Лисица

* Ремни намордника характерно пахнут кожей, серебряная решетка обжигающе-холодная. Взвешиваю его в руках прежде, чем податься вперед и надеть его на такую смазливую мордашку гибрида. Чосо стоит на коленях у моих ног, пока я, сидя на пуфике в коридоре, собираю своего хорошего мальчика на прогулку. Он смотрит на меня с такой подкупающей покорностью, что мне хочется послать все на хрен и остаться дома, в идеале в спальне. Его лицо практически касается моей скрытой за тканью рубашки груди, когда я склоняюсь, чтобы затянуть ремешки на затылке мужчины. Чувствую, как он вдыхает мой запах, и ощущаю, как все его тело едва заметно подрагивает. Обшитый мягкой черной кожей каркас намордника идеально ложится на контуры полос на лице Чосо. — Тебе идет, — отстраняюсь, любуясь проделанной работой. Чосо Камо — золото для доминатрикс, искренне получающий удовольствие от практик, подразумевающих подчинение. Сегодняшний перфоманс предварительно был нами оговорен накануне, и теперь мы оба были чуть взвинчены от ожидания. Я ни разу не практиковала этого ни с мужчинами, ни с женщинами, ни на себе, но все случается впервые, не так ли? Его губы теперь скрыты решеткой. Для меня это тоже испытание — хочется впиться в них колючим поцелуем, но не представляется возможным. Намордник на очень крупную собаку как нельзя надежней скрывает его уста от моих. Все, что я могу сделать — просовываю пальцы сквозь решетку и позволяю его языку скользнуть по ним, после чего убираю руку и демонстративно облизываю эти же пальцы сама. Щелчок карабина заставляет молодого мужчину вздрогнуть. Теперь на нем ещё и ошейник с длинной цепочкой. Поправляю ему встрепанную челку и распускаю эти забавные милые хвостики на его голове, позволяя вороно-черным волосам рассыпаться по плечам. Какой красивый хороший мальчик. Встаю, хватаю сумочку на плечо. Сегодня на мне тяжелый красный тренч, берцы, кожаная кепка и ноль белья, а на моем спутнике — свободные брюки и курточка, застегнутая так, чтобы не скрывать ошейник. Сегодня — никаких шарфов, зайка. Цепь в моих руках звякает, наматываю её на кулак, чуть натягивая. Чосо тоже поднимается и тенью следует за мной. Наш маршрут — до ближайшего торгового центра. Его амуниция — обязательна для этого выхода. Выхожу из лифта первой. В холле натыкаемся на мою соседку напротив. Старушка, окинув нас взглядом, подмигивает мне и неспеша идет к ещё не закрывшемуся лифту. Отчего-то я чуть смущаюсь. — Если к нам кто-то начнет приставать, я могу… — начинает Чосо, но я мягко его перебиваю. — Нет, милый, здесь спокойный район. И уж точно не те времена, когда за подобный внешний вид кто-то бы что-то нам предъявил на улице. Мой ответ его устраивает, он кивает и сует руки в карманы, держа голову ровно, и как мне показалось, гордо. Он горд принадлежать. Ему в наслаждение признавать в этот момент во мне хозяйку, Верхнюю. Ослабляю натяжение цепи, и мы шагаем по тротуару. Украдкой ловлю эти взгляды — кто-то смотрит с любопытством, кто-то с толикой осуждения, группа парней впереди приостанавливается, один достает телефон и начинает снимать. Бросаю косой взгляд на Чосо в попытке поймать его реакцию. У него на лице — полное бесстрастие, гибрид равнодушно смотрит прямо в камеру, когда мы приближаемся и обходим их. Ему тотально плевать, что скажут или подумают другие. Маленькая девочка за руку с матерью тычет в нас пальцем: — Мама, почему дядя с этой штукой и на поводке? Женщина подавляет смешок, глядя на нас, и я слышу её дипломатичный ответ, когда она отводит мелкую в сторону: — Дядя плохо себя вел, и его посадили на поводок. Дядя о-очень плохо себя вел, буквально этой вот ночью. Подставлял свое лицо, заключенное теперь в клетку, под мои бедра, скулил и просил сесть на него. Мой умничка. Где же ты был раньше? Охранник в дверях торгового центра тихонько свистит нам вслед. На его месте я бы пошутила шутку о том, что с крупными животными нельзя, но вся здешняя сеть-пет френдли. Направляюсь сразу в продуктовый супермаркет на первом этаже. Чосо подхватывает в руки корзину, а я снова натягиваю цепь. Неспеша обходим ряд за рядом, я складываю в корзинку несколько баночек газировки, пару пачек сухих и влажных салфеток, несколько батончиков и круглый леденец на палочке, кажется со вкусом банана. Так же неспеша идем на кассу самообслуживания, я расплачиваюсь и веду Чосо к эскалатору. На втором этаже расположились шмоточные бутики, и у меня в голове уже зреет шалость. На эскалаторе Чосо стоит на ступеньку ниже меня, но при этом все равно остается выше ростом. Моё сознание отмечает это мимолетно, но в низу живота эта мысль отдает сладкой тянучкой. Я тащусь от того, что этот шкаф, этот умелый воитель и убийца, такой же химерный в своей природе, как и я, позволяет мне вытворять с ним абсолютно все, что вздумается. Он из раза в раз передает контроль мне, доверяя всецело и беззаветно, доверяя моим рукам, моим идеям, моему с ним обращению. Я никогда не злоупотребляла этим и не стану. А сама мысль только сильнее заводит: вот этот сильный мужчина, гибрид проклятия и человека, способный одним прицельным движением рассечь меня пополам, готов стоять передо мной на коленях и целовать мои стопы просто потому, что я так ему прикажу. И что любая моя прихоть заставляет его член стоять колом, ведь в конце концов, он всегда получает свою награду — возможность выебать свою хозяйку и украсить её лицо — или грудь, или живот, или само лоно — потеками семени. Захожу в первый попавшийся магазин, даже не взглянув, что за бренд. Хватаю с ближайшего манекена рубашку, не посмотрев, мужская она, или женская, и тащу Чосо в примерочную. Краем глаза вижу, как натянута ткань его брюк — у хорошего мальчика стояк, от которого он изнывает с самого нашего выхода из дома. Задергиваю тяжелую ткань шторы. Нас встречает огромное зеркало и ублюдское освещение, но большего и не требуется. — Есть в размерах побольше и поменьше! — доносится нам вслед голос консультанта, но давайте посмотрим правде в глаза, мы тут вовсе не за покупками. Бросаю рубашку на стул, дергаю цепь вниз, Чосо беспрекословно подчиняется. Разворачиваю стул металлической спинкой к себе, расстегиваю ремешок на затылке мужчины, забрасываю ногу на спинку стула, распахивая полы тренча. Растяжка у меня так себе, но на волне возбуждения я совсем не чувствую, как заныли суставы. Чосо подается вперед, и его освобожденный от намордника рот встречается с моей промежностью, уже давно бесстыже мокрой. Мужчина тут же начинает старательно работать языком, а передо мной стоит задача со звездочкой — не застонать. Я закусываю кулак, тяжело дыша, оглядываюсь на зеркало, в котором так хорошо видно нас двоих. Как будто смотрю порнуху со своим участием. Мои глаза в отражении болезненно блестят от возбуждения, губы припухли и раскраснелись, словно я сама только что сосала чей-то член как минимум час. Вижу, как ритмично лицо Чосо подается вперед, чтобы ласкать меня глубже, и каждое это движение вызывает во мне сладкую дрожь и желание двигать бедрами навстречу. Он не может ласкать меня пальцами — соблюдение правил гигиены, когда мы вне моей квартиры без возможности продезинфецировать руки — и все, что ему позволено, это лизать так, как будто от этого зависит его жизнь. И он лижет, лакает влагу между моих бедер, то приподнимаясь до клитора и втягивая его, создавая трепетный вакуум, то спускаясь ко входу во влагалище и толкаясь языком внутрь, отчего у меня перехватывает дыхание и мир перед глазами плывет. На секунду он отстраняется, и я любуюсь, как блестит мой сок и его слюна, размазанная вокруг его такого сладкого рта. — Тебе нравится? — шепчет, прежде, чем я своей рукой отправляю его голову обратно. — Ты умничка, зайка, — держу его мягкие густые волосы в кулаке, прижимая его лицом к собственной плоти, — не отвлекайся!.. Он держится одной рукой за моё бедро, второй упираясь на пол рядом с ножкой стула, и я делаю несколько оборотов цепи вокруг кулака, вынуждая Чосо Камо прильнуть ко мне ещё ближе. Чувствую его нос у себя на лобке, он низко стонет, так тихо и просительно, но я не дам ему такую желанную разрядку, которую он выпрашивает. Бедняжка, наверное это больно, когда головка члена трется о ткань без возможности освободиться. И кончить, наконец-то. От посетителей и консультантов нас отделяет только какая-то штора. Они ходят совсем близко, это заставляет тело покрываться мурашками. Мы оба знаем, что никто не сунется в занятую примерочную, но чужое присутствие в шаговой доступности дополнительно будоражит кровь. Я напрягаю киску изнутри, так, чтобы стенки влагалища сжались, сгоняя все ощущения вниз. Чосо замечает это и начинает ласкать меня усерднее — быстрее, интенсивнее, слаще. Откидываю съезжающую полу тренча и снова смотрю в зеркало. Да, блять, тебе к лицу, Лисица, когда перед тобой на коленях этот зайка. А этому зайке к лицу покорность, которая скрывает под собой звериную силу и шквального уровня страсть и умение обращаться с женщиной. Чосо почти скулит, переминаясь с колена на колено, ему неудобно, но он не смеет прекратить. Оргазм разливается по моим жилам — пугливый, нежный, легкий, такой желанный. Промежность в единый миг становится невероятно чувствительной. Я отдергиваю цепь, опускаю ногу и все же позволяю себе со стоном выдохнуть. Затем наклоняюсь и целую эту такую мокрую и раскрасневшуюся мордашку с полосой поперек переносицы. — Хороший мальчик, — снова затягиваю на его голове ремни намордника. Он жалобно глядит на меня: — А я? — Получишь сладенькое дома, — тяну цепь, — вставай. Чосо поднимается, и я снова вижу, как его всего трясет. От возбуждения, от азарта, от удовлетворения проделанной работы. А у меня внутри все замирает в предвкушении того, что он сделает со мной, как только мы возвратимся и я спущу его с цепи — во всех смыслах. Мы пересекаем зал, направляясь к выходу, и по пути я возвращаю рубашку. — Не подошла? — вежливо уточняет консультант. — Не подошла, — улыбаюсь, — до свидания! — Приходите к нам ещё! — звучит нам вслед. Придем. Обязательно. *