Бездомный снаряд

      Саша проснулся едва не стуча зубами. Завернувшись в кокон из пледа, поджав к груди ноги и спрятав нос в сгибе руки, теплее не становилось. Было холодно так, будто на улице наступила зима, и спать дальше в таком морозе не представлялось возможным. Ещё и в дверь кто-то скрёбся.       Стянув с себя немного пледа, Саша открыл глаза, моментально вспоминая всё то, что было вчера. И захотелось не просто заснуть, захотелось исчезнуть. Он признался Мише в любви, выпил водку и творил какую-то херню, ещё и после, когда его привели в комнату, наговорил какой-то ерунды про красоту и что Саня без ума от мужчины. Стыдно. После воспоминаний было очень стыдно, но сказанного нельзя было вернуть. Только учиться жить с этим.       Шансов ведь всё равно нет…       Вздохнув, Саша запахнул плед и сел на краю кровати. Огляделся и увидел за окном тяжёлые свинцовые тучи. В тон его настроению. В тон теплоте его души, которая стремительно остывала от безнадёжности и холода мужчины.       Кстати о Мише. Где он? Спал? И что это такое было ночью? Когда он пришёл, Саша не на шутку испугался его появления и состояния. Ещё пьяным, сонным и растерянным, но он быстро простроил варианты того, что могло бы быть: воспитание Миши в стиле «трахни пацана, чтобы знал своё место и значение слова «пидор», ругань, драка или очередные нравоучения, что, конечно, было самым маловероятным событием. Почему-то больше Саша ожидал боли и страха, Миша ведь был пьян. Сильно пьян. Шатался, взгляд колол тьмой и злобой. Он сам-то понимал, что делал? Хотя, судя по тому, что он накрыл парня пледом вместо того, чтобы воспитывать его, понимал.       Саше хотелось выть от того, что происходило с ним в последнее время.       Скинув плед, надеясь, что он согреется, двигаясь, он встал и вышел из комнаты, чтобы там встретиться с бездушной и холодной реальностью. Но, выйдя, встретился с довольной Зимой, что сразу завыла и, поднявшись с пола, принялась лаять и скакать вокруг хозяина. С ней надо было бы погулять. Не дай Бог она успела наделать лужу или кучу где-нибудь в доме Михаила. Это будет очень некрасиво с её стороны и со стороны Саши. Напился, забыл про щенка, вёл себя как придурок. Он ведь плакал! Плакал, будто кто-то умер, а не Миша сказал то, что и так было ясно.       Всё ещё стыдно. Сильно.       Успокоив щенка, Саша потянулся, чтобы разогнать кровь после сна и согреться, и, думая пойти и найти что-нибудь тёплое среди вещей внизу, может, какую-нибудь рабочую куртку Михаила, уронил взгляд на другие две двери, одна из которых была приоткрытой. Там спал Михаил? Или он уже давно не спал? А ещё он ведь упал ночью.       Вспомнив это и свой животный страх, который сковал по рукам и ногам, Саша опять оцепенел. А если Миша умер? Ему ведь было плохо в сауне, было плохо ночью. Он упал, что от жары и духоты, что от принятого алкоголя. Или не от него? Может, ему просто стало плохо? Сердце остановилось. Не выдержало.       Уронив взгляд на пол, пробежав им от начала до конца коридорчика, Саша с тихим вздохом заметил капли крови и весь ослаб. Первое, что хотелось сделать, это сползти по стене на пол. Второе — зайти в эту приоткрытую дверь, хотя Саша не был готов к тому, что сможет там увидеть. Труп Миши?       Приказав себе быть взрослее и смелее, Саша сделал шаг в сторону двери. Обида и боль от вечера, конечно, были сильными чувствами, но Саша хотел их не замечать, если дело касалось самочувствия дорогого ему человека. Чертового контуженного алкаша, который срать хотел на людей вокруг, что переживали за него. Срать хотел на своё самочувствие и жизнь. Но как бы то ни было, он всё-таки был дорог. И хочет он жить здоровым или нет, Саша не позволит ему гробить себя.       Толкнув дверь в комнату, Саня с замершим дыханием заглянул внутрь и встал на пороге.       Миша, свернувшись калачиком, лежал на самом краю и заметно дрожал. В футболке, шортах и в могильном холоде, что стоял в комнате и целом доме. Саша слегка выдохнул, потому что мужчина хотя бы был жив, но закрыть дверь и уйти из-за того, что тот дышал, тоже не мог. А если ему не холодно, а плохо? Ведь тогда почему он не мог встать и взять себе одеяла какого, чтобы быть в тепле? И проглотив все обиды и стыд, Саша сделал шаг внутрь небольшой комнаты с кроватью посередине.       — М-Миш? — позвал его тихо и сделал ещё пару шагов, чтобы встать рядом и взглянуть в лицо мужчине. Взглянул и сразу прошептал едва слышное: — О, Боже…       Бледный Михаил с засохшей кровью под носом и кровавым пятном на подушке пустым взглядом смотрел перед собой и дрожал. Внутри Саши сразу всё сжалось от сочувствия и страха. И что именно он должен был делать сейчас, после того, что было, он не знал. Есть ли у него какие-то права ещё? Есть ли свобода действий и слова? Или самым правильным тут будет запихнуть все их неправильные отношения в задницу и начать помогать мужчине? Почему-то Саня выбрал последнее. Мише плохо, это было видно невооружённым взглядом, и жить обидами и страхами явно не то, чего требовала ситуация и чужое самочувствие.       — Тебе помочь? — шепнул следом чуть громче и зашёл в поле зрения мужчины, сев перед ним на корточки. И как только сел, поймал чужой бездушный взгляд, что осколком холода пронзил всё внутри. Чёртова кровь под носом Миши пугала. — Может, скорую?       — Воды, — просипел Миша и нервно вздохнул.       Саня забил на воду и, поднявшись с корточек, первым делом пошёл искать что-нибудь тёплое, чтобы накинуть на Михаила. Вышел из комнаты, зашёл к себе, забрал плед, что был на нём ночью, и, зайдя в другую комнату, увидел два сложенных одеяла без пододеяльника на кресле. Уверенно взял их в охапку и вернулся к мужчине, что продолжал лежать, свернувшись калачиком. Саша даже о своём холоде забыл, пока переживал и занимался поисками. Или просто согрелся от передвижений по второму этажу.       Подойдя к Мише, Саша сначала накинул на мужчину плед, а потом сверху два одеяла. Осторожно поправил его сзади, чтобы Михаилу точно было тепло и нигде не задувал холод, и только потом пошёл вниз за бутылкой воды. И внизу, как только спустился, понял, почему было холодно — входная дверь была открыта, а на улице стоял совсем не летний холодок. Всё, что смог сделать Саша, это горестно вздохнуть и закрыть её. Плюс был один — с Зимой не надо было гулять, ведь она точно нагулялась на жизнь вперёд, пока Миша и Саня спали. Ей не нужен лишний повод, чтобы выбежать на улицу. Спасибо хоть, что не сбежала и не поранилась нигде.       Взяв со стола бутылку минералки, Саша вернулся на второй этаж, даже ни о чём не думая. Ни о вчера не думал, ни о своих чувствах к мужчине, ни о его мыслях по поводу случившегося. Внутри Саши была только готовность помочь Михаилу и облегчить ему… чем бы он там ни страдал.       — Держи, — сказал тихо, снова сев перед мужчиной. Открыл крышку у бутылки, протянул ему и улыбнулся, когда Миша неохотно вынул руку из-под слоя одеял и взял бутылку. Видно, начал постепенно согреваться и не хотел возвращаться на холод.       Пока Миша жадно пил воду, Саша чередовал мысль за мыслью. Почему Михаил пил опять? Почему Сане «повезло» встретиться именно с этим человеком? Почему всё сложилось именно так? Что будет дальше?       Когда Миша напился, он передал бутылку обратно в руки Саши и сразу запыхтел, зажмурившись изо всех сил. Ощерился и спрятал голову под одеялом, а Саша, глянув на жалкую минералку, пошёл делать Мише горячий и сладкий чай, чтобы он скорее согрелся.       Вчерашний день закончился дерьмово и своей дермовостью зацепил сегодня. И даже луч солнца, что пробился через окно на кухню, пока Саня слушал шипение чайника, не придало ему ни грамма хорошего настроения. Хотелось вместо чая согреть Мишу своим теплом. Залезть к нему под одеяло, прижаться и лежать в тишине, даже не думая о разговорах. Узнать, каково это — быть рядом с ним вот так. Близко, как партнёр. И кто знал? Ксюша? О ней вообще неприятно было думать. Всё внутри сразу начинало жечь ревностью. А где ревность, там и ненависть.       Когда чай был готов, парень поднялся обратно к Михаилу. Поставил кружку рядом с бутылкой и тяжело, громко вздохнул.       — Я тебе горячего принёс, чтобы согреться, — сказал, глядя на торчащий светлый взъерошенный затылок из-под одеяла. Волосы Михаила казались мягкими. Хотелось зарыться в них пальцами.       — Я не буду, — донеслось из кокона.       — Нет, ты будешь, потому тебе надо согреться, — твёрдо сказал Саша, хмуря брови из-за упёртости Миши.       — Не буду.       Саша вздёрнул брови от такого поведения взрослого мужчины, что вёл себя хуже ребёнка. И всё, что Саня мог сделать адекватного, вместо того, чтобы сдёрнуть с Михаила одеяла и плед, это тяжело вздохнуть и покинуть комнату. Насильно мил не будешь. Вливать в него чай через трубочку Саша тоже не горел желанием. И если Миша хочет страдать, пусть страдает. Саша больше и пальцем не шевельнёт.       Когда тучи на улице окончательно рассеялись, Саша вышел на улицу. Вылил остатки водки в кусты и навёл порядок на территории: убрал подсохшую за ночь траву в один большой стог, накрыл мангал, сгрёб щепки от дров в одну кучку и ещё по мелочи. А потом позвал с собой Зиму и пошёл гулять, наслаждаясь свежим воздухом, прошедшим теплом и природой леса, в котором не был уже почти два года. Парк у него перед домом, конечно, хороший, но тут, в настоящем лесу, атмосфера стояла, конечно, другая. Саня гулял, пинал шишки, кидал их щенку, что с радостью бегал туда-сюда, слушал трель птиц и наконец-то отдыхал душой, наблюдая за пробивающимся сквозь ели и другие деревья лучами солнца. Что там делал Миша, его уже не волновало. Саша наконец-то отдыхал и ни о чём плохом думать даже не собирался.       Но когда вернулся на территорию и увидел курящего на крыльце Михаила, вновь резко и против своей воли захандрил из-за сломанного общения, безответной любви и памяти, что шансов ноль.       Ноль!       Саша сразу опустил взгляд в землю, сводя его с мужчины. Хлопнул по ноге, подзывая к себе Зиму, но тщетно — та побежала к Мише, когда его увидела и, забравшись на крыльцо, начала прыгать вокруг мужчины. Миша зажал сигарету во рту и нагнулся, чтобы погладить щенка, слабо ему улыбаясь. Потрепал по холке, по голове, потом похлопал по боку и выпрямился, а Саня, так и замерев на входе, где кончалась тропинка в лес, смотрел на него краем глаза и чувствовал, что гниёт изнутри.       Всё-таки легко, когда есть дело. Когда мозг настроен на что-то другое важное. Например, на помощь Михаилу, который с утра выглядел совсем неважно. Но теперь, когда всё вроде как наладилось, разум вновь переключился на то, что приносило ему страдания. Только вот страдать не хотелось. Как наладить общение, он не знал и не думал, что это возможно. Мучить себя и общаться с мужчиной он тоже не хотел. Поэтому собрался силами и пошёл в дом. Прошёл мимо Миши, зашёл в дом и принялся заниматься своими делами: покормить щенка, приготовить себе завтрак наконец-то и позвонить отцу, который уже писал СМС с вопросом, а как они там.       Остаток дня каждый был предоставлен самому себе. Миша что-то делал в доме, наконец-то чувствуя себя здоровым, а Саша гулял большую часть дня там и тут и только под вечер сидел в беседке и раскладывал пасьянс найденными в доме картами. А когда Миша подошёл и ровным голосом произнёс, что они через полчаса уезжают, кивнул и пошёл собираться. Ни бесед, ни взглядов, ничего. Они будто не знали друг друга и были вынуждены ехать обратно вместе. То, что это было крайне неприятно, можно и не говорить.       В машине тоже стояла тишина. Только радио работало. Но не было больше ни пения, ни смеха, ни разговоров. Миша спокойно вёл машину, а Саша со скучающим видом смотрел в окно и пытался смириться с тем, что он создал собственными руками. Он хотел признаться? Он признался. Всё. Прошлого больше не изменить. Остаётся только пожинать плоды того, что он сам же и посеял. Быть взрослым. Его детство кончилось несколько лет назад.       Когда УАЗик остановился возле знакомого подъезда, Саша почти скривился от скорости течения времени. Только недавно он возле него ждал Михаила, чтобы замечательно провести время, и что теперь? Он его дерьмово провёл, так ещё и дома вновь был. Хотя, может, то, что он был дома, как раз было и хорошо. Миша сейчас уедет, они больше не увидятся, а Саша будет пытаться создать отношения с Лерой. Будет вести спокойную, правильную жизнь.       — Спасибо, что помог, — вдруг заговорил Михаил, и Саша посмотрел на него, сразу заметив слабую улыбку. — Траву там собрал, да и вообще помогал много. Сам бы я провозился долго со своей ленью, — и усмехнулся, закинув ладонь за затылок, чтобы почесать его.       Саша тяжело вздохнул. Миша был всё ещё ахуенным в его глазах, и от этого было тяжело. Тяжело смотреть на него, быть рядом, вспоминать и думать о нём, понимая, что всё хорошее позади. Но тяжелее всего во всём этом была невозможность быть рядом с ним так, как хотел того Саша. Хотя бы попробовать, каково это.       — Да не за что, — пожал Саня плечами и попытался как можно более беззаботно улыбнуться. — Тебе спасибо за поездку, Москва осточертела уже, если честно.       Миша наконец-то тихо рассмеялся, но поддерживать диалог Саша не знал как, поэтому решил как можно быстрее ретироваться. Так же не хотел бесить Мишу своим наигранным равнодушием и кислой мордой.       — Ладно, пойду я. Пока, — и протянул Михаилу руку, на которую тот взглянул, но которую не стал жать.       — Пока, Сань, — улыбнулся он, и парень, глотая очередной ком в горле, вышел из машины с рюкзаком и щенком.       Он ему даже руку не стал жать. О какой надежде можно было говорить? Можно было только сказать Мише спасибо за то, что он среагировал спокойно на признание, а не вышвырнул парня сразу к едрене фене.

***

      Миша всю дорогу винил себя в том, что не пожал парню руку. Саша всё ещё не был ни в чём виноват. Он вёл себя вполне мужественно сегодня. Держался поодаль, не истерил. Да, взгляд был печальным, но это понятно. Ни вопросов, ни требований, ни влюблённых глаз напротив. Парень был молодым, держался и следовал словам Миши, что им лучше прекратить общение. А Миша даже руку ему не пожал. И почему?       Потому что дурак.       А ещё надо было завязывать бухать. И не потому, что от него плохо, а потому, что Михаил вдруг понял, что он такими темпами вскоре лишится работы. А уж если он лишится работы, то там до могилы совсем уж недалеко.       Поднимаясь домой, Миша вдруг понял, что сильно соскучился по жене. И даже не потому, что он действительно соскучился из-за того, что не видел её полтора дня, а потому, что после признания Саши он соскучился по чему-то спокойному и правильному в своей жизни. И спокойным и правильным в ней была только Ксю. Ни ссор, ни выяснений отношений. Всё ещё. Стоило тогда помириться, а потом Мише согласиться на ещё одну попытку завести детей, да и когда он отказался от командировки, началась самая что ни на есть настоящая идиллия в их семейной жизни. И, кажется, больше ничто не могло её сломать. Только если Ксю узнает об изменах мужа. Ещё было бы не очень хорошо, если бы она поняла, что Мише нормально засматриваться на других девушек, особенно тех, что были моложе неё. И не потому, что она страшная или старая, совсем нет. Михаил считал Ксюшу симпатичной и милой, но что-то было в его душе, что не могло спокойно принять ту жизнь, которую он имеет. Или это просто была привычка ещё со времён первой войны просто брать то, что он хотел, и не иметь при этом ничего близкого. Парень? Миша его ебал. Девушка? Миша и её ебал. Всё ещё ебёт их вдали от жены там, где ему за это ничего не будет.       Чувствовал ли он себя виноватым в этом? Иногда. В редкие моменты и то обычно именно тогда, когда он возвращался в мирную жизнь.       Зайдя домой, надеясь, что девичник жены кончился, Миша улыбнулся и засмеялся, когда Ксюша вылетела из кухни и сразу бросилась мужу на шею, будто они не виделись год. Повисла на нём, обняла и принялась расцеловывать лицо.       — Ну всё, всё, Ксюх! Дай вдохнуть хоть! — посмеялся Миша, принимая каждый поцелуй от девушки. — Что случилось, что ты такая радостная? Хорошо посидели?       Ксюша наконец выпустила мужа из кольца рук и довольно кивнула.       — Разошлись полчаса назад. Машка замуж выходит наконец! Пойдёшь? Мы приглашены!       Миша улыбался, кивнул, а внутри себя подумал: «Пошла на хуй эта Маша со своей свадьбой, делать мне больше не хер».       — Если я не буду работать в этот день, то конечно! — воскликнул и сразу прикинул, с кем можно поторговаться, чтобы его поставили именно в этот день.       — Здорово! — захлопала в ладоши Ксю. — А ты как съездил? Попарился наконец в своей этой сауне?       Миша всё улыбался, а внутри перебирал сотни фраз того, как можно было бы по отвратительней описать эти два дня. Что ебал он эту жизнь, потому что сауна ему противопоказана, ебал он её ещё потому, что пить ему нельзя, но этого Ксю лучше не знать, ведь она всё ещё думала, что муж закодировался, а ещё Миша ебал эту жизнь, потому что в него влюбился малолетний пацан. Сын друга, который голову оторвёт, если при Мише с его сыночки волосок упадет.       — Да всё хорошо, — заверил он жену и принялся разуваться. — Прибрались там, пару вещей починили. Шашлыков наделали, — откинул берцы в сторону и потянулся, наконец-то чувствуя расслабление рядом с женой. И все эти два дня начали медленно утекать в прошлое. На хер Саню с его любовью, на хер всех. Жизнь Михаила — вот она: Ксюша, служба да друзья. Саня не его друг, чтобы заморачиваться насчёт него. Влюблённость Саши — это только его проблемы, но никак не проблемы Миши. — Я в душ хочу сходить после дороги. Ты как, — загадочно хмыкнул, — со мной?       Ксюша вдруг отошла на шаг назад, сцепила руки позади спины и, начиная перекатываться с носков на пятки, вся засветилась.       — У меня для тебя есть новости…       Миша вместо того, чтобы обрадоваться счастью девушки и перенять его у неё, нахмурился и с подозрением прищурился.       — Хорошие или плохие? — всё же спросил он, понимая, что вопрос глупый. И Ксюша стёрла с лица улыбку.       — Ми-и-иш! — протянула она недовольно, уронив руки по бокам от себя, а Михаил рассмеялся.       — Да шучу я! Что там у тебя за новости? — хмыкнул и включил свет в ванной. Зашёл внутрь, снял футболку, кинул её на стиральную машинку и повернулся к жене, что зашла следом и встала в дверном проеме.       — Ну… я тебе точно через недельку скажу… — и опять заулыбалась.       Миша закатил глаза и расстегнул ремень на джинсах.       — Женщины, — прошептал он и, спустив их, переступил ногами. — А мне гадать эту неделю?       — Ну они же хорошие, чего гадать? Будем считать, что это ожидание сюрприза!       Миша сдался. Покачал головой с лёгкой улыбкой и подошёл к Ксю, что не переставала улыбаться. Положил ладонь на её щёку, погладил большим пальцем и нагнулся за лёгким поцелуем.       — Ну так что, — зашептал он, касаясь своим носом её, — со мной в душ? Экономим воду?       Вновь обвив руками шею мужа, Ксюша кивнула.       За неделю спокойной жизни Миша почти забыл о Саше. Так, изредка вспоминал о нём с неприятной духотой в душе, но быстро забывал. Он спокойно жил, вполне себе спокойно работал, больше не заезжал к Святославу домой, чтобы вытащить его посидеть где-нибудь или чая попить, и вообще зарёкся больше к нему домой не заходить, чтобы лишний раз не нервировать пацана. Всё только по телефону. Но и с такими небольшими правилами жилось вполне себе тихо, мирно и спокойно. Даже на службе была тишина. Тохи только на ней не хватало, как начал понимать Миша. Всё же нормально он с ним успел сдружиться за это время. А когда рядом хорошие люди, то и время летит быстрее. Особенно, если нужно ехать на объект, что Михаил всегда не любил.       Из интересного — только будущая встреча ветеранов. Кто-то из неприлично богатых сослуживцев арендовал кафешку на набережной, и от такого времяпрепровождения Миша не мог отказаться.       Пригласил его туда Святослав, сказав, что так-то и так-то Диман с Коляном арендовали кафе и собирают своих с семьёй. Мол, он вот с Сашей идёт, из-за чего Миша сразу напрягся, но быстро расслабился, потому что знал, что парень не придёт. Мало того, что с отцом, так ещё и на встречу военных, и ещё к тому же туда, где будет Миша. Шансов ноль. А если и не ноль, то один процент, что тоже был смешным для вероятности.       Ксюша со своим сюрпризом так и молчала. Только улыбалась загадочно. И вроде неделя прошла уже, чтоб пришло время рассекретить себя, но нет! Молчала как партизан. Миша даже нервничать начал, ведь не знал, что там может быть. Вроде да, что-то хорошее со слов Ксюши, но это «хорошее» могло быть хорошим только для неё.       И сегодня куда-то пропала. У Михаила выходной, он думал сходить с женой куда-нибудь, развеяться, а утром встал — дома никого, кроме него. И вот уже вечер, а он сидит один. Ни записки, ничего. Телефон у Ксюши сломался, нового она не просила, и чёрт с ним, поэтому Миша сидел дома, отдыхал и гадал, куда свалила жена, если они договаривались сегодня погулять. Смотрел телевизор, спал, ел. И только вечером выдохнул, когда вернулась жена.       — Ну и где ты была? — спросил он недовольно, когда Ксюша вошла в квартиру, вновь светясь от счастья, словно в лотерею выиграла.       — За сюрпризом ходила, — улыбалась она, снимая туфли. Отставила их в сторону и потянулась за сумочкой, которую отложила на столик рядом. Открыла её, вытащила паспорт и из него какую-то бумажку, сложенную вдвое. Хихикнула довольно и, чуть ли не подпрыгнув, протянула её недоверчивому Михаилу, что стоял и молча ждал хоть какого-нибудь ответа. — Это он.       — Путёвка в санаторий? — хмыкнул он и раскрыл бумажку, читая её сверху-вниз и ничего не понимая. Какая-то медицинская справка с цифрами и буквами рядом с цифрами.       — Ну, Миш!       — А чего? — усмехнулся он и поднял взгляд на девушку. — Я бы отдохнул, подлечился!       Ксюша сразу надула губы, и счастье с её лица мигом исчезло.       — Да шучу же я, — закатил он глаза и потянулся за быстрым поцелуем. — Но что это, я ничего не понимаю!       Ксюша тяжело вздохнула и опустила ладонь Михаила со справкой. Подошла ближе, заглянула в его глаза и скромно улыбнулась, одними только глазами источая столько счастья, что Миша сам начал непроизвольно улыбаться.       — Я беременна, Миш… — почти шепнула она и взяла его руки в свои. — Я ношу ребёнка. Твоего ребёнка, родной…       Улыбка на лице Миши никуда не пропала, но счастья внутри больше не было. Только полный, отбирающий волю и трезвый разум шок. Он смотрел на Ксюшу и прогонял по кругу недавно сказанные ею слова, что беременна. Наконец-то она беременна после всех этих месяцев. Лет! Они столько времени и денег потратили на витамины и анализы, столько потратили нервов, и вот наконец то, к чему они так упорно шли последнее время, наступило.       Только вот бешеного счастья Михаил почему-то не испытывал. Он испугался. Так сильно, что не знал, чего сказать Ксюше, а она явно ждала ответа.       Ответом растерянного и испуганного Миши был глубокий и жадный поцелуй, которым он прижал Ксюшу к входной закрытой двери.       Весь тот вечер Ксю заваливала Мишу одинаковыми вопросами вроде: «Ты рад?». А Миша, как придурок, кивал и улыбался, в глубине же продолжая пребывать в шоке от такого «сюрприза». Нет, сюрпризом он был что надо. Внезапным, шокирующим, но не сказать, что хорошим. Лучше бы Ксюша принесла путёвку в санаторий. Это было бы полезно. А ребёнок… Это не полезно. Это страшно. Так страшно, что следующими дём после работы Миша не пошёл домой, а просто катался по Москве и выкуривал пачку сигарет.       Он уже жалел и о том, что в командировку не поехал, и о том, что согласился ещё пробовать детей поделать. В мыслях всё по-другому, а на деле сущий кошмар. Назад ведь нет пути. Всё, Ксюша забеременела. Точно от него, вариантов нет, и вернуть этого ребёнка обратно, откуда он там появился, нельзя. Аборт? Миша не хотел подвергать Ксюшу подобному. Зато скользкая, шустрая мысль попросить кого-нибудь ударить её в живот в тёмном переулке не казалась такой ужасной, ведь это будет не Миша. И не придётся говорить с ней лично и просить об аборте после стольких слёз и попыток.       И что делать? Мириться? Почему этого так сильно не хотелось делать? Где счастье от того, что он будет отцом?       Ксюша поехала вместе с Мишей на встречу, сияя как отполированный самородок. Уже, наверное, не терпелось всем растрепать о том, что она наконец-то беременна, муж-то так ни с кем из своих и не поделился.       Михаил вообще не очень любил таскать жену по встречам. У них всё-таки разные миры. Ксюша не очень любит силовой мир, любит поспорить о нём с мужем, а тут целая встреча, основанная на силовом прошлом. Воспоминания, байки, сальные шуточки вдали от жён и море алкоголя для тех, кто пьёт. А пили обычно все. А тут даже выпить нельзя, потому что жена будет бдеть. Только если тайком налить и так же тайком выпить где-нибудь в сортире.       Вот она — семейная жизнь. Страхи из-за будущего ребёнка, тайны кодирования, запреты на алкоголь. Где лёгкость?       Что-то недавняя идиллия после обещанного «сюрприза» начала таять на глазах. По крайней мере в глазах Михаила.       Место для встречи было в парке прямо на берегу Москва реки. Милое кафе: внутри уютно, снаружи веранда, красивая прибрежная зона. Вечером будет ещё лучше, если присмотреться: деревья увешаны гирляндами, на другом берегу реки тоже парк. Скорее всего все захотят на улице сидеть, чего тухнуть внутри? Но к удивлению Михаила, все как раз-таки были внутри. Сидели, ели, пили, общались. Пока человек двадцать. Кто-то один, кто-то с семьёй или просто второй половинкой, рассосались по небольшому помещению.       — Миха! — раздалось спустя несколько секунд, и Михаил повернул голову, чтобы увидеть старых знакомых и Святослава, что был не один, а с Сашей.       Увидев парня, Миша остановился на полпути. Он шёл сюда со спокойной душой, зная, что парня точно не будет, проигнорировав слова друга, что он не пойдёт, а уже идёт сюда с Сашей. Миша почему-то убедил себя в обратном и проигнорировал чёткий факт услышанного от Славы. И теперь итог: Саня тут. Среди бывших и действующих военнослужащих, с отцом. И ответ на вопрос «почему он тут» был один: потому что тут Михаил. И от своего же ответа на свой же вопрос стало так неприятно, что захотелось уйти. Только вот это не Миша пришёл к Саше, это Саня пришёл на территорию Миши, и только ему тут страдать.       — Привет всем, — через силу широко улыбнулся Миша, подходя к друзьям и знакомым вместе с Ксюшей. Пожал каждому руку и в конце протянул ладонь Саше, что бесстрастно осматривался по сторонам, словно у него тут было какое-то дело и он ждал нужного момента для его свершения. — Саня, — позвал пацана Миша и сразу поймал его синий взгляд. Растерянный на миг, а потом вновь твёрдый. Парень молодец, держался крепко. Миша, пожав быстро и совсем не крепко его ладонь, даже почти было поверил, что у него тут свои дела и присутствие Михаила — случайность. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — усмехнулся он.       — Лера уехала на несколько дней, а дома скучно. Решил посмотреть, что это вообще такое, — натянуто улыбнулся он и сцепил руки за спиной. — Если что, я всегда могу уехать домой, да, па? — поднял взгляд на Святослава, что светился от счастья под стать Ксюше из-за того, что сын поехал с ним. Только вот знал ли он о причине? Или причина действительно не в Михаиле?       Странно это всё и неприятно в какой-то степени, но Миша ничего такого не стал говорить. Он, представив Ксюшу тем, кто её не знал, с Саней больше не говорил. Ни к чему хорошему эти разговоры не приведут ни Саню, ни Михаила. Они вообще разошлись по разным углам.       Михаил общался со своими старыми друзьями и Ксюшу держал рядом с собой, а та взяла и сразу разболтала Святославу о своём новом положении, заслужив от него неподдельные восторг и поздравления. Как к себе, так и к Мише. Ксюша от мужа вообще не отходила поодаль. Всегда была рядом и чуть ли не в рот ему заглядывала, когда он тянулся к столу, чтобы что-то с него стянуть. Будто очередная оливка вдруг превратится в бутылку вискаря и Миша всадит её в одно лицо. Это напрягало. Да, он хотел выпить, расслабиться, чувствовать себя более своим в подобной компании, а Ксюша рядом всё портила. Да, она всем нравилась и вела себя девушка воспитанно и куда нельзя не лезла, но её немой контроль вытягивал из мужа силы и настроение. Рядом с ней не то что пить нельзя было, но ещё и говорить на определённые темы. Ни жести, ни пошлых шуток, ни тех воспоминаний, о которых ни жёнам лучше не знать и никому мирному лучше не знать, а она у бока пристроилась и улыбалась так мило, что язык не поворачивался отправить её куда-нибудь. Например, к остальным девушкам и жёнам товарищей, что уже образовали у другого угла свою коалицию и что-то бурно обсуждали.       Вот это — правильно. Мужики отдыхают по-своему, их женщины по-своему. Они не лезут в их разговоры, не запрещают ничего, пусть и молча, а мужья не лезут к ним и не говорят, что надо делать, а что не надо — те сами знают.       У Михаила вообще складывалось такое впечатление, что Ксюша боялась от него отойти. Будто отойди она на шаг — её загрызут или она потеряется. Или это беременность из неё делала чёрти что?       Понимание того, что жена наконец беременна, тоже подсасывало позитивного настроя и прибивало к земле, не давая расслабиться. Возможно, скоро таких встреч станет ещё меньше. Меньше встреч со Святославом, меньше любимой работы. Уже совсем скоро. Ещё месяцев пять, наверное, и всё. Он будет прикован к жене, которой нужно будет это, потом то. Пятое, десятое. А потом грудничок. Новорождённый, которому будет требоваться всё время в твоём с женой мире. Пелёнки, распашонки, грязные подгузники, кормление. А если Ксюша будет грудью кормить, она обвиснет? А если после родов она растолстеет? Миша не хочет себе толстую жену с обвисшими сиськами, которая перестанет следить за собой из-за ребёнка. Ксюша — красивая девушка. Она должна следить за собой. Быть стройной, счастливой, а не разжиревшей захудалой мамашкой, что будет мужа слать на все четыре, если он решит заняться сексом.       Миша боялся ребёнка. Боялся своего будущего, которое будет совсем другим. Боялся изменений, которые тот принесёт. Чёртовы мысли о беременности Ксюши не вызывали ничего приятного. Только холодок в груди.       Но Ксюша ведь не была виноватой в этом. Да, она беременна, и это их общее решение. Михаил предложил, он убрал презервативы в дальний и глубокий ящик, он ни разу за это время не вытаскивал член из жены, чтобы кончить в другое место. Ребёнок не только её решение, но и его. Это их новая общая ответственность, что больше не была иллюзорной. Всё. Эта ответственность уже полтора месяца, как оказывается, развивалась внутри его любимой жены.       — Ты как? — шепнул он Ксюше, обняв её, и приложился губами к макушке. — Всё хорошо?       Ксюша сразу закивала и тоже обняла Михаила. Такая маленькая, хрупкая, счастливая.       — Ничего не хочешь? — задал следующий вопрос и взглянул в её лицо. Счастливое, красивое, родное и любимое. Рада была, что муж внимание оказывал, рада была, что наконец носила в себе его ребёнка. Смотрела на Мишу и любила глазами, ласковыми руками, которыми водила по широкой спине, и улыбкой, что была направлена только мужу. — Точно всё хорошо? Может, на свежий воздух хочешь?       — Да всё хорошо, родной, — рассмеялась она и смахнула что-то с его плеча. — Я пойду к девочкам, они звали меня, — кивнула в сторону женской компании и, поцеловав мужа в щёку, пошла к ним.       Как только Ксюша ушла, Миша вздохнул свободно. Только вот из-за недавних мыслей настроения для безудержного веселья всё ещё не было. Он подошёл к столу, закинул в себя ещё несколько оливок, а потом наполнил высокий стакан ананасовым соком и залпом выпил его, чтобы хоть как-то придушить желание выпить что-то более крепкое, чем сок.       Он не хотел ребёнка. Не сейчас. Только теперь поздно сдавать назад. Теперь у него только один вариант: учиться жить с ним и принимать судьбу такой, какая она есть. Это его ребёнок, а не чей-то, и Ксюшу он любил, чтобы просто взять и бросить её из-за беременности. Нет. Миша так не поступит. Ему страшно, но он направит все свои силы на то, чтобы исправить это и полюбить того, кого вскоре увидит на УЗИ.       Сев поодаль от всех с очередным стаканом апельсинового сока, Михаил сгорбился, облокотился локтями о колени и следил за людьми вокруг. Все болтали, смеялись, пили. Женщины, мужчины, отпрыски их. Святослав со старыми знакомыми по службе общался, Ксюша с женщинами над чем-то смеялась, только Миша сидел и, потягивая кислый сок, хандрил вдали от всех. А ещё иногда чувствовал на себе чей-то взгляд. Оглядывался по сторонам, но никого не видел. Никто на него не смотрел, все занимались своими делами. И он начал было списывать это ощущение на паранойю, если бы наконец-то не поймал на миг взгляд синих глаз в толпе, что прожигал его насквозь.       Поймал взгляд, и Саша сразу отвернул голову в сторону и наигранно улыбнулся мужчине рядом, с которым, наверное, вёл беседу. Думал, дурак, что Миша не заметил. Но он заметил и после встречи взглядами лишь грустно улыбнулся, допивая свой жалкий сок.       А Саня ведь ещё один человек, что был влюблён в Мишу. Хотя есть ли разница между любовью и влюблённостью? Михаил вот не знал и всё грёб под одно. Суть всё равно одна. И Саню ставил рядом с Ксю. Два человека, что его любили. Но как Саша любил Михаила? Что о нём знал, чтобы любить? Хотя, если подумать, то в глубоко личных слоях он порой знал Мишу лучше его жены. Знал о проблемах с головой, хранил несколько его секретов, видел его в отвратительных состояниях. И всё равно любил.       Дурак.       Только вот не нужна Мише его любовь. Какой бы сильной и искренней она не была. У Михаила жена, теперь беременная, он не мог её бросить, и не мог ответить Саше, даже если бы у него не было жены, потому что как это так — ответить взаимностью парню? Миша их насиловал, но никогда не любил. Это другое. Совершенно другое. А Саше ещё и восемнадцати вроде нет. Он сын друга, что яйца оторвёт голыми руками, если узнает об этом, Миша работает не в офисе, чтобы не рисковать служебным положением. У Саши нет шансов, но малой этого почему-то не может понять.       И Миша его понимал, потому что знал каково это — любить. До конца надеешься на что-то хорошее, как бы тебе не разбивали сердце словами о невозможной взаимности. Чтобы любить — нужно быть отважным. А Саня был очень отважным парнем. За это Миша его уважал. А ещё пацан держался молодцом. Не душил присутствием, не разводил соплей, не доставал. Стоял поодаль и робко, влюблённо смотрел на любимого человека. Себя изводил, идиот, а мог бы любить Леру.       Теперь Миша понимал, почему не мог её полюбить.       Как всё так вышло — даже думать не хотел. Встал со стула с пустым стаканом в руке и улыбнулся Ксюше, что махнула мужу из другого угла и позвала к себе.       Как же хотелось нажраться…       — Чего такое? — спросил сразу, подойдя к жене и приобняв её за талию.       — Ты чего там сидишь один? Всё хорошо у тебя? — замурлыкала она, прижимаясь под бок. — Скучно?       — Всё хорошо, — улыбнулся он, чтобы успокоить. — Просто о своём задумался. Я покурю, ладно? Не ходи со мной, не дыши этой гадостью.       — Бросай, Миш, а?..       Только этого не хватало. Алкоголь, командировки, теперь ещё и сигареты?       — Я подумаю над этим, — усмехнулся, чтобы побыстрее свалить от жены и, поцеловав её в лоб, пошёл к столику возле выхода.       По пути поболтал с бывшими товарищами, немного обретя рядом с ними настроения, стянул со стола грушу, зашёл за толпу и, остановившись у столика рядом, засмотрелся на алкоголь. Водка, ром, виски, вино, настойки какие-то, ликёры. Он был заставлен бутылками, и у Миши разбегались глаза. Хотелось бухнуть и всё. Расслабиться, отпустить гнусные и тревожные мысли, развязать себе язык. Он мечтал отдохнуть здесь, где всегда отдыхал. И замерев взглядом на роме, подумал: хотел ли он огорчать Ксюшу, если она вдруг узнает, что он пил? Немного. Скажет, что немного. Ему всё равно нужно больше, чем немного, чтобы опьянеть.       Взял стакан, наполнил его почти до краёв и вышел на улицу, где никто не хотел находиться, будто в душном помещении лучше, чем на свежей набережной со звуками бьющихся о неё волн.       На улице уже стояла темнота и приятная городская прохлада. На другой стороне берега уютно горели фонари в парке, по реке плыл одинокий пароход, и аллея из небольших, но пышных осин, что росли напротив кафе, тоже уютно были подсвечены тёплым светом уличных фонарей и где-то гирландами. Живописно, — подумал и увидел кого-то сидящего в тени деревьев на лавочке с видом на реку. Вот этот человек знал толк в отдыхе, к нему Миша и пошёл.       Зашёл под крону дерева, отпил немного, чтобы не расплескать алкоголь и, сев рядом, увидел, что это был не «кто-то» а Саня. Тот самый неугомонный парнишка, которому не везёт в жизни.       — Заебали вояки? — хмыкнул Миша, не собираясь сбегать, чтобы не выглядеть идиотом. Саша ведь не прокажённый. Это ему должно быть плохо от общения с мужчиной, а не наоборот. Миша о нём беспокоился, а не о себе. Поэтому только Саше решать, хочет он уйти или продолжит сидеть уже не совсем в гордом одиночестве.       — Поздравляю, — буркнул он тихо и откинулся на спинку лавки.       Миша на секунду опешил.       — С чем?       Достал сигареты из кармана джинсов, зажигалку, поставил стакан с ромом рядом с собой и закурил.       — Ну как с чем… жена беременная, — сказал ещё тише и отвернулся.       Миша печально вздохнул и тоже посмотрел в другую сторону, на секунду потеряв правильные мысли.       — Откуда узнал? — спросил у аллеи и вновь посмотрел на парня. Думать о том, как ему должно быть плохо от этой новости, не стал. Просто знал это заранее. Как больно, когда и так безвыходная ситуация теряет последние скудные надежды на счастливый исход. А любовь вообще та ещё сука. В ней не только грусть и отчаяние, но ещё и боль.       — Батя сказал, — фыркнул и тяжело вздохнул. Уронил взгляд на лавку между собой и Мишей, увидел пачку сигарет и без спроса взял одну. Миша не возникал. Протянул ему зажигалку. — Сказал поздравить тебя.       — Спасибо! — наигранно весело сказал Миша и затянулся.       — Сделаете меня крёстным малыша? — спросил Саша и взглянул в глаза Мише.       Михаил усмехнулся. Чувство юмора у парня? А он хорошо держался, несмотря на свою ситуацию. Шутил, не плакал, истерик не закатывал, претензий не кидал. Мужик. А тот случай на даче с алкоголем Миша уже забыл. Когда над разумом власть имеют сильные эмоции — человек становится дураком. Чем любовь, перемешанная с болью не сильная эмоция, чтобы утратить контроль над ситуацией? Да ещё и под алкоголем.       — Сделаем, — тихо рассмеялся Миша, подумав, что это не шутка. И он не против того, чтобы Сашу крёстным сделать. — Годик потерпи и сделаем, — кивнул и подобрал с асфальта стакан. Сделал глоток, откинулся на спинку стула и устремил взгляд на воду, что ловила отблески фонарей там и тут.       — Зачем опять пьёшь?       — М? — промычал Миша, не сразу уловив суть вопроса. Посмотрел на Сашу и увидел, как тот затягивался сигареткой.       — Зачем пьёшь? — повторил он вопрос, и Михаил нахмурился, не желая выслушивать претензии от пацана. — Опять плохо ведь будет…       Проглотив солёные и колкие слова, Миша покачал головой. Саша не отговаривал. Он просто говорил и напоминал о проблемах. Пока нормально. Это можно было терпеть.       — Хочется и всё тут. Ничего не могу с собой поделать. Расслабиться хочу, пока Ксю не видит, — хмыкнул и сделал ещё один небольшой глоток. И как только убрал от лица стакан, увидел протянутую к стакану ладонь Саши. — Чего тебе? Ром?       — Чтобы ты не был алкашом, — печально улыбнулся Саша и сам забрал из пальцев Миши стакан, который мужчина почти не удерживал.       Михаил вспомнил тот вечер у подъезда друга и разговор с его сыном. Как он просил не уезжать Мишу. Как переживал, а потом попросил его стать крёстным. И как коснулся его ладони. Миша тогда был немного пьян, но помнил многое. Слова парня, свои слова и эмоции, свои эмоции: смятение, непринятие волнения пацана и страх.       В груди всё спёрло от воспоминаний и искренности пацана. И этот кто-то, кто был рядом тогда, сидел рядом сейчас и любил его. Тихо и ненавязчиво. Пил ром из стакана Миши, больше не возвращая его, курил и вновь был рядом, напоминая, что от алкоголя будет плохо. Без агрессии, не навязывая своё мнение. Саша любил тихо снаружи, но явно жарко внутри себя. Миша почти ощутил это тепло, что исходило от парня. А тот даже его взгляд на себе не чувствовал. Смотрел в сторону на аллею, прикладывал сигарету к губам и изредка касался губами граней стакана для небольшого глотка.       Что вообще должно было произойти, чтобы Миша мог ответить Саше взаимностью?       Был ли пацан симпатичным? Да, вполне. Был ли он умным? Да. Смелым? Чертовски смелым. Безрассудным? Тоже да!       Саша всегда переживал тихо. Взять ту же дачу. Мише стало плохо в сауне. Что сделал Саша? Выбежал испуганным, не нагнетал, пошутил даже. Утром Мише было херово, и что сделал Саша? Переживал вновь, скорую предлагал, чая сделал, одеялом накрыл. Он был очень громким в своей тишине. Его ненавязчивое волнение подкупало. И, кажется, это именно то, что было нужно Мише всё это время, чтобы задуматься над своей жизнью. Жаркая любовь и молчаливая забота.       «Малой, малой», — чуть было не сказал Миша и жадно затянулся. Саша без криков и истерики отобрал стакан с ромом под предлогом выпить с Мишей, чтобы он не был алкашом, а стакан теперь и возвращать не хотелось.       Михаилу было любопытно, что было бы, если бы он мог ответить Сане?       Эти мысли вызывали тошноту и холодный страх. А ещё дикий дискомфорт, потому что Михаил не мог себе позволить играть не только с парнем, но и с Ксюшей. Эксперименты — это для молодых и независимых. Он — боец и офицер ОМОНа с беременной женой. Его эксперименты давно окончены. Ему, в отличие от парня, есть что терять.       Но если быть откровенным с самим собой, то рядом с Саней было спокойно даже с его любовью. Тихо и хорошо. Даже сидеть и молчать было хорошо, что Миша и делал, за одной сигаретой выкуривая вторую и больше не думая об алкоголе, что допивал пацан.       — Щас опять выпьешь больше положенного, потом бегать за тобой? — беззлобно напомнил ему Миша, когда заметил, что алкоголя в стакане осталось только на дне.       Саша сразу смутился, и если бы не темнота, Миша готов был поклясться, что увидел бы красноту на чужих щеках.       — Да шучу я, — сразу отмахнулся он с улыбкой. — Просто знай меру, если не пьёшь. Тебя и от этого скоро развезет.       Саша протянул стакан обратно, продолжая смотреть куда угодно, но не на Мишу. Внутри оставалось буквально на глоток, и Михаил вылил его, вместо того чтобы закинуть в себя. Опрокинул стакан и сразу же заслужил от Сани удивлённый, распахнутый взгляд.       — Потом ведь плохо будет, — хмыкнул он с улыбкой и получил от парня такую же слабую, но вдохновенную улыбку. — Идём или ты еще посидишь тут в одиночестве?       Миша встал, убрал сигареты и зажигалку в карман и потянулся, обнажая пузо над ремнем из-за приподнявшейся футболки. Зевнул, опустил руки и увидел взгляд парня, что был прикован к той части тела, что только что чуть обнажилась. И резкое понимание, что Саша не просто любит в стороне, а ему хочется мужчину рядом, было обжигающим для Михаила. Обожгло не только разум, но и кишки, а следом голову наводнили совсем непонятные и скользкие мысли, что граничили с безумием, жестью, желанием и отвращением.       Шутить и язвить по поводу Сани не стал. Одёрнул футболку и шумно вздохнул, дав пацану шанс и время отвернуться, что тот и сделал, почти вынырнув из транса.       — Ну так? Один или внутрь? — повторил он свой вопрос и встал напротив Саши, держа в пальцах пустой стакан.       — Один, — ответил Саня совсем тихо и понурил голову. — Иди, тебя там наверняка ждут, — сказал, отвернувшись, и поджал губы.       Мише стало почти жаль пацана. Новости о беременности, нормальное общение. Это тяжело. Но что Михаил мог сделать? Обнять и этим приободрить Саню? Нет. Поговорить с ним? Вряд ли Саша захочет слушать такие разговоры. Выход один, всё ещё — не видеться. Но как-то у Саши это не выходит, и оно понятно — любимого человека хочется видеть независимо от обстоятельств.       Хотелось ему сказать что-то, но нужных слов не находилось. Теперь любовь Саши душила, потому что Миша растерян из-за нее. Она грела и отталкивала одновременно. Или просто мысли о ребёнке отталкивали от жены к нему. Человеку, что готов был принять и любить. Парню. Малому. Сыну друга.       Но, увы. Опять же, мысли — это одно, а на деле всё будет по-другому. Поэтому всё пусть так и остаётся только в мыслях, иначе плохо будет всем.       — Не сиди тут один, там веселее, — тоже грустно улыбнулся Миша и слегка пнул парня в кроссовок. — Давай, малой, я пошел.       — Угу…       Цокнув языком, Миша пошел в кафе. Поставил пустой стакан на стол с краю, улыбнулся Ксюше, что шла к нему, но от улыбки не ощущал счастья. Хотелось сидеть и молчать рядом с Саней, а не прикидываться рядом с женой, что он счастлив. Быть под ее надзором, следить за обстановкой, чтобы она не нервничала, не заставлять самому ее нервничать. Быть паинькой.       Счастливый муж и будущий отец.       Мише было тошно от этого.