Лисица

* Принято считать, что оборотня можно прогнать живым пламенем земли. Я люблю глядеть в пламя. Его можно сделать оружием для гадания. Им можно освятить нечистое, снять чужую волшбу. Активировать, правда, тоже. Огонь очищает и может стать источником подпитки. Сибуя горит, и этот жар разливается смертоносной патокой по близлежащей округе. Я знала, что Юдзи Итадори вошел под Завесу — как и многие другие маги. Удержит ли мальчишка в себе Короля проклятий?.. Черное длинное платье достаточно теплое, чтобы уберечь меня от подступающего ноябрьского холода, но сейчас здесь в нем жарко. Ноги сами несут меня к эпицентру. По обе стороны — обломки горящих зданий, изувеченные автомобили, обгоревшие человеческие останки. Материализую часть животной ипостаси — человеческие уши обращаются заостренными, пушистыми, красновато-рыжими. Лисьими. Так точно смогу вовремя услышать и идентифицировать опасность. И спастись. Мне все равно, кто сегодня погиб, или погибнет. Я иду на маяк, который полыхает во тьме и манит, как мотылька, на свой огонь. У кицунэ, как и у других оборотней, нет проклятой энергии в тех масштабах и в том понимании, как у магов, но мы никогда не упустим возможности подпитаться ею. Я иду на свет мощнейшего источника проклятой энергии и желаю вкусить из него. И я прекрасно знаю, кого встречу там. Он восстановил три четверти своей силы. Часть здания неподалеку с грохотом оседает. Клубы пыли взметаются в обожженный воздух. Сквозь золотисто-бурое облако, подсвечиваемое огнем, я вижу знакомый силуэт. — Сама пришла? Шерсть на каждом из хвостов топорщится, мурашки бегут от копчика к затылку. Мех на кончиках ушей тоже встает дыбом. Он небрежно отряхивает штанину брюк формы техникума. Медленно шагает по оскаленному обломками монтировки упавшему балкону ближайшего здания, останавливается, смотрит на меня сверху вниз. Облизываю пересохшие губы и подхожу вплотную. — Сама. — Больше не боишься меня? — так снисходительно произносит, усмехается, клыки на фоне черного провала рта блестят при свете пламени. — Не боюсь. Он знает, зачем я здесь. Теперь мы оба из плоти и крови. Все, что я чувствую — иррациональное доверие. Он бессердечный эгоистичный садист. Но я сама иду в эти руки, отчего-то уверенная, что вернусь живой. По-прежнему смотрит с ухмылкой. — Я ведь могу убить тебя одним взмахом руки, ты это знаешь? — Знаю, — медленно, шаг за шагом, по обломкам ступеней поднимаюсь на один уровень с ним, останавливаюсь вплотную. Действительно захотел бы убить — уже сделал бы это. Но его забавляет происходящее. Вблизи рассматриваю, как на черноте татуировок блестят мелкие капельки испарины. Всклокоченная кремово-розовая челка местами обожжена. Его алый взгляд видит меня насквозь. — Покажи мне истинную форму, — ужасаюсь своей наглости, но моя просьба звучит так умоляюще… Он восстановил три четверти силы, он сможет, я знаю. — С ума сошла? — Нижняя пара его глаз щурится. — Это может убить тебя, дурочка. — Пожалуйста, — мои хвосты изгибаются в такт моему голосу, переминаюсь с ноги на ногу, глядя на Сукуну, как на шоколадный торт. Если он будет в истинной форме, я смогу получить тот максимум, который только способна принять. Во всех смыслах. Ухмыляется. Времени на игры у него сейчас нет. Я для него — кусок мяса с набором дырок, которые в его случае можно использовать, как заблагорассудится. Расстегивает пиджак, ткань нещадно пачкается о нанесенную раскаленным ветром золу. Стаскивает худи. Штаны, ботинки и белье отправляются к пиджаку. Сейчас он все ещё выглядит, как Юдзи — только с эволюционировавшим уровнем силы и дьявольщины — и тело школьника меня не интересует. Мне нужен настоящий Король проклятий. Первыми раздаются вширь татуированные плечи. Вторая пара рук отрастает чуть ниже первой. Сухой ветер шевелит кремово-розовую гриву зачесанных назад волос, а я не могу оторвать взгляд от того, что вижу. Сукуна — громадное чудовище, груда мускулов и чистой садистской ярости. Одна из рук хватает меня за горло и поднимает, как пушинку, на уровень своего лица. Теперь полосы татуировок расходятся не по милой курносой мордочке Юдзи, а острым широким скулам и тяжелому подбородку тысячелетнего инкарнировавшегося шамана. Правая половина его лица обезображена, складки ороговевшей кожи пересекают её от переносицы к вискам, словно древесная кора, изъеденная временем. Я не сопротивляюсь, только складываю когтистые руки на мощное запястье, способное раздавить меня при желании. — Играя с тьмой, не боишься ожечь своё личико, Лисица? — теперь его голос грубый и низкий. Опускаю взгляд вниз, закусываю губу. — Не боюсь. Тогда, тысячу с хвостиком лет назад, он родился, поглотив своего близнеца. Оттого у него дополнительная пара рук, четыре глаза, оттого он может материализовать дополнительную пасть в любой части тела. Оттого мой взгляд скользит по двум пугающих размеров членам. В фольклоре кицунэ предстают обольстительницами. Но там речь идет о человеческих мужчинах. Король проклятий опускает меня на бетон почти бережно. Он не собирается понимать мою логику, но мне это и не нужно. По моему загривку пробегает табун мурашек от осознания чудовищности собственных намерений. Я хочу вживую получить то, что получила в ментальном святилище тогда, во время боя с Итадори. — Открой рот. — Большой палец с острым черным когтем ложится мне на подбородок, оттягивая челюсть, а когда я приоткрываю губы, проникает между зубов вглубь моего рта. — Ты понимаешь, что я могу сделать с тобой все, что захочу? Киваю. Слюна начинает стекать мне на подбородок. Огонь вокруг нас трещит, платье ощущается невыносимо лишним. Коготь дотрагивается до моего нёба, вызывая ещё большее слюноотделение, я подавляю рвотный рефлекс. Одна из его рук ложится на основание лобка, из которого высятся оба члена. — Не боишься, что захочу посадить тебя сразу них обоих? — широкая ладонь гладит ствол верхнего. Оба поперек пересекают кольцеобразные татуировки, по полосе на каждом. Я позволила этому огню манить меня, потому, что знаю, до какой степени сильная энергия в нем скрыта. И мне плевать, как именно он даст мне её. А ещё Король проклятий невыразимо легко будит во мне самые низменные инстинкты, обостряя все до предела. Палец покидает мой рот. — Не боюсь. Одна из рук рывком подтягивает меня к бедрам, другая сгребает волосы, наматывает на кулак, и я едва успеваю подставить рот под один из членов. Второй он сжимает сам. Горячая проклятая плоть натягивает мне щеку изнутри, когда головка уходит вбок, затем Сукуна выравнивает движения и проталкивается вперед. — Ты этого хотела? В качестве ответа сейчас я способна издать только вибрирующий стон. Член помещается едва ли на треть, задыхаться начинаю с первых же секунд, глаза рефлекторно застилает слезами и закладывает нос. Но именно это меня блять и размазывает. Между ног горит и плавится. У меня не получается дополнительно ласкать языком головку и ствол, ширина вынуждает всё плотно прижаться друг к другу, но ему это и не нужно. — Какой маленький рот, вот жалость, — чудовище, держащее меня в руках, скалит страшные звериные клыки в улыбке, пытается толкнуться глубже, и я судорожно закашливаюсь, — давай, отдышись, — член покидает моё горло, нити слюны тянутся за ним, лопаясь одна за одной с влажными брызгами. Я уже не соображаю, уступив управление животному желанию. — Думаешь, я тебя пожалею, Лисица? — Сукуна практически шепчет это, но шепот переходит в рычание, — думаешь, я буду ласков? — Я пришла сюда не за нежностью, — моя улыбка выглядит одновременно и развязно, и безумно, — я пришла ощутить на себе твою силу, Рёмен Сукуна. Четыре алых глаза становятся багровыми, когда я произношу его имя. Четыре руки смыкаются на мне, подол платья трещит, кружево трусов тоже. Выживу — придется добираться домой в красном худи Итадори, по длине оно аккурат мне до середины бёдер. Первый член, блестящий от моей слюны, скользит по моей промежности, и я задыхаюсь от одной только мысли, что мне придется принять его. Что я хочу принять его. Прелюдии в этот раз не будет. Головка растягивает вход, ширина ощущается режуще-саднящей болью, но я намеренно расслабляюсь ещё сильнее. И головка проскальзывает внутрь, под судорожный выдох Короля проклятий. Одно резкое движение, и он может меня порвать. Скулю, ощущая невероятной силы поток проклятой ауры, которая смешивается с моей, одновременно с этим сходя с ума от настойчиво проталкивающейся внутрь нечеловеческой мужской тверди. Чудовище, в руках которого я оказалась по собственной воле, как куклу усаживает меня на себя, и алые глаза жмурятся. Ему тоже нравится. Мне не видно, сколько его способно вместить мое лоно, но зато прекрасно видно, как Сукуна прикрывает обе пары глаз, как темные ресницы трепещут, как тяжело он дышит, периодически позволяя себе гортанный рык. И как же блять он пахнет — пеплом, мускусом и кровью, так первобытно и горячо, так пьяняще!.. Меня мажет как от тяжелых наркотиков, толчки изнутри неторопливые, но зверски тугие и очень глубокие. Я не двигаюсь, да и не имею на это ни сил, ни возможности. Две руки держат мои колени раздвинутыми, а другие две крепко держат поперек корпуса. Чувствую второй член ягодицами при каждом движении, и очень скоро Королю проклятий надоедает, что тот остается без ласки. — Будь умницей, — рык чудовища над ухом пробирает до костей, — подбери хвосты, если не хочешь остаться без них!.. Послушно дематериализую все девять хвостов, покорно позволяя одной из рук кончиком когтя раздвигать плотно сжатое кольцо мышц ануса. Я знала, на что подписываюсь. Глубоко дышу, чувствуя, как он размазывает между моих ягодиц мой сок, и когтистый указательный палец на фалангу протискивается сквозь сжимающееся отверстие. Меня выгибает в его руках, и громкие стоны — такие пошлые, такие животные, — слышит вероятно вся пылающая Сибуя. Палец Сукуны проваливается внутрь ещё на фалангу, и эти ощущения рвут сознание, не оставляя ни малейшего шанс мыслить здраво. Он сейчас просто выебет меня в два члена. Собственно, за этим я и пришла. Вторая головка упирается между ягодиц. Для этого Королю проклятий пришлось на несколько мгновений покинуть моё лоно, для того, чтобы проникнуть вновь, но уже с двух сторон. Я видела достаточное количество порно, чтобы осознавать: я приму этот размер, если другие могут. Моя естественная смазка размазана в промежности буквально повсюду, и второй член уже натягивает моё второе отверстие, проталкиваясь непростительно сильно. — Вот так, Лисица? — одна из рук хватает меня за подбородок, вынуждая взглянуть Сукуне в глаза. — Тебе нравится, маленький глупый оборотень? Кое-как вынуждаю себя сфокусироваться, задирая голову и глядя в эти четыре алых глаза. — Я хочу сильнее. Ухмылка скользит по его асимметричному лицу. — Будь по-твоему. Меня опрокидывают на спину на бетонный обломок, чудовище горой нависает сверху Оба члена внутри меня синхронно приходят в непростительно жестокое и быстрое движение. Но эта поза позволяет мне обхватить руками его торс, впиваясь ногтями в его бока и спину. И я окончательно теряю голову. К его чести, он держит себя в руках. Дай он себе волю, меня действительно разорвало бы. Сукуна не пытается насадить меня на всю длину, получая наслаждение от того, насколько он уже разъебал мои теперь такие доступные для его вторжения влагалище и зад. Всем существом ощущаю, как его только сильнее заводит моя открытость и покорность, его заводит то, как я доверяю ему, и как ему хорошо сейчас в моменте. Король проклятий не стесняясь глухо выстанывает моё имя, сжимая в руках мои раздвинутые бедра и моё горло. Я плавлюсь, отдаваясь этой тысячелетней силе и нерастраченной страсти, а он награждает меня рвущими от наслаждения толчками снова и снова. Мне не хватает совсем чуть-чуть. Чуть-чуть этой ёбаной ласки. Протискиваю руку между нашими телами, нащупываю клитор. Пальцы дрожат от напряжения. Он замечает, что я ласкаю себя, и ему нравится увиденное — теперь его взгляд направлен только туда. Моё истерзанное лоно в который раз особенно сильно сжимается, и болезненный выматывающий оргазм взрывает мне сознание, растекаясь по жилам и взрезая каждую клеточку тела. Сукуна не прекращает двигаться, влагалище чуть расслабляется, и теперь его очередь. Два члена начинают изливаться одновременно. Семя стекает по промежности вниз меж ягодиц, Король проклятий подается вперед и запечатлевает на моих губах грубый глубокий поцелуй. Длинный язык чудовища скользит внутрь, я позволяю этим влажным прикосновениям клеймить меня. Он кусает мои губы, а я буквально расплавлена в этих ощущениях. — Ты этого хотела, Лисица? — его хриплый шепот заканчивается очередным укусом и он резко отстраняется. — Я вновь не намерен прощаться с тобой. Вытягиваюсь струной на горячем обломке, провожу рукой между ног. Там теперь непростительно пусто и неприлично мокро. Грудь распирает от волна за волной нахлынувших ощущений, физических и энергетических. Сукуна поводит плечами, запрокидывая голову и выдыхая. Его силуэт уменьшается, и вот рядом со мной снова парень с чертами Итадори и чертовщиной Рёмена. — Этого, — нахожу в себе силы приподняться на локтях. Сукуна цедит, одеваясь: — Если моё семя приживется, ты оставишь моего щенка. Понимаю, что это приказ. — Ты только поэтому не прощаешься? — Не только. — Бросает мне худи. Я не знаю, приживется, или нет, стараюсь сразу отогнать эти мысли. Принято считать, что оборотня можно отогнать живым огнем. Мой тысячелетний пожар расчертил на мне невидимые метки. Чтобы найти даже спустя сотню перерождений и продолжить играть. *