуенно. Спасибо, — пытаясь отдышаться, просипел я, искренне улыбаясь.       — Отлично, — улыбнулся в ответ Котетсу, погладил меня по волосам, звонко чмокнул в нос и поднялся, следуя совету напарника.       Доел он свой оякодон в рекордные сроки и потом, подмигнув мне на прощание, сбежал к себе в квартиру — собираться.       Это было реально хорошо и мыслями я был на седьмом небе, но совсем уж не замечать перемен в пространстве не получалось, поэтому я не испытал особого испуга, когда Изумо грубо поставил меня на колени, вставил сразу до упора, выбивая дух и очередные, ками его пожри, слёзы. Перехватив меня за запястья, он стал использовать их на манер вожжей, заставляя прогнуться до хруста, не давая хоть во что-то уткнуться лицом.       Конечно, после восхитительного секса с Котетсу, Изумо было бы сложнее сделать мне больно одним только членом. Даже наоборот. Если бы он так сильно не сжимал запястья, то я бы даже сказал, что это было отличное завершение, ровно то, чего не мог додать под конец Котетсу.       Короче, неплохо. Стонал я сейчас под ним от удовольствия и почти был готов забыть все обиды, помахать на прощание платочком и все дела.       Но тут мудила напомнил, что он всё же мудила, так не простой, а ещё и оскорблённый:       — Не смей больше никогда трахаться с Котетсу.       — Иди на хуй, я буду трахаться со всеми, с кем захочу.       — Что? — от бешенства мужчина перешёл на яростный шёпот.       Повторять мне показалось избыточным и я продолжил рыть себе могилку:       — Кончай сейчас и отвали. Больше я с тобой трахаться не буду.       Изумо усмехнулся, вытащил член, отпустил одну руку, а потом поднялся и дёрнул так, что в плече прострелило и отчётливо хрустнуло, перевернул на спину. А потом стал душить, сразу двумя руками. У меня и без того перед глазами от боли красным засияло, а тут ещё и потемнело. Благо, отпустил он меня быстро, подхватил под коленями, прижал их к моим же плечам, снова фиксируя и входя уже без помощи руки.       — И как я раньше не догадался, что трахать тебя и смотреть на твою заплаканную мордашку лучше, чем на дрожащие плечи, — со злой улыбкой проговорил он и на самом деле кончил очень быстро. Снова внутрь, разумеется, даттебайо.       Потом он наклонился ко мне, схватил за челюсть и коротко зло поцеловал, чуть отстранился, плюнул в рот и, прежде, чем отпустить, дёрнул голову в сторону.       Пиздец, так и шею свернуть недолго.       Вытерев губы рукой, я снова утратил всякую способность шевелиться. Мог только лежать неподвижно, постепенно замедляя хриплое дыхание, смотреть в потолок. Беленький, чистенький.       — Ключи от квартиры на столе. Завтрак съешь и обработай щёки, — приказал Изумо и ушёл, не хлопнув дверью только из-за Котетсу, чья чакра ощущалась в коридоре.       Потом у них там случилась какая-то заминка и мужчина вернулся. Стало холодно. Я закрыл глаза.       Он сел рядом, но я пытался его не замечать. И так хорошо это получилось, что приятный голос Котетсу рядом стал приятной неожиданностью. Не Изумо. Не мудак.       — Ками, прости. У него есть проблемы, но я не думал, что до подобного дойдёт. Да, и он всегда по девочкам был.       Я слабо улыбнулся.       — Это он тебе шрамы порезал? Они были красные, а сейчас кровоточат.       — Нет, — одними губами ответил я, поворачивая к мужчине голову.       Он посчитал это за хороший знак и погладил меня по подбородку, а потом сказал:       — Не оставайся у него. Вот ключи от моей квартиры. Если совсем негде остаться, то лучше у меня поживи, Наруто-кун.       — Спасибо, — ответил я, сжимая в руке нагретую связку.       — Не за что. И, надеюсь, до встречи, — мужчина приятно улыбнулся, чмокнул в губы и тоже ушёл, оставляя меня наедине с очередным затянувшимся фильмом.       В отличие от прошлого раза, отходняк прошёл быстро и не шевелился я уже чисто от лени и нереального наслаждения от того, что теперь во всей квартире больше никого не было. Не чувствовать за перегородкой чужое присутствие оказалось упоительно. Теперь всё точно правильно.       Это чувство счастья ввело меня в своеобразный транс, поэтому звонок в дверь ближе к вечеру стал неожиданностью. Что с этим делать я не очень представлял и решил прислушаться. А потом ещё и принюхаться, потому что за дверью был мой знакомый.       От ощущения его чакры я сначала испытал чистую радость, а потом припоминая, как у нас вообще отношения складывались, что-то стало неловко. Может, притвориться, что никого нет дома?       Это сработало бы, не будь у него исключительного нюха, что делает ситуацию ещё хуже, но исключает вероятность ошибки: пришли точно ко мне.       Пришлось поднять своё бренное тело после очередного коротко звонка. Плечо снова прострелило болью. Это точно вывих. Ладно. Какаши-сан сможет вправить.       Правда, у меня из задницы потекла сперма, в которой я вообще весь сейчас перепачкан, регенерация всё ещё была за каким-то хуем приостановлена. Уж шею-то и горло стоило подлечить.       Одёрнув одной рукой футболку, я решил забить на стыд и прочие важные материи и просто увидеть уже Какаши-сана. Дверь была не заперта и ручка легко поддалась. Щёлкнули пазы, зашелестели смазанные петли. На меня упала высокая тень.       Подняв взгляд, я тихо, боясь потревожить горло, которое тоже ни капли не зажило, прохрипел:       — Здрасте.       — Здравствуй, Наруто-кун, — ответил мужчина помедлив.       Я кивнул и хотел уже поинтересоваться, не мог бы бывший наставник вправить мне плечо, как он глянул глубже отчего-то не скрытым красным глазом, и предложил:       — Позволь помочь тебе добраться до госпиталя.       Моргнув пару раз, я отрицательно мотнул головой. С ба-чан я пока видеться не готов. Мы с ней совсем нехорошо разошлись. Последние пару раз.       — Я в порядке. Только плечо, кха-кха-кха, надо вправить.       Пропустив Какаши-сана в квартиру Изумо, я откровенно перепугался от мысли, что у напарников могло что-то отмениться или обстоятельства поменяться и хозяин квартиры сейчас вернётся. Как я буду ему это объяснять?       Дожили. Ками Смерти затравили чуть меньше, чем за сутки. И кто? Какой-то тип — класс Мудак отряд Плюющихся. И как я до этого дожил, даттебайо? Вернуться не успел, уже свалить охота. Хоть в лес, хоть обратно к Такэмикадзути под крылышко. Его хоть бояться не стыдно.