Лисица

* «Приедешь?» Юта прочитывает моё сообщение где-то через минуту. Сижу над открытым мессенджером, вижу, как он печатает. «Буду через пол часа.» Потягиваюсь на постели, позволяя позвоночнику как следует прохрустеть. Слажу с кровати, шлепаю босыми ногами на кухню, проверяю холодильник. Да, мне будет, чем его угостить. Возвращаюсь в спальню, привожу себя в порядок — расчесываюсь, набрасываю пеньюар, застилаю постель. Тридцать минут пролетают быстро. Трель дверного звонка все же заставляет меня вздрогнуть. Из-под двери сочится аура гостя, и мне даже нет надобности глядеть в глазок. Распахиваю дверь. Юта Оккоцу шагает через порог, кладет катану в чехле на пуф. Протягивает бутылку красного вина и я ее принимаю. Берет меня за руку и прикладывает мою кисть к губам. — Соскучилась? — Соскучилась, — не скрываю этого. А зачем? Все равно, что бы ни произошло, оно нас ни к чему не обязывает. Шаман делает ещё шаг ближе, я тянусь к нему за поцелуем. Губы Юты такие горячие, такие желанные — во всех местах — накрывают мои, и от того, как его язык скользит в мой рот, меня накрывает первая волна возбуждения. — Иди в душ, — едва нахожу в себе силы разорвать этот поцелуй, — я приду к тебе. Юта усмехается, присаживается, чтобы расшнуровать ботинки, а я ухожу на кухню, чтобы поставить вино охлаждаться. Оно не понадобится нам до, но будет вполне к месту после. Шаман раздевается на ходу, бросая свой белый пиджак, брюки, рубашку и носки прямо на полу в коридоре. Вижу это и у меня мелькает мысль: как же забавно. В очень старой песне говорится, что твари не ходят в белом. Но в Магическом Техникуме белую форму выдают именно проблемным студентам - чтобы их было легко заметить. Он успевает вымыть руки, пока я оставляю бутылку в ведерке со льдом. Снимаю пеньюар, небрежно оставляя его на спинке кухонного стула, и первая отправляюсь в душевую кабину, оставляя ее открытой. Он снимает белье и делает последний шаг за моей спиной вплотную. Его первое прикосновение ложится чуть ниже моего затылка. Ощущая его невыносимо откровенную близость каждой клеточкой моего тела, перекидываю волосы через плечо вперед, чтобы не мешали. Молодой шаман ведет кончиками пальцев вдоль моего позвоночника, явно любуясь тем, как от этого мурашки расходятся по моей коже. Уже только от этого жеста жар желания устремляется в каждый уголок моего тела, и горячая вода, льющаяся на нас обоих сверху, в моменте ощущается мне безумно холодной от того, как горячо теперь изнутри. Юта гладит мою поясницу, пальцы теперь уже обеих его рук пробегают по коже моих ягодиц, и я чуть подаюсь бедрами назад в немой просьбе: сожми, но парень с мягкой ухмылкой маринует меня в ожидании, и его руки гуляют теперь уже на моей талии. Мажут прикосновениями по ребрам, я чуть выгибаюсь и тянусь назад, оглаживая бедра мага. Оккоцу оставляет первый обжигающий поцелуй на моем плече, и я послушно подставляю его устам шею, висок, снова шею, и вот он уже позволяет себе впиться укусом в изгиб моей трапециевидной мышцы. Я выдыхаю, запрокидывая голову, и Юта снова кусает мою кожу, оставляя красноватые следы. Горячие ладони чародея льнут к моей груди, и парень начинает ласкать её настолько нежно, что моё сознание распадается на миллиарды частиц от этих ощущений. Гладит, снова и снова, чуть сжимает, синхронно массирует соски, вынуждая их болезненно твердеть от желания ещё большей ласки, снова сжимает то одну, то вторую грудь, и я скулю от того, как сильно это меня распаляет. — Ты так сильно хочешь мою Проклятую энергию, или меня самого? — с тихой усмешкой шепчет мне на ухо. Трусь ягодицами о его стояк, впиваюсь коготками одной руки в его бедро, второй опираясь на гладкий мокрый кафель душевой кабины: — Я слишком давно перестала видеть в тебе добычу, Оккоцу. Снова усмехается. Знает, что я не лгу. И это действительно так и есть. Равно как и то, что я уже давным-давно не атакую Юту Оккоцу феромонами — нам это без надобности. Молодой шаман искренен в своем желании поиграть в случайный секс. И я искренне наслаждаюсь им, не думая о том, что в конце концов итог будет один: меня щедро напоят Проклятой энергией, и я выпущу мага из своей ловушки. Кончик его языка дотрагивается раковинки моего уха, он кусает мочку, сережка тихо звякает о его зубы. Прислоняется лбом к моему затылку, вдыхая запах моих влажных волос, награждает поцелуем мой загривок, и его колено разводит мои бедра. Охотно позволяю ему это, сильнее прогибаясь и отставляя зад. Ощущаю его прикосновения между ягодиц, он проскальзывает там ребром ладони и наконец кончиками пальцев проводит по полуразомкнутым половым губам. Там я уже давно и бесповоротно мокрая, и не только от воды. Второй рукой прижимает меня к себе, придерживая за одну грудь и пропустив её сосок между пальцами. Я вздрагиваю от каждого касания и снизу, и сверху. Оккоцу горячо выдыхает мне в висок, снова целует шею, а когда я поворачиваю голову — впивается мне в губы настолько, насколько позволяет угол соприкосновения. Разрываю поцелуй и беззвучно хватаю ртом воздух, когда его пальцы плотно оглаживают разгоряченную плоть нижних губ, ритмично массируют пока ещё скрытый под капюшоном клитор. По жилам кровь расходится кипятком, и я хнычу. Сегодня мы просто существуем один для другого, он для меня, я для него, без подчинения и доминирования. Просто двое, которые наслаждаются друг другом. Один его палец мягко нажимает на створки входа в киску, но внутрь не проникает, дразня со всей бессовестностью, на которую только способен этот маг. Я неосознанно подаюсь навстречу прикосновению, но Юта сильнее прижимает меня к своей груди, лаская вход теперь двумя пальцами, немного заходя за грань, но тут же возвращаясь наружу, вынуждая меня задыхаться и кусать губы. Моя смазка смешивается со струями воды, но душ не способен полностью её смыть — настолько её блядски-блядски много. Нашариваю член шамана и бесцеремонно открываю головку, проходясь по ней пальцами. Юта шипит от слишком интенсивных прикосновений, рывком разворачивает меня к себе лицом, и по его взгляду я понимаю, что сейчас будет. Мне даже не нужна команда. Опускаюсь на колени, на разогретый от воды кафель. Плиты впиваются в кожу стыками швов, но мне так плевать на этот дискомфорт!.. Юта гладит меня по голове, когда я взглядываю на него снизу вверх, и шепчет: — Будь умницей. Для меня. С удовольствием. Так бесцеремонно раскрытая мной пару мгновений назад головка члена ложится на мой подставленный язык. Беру в рот только её, такую широкую, налитую кровью и похотью, такую раскаленную. Придерживаюсь за бедро Оккоцу одной рукой, а второй играю с мошонкой шамана, мягко массирую яички, чуть оттягиваю, параллельно то мокро целуя, то посасывая кончик члена. Юта нетерпеливо сжимает мои волосы и чуть давит на затылок. Выпускаю из ладони мошонку и перехватываю член у основания, направляя его движение. Мои пальцы на бедре молодого мужчины сжимают его, оставляя на коже следы от ногтей. Снова поднимаю взгляд на шамана. Оккоцу выглядит одновременно донельзя пошло, но в то же время ангельски чисто. Словно светлый дух, сошедший из-под звездного свода, и по какому-то недоразумению оказавшийся рядом со мной. Мокрые темные волосы липнут к его лбу и вискам, взгляд голубых глаз, снизу очерченных темными кругами от постоянной нехватки сна, полон нежного желания. Маг кусает губы так же, как я минутами назад, и его широкая грудь ритмично вздымается от горячих вдохов. Позволяю члену протолкнуться в глотку целиком. Вот так, резко. Юта не может сдержать стон, сладко оскаливается и задирает голову. Чуть подается вперед и упирается ладонью на стену кабины, второй продолжая придерживать мою голову. Начинаю интенсивные движения вот так, сразу, не тратя времени на предварительные ласки и наслаждаясь местью за то, что он меня перед этим дразнил. Активно трахаю свой рот членом Оккоцу, позволяя мужской тверди то проскакивать за щеки, пошло натягивая их, то толкаться в самое горло, отчего глотка начинает судорожно сжиматься. Старательно втягиваю щеки, упруго ласкаю уздечку под головкой, когда член при возвратном движении попадает ею на язык. Отпускаю его основание и опускаю руку вниз. И Юта конечно же прекрасно видит, что я погружаю пальцы в собственную плоть. — Какая ты нетерпеливая, Лисица, — его шепот срывается на стон. — Угу, — отзываюсь сквозь сомкнутые на его члене губы, и рвано дышу через нос от собственных касаний. Клитор ощущается совсем скользким и набухшим, коготки раздвигают мокрую щель, так жаждущую проникновения, и я позволяю себе сразу два пальца, указательный и средний. Но этого, конечно, мало. Трахаю себя ими осторожно, чтобы не оцарапать собственные стенки, и эта концентрация мешает расслабиться и полностью наслаждаться этим двойным проникновением. Оккоцу нетерпеливо фыркает, заставляя меня выпустить член изо рта, рывком вынуждает меня встать на ноги, разворачивает к себе спиной и нажимом ладони на хребет дает понять, что я должна прогнуться. Прогнуться и подставить свои бедра для него. И расставить ноги пошире. Член толкается в киску так же, как в рот — безжалостно глубоко и быстро. Стенки моментально натягиваются на его стволе, расступаясь и обхватывая член так туго и горячо, что мы оба стонем, шаман — от удовольствия, я — от того, как это блять сильно, пусть и желанно. Вода льется по нашим разгоряченным телам, создавая дополнительную стимуляцию, стекла душевой кабины полностью заволочены паром, с потолка капает конденсат. Юта прижимает меня грудью к горячей стене, и пространство ванной комнаты наполняется звуками откровенных стонов и шлепков. Пошлых, ритмичных, и тоже очень блядских. Оккоцу двигается размеренно, но глубоко. Каждый толчок полон нежности и горячечного желания обладать. И меня паяет от его ласковости, от его трепетного обращения со мной, от того, как сильно он хочет меня — хочет сам, а не потому, что ему приказала кицунэ. Оккоцу двигается, и я целиком принимаю все, что он дает мне с каждым своим толчком внутри меня. Весь его запас тягучей чистой страсти, с которой он сжимает меня в руках, с которой он покрывает поцелуями мой затылок и мои плечи. Всю его ласку, с которой его член натужно раздвигает меня изнутри, чтобы насадить до конца, выскальзывает назад и всаживается снова внутрь, плавно, плотно, до его, Юты, стонов и моих просительных вскриков о том, чтобы он не останавливался. Член сладко гуляет внутри, растрахивая и делая меня максимально податливой, а все, что я могу в этот самый момент — сжиматься на нем ещё сильнее. Юта не оставляет это без внимания. Внутри и без этого слишком плотно, а когда я сжимаю мышцы, чтобы почувствовать все ещё более остро, маг хрипло рычит, утыкаясь лицом в мои волосы: — Запрещенный прием!.. — Так заставь меня прекратить! — поддаю ещё, словно бросая магу вызов. Магу Особого уровня. Тому, кто способен стереть меня в порошок с такой же легкостью, как Сукуна. Тому, кого Годжо Сатору считает равным себе. На устах Юты вспыхивает та самая улыбка, которая заставляет мои коленки подрагивать от восторга — та самая, милая, светлая, ласковая и теплая. И с этой самой улыбкой молодой шаман скользит рукой по моему лобку и ниже, к клитору, бессовестно ускоряя движения бедрами. — Хочу услышать, как ты кричишь для меня, — нежный выдох шамана в ухо покрывает меня очередной волной мурашек, и я в руках этого молодого мужчины дрожу всем телом от удовольствия, которое он мне дарит. Его пальцы быстро ласкают клитор, пока сзади его член снова и снова насаживает мое лоно на себя. Его острые зубы опять смыкаются чуть ниже моей шеи, и от сочетания этих ощущений я кричу — так, как он хочет. Так, как хочу я. Несдержанно, сладко и откровенно. Юта подгоняет приближение моего оргазма, держа стабильный, изводящий тело ритм. И я сжимаю бедра, тоже подгоняя собственную разрядку. Удовольствие уволакивает мой рассудок в розово-золотую бездну. Проваливаюсь в неё, захлебываясь наслаждением, пока моя киска судорожно пульсирует на члене шамана. Оргазм хлещет во все уголки тела и сознания, меня ломает, выгибает и снова и снова трясет. Так, что мне кажется — ещё немного, и я сойду с ума. И тогда Юта проявляет максимум своей безжалостности. Член все ещё во мне, и он приходит в движение — быстрое, жесткое, глубокое. Оккоцу не обращает внимания ни на мои мольбы, ни на мой визг, ни на то, как я задыхаюсь и как меня плавит. Просто с оттяжкой трахает только что кончившую дырку, сконцентрировавшись теперь лишь на своем удовольствии. Теперь удары его члена изнутри ощущаются самым настоящим сладким наказанием — когда стимулируют плоть, которая максимально чувствительна, не заботясь о том, каково ей. Не заботясь о том, что каждый толчок теперь ощущается мной тысячекратно острее. Пусть и прекрасно это осознавая. — Юта… — его имя срывается у меня сперва бессильным шелестом, а затем текучим криком, — Юта, пожалуйста!.. — Что, милая? — он склоняется ближе, не прекращая движений, и это только все усугубляет. Сил говорить что-то ещё у меня нет ни капли. И тогда я снова сжимаю его член киской. И это пробивает его защиту. Оккоцу стонет, когда его член выскальзывает из меня и брызги его семени толчками орошают стену. Стонет и дрожит всем телом, снова и снова прижимаясь ко мне и пряча лицо у меня в ладонях. Я разворачиваюсь на дрожащих ногах, и наши искусанные губы встречаются в рваном воспаленном поцелуе. Молодой шаман прижимает меня к себе, как сокровище, его руки подрагивают, и мы оба дышим тяжело и судорожно, не в силах прийти в себя. И только горячая вода, устремляющаяся на нас сверху, дает хоть какое-то ощущение успокоения. Я первая нахожу в себе силы что-то сказать: — Теперь нам точно нужно помыться. Юта улыбается, стряхивая мокрую челку с глаз: — Какой бы ни пришел счет за воду, я оплачу. *