Оазис. Ядерный путь

      Перехватив свою драгоценную ношу поудобнее и стараясь не обращать внимания на возникшую в раненом плече боль, выхожу к площади, где исповедник Кромвель, вдохновенно раскинув руки в стороны, разливается соловьем, вещая свои порядком успевшие набить оскомину бредни про сияющий Атом. О том, как неплохо было бы раствориться в его сиянии, дав жизнь миллиардам звезд; о том, что страдания закончатся, ведь божественный огонь навсегда выжжет их из нашего естества... Какой идиот! Растворяться в Атоме... знал бы ты, сектант придурочный, до чего это... больно...       Я не люблю вспоминать день падения бомб. Тогда я из-за своей глупости, казавшейся на тот момент отличной идеей, потерял всё, что мне дорого.       Свою семью. Тех немногих близких, принимавших меня, невзирая на мои безумные затеи и множество неприглядных событий, случившихся в прошлом.       Наконец, самого себя...       Усилием воли возвращаюсь в реальность. Некогда хандрить, на тему утраченной божественности порассуждаю потом. Потом... когда-нибудь. Ну, а сейчас на меня удивленно таращатся Дети Атома, волей-неволей оторвавшиеся от литургии, услышав громыхающие шаги. Что зенки вылупили, господа хорошие? Паладина в силовой броне никогда не видели? Или холодильник... хотя, может быть, стоит назвать его «паладильник»? А что, теперь он принадлежит мне, всё логично!       В правой руке — холодильник, в левой — миниган... Блин, а ведь что-то такое я уже слышал. Когда-то давно, в моей довоенной жизни... Знакомый мотив врывается в мозг, и уже спустя мгновение рождаются строчки, едва удерживая от того, чтобы не запеть во всё горло:       В правой — холодильник, в левой — миниган,       Знают меня штаты: Канзас, Юта, Мичиган;       В правой — холодильник, в левой — миниган...       Кто мой пиар-менеджер? Угадай![1]       А что, вполне неплохо. Приду домой — сочиню целый сонгфик[2], запишу на диктофон и буду слушать на пип-бое. Тридогнайт на своей радиостанции ничего, кроме старья 50-х годов прошлого столетия, не крутит; не то чтобы мне не нравились эти композиции, но они уже порядком приелись. Хочется чего-то нового и интересного... эх, наведаться, что ли, в гости к старушке, подарившей мне револьвер? Я хорошо пою, а у нее абсолютный слух; к тому же Агата знает ноты и может записать музыку. Жаль, что из инструментов у нее в наличии только скрипка... точнее, уже две — ее собственная и Страдивари. Та самая, которую я волок из 92-го Убежища сквозь голод и холод, орды болотников и острую нехватку медикаментов...       Словно в подтверждение последнему рука начинает ныть еще сильнее, напоминая, что не мешало бы вколоть стимулятор. Да чтоб тебе хорошо стало, блин!.. Ничего, осталось совсем немного; вот уже и дом Люси Вест... и заинтересованные рожи проходящих мимо зевак, удивленно застывающих на месте и долго, чуть ли не с открытыми ртами таращащихся мне вслед. Все лица, как на подборку, украшает одинаковое туповатое выражение; в глазах же людишек читается простой и бесхитростный вопрос... нет, не «Как пройти в библиотеку?», а «Какого хрена?!» Так и хочется заржать в голос, но ограничиваюсь лишь коротким смешком. Ну их в баню, пускай глазеют, раз больше делать нечего.       А вот и дом, мой милый и уютный дом... Мое золотце, мое сокровище, моя крепость среди груды металла и кучки невежественного сброда, считающего себя чуть ли не наилучшими... Так, стоп... а это точно мой дом? Глаза выхватывают невиданное убранство на месте скучных серо-коричневых красок, и если раньше проданное мне жилище можно было смело назвать унылым пристанищем какого-нибудь мрачного депрессиониста, то сейчас...       Первым делом в глаза бросается... ковер. Да-да, самый обычный что ни на есть ковер — ярко-красный, с узором советского типа; ковер, по которому можно было бы водить пальцем в ночи, как у бабушки в деревне... если бы он не лежал на полу, а висел на стене, разумеется. В середине этого великолепия удобно расположился миниатюрный резной столик, составляя компанию парочке уютных фешенебельных кресел и небольшому телевизору «Radiation King»; помнится, у меня когда-то было несколько таких, в моей прошлой, довоенной жизни. В огромном пентхаусе на калифорнийском берегу жилось привольно и хорошо; мы часами могли залипать, играя по сетке в игры, и недовольные возгласы пропустившего мою неожиданную атаку Гора умиляли точно так же, как ласковый голос Неф, зовущей нас пить чай с ароматными травами и булочками ее собственного приготовления. Эх, славные были деньки... впрочем, сейчас не время предаваться иллюзиям и с головой погружаться в них, вспоминая приятные призраки прошлого. Там было хорошо — а здесь суровая реальность.       Реальность, которую я сам же и создал.       Еще один телевизор стоит напротив, на некогда пустующем стеллаже, который ныне наглухо заполонили продукты в картонных коробках. Наливные яблоки, солсбери-стейки и местные дошики в ассортименте, макароны с сыром «Бламко»... спасибо, хоть чипсы не поставили, а то не знаю, как бы я их ел. Должно быть, в противогазе, глазами и в своих мечтах, ведь других легальных способов для меня попросту нет. Ну, максимум еще можно нос зажать, но всё равно потом от запаха еще не скоро избавишься, так как он наводнит собой весь дом, а что хуже газовой атаки? Пожалуй, только ядерная война... или внеплановая протечка трубы, чем Апоп не шутит...       Стаканы, чашки и прочая домашняя утварь довершают дело. И даже сковорода есть. Как хорошо, что я не женат; не хотелось бы ненароком получить по башке от зарвавшейся пассии, завалившись домой поздно ночью в наркотическом угаре... На дальнем стеллаже красуется такое же полчище предметов; даже не знаю, нафига мне столько тарелок, чашек и кружек, я всё-таки один живу, мне столько не нужно. Продать, что ли, половину за ненадобностью?.. Наконец, взгляд устремляется влево, заставляя испустить удивленный возглас.       Возле шкафа тихо-мирно обретается садовый гном с молотком в руке. Затейливая инсталляция; залезет ночью какой грабитель, а тут ему — раз! — и дополнительное оружие как бонус от незадачливых мастеров дизайна интерьера. Я, конечно, бессмертный и у меня есть робот-дворецкий с его внушительными пилами и лезвиями, но в этом мире всегда нужно быть начеку, так что придется переставить сию благородную игрушку от греха подальше, а то мало ли вдруг. Верстак, на котором можно собрать новое оружие, починить старое — и который паладину Сету не особо нужен, так как заниматься этим мне некогда... было. Припрешься так с пустошей, сдашь свое барахло Мойре, чтобы она по-быстрому всё починила, и завалишься в люлю на полдня... что ж, видимо, настало время вспомнить былые навыки, а то совсем обленился. Оружие — это мое всё, а война — искусство, коим я живу и дышу до сих пор, несмотря на практически полностью утраченную божественность. А вот ту же сантехнику чинить я так и не научился; обычно этим занимался Гор, мигом устранявший неполадки с помощью каких-то заковыристых принадлежностей и крепкого словца, а иногда — Нефтида, недовольно выговаривавшая в воздух, что опять кто-то забыл положить в ванну ловушку для мусора, и что опять клок чьих-то — не будем показывать пальцем, чьих — рыжих волос опять забил всю трубу. Впрочем, все эти проблемы решались быстро, и нельзя сказать, что домашние хейтили меня за то, что в подобных делах я смыслил почти ничего. Моей стезей всегда была и оставалась война... эх, всё же лучше бы иногда я направлял свою энергию в мирное русло, чем так вот...       Взгляд неожиданно выцепливает обретающийся в углу красный трехколесный детский велик... да даже не так, ДВА ТРЕХКОЛЕСНЫХ ДЕТСКИХ ВЕЛИКА!!! Интересно, нафига они мне? Я не женат и детей заводить не собираюсь; по крайней мере, не сейчас, не в этой жизни. Да и габариты у меня не те, чтобы самому оседлать такого железного коня. Хотя... чем Апоп не шутит, идея гениальная! Обычно наши прибывают на базу Братства на винтокрылах[3], а паладин Сет отличится, приехав на ярко-красном трехколесном велике! Вся Пустошь будет ржать, и даже дикие гули вкупе с супермутантами, яо-гаями и прочим отребьем разинут от удивления рты, когда я буду с довольной, скрытой шлемом силовой брони ухмылочкой проезжать мимо... Плюс тысяча баллов к харизме и поражению врагов тяжелой артиллерией смеха! Муа-ха-ха, я прекрасен! Куча смертей от разрыва сердца обеспечена!       Представив себе эту упоротую картину и едва удержавшись от закономерного желания расхохотаться во всё горло, не сдерживаясь, — всё же в доме люди, и в данный момент они двигают наверху что-то тяжелое, подчиняясь указаниям звонкого и неожиданно строгого голоска Мойры, — решаю куда-нибудь приладить свой «паладильник». Рядом с верстаком слишком много свободного места; странно, что сюда до сих пор ничего не поставили, ну да ладно. Здесь как раз и розетка есть, так что всё в тему. Определив «паладильник» на его временное — или, чем Апоп не шутит, законное место, вылезаю из брони и, шумно выдохнув, расправляю уставшие плечи... Боль тут же дает о себе знать неприятным, тягучим, будто медленно пережевываемая жвачка, ощущением; да иди ты в баню, не до тебя сейчас! Впрочем... а, пофиг, я же не наркотики принимать собираюсь, и бинты на руке — прямое тому доказательство.       Легкий укол в область выглядящей вполне прилично под повязками раны — и всё хорошо; эффект обезболивающего накрывает быстро, так что спустя мгновение уже почти ничего не беспокоит. Теперь нужно куда-то выкинуть шприц... так, а где же мусорка?! Вместо ведра моему вниманию ныне представлена харизматичная урна, весело поблескивающая светло-коричневыми боками в свете висящих на потолке ярких ламп. Твою ма-а-ать!!! Меня тут же прошибает холодный пот, и я, не успев до конца осознать бьющуюся в истерике на задворках сознания мысль, бросаюсь к новоявленной мусорке, как вдруг...       Здравствуй, пол, приятно познакомиться. И с тобой тоже, вешалка. Очень приятно, блин, но зато весьма отрезвляет, показывая, что иногда думать надо, прежде чем действовать. А еще — смотреть под ноги... Интересно, откуда здесь вешалка и почему она вообще валяется на полу? А, знаю... это, наверное, для того гнома, он по ночам работает стриптизером и убивает своих жертв молотком, если видит, что его клиентам что-то не нравится... Повернув голову, отмечаю направленный на меня ухмыляющийся взгляд игрушки; поневоле становится не по себе... Так, стоп, это всего лишь садовый гном! Паладин Сет, отставить панику! И всё же не на шутку разыгравшееся воображение подкидывает такие картины, от которых хочется поскорее свалить куда-нибудь подальше и больше никогда здесь не появляться...       Всё еще с подозрением косясь на гнома, поднимаюсь с пола и, потирая ушибленные локти и колени, заглядываю в урну. Так и есть, использованного шприца от психо там нет... нервное напряжение нарастает, с каждой секундой угрожая захватить всё больше и больше... Ладно, в случае чего скажу, что это не мой, и пусть попробуют доказать. Вдох, выдох, еще и еще... кажется, на мгновение эта простая техника отрезвляет, помогая привести в порядок растрепанные чувства, но всё же... Полностью унять разбушевавшуюся тревожность — дело не из легких; никогда бы не подумал, что в своем же собственном доме мне понадобится что-то скрывать. И ладно бы люди Мойры, хрен с ними, я их, скорее всего, и не знаю, так что плевать. Но блин... А что скажет сама мисс Браун? Учитывая, что наши с ней отношения стали гораздо... ближе... я не могу просто так рисковать.       Всё, хватит. Соберись уже давай, торчок хренов; впредь умнее будешь и не станешь раскидываться злополучными емкостями где ни попадя. Шприц — в урну, мысли — в кучку, нервы — в кулак, яйца тоже... Щеки горят огнем, и ощущение, что на них можно жарить яичницу, не покидает; наспех пристроив вешалку у входной двери, поднимаюсь на второй этаж, откуда по-прежнему доносятся шум и напряженная возня. Судя по звукам, в угол ставят нечто тяжелое — диван, кровать, шкаф или что-то в этом духе; эх, вот бы еще и мини-больничку поставили — цены бы им не было... Но это вряд ли, Мойра ясно дала понять, что ей нужны крышки, пусть она и готова продать мне столь ценный агрегат с весьма большой скидкой.       Избавиться от зависимости легко. Я делал это уже много раз — как у различных медиков с пустошей, устраивавших мне грандиозное промывание, так и сам, когда блуждал по бывшим штатам довоенной Америки и стратегические запасы хихических веществ неизменно заканчивались, а после кое-кого закономерно ломало и крутило в блаженной лесной тиши под звонкий щебет птиц, долбивший по мозгам своими раздражающими до яростного крика трелями, как кувалдой. Чив-чив да чив-чив... однако после, когда мне становилось легче и я жарил этих вдоволь поиздевавшихся надо мной созданий на импровизированном вертеле, а на моем лице расплывалась дьявольская ухмылка, я не завидовал счастью любого короля. Блаженное спокойствие настигало, и по моему сознанию словно разливался дзен; организм со временем переставал требовать дозу и смирялся. В лесах нет наркоты, зато есть миленькие чудесненькие птички, травы, грибы... галлюциногенные в том числе, но их я не трогал. Правило «не знаешь — не лезь», вбитое в дурную башку наглухо еще со времен моей бурной кеметийской юности, работало безотказно... впрочем, не во всех сферах жизни, но со всякими подозрительными травами и грибами уж точно.       А позже я выходил к поселениям, и вся шарманка начиналась снова...       — Ну вот всё и готово, — появившаяся на лестнице Мойра бесцеремонно выдергивает меня из невеселых мыслей, отвлекая от разыгравшейся не на шутку рефлексии, на смену которой вновь заступает усиливающаяся с каждой секундой тревожность; девушка бодра и весела, а улыбка на ее лице сияет подобно лучам самого яркого солнца, чего нельзя сказать обо мне. — Сделали по высшему разряду!       — Да... хорошо, спасибо, — напряженно вглядываюсь в ее лицо, пытаясь считать малейшие изменения в настроении. Да нет, всё нормально, девушка будто светится счастьем, излучая во все стороны позитивные потоки... как радиация, чтоб ее. Странно, очень странно... я ожидал другой реакции. Нахмуренные брови, сложенные на груди руки, более строгое выражение лица — да что угодно, блин, но вовсе не прежнее благодушное отношение. Неужели она не обратила внимания, ЧТО ИМЕННО валялось в ведре?! Либо же... с чего я взял, что его куда-то дела именно прекрасная мисс Браун, а не кто-то из ее дружков? Остается лишь надеяться, что никто ничего не понял... или что сверху напихали грандиозную кучу мусора, не вглядываясь особо в то, что лежит на дне...       Ага, аж два раза. Держи карман шире, блин!       — Сет, с тобой всё хорошо? — Мойра обеспокоенно всматривается в мое лицо; взгляд ярко-зеленых, как безбрежное море, очей встревоженно погружается в алые омуты потаенных глубин, словно надеясь отыскать там разгадку... разгадку, которой лучше остаться тайной, нежели быть извлеченной наружу. — Ты весь горишь. Что с тобой? Температура?       Ее рука нежно касается моей щеки, и первое, что мне хочется сделать, так это... отпрыгнуть. Отпрыгнуть, ибо в данный момент я весь как на иголках и еле способен адекватно мыслить. Сердце нервно колотится, торопливо выстукивая хаотичный ритм; ну хоть руки не дрожат, и на том спасибо. Впрочем, чего это я? Мойра ведь мне нравится... хотя в том и сложность.       Эх, убивать Апопа каждую ночь было гораздо проще...       — Да так... — слегка боднув протянутую руку, жмусь к ладони девушки, потираясь о нее щекой, будто котик. Я не вижу смысла скрывать своих чувств после того, что было сегодня, и хотя какая-то часть меня в ужасе вопит, как оглашенная, вырисовывая всё новые и новые возможные последствия из-за злополучного шприца в ведре, другая велит ей заткнуться и просто наслаждаться моментом, покуда есть такая возможность. И я склонен слушать ее, мою вторую часть... да и Мойра ведет себя как обычно, и не смотрит на меня волком, что тоже немаловажно. — Здесь просто жарко, не обращай внимания.       — Жарко, — задумчиво шепчет девушка, всё так же продолжая смотреть мне в глаза; глубокий, как бездонные озёра, взгляд интригует, наводя на вполне определенные мысли, а горячее дыхание ее приблизившихся губ сносит крышу, заставляя забыть обо всём. — Сет... помяни мое слово, ты еще не знаешь, что такое настоящая жара.       Э-э-э... ну... я же ветеран горячих точек и всё такое... до чего же беспомощно это сейчас звучит в моих мыслях, знаю...       Нежная ладонь девушки плавно скользит по моему лицу, касаясь изящными пальчиками сухих разгоряченных губ; повинуясь мимолетному порыву, оставляю на ее коже невесомый поцелуй, полный неги и сладкой истомы. Жар пустыни пылает внутри, обжигая яростным огнем; эх, вот бы завалить ее сейчас на кровать и...       — Вижу, ты очень хочешь узнать, — томно хихикает Мойра; ее нежный голосок отзывается внутри певчей руладой страсти, играя на самых потаенных струнах моей души. Она близко, совсем близко... мой личный сорт баффаута, мое наваждение... — Но не здесь. Кстати, — девушка интригующе подается вперед, и в глазах ее полыхают шаловливые искорки, — я выбросила мусор... оставшийся от прошлых жильцов. Вместе с ведром. В твоей комнате я тоже прибралась, так что... теперь ты ее не узнаешь.       — Э-э-э... спасибо, — жаркий шепот Мойры интригует. Интригует до дрожи в неожиданно подкосившихся коленях, до ярчайших искр звезд в безбрежной пучине мироздания, до состояния томной, безудержной неги посреди забвения, когда не останется никого и ничего, кроме нас двоих... Хочется прижаться к ней всем телом, а потом взять целиком, полностью и без остатка...       Впрочем, сейчас не время, и мы оба прекрасно это понимаем. Из маленькой комнатки, которую я ранее приметил под кабинет, раздается шум весело переговаривающихся на все лады голосов; дверь протяжно скрипит, открываясь, а это значит, что...       — Ладно, нам уже пора, — девушка нехотя отстраняется и разводит руками, озвучивая невысказанные мысли вслух; в глазах Мойры сквозит сожаление вперемешку с неповторимой гаммой чувств, и нельзя сказать, что я с ней не солидарен. — Мы уже всё сделали, можешь принимать работу. Жаль, у меня на складе не нашлось стойки для силовой брони, а ведь так хотелось...       — Ничего страшного, — кивнув, так же неохотно отстраняюсь от девушки. Эх, жаль, опять всё вот так по-дурацки обламывается. Слишком много свидетелей, слишком много лишних глаз... что ж, в таких условиях особо не потискаешься, и я это прекрасно понимаю. Впрочем, Мойра явно не против продолжить как-нибудь потом, в более... пикантной обстановке; очень уж она игрива, а нежные соблазнительные интонации мисс Браун не оставляют никаких сомнений на ее счет.       Две довольные улыбающиеся физиономии высовываются из-за двери будущего кабинета, сосредоточенно потирая руки. Майк и какой-то мужик, чья рожа знакома мне по общаге, но чьего имени я закономерно не помню. Бегло оценив обстановку, охранник магазинчика «На кратере» понимающе хмыкает, едва взглянув на нас с Мойрой и, прихватив с расположившегося в углу столика чемоданчик с инструментами, спускается вниз по лестнице, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Как будто так и надо... Другой мужик с аналогичным кейсом в руках тащит с собой увесистую дрель — очевидно, не влезла внутрь.       Интересно, что они тут сверлили? Мне ж вроде как не надо... или?..       — Пойдем, ребята, нам нужно еще успеть перенести то барахло со склада! — в нежные игривые интонации Мойры проникает сталь. Строгая, утонченная сталь, о которую можно ненароком порезаться, если вознамеришься перейти ее обладательнице дорогу; теперь это твердый категоричный голос прожженной торговки с пустошей, которая не упустит своей выгоды, а не той кокетливой и наивной девочки, коей она обычно предстает перед всеми. Так какая ты на самом деле, Мойра Браун? Я хочу узнать...       Девушка, виновато улыбнувшись, спускается вниз на несколько ступенек, в то время как я, призадумавшись, провожаю удаляющиеся фигуры долгим взглядом. Поведение Майка... странно. То ему наплевать на всё с высокой колокольни, то непонятно с какого бодуна он приревновал ко мне Мойру, ведя себя, будто старый супруг, под носом у которого разворачиваются шуры-муры, то у него опять включились здравый пофигизм и понимание... Биполярочка, что ли? Или... тоже балуется «котиками», пока никто не видит? Хрен его знает, нужно повнимательнее присмотреться...       — Ой, чуть не забыла, — хлопнув себя по лбу, Мойра останавливается и неожиданно извлекает из недр своих карманов... ключ. Простой серебристый ключ, тут же пронзительно блеснувший отраженным от его поверхности светом, только что не ослепляя. — Забери его, мне он больше не понадобится.       Искомое устройство для защиты дома от всяких воришек, грабителей и прочих нечистых на руку людей уверенно ложится в ладонь, и ощущение дежа вю накрывает с головой. Небольшой, серебристый, с несколькими ржавыми потеками на переливающейся всеми цветами радуги поверхности, он выглядит... донельзя знакомым. Недоумевающе взглянув на девушку, извлекаю из кармана своих джинсов еще один, и молчаливый вопрос повисает в воздухе.       — Всё верно, это запасной ключ от твоего дома, — подтверждает Мойра в ответ на мои невысказанные догадки; на лице торговки сияет довольная улыбка, излучая яркий, невиданный позитив. — Пригодится. Ладно, у нас впереди еще много дел, так что... — Девушка набирает в легкие воздуха, прежде чем выпалить: — Спасибо, что воспользовались услугами магазина «На кратере», приходите еще!       Ну дела! А я-то думал, наши с Мойрой отношения давно уже стали более близкими, перешагнув всякий официоз. Но, как оказалось, нет. Что ж, делать нечего, пойду поплачу где-нибудь в сторонке, упиваясь своими страданиями; надеюсь, никто этого не заметит, ведь в гневе я страшен, а в печали силен, и пусть только кто попробует...       Муа-ха-ха, да даже назови она меня мистер Андерсон, мне это будет лишь в прикол. Профдеформация — дело вполне обычное, и к подобным вещам я отношусь философски. Эх, Мойра, Мойра... ты такая забавная. Даже если ты неожиданно спросишь меня во время бурной ночи, нужен ли мне пакет, я всё равно от тебя никуда не денусь.       Неопределенно хмыкнув, а на деле — отчаянно пытаясь не заржать в голосину, спускаюсь вслед за девушкой, дабы затворить за ней и ее ребятами дверь. Оба ключа находят свое законное пристанище в кармане моих джинсов; интересно, есть ли еще дубли или это всё? Впрочем... в любом случае, у меня есть мой револьвер и Уодсворт, так что любителям легкой наживы мало не покажется. А еще тот развеселый гномик с многообещающе зажатым в руках молотком... бррр...       Красные детские велики всё так же стоят в углу — хотя где им еще быть, ноги этим прекрасным железным коням пока никто не приделал и, судя по всему, не собирается. Что ж, самое время выяснить, зачем они здесь... Может быть, какая-то ошибка?       — Мойра, у меня один вопрос, — негромко окликнув девушку, я вновь настороженно кошусь в угол, где благополучно обретаются две весело пестрящих на все лады трехколесных неожиданности... выкрашенные в мой любимый цвет, между прочим. — Нафига мне велики? Тебе не кажется, что я несколько... большеват для таких развлекух?       Остановившаяся в дверях торговка переводит недоумевающий взгляд то на меня, то на чудеса инженерной мысли прошлых веков. Искра, буря, безумие... хитринка в зеленых лисьих глазах, и...       — Ну... кто ж тебя знает, вдруг ты однажды решишься завести детей! — Проказливо улыбнувшись, девушка прикрывает за собой дверь, оставляя меня наедине с взметнувшимися, будто рой встревоженных пчел, мыслями и жутким, внезапно накатившим приступом кашля. На глаза тут же наворачиваются слезы; подавиться слюной — не самая приятная в мире вещь. Хорошо, что у меня в рюкзаке есть вода! Сейчас она нужна как никогда.       Выудив из лежащего на стуле вещмешка пузатую бутыль, тут же издавшую задорное «пш-ш», присасываюсь к горлышку, будто пиявка — и, мгновенно осушив чуть ли не половину емкости, плюхаюсь в мирно стоящее в углу кресло. Бегло утерев глаза от некстати выступивших слёз, признаю́: о том, что недавно произнесла Мойра, не хочется и думать.       Дети... ну надо же, блин! Кому сказать — не поверят. А может, и поверят, но будут долго ржать, ведь только мне с моим образом жизни, далеким от здорового, и постоянными приключениями на пятую точку их и заводить. Помешанный на оружии безумец, наркоман и псих-одиночка... лучшего кандидата не нашли, по-видимому. Местное «Давай поженимся!» нервно курит в сторонке.       То, что когда-то давно в кровопролитном бою оторвал Гор, со временем регенерировало обратно, так что, вопреки всему, что пишут в мифах, бесплодной пустыней я не стал. Напротив, с эректильной функцией у меня всегда всё было в порядке — слава Хаосу, мирозданию и латуку, упорно тянущему свои стебли вверх!.. Другое дело, что детей так и не завел; ну, как я в тот момент думал, ведь слухи о пламенном адюльтере тогда еще моей Неф с Осирисом ходили по всей Та-Кемет, изрядно выбешивая и лишь подогревая безумное желание отомстить за внезапно образовавшиеся между двух квадратных ушей рога... Впрочем, я и сам тогда примерным поведением не отличался, отжигая направо и налево в компании нескольких иностранных (и не очень) богинь, так что Нефтиду понять можно. И всё бы ничего, позже былые обиды и разногласия забылись, всплывая на поверхность лишь в моменты ссор или в виде очередных подколов, со временем перекочевавших в разряд привычных семейных шуток. Однако существовало негласное подтверждение этому разгульному периоду нашей жизни, порой маячившее перед глазами как напоминание. Единственное верное, но неумолимое напоминание.       Анубис... Молчаливый юноша, с детства интересовавшийся погребальными ритуалами и ядами, со временем выросший в серьезное божество подземного мира; страж весов Дуата и знаток целебных трав, хмурый и беспристрастный проводник душ, пошедший как магией, так и внешне в обоих родителей... Признанный бастард Осириса и живое доказательство того, что, как бы ты ни старался закрыть глаза на какие-то досадные вещи, историю не исправить, она не терпит сослагательного наклонения. И с этим остается только жить и мириться. Мальчик же не виноват в том, что его родители когда-то так накуролесили. Поэтому я был несказанно удивлен, когда Нефтида, интригующе улыбаясь, вручила мне за обедом какие-то листки...       — Что это такое? — нахмурившись, спросил я, вглядываясь в распечатанный лист А4, где мелькало множество статистических данных, по мере вчитывания в которые сердце начинало колотиться всё чаще, а глаза отказывались верить написанному — так, что аж захотелось потянуться за лежащими тут же, на диване, очками для чтения, дабы убедиться, что зрение меня не подводит. — Предполагаемый отец... вероятность отцовства — 100%... Это что, какая-то шутка?       — Что там такое? — Сидящий рядышком Гор с любопытством перевесился через мое плечо, вглядываясь в текст; золотистые пряди приятно скользнули по коже, оглаживая ее, будто самый нежный шелк. — Ох, нифига себе! — присвистнул юноша, и случайно задетая им вилка упала на пол с жалобным звоном, разрезая окружающую тишину. — Ну дела...       Отразившееся в голосе племянника удивление было искренним и неподдельным, а это значило лишь одно: Гор видел то же, что и я, будучи шокированным не меньше, а может, даже больше... И если себе я еще мог не доверять, греша на кратковременно снижавшееся порой из-за бдения в гаджетах зрение, то эксперту с зорким соколиным оком в таких вопросах доверять стоило.       — Подписано: доктор Эмма Ли Дженкинс... — Взгляд снова бегло пробежался по тексту, но цифры не изменились; аккуратные столбики, как и прежде, стояли ровно в ряд, будто насмехаясь... и в то же время давая надежду.— А она точно ничего не перепутала? Это же люди, в их исследования могла закрасться ошибка...       Протерев глаза и отложив листки подальше от еды, я уставился в тарелку с лапшой удон[4], которую сварганил себе на обед. В нашей безумной семейке каждый по умолчанию готовил себе то, что хочет, лишь изредка, когда настанет блажь, вопрошая других, чего бы они желали отведать на завтрак, обед или ужин. Нефтида поначалу предпочитала домашнюю пищу и создавала домашний уют для всех, однако вскоре ей это надоело, и моя любимая бывшая женушка переключилась на различные блюда из ближайших кафешек, коротко и ясно дав понять мужскому населению пентхауса на Роуз-стрит, чтоб готовили себе сами. Я в данном вопросе был столь же хаотичен, сколь и ленив; порой меня тянуло на эксперименты со всевозможными кухнями народов мира, и тогда я стоял у плиты, гордо орудуя ножом, как заправский повар, а с моего лица не сходила безумная маниакальная улыбка... Появившийся как-то в гостях Осирис зашел однажды на кухню и сразу же вышел, а потом долго и с опаской рассказывал за столом, как его флэшбекнуло, стоило лишь увидеть своего любимого младшего брата с занесенным над увесистой бараньей тушкой ножом... Исида опасливо косилась на любезно приготовленный мною борщ, а я лишь пожимал плечами — ну не Осириса же сварил, будет вам!       Что касается Гора, то его вообще за уши было от компьютера не оттащить; золотой сокол обожал рубиться в приставку и часто обходился одними лишь перекусами. Пицца, гамбургеры, шаурма... до тех пор, пока Неф не скажет пару ласковых или злой дядя Сет по ушам не надает. А потом сядет рядом и зарубится вместе с ним по сетке, поедая заказанную любимым племянником «Маргариту». Что ни говори, а процесс поглощения пищи в нашей безумной семейке разительно отличался от здорового; то ли дело на ферме «Уннефер» в Техасе — там Исида, она же миссис Исидора Даркотт, старательно отыгрывала образ радушной домохозяйки, ухаживая за развесистыми виноградными лозами, кукурузой, овцами, лошадьми и другими представителями различной домашней живности и сельскохозяйственных культур. Пребывая у брата и сестры в гостях, можно было не сомневаться: здесь и накормят, и напоят, и спать уложат. И постелят не на сеновале, а дома, в уютной комнате для гостей, невзирая на то, что случилось между нами в прошлом. А по прошествии упоительного уикенда с семьей вручат увесистую тару с мясом, домашней колбасой, молоком и овощами, предварительно заморозив всё это добро заклинаниями, и телепортируют с нехилым скарбом прямиком в родной пентхаус на калифорнийском берегу. Магия на расстоянии имеет свойство быстрее рассеиваться, так что...       Но сейчас, глядя в тарелку и бездумно наматывая длинную лапшу на вилку, есть не хотелось. Совсем не хотелось... Какая-то часть меня до боли в участившем свой привычный ритм сердце хотела верить в написанное, но другая отказывалась; по-прежнему не покидало ощущение дурацкого розыгрыша, пьесы абсурда, в которую я, великий Сет, попал волей обстоятельств. Что ни говори, в этом запутанном деле нужно разобраться, и чем раньше — тем лучше.       — Миссис Дженкинс оказалась очень приветливой, но дотошной женщиной, — Неф взяла чашку чая и, деловито отпив из нее, откинулась на спинку стула, ворвавшись ярким лучистым торнадо в мои обеспокоенные мысли. — «Мисс Флэтуайт, я должна сообщить вам о некоторых... странностях в тестах, — сымитировав манеру речи доктора, передразнила бывшая и потянулась за лежавшим на ее тарелке увесистым куском лосося. — Никогда не видела ни у кого таких структур... Но всё же мне удалось провести исследования. Мистер Андерсон на 100% является отцом младшего Даркотта, и это неоспоримо».       Слова Неф прозвучали как гром среди ясного неба, точно вынесенный подозреваемому в совершении особо тяжких преступлений приговор. «Нет, этого не может быть!» — кричало на все лады мое подсознание, отказываясь верить в происходящее. Это неправда, всё слишком сюрреалистично звучит для того, чтобы...       Но вот он, тест ДНК на отцовство. Белеет тихонько на столике, пестря неумолимыми таблицами данных под хитрый взгляд победно усмехающейся Неф. Подписанный смертной женщиной, о которой многие отзывались как о непревзойденном мастере своего дела... Доктором Эммой Ли Дженкинс, ведущим специалистом «Мед-Тек»[5] в областях генетики и фармакологии.       — Она так и сказала? — беспомощно пискнул я, лишь крепче вцепившись в вилку; мысли не слушались, метаясь в сознании, будто рой растревоженных пчел, и даже аккуратно опустившаяся на плечо и крепко сжавшая его ладонь Гора не смогла отрезвить меня и вернуть обратно в реальность. Более того, я в принципе не почувствовал ободряющее касание племянника, будучи ошеломленным новостью, которую был не в силах переварить.       Если всё это правда, то выходит, Анубис...       Мой сын. Наш общий с Неф ребенок, а не бастард великого и прекрасного — чтоб ему пусто было! — Осириса.       — Да, так и сказала, — подтвердила «мисс Флэтуайт», изящно укусив лососевый стейк и, прожевав, хищно нацелилась на аппетитно пышущий жаром картофель, только что из духовки. — Жаль было накладывать на нее пелены, но ничего не поделаешь. Миссис Дженкинс узнала слишком многое, я не могла так рисковать.       — Да... хорошо, — в таких случаях забвения было вполне достаточно для того, чтобы сохранить неизведанное в тайне, и мы все прекрасно это знали. — Спасибо за идеально проделанную работу, Неф.       Намотанная на вилку лапша скользнула в рот, приятно обжигая слизистую островатым привкусом; яркая феерия нового, вычитанного в журнале для американских домохозяек рецепта вспыхнула на языке удивительной гармонией и тут же распалась на атомы под тягучим гнетом реальности — будучи всецело погруженным в свои мысли, я этого даже не ощутил.       Анубис — мой сын. Ну дела!..       — Эй, дядя, не кисни! — Бодрый голос Гора прозвучал над ухом, как насмешка — так, что я аж вздрогнул от неожиданности всем телом и едва не уронил вниз свою вилку, судорожно вцепившись в нее дрожащими пальцами. — Поздравляю, у тебя теперь есть... ну, точнее, всегда был сын, о котором ты так долго мечтал! И, заметь, его даже воспитывать не надо, что только в плюс, — поучительно добавил золотой сокол, подняв указательный палец в воздух. — Никаких пеленок и подгузников! Считай, это бинго!       В интонациях Гора сквозили неприкрытые шалость и азарт. Ну хоть кому-то сейчас весело! Мне вот совсем не до шуток. Повернув голову, я заметил, как радостно переливаются ярким неистовым пламенем лазурные, словно небо, глаза племянника, и вздохнул.       — Заткнись. Просто заткнись и ешь свой суп, — я нервно передернул плечами и махнул рукой. Не хочу ничего слышать, мне нужно просто побыть наедине с собой и переварить полученную информацию, воспринимать и осознавать которую сейчас не из легких... да и, чем Апоп не шутит, доесть уже наконец свою многострадальную лапшу. И хоть никакого удовольствия от свежеприготовленной пищи я уже не получу, но червячка заморить всё же надо. Безобразие, одним словом; нельзя такие новости сообщать за обедом, нель-зя!       — Да ладно, не парься, — Гор несильно хлопнул меня по плечу и вернулся к своей еде; я же отрешенно уставился на Неф, не обращая внимания на восторженные возгласы племянника по поводу моих сегодняшних кулинарных изысков. Мысли всё так же сбивчиво мельтешили, создавая в голове полный хаос и не давая сосредоточиться; впрочем, была среди них одна осознанная, за которую я и не преминул уцепиться:       — Я... не знаю, что сказать. Кроме того, что я удивлен и сбит с толку, — обхватив руками голову, новоиспеченный папаша в лице меня напряженно вглядывался в красивое лицо Неф, доедавшей свой стейк с воистину королевским видом. — Это ведь значит, что... Всё, что мы знали до сих пор — неправда, и что нам всем придется в какой-то степени учиться жить заново, с учетом вскрывшихся обстоятельств...       — Не преувеличивай, — бывшая изящно наколола на вилку кусок картофеля и, так же утонченно и со вкусом его прожевав, потянулась за салатом. — Да, новость неожиданная, но теперь мы наконец-то знаем правду. Жаль, в наше время не существовало точных способов узнать...       — Угу, — согласился я, отрешенно накручивая макароны на вилку; в голове витало множество невысказанных мыслей, и почти все — матом, но я решил их не озвучивать. Ни к чему ворошить былое; в этот вечер конфликтов почему-то особенно не хотелось, несмотря на щекотливую тему. — Анубис знает?       Пожалуй, это была самая цензурная из мыслей, посетивших за столь короткое время мой мозг...       — Вернется из универа — скажу, — ловким движением руки отправив в рот ломтик лимона, Неф проглотила его и даже не поморщилась, после чего отпила из чашки чай и вздохнула. — Ни к чему отвлекать его от дела, мальчик занят. Ты же знаешь, у него сейчас подготовка к сессии идет полным ходом.       — Да... разумеется, — удон сегодня получился преотменный — как, собственно, и все блюда на сегодняшнем столе, являвшиеся творением моих рук; можно поставить себе десять баллов за технику, оформление и артистизм соответственно. — А Осирис в курсе?       Представив во всех подробностях лицо Бастера Скра... в смысле, Бастера Даркотта — такое имя в паспорт когда-то выбрал себе брат, — неопределенно хмыкаю. Всё же обставил я тебя, сукин сын, обставил...       — Да, я уже позвонила ему, и он был несказанно удивлен, — Неф мило улыбнулась, доедая салат; латук повис на вилке, всецело завладевая моим вниманием, и женщина хихикнула, ловя напряженный взгляд выжидательно уставившихся на нее вслед за этим красных глаз. — Сказал, что устроит вечеринку на своем ранчо. Только просил, чтоб не как в тот раз, с саркофагом... Посидим спокойно, отметим, без твоих шуточек.       В хитрых зеленых глазах сквозили смешинки. Вот ведь двое несносных...       — Шел бы он в баню, — беззлобно фыркнул я, поглощая остатки лапши; как-то незаметно я умудрился схарчить почти всё содержимое своей тарелки, но удовольствия вкупе с должным насыщением так и не ощутил. — Всё никак забыть не может, уже столько воды утекло... в смысле... Короче, скажи ему, что если будет выпендриваться, я ему миллион таких саркофагов подарю, — при виде весело хихикающих, заговорщически переглядывающихся друг с другом Нефтиды и Гора мои уста озарила невольная улыбка. — Будет в них кабачки складывать, сейчас как раз сезон.       Дружный единогласный хохот грянул отовсюду, и мрачные шутливые обещания сварить завтра суп из сокола и подать на второе пышущий жаром омлет из ястребиных яиц проходят стороной...       [1] Вдохновлено песней Ляписа Трубецкого — «Капитал».       [2] Сонгфик — работа, написанная по мотивам песни или музыкальной композиции.       [3] Винтокрыл — транспортное средство, многоцелевой конвертоплан (т. е. гибрид самолета и вертолета) в серии игр «Fallout».       [4] Блюдо японской кухни.       [5] «Мед-Тек» — довоенная компания, производившая медпрепараты и медицинское оборудование.