Бездомный снаряд

      — Один, блядь, едет, да?! Да?! — орал отец на кухне, пока сын, поджав колени к груди и уткнувшись в них лицом, слушал крик и ничего не мог сделать. — Не хуй на меня орать!       Саша закрыл ладонями уши, чтобы ничего не слышать. От крика отца остался только громкий, приглушённый бубнеж. Почему-то было страшно, словно ему пять лет и родители впервые ругались.       Открыл уши.       — …рить об этом! Это мой сын, да! Не твой!       Закрыл уши.       «…ме…й! ...го! Так н…уй!»       Открыл.       — …семнадцати ещё нет! Это не нормально, что он едет с тобой куда-то один! Хочешь помощи? Найми рабочих! Мой сын не…       Закрыл. Следом закрыл и глаза.       «…и…ешь! Св…аз я го…ил!»       Открыл.       — …ы контуженный, блядь, алкаш, я не отпущу его с тобой на дачу, чтобы ты нажрался там и что сделал?!       Саша отказывался верить в это. Отказывался от правды, что Михаил и правда может быть опасен под градусом. Что у него проблемы с головой, он может быть агрессивным и причинить вред. Что люди вокруг правы. Всё это время они были правы.       — Ты сколько сам, сука, закопал?       Саша распахнул глаза, уколовшись из-за слов холодом страха. Укололся чем-то, что было внутри, прямо посередине грудной клетки.       — Я разрешил вам общаться, но уехать вместе куда-то на ночь я тебе не давал разрешения! И если ты сам понимаешь, как это странно выглядит и звучит, то какого хера ты продолжаешь настаивать на том, что это будет полезно моему сыну? Потому что мне кажется, что полезно это будет только тебе!       — Господи, что происходит?..       Саня вздрогнул, когда мать тихо и незаметно подкралась к нему из прихожей.       — На кого он так кричит?       Сонная, худая, с ладонью на груди и оленьим, испуганным взглядом.       — На Мишу, — сразу ответил Саша, не думая вилять вокруг да около. Нет сил и возможностей, чтобы что-то обдумывать. Не нравилась ему эта ситуация, пугали слова отца. — Он позвал меня к себе на дачу отдохнуть и помочь. А он вот, — кивнул на кухню в сторону отца, что затих, видимо, выслушивая друга, — не разрешил. Теперь на Миху орёт.       — А ты хочешь поехать?       Молчаливый кивок. А следом зажглась искра надежды, что мать вступится за сына. Поговорит с мужем, попросит его быть мягче. Она ведь умеет. Она может. Но вместо этого, когда Святослав на кухне опять начал на повышенных тонах объяснять Мише, что он не прав, Оля вздохнула и, развернувшись на сто восемьдесят, пошла в спальню. А Саша окончательно разуверился в своей семье. И стало так плохо от всего навалившегося, что хоть в петлю лезь.       Саня заебался от этой жизни. От того, как всё нескладно идёт вокруг него, как почти все против того, чтобы он жил в комфорте и любви. Он просто хотел к Мише. Побыть с ним, поговорить, хорошо провести время. С человеком, в которого был по уши влюблён, с которым ему было комфортно и безопасно несмотря на слова людей вокруг, что знали Михаила. Что плохого он мог сделать парню, когда из раза в раз Миша ему только помогал? Хотелось сказать это в лицо каждому, кто был против их общения, только почему-то Саше казалось, что его даже слушать не станут.       Ему почти восемнадцать, но всё вокруг считают, что ему не больше тринадцати, хотя Саша уже давно мог принимать серьёзные и ответственные решения.       Может, можно было бы просто уйти из дома, наврать Мише, отцу и поехать к нему на дачу, но не хотелось подставлять этого человека. Саша боялся представить, как сильно он поднасрет мужчине, если отец узнает, что он всё же позволил себе встречу с его сыном. И с отцом говорить бесполезно. Сейчас, когда он на взводе, уж точно. И всё, что мог делать Саня, это сидеть и понимать, в какую же жопу он угодил из-за этих бесполезных, ненужных ему чувств к взрослому, женатому мужчине, военнослужащему.       Хотел признаться, ага. Хуй ему теперь, а не признание. И Мишу он после подобного не увидит как своих ушей. Уж теперь Святослав точно оборвёт их общение. По крайней мере открытое.       Отец перестал разглагольствовать на кухне и затих. Затихли и мысли Саши, который поскорее хотел смириться с тем, как протекала его жизнь, ведь смирение — равно спокойствие. А нервничать, переживать, бояться чего-то и страдать он устал. Сидел с закрытыми глазами, спрятав под ладонями лицо и слушал окружающий мир. Как закряхтела недалеко Зима, потягиваясь, как громче заработал телевизор в спальне предков и как медленно начал идти из кухни Святослав. И его появления, его остановки рядом с собой для моральных речей Саша боялся. Не было сил спорить, ругаться, доказывать что-то. Хотелось расплакаться от безысходности и всё. У него не осталось нервов на что-то другое. Только на слёзы.       — Пообещай мне, что позвонишь мне сразу, как Миша начнёт пить, — раздался голос отца, и Саша открыл глаза под ладонями. Не сразу принял фразу, не сразу её понял. А как понял, убрал от лица руки и взглянул на батю, что стоял рядом с его рюкзаком в руке и ждал ответа. Обещания, которое просил.       — Что?       — Обещай. Как только он возьмёт в руки алкоголь — ты звонишь мне. А я скажу тебе, что делать.       У Саши не было мыслей и слов. Это что значило? Что его всё же отпускали? Как это интерпретировать, как погасить моментально загоревшуюся надежду внутри?       — Т-ты меня отпускаешь? — спросил, стараясь не выдавать своей жалкой надежды, но понимал, что план провален — он звучал слишком жалко для этого. И то, что в его глазах её можно было прочитать, тоже знал.       — С условиями от тебя и от него. Которые, я надеюсь, вы оба честно выполните, — сказал серьёзно и протянул сыну рюкзак.       Саша взял его и встал с пола, продолжая не верить этому утру. Если он сейчас вдруг проснётся, то точно не будет ни о чём говорить отцу. Соврёт, что уехал к Лере, и с ней это обсудит.       — Какими ещё условиями?       Святослав вздохнул и провёл пальцами по седым волосам. Прокашлялся в кулак, отвернувшись от сына, и вновь посмотрел на него.       — Условия Миши я обговорил с Мишей. Ты лишь пообещай мне, что позвонишь, если он пойдёт пить, что не будешь сидеть с ним в сауне и никаких разговоров о службе. Саня сразу подозрительно прищурился. С алкоголем — это понятно, но сауна и разговоры тут при чём? Но выяснять непосредственно у отца не стал. Решил узнать всё у Миши, но на просьбу отца кивнул. Это было легче, чем задавать вопросы. Захочешь получить что-то — прогнись. Сделай то, что просят. Скажи, что хотят услышать, и гуляй, наслаждайся полученным. Уж что, а со Святославом это всегда прокатывало. Даже пять лет назад.       — Саша, пообещай, я не шучу. С Мишей я поговорил, но мне нужно, чтобы ты понял, что я не шучу и не просто так это говорю, — попросил с нажимом батя и сделал ещё один маленький шаг к сыну, входя в его личное пространство, что Саше совершенно не понравилось. Он прижался спиной к стене позади и сильнее сжал в пальцах ручку от рюкзака. — Я вижу, что ты хочешь с ним общаться, он благоприятно на тебя влияет, да и сам говорит, что зла не желает, но Миша не простой человек. У него много проблем и изъянов. Я не хочу, чтобы ты пострадал…       Саше опять стало не по себе от слов и переживаний отца. Ощущение собственного отчаянного самообмана было всё более ощутимым. Что он упускал? Чего не знал? Там действительно всё так плохо или, наоборот, люди вокруг драматизировали? Вдруг там просто пара неприятных фактов с разбитыми лицами? А вдруг убийства? Не зря Святослав говорил про закопанных. Людей?       — А при чём здесь сауна? — всё же решил поинтересоваться, потому что это очень выбивалось из остальных просьб. — Он дурит, когда душно?       — Да, — без заминки ответил Святослав, глядя в глаза парня.       Всё, что оставалось Саше, это вздыхать.       — Ладно, обещаю… Это странно, но хорошо, — кивнул и отвёл глаза от отца, потому что не мог выносить на себе его пристальный, наполненный надеждой взгляд. — Может, ещё пистолет мне дашь? — посмеялся, надеясь разрядить напряжённую обстановку. И, к удивлению парня, Святослав действительно слабо улыбнулся.       — Боюсь, разоружит он тебя быстрее, чем ты разберёшься, как снимать его с предохранителя. Просто будь осторожней. Ты уже не маленький всё же…       — У меня защитница есть, — сказал Саша и посмотрел на Зиму, что со скуки начала грызть его шнурки кроссовка.       Святослав промолчал. Обернулся к Зиме, потёр лоб и, посмотрев на сына в очередной раз, наконец-то отошёл от него.       — Миша заедет за тобой через двадцать минут, — сказал он и прошёл глубже в прихожую. — У меня служба эти два дня, но я всегда на связи, хорошо? И днём, и ночью. Будь аккуратнее и… Хорошо отдохнуть.       — А что с ним не так? — резко спросил Саша, будто кто-то просто взял и вытянул из него слова. И перед тем, как ответить, Святослав выдержал не маленькую такую паузу, глядя на сына.       — Он аморален, — сказал тихо и пошёл в спальню.       Аморален — это немного не то, что хотел бы услышать Саша. Он бы хотел что-то более… точное. А то, что Миша может быть аморальным, он догадывался по его поведению. Саша тоже иногда аморален, если можно так выразиться. Особенно к определённым национальностям.       Продолжая не верить в это утро и в то, как оно обернулось, он вышел вместе с щенком из дома, сел на лавочку и принялся ждать чёрный УАЗ Михаила, чтобы поехать с ним, этим аморальным человеком, на пару дней к нему на дачу. Отдохнуть, помочь ему. И теперь, после подобной выходки и слов отца, Сане было не по себе от будущего. От того. Что там может произойти. В чём клялся другу Миша, что сказал, что отец парня разрешил? Стоит ли об этом говорить с самим Михаилом, стоит ли звонить отцу, как он того просил, когда его друг начнёт пить? Вопросов было вновь миллион, и не у кого было получать ответы. И что не так с сауной? Саша как раз хотел сходить с ним в эту треклятую сауну. Испытать себя, увидеть Мишу хотя бы без футболки. Это азартно, это волнительно.       В конце концов, Саша был влюблён в него. Когда любишь так сильно, то половина отрицательных качеств человека просто исчезает. Ты готов рисковать.       Миша подъехал без настроения. Бибикнул, привлекая к себе внимание пацана с белым щенком у подъезда, а внутри салона молча пожал ладонь и тронул машину в дорогу. Ни улыбки, ни даже слабой ухмылки. Морда кирпичом. Даже «привет» не было. И для поездки в тишине у Саши не было настроения. Он потратил его достаточно ещё дома.       — На отца моего дуешься или на меня, что я ему не соврал, что к тебе еду? — решил всё же заговорить, нарушая неприятную тишину.       Миша покачал головой и громко, широко зевнул.              — Да нет… Просто устал от того, что он не верит…       Саша в досаде поджал губы и теснее прижал к себе щенка, которого усадил на колени.       — Я тебе верю, — сказал тихо и взглянул на мужчину за рулём, что нахмурился и тоже поджал губы. Но ненадолго. Буквально через пару секунд Михаил расслабился и наконец-то улыбнулся, моментально разряжая напряжённую атмосферу в салоне. И на улице будто бы стало ещё более солнечно и тепло.       — Ну и дурак! — воскликнул он и подарил широкую улыбку парню. Включил радио, выехал на дорогу, и Саша на два часа окунулся в свою лучшую поездку за последние годы.       Миша без умолку болтал, рассказывая о всякой несуразице, заехал перекусить фастфудом, угостив и «малого», а остаток дороги они горланили на всю машину песни, которые слышали по радио. Зима подпевала, Саша громко ржал над Михаилом, что пародировал то одного, то другого артиста, ржал от того, как он негодовал, когда песня кончалась и начинало играть какое-то «унылое, блядь, говно», и не переставал удивляться тому, как много в себе скрывал Миша. Он казался по началу суровым бойцом ОМОНа, но теперь Саня видел в нём охуительного мужика, что спокойно мог ребячиться и вести себя как придурок. Он подпевал радио, строил рожи, забавно ворчал и постоянно подначивал парня. Саша не мог дать ему его возраст. Мише было будто бы двадцать или около того. Офицер ОМОНа? Капитан? Уж точно нет. Выпускник какой-нибудь шараги — да.       И парень, несмотря на дурачества взрослого человека, был в восторге от него. От его шуток, смеха, улыбки. От того, каким весёлым и смешным он мог быть. Неловкий старпёр, что шутками не попадал в возраст парня, но от этого был не менее интересным. Душа и сердце Саши пели эти два часа, а шея устала быть повёрнутой в сторону Михаила. И он не хотел, чтобы эта поездка заканчивалась. Но когда они заехали в посёлок, понял, что самое интересное только впереди. Вот там будет всё веселье.       — Город-сказка! Город-мечта! Попадая в его сети, пропадаешь навсегда! — всё пел Миша, выпрыгивая из джипа.       — Ты невыносим, — с улыбкой закатил глаза Саша и тоже вышел. Михаил решил проигнорировать пацана и, пройдя к багажнику, продолжил петь, при этом нелепо пританцовывая. Пластики в нём было ноль, но Саня, вставший сзади, всё равно подвис, наблюдая за тем, как двигалось чужое тело.       — Электричество, газ, телефон, водопровод! Коммунальный рай без хлопот и забот! Хэй! Город-сказка! Город-мечта!       У Миши были широкие плечи, широкая крепкая спина и довольно узкая талия. И Саня, всё ещё стоящий позади, нашёл это крайне привлекательным. Особенно когда увидел мышцы под футболкой, стоило Мише нагнуться, а ткани натянуться.       — Пиздец, — сказал он самому себе и тяжело вздохнул. Миша, что вытащил одну сумку, а потом вторую, принял это на свой счёт и с улыбкой обернулся к парню.       — И это только начало! У меня отличное настроение, и тебе действительно пиздец, малой! Идём, — кивнул в сторону двухэтажного домика и, хлопнув задней дверью с запаской, пошёл к нему.       Саша был рад, что у него хорошее настроение. Это радовало.       Домик Миши был из слайда. Светлый, с красной, кирпичного цвета крышей, выложенной из черепицы. Деревянный высокий забор не особо позволял увидеть территорию, но когда Саша зашёл, то усмехнулся, потому что первое, что ему кинулось в глаза, это две заросшие грядки. Почему-то он не мог представить Михаила, что сидел на даче и, как хозяюшка, выращивал тут морковку или лучок для супа. Сама территория была не сказать, что ухоженной. Видно, что тут никого не было и никто не жил. Там, где не было выложенной камнями дорожки, росла высокая трава или того лучше — крапива. Беседка, что стояла поодаль от грядок и дома, была увита плющом, а ещё Сашу удивило то, что не было забора позади дома. Вместо забора был густой лес и тропинка вглубь, что среди темноты елей отдавала золотом из-за солнца, что освещало её.       — Город-сказка, город… Ох, блядь, это надолго, — вздохнул Миша и звякнул в руке связкой ключей. Саша ухмыльнулся и прошёл к нему на крыльцо. Поставил одну из сумок рядом с сумкой Миши и ещё раз осмотрелся. Звонок сбоку с белой кнопкой, железная дверь, рядом занавешенное с другой стороны окно, небольшой светильник возле двери и скамейка на крыльце, рядом с которой стояла пустая консервная банка. — Лан, добро пожаловать, дорогой друг Карлсон! — воскликнул Михаил и наконец-то открыл дверь, после чего зашёл внутрь, оставив свою сумку на крыльце.       Зима осталась на улице исследовать новую территорию, а Саня, не боясь, что она убежит, девочкой она была умной, зашёл вслед за мужчиной.       Внутри было уютно. Маленькая терраса, заваленная сумками и коробками с инструментом, дальше небольшая прихожая с ковриком, пуфиком и прибитой к стене вешалкой с пятью крючками. Кухня, что была дальше от лестницы на второй этаж, тоже была небольшой. У стены небольшой диванчик, напротив стол, а у другой стены деревянный гарнитур, холодильник, плита и раковина. А ещё из окна был вид на лес.       — Мило, — сказал Саша, вставая в проходе на кухню, пока Михаил проверял воду в кране.       — Угу, — только и буркнул он. — Выйди из дома, посмотри за ним, там есть выступ, крышку открой, там баллон с газом. Чуть-чуть открути вентиль. Буквально вот… Чуть-чуть! Хотя, бля, я сам…       Саша рассмеялся, пропустил Мишу, а сам сел на диванчик и тяжело вздохнул, вдыхая запах пыли и чего-то, чему он не мог дать названия. Дачи? И тут ему жить пару дней. С Михаилом. А утро было таким неприятным и страшным! И на деле что? Радостный Миша и радостный Саня. Скажи ему об этом кто год назад, он бы в лицо плюнул.       Вибрация телефона в кармане привлекла его внимание. Саша вытащил мобильник и увидел сообщение от отца, что никак не мог успокоиться.       «Как там?»       На сообщение Саша мог лишь закатить глаза.       «Нормально всё. Только приехали».       «Хорошо».       А через минуту пришло ещё одно сообщение, что баланс пополнен на сто пятьдесят рублей. Видимо, чтобы сын точно мог связаться с отцом в случае ЧП. Саша надеялся, что подобного не будет. Михаил даже под синькой ничего плохого ему не сделал — ушёл.       — Ты взял с собой одежду сменную? — забасил Михаил, когда вернулся в дом. Встал в проходе на кухню и, привалившись плечом к дверному косяку, уставился на парня. А Саша открыл рот, но так ничего и не сказал, потому что забыл часть одежды на краю кровати. Почему-то думал всё это время, что она в рюкзаке. А теперь вот понял, что ни черта это не так. — Понятно… — выдохнул Миша и почесал светлый затылок. — Ща… Может, найду тебе что-нибудь.       — Нет, штаны я точно взял! И трусы… А вот футболку другую… Нет, — и потупил взгляд, чувствуя себя от этого неловко. Он взрослый парень, но забыл взять себе верхнюю сменную одежду.       — Ну, трусами бы я точно не поделился, Сань! — рассмеялся Михаил и опять исчез из поля зрения Саши.       Миша вернулся с майкой-тельняшкой, которую Саша принял с таким выражением лица, будто это была какая-то половая тряпка. Михаил, конечно, опять посмеялся, но потом добавил, что это по размеру подойдёт — остальное велико будет. Саше ничего не оставалось, кроме как стянуть свою футболку и надеть данную Мишей майку, которая пахла порошком. Свежестью. Видать, из дома взял. И, видать, для парня, будто думал, что тот действительно что-то забудет, потому что майка была почти как раз Сане.       Пока Миша копошился где-то на втором этаже, Саша сменил джинсы на треники, затащил сумки в дом и то, что могло испортиться из еды, положил в холодильник, который пока не работал. Видимо, электричество надо было подрубать где-то в щитках. Также он нашёл в шкафчиках на кухне миску и налил воду Зиме, что быстро освоилась на новом месте и теперь бегала туда-сюда с улицы в дом. Где спать, он пока не знал, но думал, что на втором этаже. На первом ещё была дверь, но она оставалась закрытой, а шастать внаглую в одиночестве Саша не хотел. Вышел на крыльцо, вдохнул свежего воздуха да побольше, сел на скамейку и посмотрел в сторону леса и тропинки, по которой хотелось прогуляться.       Тут было хорошо. Очень тихо и спокойно. Только бешеные птицы, что ещё не успели вывести птенцов, гоготали как умалишённые. И Зима как заведённая носилась взад-вперед. Откусит травинку и будет бегать с ней, потом попытается поймать кузнечика, а потом вдруг как в жопу ужаленная побежит к Саше и будет доставать его. Щенку тут нравилось. Саше нравилось. Миша, что наконец-то появился на глазах парня, тоже был счастлив, а значит, и ему всё нравилось.       Михаил тоже переоделся. Сменил футболку и джинсы на белую майку и серые шорты по колено. Достал из кармана пачку сигарет, зажигалку и, плюхнувшись рядом с Сашей, закурил. Пачку положил посередине и с прищуром начал смотреть куда-то вглубь территории на траву, крапиву и беседку. Саша отодвинулся чуть в сторону и уронил взгляд на ноги мужчины, что тот вытянул перед собой. Сильные икры, тёмные волосы, белый шрам под коленкой.       — Ну как… Поможешь мне? — спросил парня и выдохнул струю дыма в сторону, противоположную от пацана. — Тут немного. Делов на полдня. Вечерком в баньку сходим, потом шашлык сделаем. А завтра весь день отдыхать будем!       — Я думал, что у тебя сауна, — выгнул бровь Саня, даже не вспомнив о просьбе отца не ходить туда с Мишей.       — Баня, сауна — один хрен, — отмахнулся мужчина с сигаретой в пальцах. — Сауна звучит современнее, что ли. Так и не заводил её ни разу. Всё купил. Вот, блядь, всё! И тут раз — никто не может. Но ничего, лето только началось, — заворчал он, вновь поднося сигарету к губам.       — А что делать?       — Траву покосить, крапиву вырвать, перчатки есть, там кое-что забить, подбить, поправить. Немного всего…       — Тогда приступим? — улыбнулся Саша и поймал край улыбки Миши. — Только холодильник включи, а то мясо испортится…       — Блядь, точно, — шикнул он и, передав сигарету Саше, подорвался со скамейки и вошёл в дом.              Парень поднёс сигарету к губам, слегка затянулся и, отстранив фильтр от губ, взглянул на него, думая, что недавно его к своим губам приложил Миша.       Мотнул головой, прогоняя из неё глупые мысли, затушил сигарету и кинул в пустую консервную банку. Главное, собой оставаться — парнем. А эти сопливые странные мысли гнать прочь. Но чем ближе был Миша, тем сложнее было быть собой.       Первым делом он принялся разбираться с травой и крапивой. Сначала крапиву всю выдрал рядом с домом, потом помог Мише покосить траву, после пошёл на задний двор, где, оказалось, был небольшой сарайчик с инструментами и сауна, и там помогал ему с починкой какой-то непонятной Саше мебели вроде лавок и скамеек. Залез на чердак с улицы, там наводил порядок, пока Михаил шаманил внизу, потом помогал ему с сауной. Проверял котлы, температуру в них, пока Миша колол дрова. А когда вышел, замер, глядя на рубящего поленья Михаила без майки. Раскрасневшегося, блестящего на солнце от пота.       Саша ощутил себя героиней глупого деревенского сериала, что увидела первого красавца на деревне за работой без верхней одежды. Сморгнул наваждение, но оно быстро вернулось к нему в виде навязчивых мыслей, что тянулись только к Мише, что махал топором и отбрасывал дрова в сторону. Миша явно потерял прежнюю массу. Он стал меньше после поездки в Чечню, но от этого не менее внушающим. Широкий, сильный и начинающий чутка зарастать сальцем, как с улыбкой заметил Саша. Портило ли его это? Ничуть. Миша походил на медведя. Сильного, здорового. Такого, которого не возьмёт простая пуля. Ворчливый хозяин леса, в которого Саша был по уши влюблён. Во всего него. И чем больше он видел, тем больше понимал, что любит не только душу этого человека, но и его тело. Мужское, блядь, сильное тело.       — Бля… — выдохнул Саша и поднял взгляд к голубому небу над головой.       — Кинь внутрь, — сказал Миша, заметив парня. Смахнул со лба пот и взглянул на него, опершись о топор, которым упёрся в пень, на котором колол дрова. — Ща растопим. Попаримся, помоемся…       Укол внутри после просьбы отца невозможно было проигнорировать.       — А потом шлёпнем по холодному пивку? — спросил с подозрением в голосе и глянул на дрова, что лежали в стороне.       — Не, — рассмеялся Миша. — Я не пью. Но хотелось бы. Звучит здорово… И бате твоему поклялся, что в рот ни капли, пока ты тут.       — Про сауну он ничего не говорил? — тем же тоном спросил Саша, понимая, что это глупый разговор. Очень глупый. И чего он добивался, не понимал сам.       — Говорил, — настороженно протянул Миша. — Тут я тоже не буду предавать его доверия. Ты первый, я потом.       Саша потерянно ухмыльнулся, ощутив ещё один укол — желания. Щекотливого и поганого — просто поступить так, как он хотел. Попариться вместе с Мишей.       — Это глупо, не находишь? Почему он так сказал? — и нервно дёрнул плечами, не понимая, что происходило внутри него и что за херня вылетала у него изо рта. — Скука смертная одному там сидеть.       Миша неловко улыбнулся и отвёл взгляд, осматривая скошенную траву, которой он решил дать подсохнуть, чтобы было легче собирать.       — Согласен. Но не обязательно париться. Можешь просто помыться. Я тоже сполоснусь… Главное, пот и пыль смыть.       — Забей, — как можно более непринуждённо отмахнулся парень, ощущая, как это наигранно по итогу вышло. Он нервничал. Необоснованно сильно из-за этого разговора, своих желаний и будущего, которое его могло ждать. — Я же не стану тебя домогаться, — отшутился он и нервно чесанул колючий затылок.       — О, а я-то нервничал! — воскликнул Миша, повернувшись к Саше всем телом. — Ну тогда нечего бояться, да?       Саша скользнул быстрым взглядом по груди Миши и цепанул им большой деревянный крестик на белой верёвочке. Почему-то захотелось сжать его в кулаке. А ещё Михаил и спереди выглядел внушительно. Без модельного рельефа, зато мощно. И Саша слегка оцепенел, погружаясь в неясные желания и волнения, что начинали оживать внутри него и захватывать власть. Из недр желаний его вывела Зима, что звонко тявкнула откуда-то из угла территории.       — Почему мой отец против того, чтобы мы парились вместе? — тихо, но вдруг отчего-то серьёзно спросил Саня, поднимая взгляд к глазам Михаила. — Что в этом такого? Что ты мне можешь сделать?       Миша пожал плечами с полным недоумением во взгляде.       — Ничего! Запарю тебя до смерти? Веником изобью? Ума не приложу, Сань…       Саша поверил. С лёту поверил, и это его не радовало.       — Почему он вообще к тебе относится с таким недоверием?       — Он нормально ко мне относится. Недоверие только тогда, когда ты рядом со мной. Я плохой человек, Саш.       — В чём?       Миша покачал головой с лёгкой улыбкой.       — Что ты хочешь услышать от меня, малой? — спросил, выглядя при этом совершенно беззаботно. — Что нам не стоит общаться?       — О нет! — закатил глаза Саня. — Просто… — вздохнул и провёл по лицу ладонью. — Просто забей. Я ему не скажу.       Миша посмеялся, но в итоге кивнул.       — Ладно, малой.       И Саша начал нервничать, не понимая, что он творит и откуда такое рьяное желание посидеть в сауне вместе с Мишей, когда отец запретил подобное и другу, и сыну. Что могло произойти?       Пока Михаил делал свои дела, Саша сидел в сауне и по указам, данным мужчиной, растапливал печь в углу, чувствуя, как с каждой минутой становится всё жарче и жарче. И прикол париться он не понимал. Сидеть в духоте и потеть, как последняя тварь? В этом прикол? Была бы зима, он, может, в снег хотя бы попробовал нырнуть, но летом-то! Ерунда. На улице жара.       Когда Миша вошёл в сауну, он был уже в одном полотенце на бёдрах, чем смутил Сашу, который отчего-то сразу начал ожидать момента, когда он его скинет, а сам Саня увидит его яйца. Но Миша оставлял полотенце на бёдрах и пока не думал от него избавляться. Прошёл к Саше, сказал ему взять своё полотенце, он приготовил, и забрал у него кочергу, которой тот ворочал внутри печи поленья.       Саша неохотно разделся рядом с вещами Михаила. Уже не хотел никакой сауны, корил себя за длинный язык и не понимал, чего он так разнервничался, прямо как девочка. Два мужика в парилке. Никакого гейства. И нахер влюблённость Саши. Она не нужна Мише.       Это было самым обидным.       Обернув полотенце вокруг бёдер, Саша вошёл к Мише и охуел от духоты и жары.       — Переборщили мы, — рассмеялся Миша, уже покрывшись испариной. Встал, прошёл в середину сауны и развалился на скамейке, широко расставив ноги. — Ну как же ж хорошо, — улыбнулся он и закрыл глаза, откидывая голову.       Саша не знал, что делать. Стоял в своём белом полотенце на бёдрах, смотрел на довольного Мишу и понимал чётко, что он в восторге от того, что видит. Это… Возбуждало. Грудь, шея, руки, блаженное выражение на чужом лице. И ещё возбуждали мысли о том, что было бы, будь Миша без полотенца. Что под ним?       Глупые мысли выбивали из равновесия. Не зря Сашей могут быть и девушки, и парни. Он, наверное, не Александр, а Александра с такими мыслями. Да, он влюблён, но думать о том, что было у мужчины между ног — дико как минимум! Для парня уж точно! И как избавиться от мыслей о чужой привлекательности, Саня не знал. Тянуло, и всё тут. У Миши одна магнитная полярность, у мыслей Саши другая. И если Миша из-за массы оставался на месте, то лёгкие, влюблённые мысли Сани то и дело тянулись к мужчине. К его красоте, тайнам, изъянам, о которых говорил Святослав.       И этот мужчина был женат. Занят. И уж точно он никогда не посмотрит на какого-то сосунка, к тому же ещё и парня.       — Стоя будешь париться? — сказал Миша, вырвав Сашу из мыслей.       Саня быстро сел напротив на свободное место и неловко отвёл взгляд к запотевшему окну. Главное, не смотреть на Михаила. Не думать о нём, не вспоминать о нём, не говорить с ним, и всё будет хорошо. Или лучше вообще отказаться от этой сауны? Сказать, что он не хочет и всё. Плохо ему от этой духоты.       — Чё, как лето проходит? Чем заниматься планируешь?       «Блядь».       — В июле к Лере на дачу на пару неделек поеду. Потом, может, в лагерь, если у бати получится путёвку достать, — сказал, продолжая смотреть на запотевшее окно.       — Ммм… Хорошие планы, — протянул Миша и выпрямился. — А Лера как там? Смог полюбить её?       Саша горестно вздохнул. Разговор уползал в неприятное для него русло. И сразу мысли о признании появились, о которых он не хотел думать. Всё-таки страшно это. Ладно Лере признаться или какой другой девчонке, но перед ним матёрый женатый мужик!       — Нет. Дружим. Видимо, после Олеси я неспособен на любовь, — почти шепнул и поднял взгляд к потолку.       Жарко. Душно. Расслабляло.       — Вздор. Полюбишь, и всё тут. Так жизнь устроена. Саша грустно улыбнулся. Если бы Миша только знал. И, может, узнает. Сегодня, завтра… Узнает то, что предпочёл бы не знать. Зато их дружбе точно придёт конец, и все вокруг возрадуются. Интересно, Святослав хоть предполагал, что его сын был влюблён в человека, что был для него якобы опасен? И что он сделает, если узнает? Кто будет виноват? Саша или Михаил?       — А что планируешь после школы делать? На кого поступать?       Саня в очередной раз вздохнул и начал распинаться, что пока не знал. Вообще все их разговоры в сауне касались только Саши. Его планов, его взглядов, его будущего, будто больше тем не было. И пока парень рассказывал Мише про свои отсутствующие планы, он то и дело смотрел в потолок, на окно, в другую стену, но не на мужчину перед собой, боясь собственной реакции. А когда наконец-то решил посмотреть на него, замер на полуслове. Поймал взгляд Михаила, его насмешку и увидел под носом кровь. Немного, но всё равно страшно.       — У… У-у тебя кровь, — и коснулся пальцем у себя под носом, не понимая, что не так, и моментально переключаясь в режим самосохранения.       Михаил нахмурился, мазнул пальцами под носом и, увидев на них кровь, ругнулся.       Всё так быстро переключилось, будто кто-то нажал кнопку смены сценария или целого фильма. Разговор, смех, а теперь кровь и серьёзный, обеспокоенный взгляд Михаила, и страх Саши в груди.       — Я сейчас… — встал и быстро вышел.       А Саша тяжело вздохнул и растерянно уставился на дверь, в которую вышел Михаил. Вспоминал слова отца, смех мужчины ещё минуту назад. А потом раздался грохот из-за двери, и Саня мигом подскочил, буквально на миг задевая мысль, что что-то с Мишей, и веря ей. И стоило открыть дверь, сразу увидел его лежащим на животе на полу.       Сердце определённо сбилось с ритма, отбив подряд два глубоких удара. Саша замер, глядя на упавшего и замершего Мишу, что занимал собой всю территорию предбанника. Не двигался, признаков жизни ноль. И чем больше Саша стоял и пытался прийти в себя, тем больше в нём зарождалось страха и мыслей, что вот и всё. Миша просто умер. Вот так глупо, внезапно и не вовремя.       — М-Миш? — позвал тихо, неуверенно.       Ноль реакции.       — Ммм, бля-я… — застонал Миша, когда Саша опять открыл рот, и нахмурился.       Зато отвис Саня. Сразу сел перед ним на колени и коснулся горячего плеча, чтобы привлечь к себе больше внимания.       — Что случилось? Что делать?       Мутный взгляд серых глаз был расфокусированным, а зрачки огромными, как у наркомана.       — Не вижу нихуя, — шепнул Миша и тяжело, сухо сглотнул. — Позови Бродягу…       Саша нахмурился, не убирая руки от горячего плеча мужчины. Какой ещё, нахуй, Бродяга?       — Кого? Ты скажи, что мне делать! Это Саня! Тут нет Бродяги!       — Саня… — повторил Миша и опять закрыл глаза. Вздохнул, промычал что-то нечленораздельное и сам попытался встать, опираясь ладонями о деревянный пол под собой. Со второй попытки и при помощи парня, что помогал, у Миши получилось сесть и прислониться спиной к стене рядом. Но вот незадача, полотенце с бёдер сползло. Но это сейчас наименьшее, что волновало Сашу.       Миша ещё раз провёл пальцами под носом, взглянул на кровь и вздохнул.       — Открой дверь… Воздуха нужно.       Саша встал и открыл дверь, запуская внутрь небольшого душного помещения свежего вечернего воздуха. Миша сразу повернул голову в сторону улицы и глубоко вздохнул, жадно втягивая носом прохладный воздух. Саня молчал. Взволнованным взглядом и с нервными ударами сердца наблюдал за Мишей и не понимал, что происходит и произошло. Что от него зависит, что ему делать? Что не так с Мишей? У него всё ещё шла кровь из носа, и дышал он так, будто воздуха вообще нет.       — Бля-я… — опять застонал он и, на удивление ловко встав, вывалился из сауны, напоследок сверкнув голой задницей, чтобы через секунду начать давиться рвотой за углом.       Саня спрятал лицо в ладонях и тяжело вздохнул. Почему он влюбился в него? Почему он?! Сколько у него проблем с кукухой и здоровьем? Сколько у Миши в целом минусов? А глупое сердце не сдавалось. Продолжало любить человека с этими недостатками.             Противно. Сейчас — точно. От этой слабости мужчины, от его контузии, алкоголизма, желания сдохнуть на войне из-за стремления к самоуничтожению. Противно даже от того, что он блевал за углом. Саша в миг возненавидел мужчину и ощутил к нему сильную неприязнь. Что с ним не так? Почему, несмотря на сильное чувство неприязни и ненависти, Саша всё равно продолжал его сильно любить?       Тошно от этого было. Хоть самому идти и блевать за другим углом. Выблевать этого паразита, что жрал изнутри и не давал покоя.       Когда Миша вернулся, Саша уже сидел на лавке, а не на полу. Грустным взглядом смотрел в угол, думал, хорошая ли это вообще идея — быть тут.       — Извини, — прохрипел Миша и сел рядом. — Прости, ты не должен был… — и вздохнул.       — Как ты? — тихо спросил Саша и мельком глянул на уставшего мужчину, у которого из глаз ушла вся жизнь, оставив только бездушную серость.       Миша только отмахнулся. Поднял с пола полотенце, накинул его себе на бёдра.       — Ни в сауну нельзя, ни пить, пф… — качнул головой. — И чё вот делать тогда?       — В мире полно других видов развлечения, — попытался поддержать Михаила Саша, но отчего-то понимал, что его не будут слушать. И от этого тоже было неприятно. Что у Миши своё на уме и так останется, потому что только так он привык жить. К чему ему волнения Сани?       — Мгм, и каких? Балет? — фыркнул он с неприязнью.       Саша без сил улыбнулся.       — Опера, — фыркнул следом, и Миша тихонько рассмеялся, а потом опять страдальчески застонал. — Плохо?       — Мгм… Давление, видимо, поднялось сильно… — опять вздохнул и встал. — Ай, блядь! — ругнулся и не поймал полотенце, что вновь упало с бёдер. Саша покрылся румянцем, а Миша засмеялся. — Вот поэтому, наверное, твой батя и был против!       — Я что, девочка? — смущённо проговорил Саша и, нагнувшись к полотенцу, поднял его и протянул Мише.       — Если бы ты был девушкой, мы бы не общались, малой, — вздохнул Миша и повязал полотенце вокруг бёдер, скрывая абсолютную наготу.       — Из-за моего отца?       — И из-за него тоже… Ладно, я пойду холодной водой обольюсь, остыну. А ты можешь ещё посидеть…       — Что-то я не проникся парилкой, — нахмурился Саня. — Расслабляет, но что-то мне не по душе… Так что я сполоснусь.       — Хорошо. Потом костром провоняем всё равно, — хмыкнул устало.       — Главное, что не потняком…       Миша ничего больше не говорил. Вышел из сауны и пошёл к бочке позади, чтобы ополоснуться из неё, а Саша вошёл в другую дверь, где можно было спокойно помыться прохладной водой с гелем, мылом и шампунем.       Всё веселье от поездки как-то мигом улетучилось. Теперь хотелось спать, домой и одиночества. Находиться рядом с Мишей отчего-то было неловко.       После того как каждый помылся, Миша притащил дров к мангалу, Саша пошёл за шашлыком, а Зима, устав от дневной прогулки, легла у беседки и заснула мертвецким крепким сном. Мужчина разводил костёр, Саша в тишине раскладывал часть шашлыка на решётку, вторую часть накалывал на шампуры. Потом сел рядом с Мишей и просто смотрел на огонь, чувствуя приятную усталость после сауны, но также неприятную, напряжённую атмосферу между собой и Михаилом. И что делать, он не знал. Говорить? О чём? Хотя желание задать пару вопросов было.       — Что у тебя с головой? — спросил тихо. Так тихо, что треснувшее полено внутри мангала чуть было не заглушило его.              Миша после вопроса сразу поёжился и встал, чтобы разбить одно обгоревшее полено на две части.              — Меня контузило немного после последней поездки, — сказал, на удивление Сани, правду и сел обратно. — Теперь какие-то изменения в голове. Дегенеративные.       Саша не понял.       — Ты типа тупеешь?              Миша усмехнулся.       — Не знаю. Знаю, что клетки умирают, если я живу не по правилам.       Холодок пробежал по спине Саши от услышанного. Не хотелось терять Мишу. Страшно. Но и волнение Сани Михаилу будет не нужно.       — А ты живёшь не по правилам… — всё равно сказал зачем-то и сразу поник. Почему Миша ни к кому не прислушивался? Почему не хотел быть здоровым и счастливым? К чему это саморазрушение? И к чему любовь Саши к такому человеку?       — Не дрейфь, Санёк! — воскликнул он и, приобняв парня, подтолкнул к себе. — Прорвёмся! Всё будет хорошо!       Саша против воли повернул к Мише голову и ткнулся носом в его плечо. Буквально на секунду, но этот миг он запомнит надолго. Но самое ужасное в этом было то, что Саша ощутил жгучую потребность признаться Мише в своих чувствах. Из-за этой молниеносной близости стало так плохо, что слова признания желчью встали в горле, и глотать их не хотелось. Так же хотелось просунуть руку к Михаилу и приобнять его. Подсесть ближе и сидеть вот так вдвоём, смотреть на пламя огня. И было плохо оттого, что это невозможно. Что это нужно только Саше, не Мише. Что ему будет это противно. У него есть жена, которую он любит, а Саня для него простой знакомый пацан. Ребёнок. Малой.       Вынырнув из-под руки мужчины, Саня решил пройтись до туалета, что был на улице. Как раз стемнело, приятная прохлада пришла, можно немного остудиться и побыть в одиночестве. И стоя у туалета, глядя на темнеющее небо и первые звёзды, Саша с полной серьёзностью думал над признанием. Бесполезным и в то же время важным для парня. И страх опять обхватил за горло и схватил позвоночник. Есть ли в этом смысл?       Сев на какой-то притащенный выдранный пень возле туалета, Саша закрыл глаза и спрятал лицо в ладонях, облокачиваясь о локти, которыми упёрся в колени. Взаимности не будет сто процентов. Миша, скорее всего, разозлится и впадёт в состояние ярости, а Саша навсегда будет вычеркнут из его жизни. А вдруг он всё же ответит взаимностью? Улыбнётся, обнимает и скажет: «давай попробуем?»       Вздор, но мечтать никто не запрещал. И влюблённое сердце, несмотря на факты, заставляло Саню мечтать. О тепле, любви и не от кого-то, а от Миши. Сидя на пеньке, Саша нуждался в этом. Причём нужда была будто жизненно необходимой.       — В пеньке дырки нет, а отлить и за беседкой можно было…       Отняв от лица ладони, Саша поднял взгляд на подошедшего Мишу, что встал поодаль, сложив на груди руки.       — Всё нормально?       Саша честно покачал головой. Ничего в его жизни не будет нормально, пока он влюблён в Михаила. И это он ещё даже не драматизировал. Это — простой факт.       — То есть да, я просто… — вздохнул и встал с пенька. — Просто прогуляться решил, пока дрова прогорают… Присел отдохнуть, — и кинул улыбку, которую Миша должен был увидеть в сгущающейся темноте.       — Говори, если что не так, ладно? — спросил и прошёл ближе. — Нужник свободен?       Саша кивнул.       — А как же беседка?       — А я срать, — и, обойдя парня, скрылся в туалете.       Миша был… обычным мужиком. Никаких шуток про каканье бабочками, никакой включённой воды, как это делает Лера. Просто — я срать. Голая задница, мат, простое отношение к умерщвлению щенков, интерес к разным красоткам и алкоголю. Это почему-то отталкивало. И так же это странным образом влекло. Да, Михаил не девушка, и Саша всё чаще начинал это понимать. И простым образом мужчины уже было не отделаться. Даже простого понимания, что Михаил мужчина, оказывается, было мало.       — Тебе концерт устроить? — раздалось приглушённо из-за двери. — Или ты решил подслушать, как я плюхаю?       Саша покраснел.       — Бля, извини… На… На звёзды засмотрелся.             И быстрым шагом пошёл к огню.       «Романтика», — подумал Саня и сел на лавку. Ткнул палкой в дрова, выпустил ворох искр и улыбнулся, когда Зима пошла к хозяину, вяло виляя хвостом.       — Скоро кушать тебе дам, — шепнул ей и нагнулся к щенку, чтобы погладить. — Нагулялась, наигралась?       Зима громко зевнула и привалилась боком к ноге хозяина. Повела носом в сторону шашлыка на столике и облизнулась.             — Быстро растёт твой волкодав, — раздался голос Миши позади. — Точно будет больше мамки, — прошёл к огню и протянул к нему мокрые руки. — Лапы вон всё ещё здоровые какие. Алабай что ли…       Саша посмотрел на Зиму. Ну да. Щенок она крупный. Похожа на лайку, но больше по размерам. Уши вот встали. Теперь на летучую мышь была похожа. Саня слегка щёлкнул её пальцами по уху, что согнулось и разогнулось, и спровоцировал Зиму на щенячью возню. Та подскочила, зарычала и начала скакать вокруг хозяина, норовя его укусить и, главное, погрызть кроссовок.       — Фу, нельзя! — смеялся Саня, отпихивая от себя Зиму. — Да ай, блядь!       — Кинолог ей нужен. Собаке нельзя кусать своего хозяина, — буркнул Миша и достал пачку сигарет.       — Рано ещё. Через два месяца можно будет. Съеби! — крикнул щенку и, подобрав щепку, кинул её в сторону, после чего посмотрел на Михаила в свете огня и в очередной раз завис.       Тот стоял, спокойно курил, смотрел на щенка, что улёгся грызть щепку, и просто был потрясающим. У Саши даже в сердце защемило от новой волны любви. И признаться захотелось здесь и сейчас. Выплюнуть это и чтобы разом стало легче.       — Бля, много кинули, — вздохнул он и, взяв палку, побил ей дрова в огне. — Но похуй… — зажал в углу рта сигарету и начал передвигать угли и ещё горящие дрова по разным сторонам. — Ща вот это подвинем и круто будет…       Отведя взгляд обратно к огню, Саша принял окончательное решение признаться Мише именно сегодня. Да, завтрашний день будет никаким, но иначе он больше не мог. Он не трус. Он обязан. Так будет честно и по отношению к Мише, и по отношению к себе. А с будущим он как-нибудь справится. В конце концов, у него ещё есть Лера. Может, после признания для неё в его душе место появится?       Когда дрова прогорели и остались угли, Миша поставил шашлык во всю длину мангала. Рассказывал какие-то истории про посиделки тут компанией в двадцать человек, курил и то и дело вздыхал: «сейчас бы пивка». Саше это не нравилось, но «нет» он не говорил. Наоборот предложил купить его, если есть где, на что Миша улыбнулся и сказал, что не сегодня. Обещание есть обещание. Только к чему оно, если он его уже нарушил — пошёл в сауну вместе с Сашей.       Пока шашлык шипел и истекал соком над углями, Саша нарезал овощей, притащил газировки и, разложив всё в беседке, под надзором Миши, протянул к ней лампу на длинном проводе. Аккуратно зацепил за гвозди и подвесил прямо под потолком. Включил и улыбнулся. Светло, уютно и пахло так, что в животе урчало. Ещё и на улице было так тепло, что хоть в беседке спи. Зима тоже не могла устоять и крутилась вокруг Миши, выпрашивая кусок. И стоило отвернуться на секунду, Саша увидел, как один улетел ей в пасть.       — Миш! — сразу крикнул он и недовольным взглядом посмотрел на мужчину. — Нельзя ей!       — Да один кусок, ничего не будет!       Саша закатил глаза и, позвав с собой Зиму, пошёл в дом, чтобы дать ей её мокрого корма. А когда вернулся, Миша уже сваливал шашлык в одну глубокую миску и довольно улыбался.       — Пиздец, первая моя трезвая посиделка тут, — рассмеялся он и отложил решётку с шампурами в сторону. — Я даже когда с Ксю тут был, выпивал чуть-чуть.       — Заметь, я не запрещаю, — напомнил Саша.       — Да не, новый опыт. И с тобой легко.       Саша скромно улыбнулся и потянулся к горячему шашлыку, глотая слюну.       — Завтра можно прогуляться в лес. Там красиво, — кивнул в сторону тропинки Миша. — Ещё у меня гитара валяется где-то на чердаке. Умеешь играть?       Саша покачал головой.       — Чем вообще хочешь заняться?       Саша усмехнулся с грустной улыбкой на лице. Миша даже не подозревал, что никакого «завтра» не будет.       — Да плевать вообще. Что хочешь.       — Ну тогда давай погуляем, — и кинул себе в рот кусок мяса.       Настроение Саши чем больше проходило времени, тем сильнее падало, потому что думал он не о завтрашней прогулке, а о признании. Как, где, когда. Что будет после, насколько сильно разозлится Михаил? И есть ли всё-таки в этом смысл? Ведь что любить бесполезно, что говорить об этом, разве нет?       Когда они перебрались в дом на кухню, Саша пил чай, а Миша мыл посуду, слова, что стояли у парня в глотке, уже не давали ни глотать, ни дышать. И тревожное состояние не позволяло спокойно на месте сидеть. Миша тоже своим видом не успокаивал. Стоял у раковины, болтал, смеялся, изредка поворачивался к Сане и улыбался ему. А Саша замирал и грустно улыбался в ответ, умирая от страха и влюблённости. Хотелось обнять Михаила. Встать, подойти к нему, обнять и признаться. Ещё на ухо шепнуть, чтоб всё как в фильмах. Но Саша понимал, что ничего не будет как в фильмах. Будут нервы, дрожащий, спотыкающийся на буквах голос и паузы длиной в бесконечность.       И когда начинать? Когда говорить и как начинать? «Миш, я в тебя влюблён»? Вот так в лоб? Или зайти издалека, что он хороший человек?       Отодвинув чашку с чаем дальше от себя, Саша повернулся к окну и взглянул на тёмную улицу. Он ничего не знал. Ответов нет, когда он начнёт говорить, тоже не знал, но тело дрожало, что внутри, что снаружи. И в горле ком слов и страха. Казалось, что он никогда ничего не скажет. Это не те слова, которые вообще можно говорить. И желание признаться — просто ошибка. Саня запутался, хочет ответов и спокойствия.       — Миш, с тобой можно поговорить? — спросил беззаботно и взглянул на светлый затылок. Сердце долбануло где-то над ключицами, и Саша сжал под столом кулаки.       — Конечно, — сказал он, не отрываясь от мытья жирной после шашлыка посуды. — Натворил чего?       — Мгм, — промычал себе под нос Саня и взял паузу, которая может затянуться до завтра. Он не планировал говорить, но слова будто сами из него вышли. И если так пойдёт дальше, без заранее обдуманных слов, дело будет ещё хуже. — У тебя есть, что выпить? — сказал следом и сразу поймал удивлённый взгляд Миши.       — Тебе зачем? — спросил с подозрением, оставив мытьё посуды.       — Для храбрости, — признался Саша, понимая, что трезвым и вменяемым сказать то, что на душе, не сможет.       Тревога в глазах Миши усилила тревожность Саши.       — Чё натворил? — сразу повысил голос Михаил и обтёр мокрые руки о полотенце. Выключил воду, прошёл к столу и уставился на испуганного пацана.       — Ничего противозаконного. Просто хочу… — сглотнул и нервно вздохнул, не понимая, что он творит и нахуя ему это нужно. — Просто хочу поговорить с тобой. Ты ведь разрешил? Мне… Мне нужно с тобой поговорить. Больше не с кем.       Миша прищурился, помолчал, а потом пожал плечом и вышел с кухни, чтобы через пару минут вернуться со стопкой и бутылкой водки, что ещё не открывалась. Переставил парню миску с ещё неостывшим шашлыком для закуски и вернулся к мытью посуды. Больше не говорил. Видно, дал Саше время выпить и взять себя в руки, за что Саня говорил ему «спасибо». Пусть и внутри себя.       У Саши подрагивали пальцы и вспотели ладони. Он не хотел пить, но ощущал потребность лишиться страха. Так же ощущал потребность в словах, что уже не просто поперёк горла стояли, а жгли его, как застрявший горячий кусок стекла. Саша начинал думать, как круто было бы не только обнять человека у раковины, но и поцеловать. Чтобы ощутить, что поцелуи — это приятно, а не противно. Что любимого человека целовать здорово. К чёрту Ксюшу, пусть Миша любит парня. Он не пилит ему мозги, не запрещает пить, просто волнуется за него.       Налив себе первую стопку до краёв, Саша, почти давясь, влил её в себя и раскашлялся от крепкости напитка. Миша обернулся к парню на секунду, чтобы проверить, как он, и пусть всего на секунду, но Саша увидел в чужом взгляде неодобрение. Но сам парень тоже был не рад, что пил. Невкусно, крепко, мерзко. И сколько ещё надо было выпить, чтобы достигнуть нужной кондиции? Пять стопок? Две?       Подождав совсем немного, Саша выпил вторую стопку и так же закашлялся. И вместо спокойствия, страх только усилился. Дыхание потяжелело, испуганный взгляд начал нервно бегать по кухне. Саша постукивал ногтями по столу, смотрел на водку и мял на языке фразы, которые мог бы сказать.       «Я люблю тебя».       «Я влюблён в тебя».       «Миш, тут такое дело… Я в тебя втюрился».       Закинув в себя третью стопку, Саша закрыл глаза, слушая нервное биение сердца. Тряс ногой под столом, крутил в пальцах стопку, нервно, тяжело дышал. Боялся. Боялся так, что хоть беги. А когда ощутил, что мир даже под закрытыми веками чутка поплыл, открыл глаза и встретился с выжидающим взглядом серых любимых глаз.       — Я влюбился в тебя.       Вот так резко и твёрдо. Без дрожащего голоса, без пауз. Сказал и отмер изнутри, начиная бояться ещё сильнее, будто это было только началом, а не концом. Грудь начала подниматься ещё тяжелее и чаще, даже дыхание начало дрожать. А бровь Миши взметнулась вверх.       — Прости, я не хотел этого, — теперь дрожащим голосом заговорил Саша, начиная дышать уже ртом.       Кажется, у него началась паника.       — Я даже не знаю, какой смысл этого признания, но думал, что мне легче станет. Хотел точку поставить в нашем общении, потому что… — нервно вздохнул и сухо сглотнул. Водка, как оказалось, только начала действовать. — Потому что, блядь, тяжело. Мне хуёво от этого. Ты охуенный и… И мне хуёво от этого, — выдохнул и закрыл глаза.       Что он сказал, уже не помнил, но понимал, что глупость. Самую настоящую. Ничего адекватного, ничего хорошего. Ещё и Миша молчал. И хер знал, что будет дальше. Саша хотел точку? Он её, кажется, получил. И теперь хотелось бежать прочь из дома и от Миши.       — Ты же понимаешь, что я не могу тебе ответить? — спокойным, ровным голосом сказал Михаил, и Саня неохотно открыл глаза. Взглянул на мужчину и увидел на чужом лице полное безразличие.       Внутри что-то оборвалось. Ощутимо и болезненно. И даже зная, что взаимности не будет, всё равно было так больно, что защипало глаза. И ничего с этими слезами Саша не мог поделать. Они просто были, и никакая выдержка не могла их прекратить. Да, Саша парень, и ему было до слёз больно.       — Понимаю, конечно, — шепнул дрожащим голосом и плеснул себе ещё водки зачем-то. Выпил и только поморщился. — Извини, я не знаю, как это вышло. Понимаю, что противно, я… Просто люблю тебя и всё, — поджал дрожащие губы и отвернулся от Михаила, что всё ещё стоял с беспристрастным взглядом. И от правды, о которой Саша заранее знал, хотелось зарыться в землю, будто она была внезапной, или надежды, что теплилась в нём, было больше осознания холода и безразличия этого мира. — Прости, — ещё выдавил из себя Саша и, больше не имея сил и возможности быть спокойным, встал и вышел из кухни, а после и из дома. Сел на ступеньки у крыльца, подтянул к себе колени и, уткнувшись в них носом, тихо заскулил, стараясь не заплакать.       Вот теперь точно всё. Михаил ответил чётко и твёрдо. И его взгляд говорил так же твёрдо и чётко, как и слова, что ему плевать на любовь подростка.       И легче ни разу не стало. Только боли добавилось, которую сложно было держать в себе и не замечать. Всё же у Сани были какие-то надежды на взаимность. Незаметные, но важные.       Признание было ошибкой. Чем дольше Саня сидел на крыльце, тем больше он это понимал. Желание быть храбрым обернулось против него. Ни прогулки завтра, ни поездки домой с песнями, ни походов в церковь после. Нет у него больше крёстного и друга.       Сжав в кулаке свой крестик, подаренный Мишей, Саша всё-таки позволил себе немного слёз.