Бездомный снаряд

      Саша часто перечитывал последнее сообщение от Михаила, но в итоге на него так и не ответил.       Он всё сидел и гадал, где тут правильный путь: не общаться и страдать, что не видит, чтобы разлюбить, или общаться и страдать из-за невозможности быть с человеком так, как хотело того глупое сердце? Саша выбрал путь одиночества, потому что после тех объятий он окончательно понял, что дело дрянь. Максимально дрянь. Ему было так хорошо и плохо одновременно, пока он прижимался к мужчине, что закружилась голова и пересохло в горле. Но потом, прекратив объятия, всё же понял, что так продолжаться не может. Он парень, Миша взрослый женатый мужчина — тут нет ни одной точки, которая могла бы дать Сане знать, что есть мизерный шанс на взаимность. И, находясь рядом с мужчиной, не хотел раздувать из своих мыслей пожарище. После понимания отсутствия даже мизерного шанса стало так тошно и мерзко, что хотелось закопаться в стылую землю и умереть. Но Саша просто решил вычеркнуть этого человека из своей жизни, а себя из его.       Только как бы он не хотел выгнать этого человека из своей жизни, он был везде: Зима, крестик на шее, разговоры отца по телефону, воспоминания, новая школа. Саша не мог ни собаку выкинуть, ни крестик. Даже воспоминания подчистить не мог. И, сидя дома со своей бесполезной, но сильной влюблённостью, не знал, когда должно было стать легче. Кажется, становилось только хуже.       И, не веря в Бога, отказываясь признаваться самому себе, что всё его крещение — это глупый фарс, по ночам лежал в кровати, потирал крестик в пальцах и молился у кого бы то ни было, чтобы вся его влюблённость ушла к Лере. Но ничего не уходило. И сообщение, которое Михаил прислал, то и дело заставляло парня думать о нём, даже если оно уже давно потеряло актуальность. Он ведь позвал! Сам! Не только Антона проводить, но потом ещё время вместе провести! Это должно было бы радовать влюблённую голову, но нет. Саша печалился только сильнее, что не согласился и сам портил их общение. Хотя Михаил уж точно не думал и тем более не печалился, что Саша исчез из его жизни. К сожалению, здесь парень видел холодную и безразличную сторону жизни, о которой из-за спокойного настоящего начал постепенно забывать.       Кто он для Миши? Наглый, назойливый ребёнок, который ему не друг. Кто заметит пропажу такого из своего круга общения? Скорее, если заметит, он вздохнёт свободно, а не будет думать, что же не так. Михаил рабочий, служивый человек, с женой, друзьями — ему не будет дела до пацана, который наигрался в друзей и решил слинять. От этого было почти физически больно. Что ему плевать. Ведь это логично. Это правда. Саша не хотел быть девушкой и слёзно страдать по невзаимной любви. Он пытался видеть правду, но чем больше её видел, тем сильнее хотел развидеть и обманываться собственными приятными миражами. Увидеть надежду, утешить себя ей, чтобы в следующий раз, когда он ложился спать, грудь не драло от невысказанной любви, а глаза не жгло от горьких слёз.       Почти месяц прошёл с того сообщения. После крещения Саша не писал и не звонил Михаилу, даже не интересовался, как у него дела через отца. Он также не видел его. И если раньше не видеть друг друга дольше месяца было чем-то нормальным и желательным, то теперь для Саши это было пыткой, словно прошёл целый год.       И май действительно был холодным. Пасмурный, с дождём, ледяным ветром и снегом в середине месяца. Не под стать горящему из-за любви сердцу, зато очень кстати нулевому настроению парня.       Саша пытался быть трезвым и рассудительным. Взвешивать плюсы и минусы, отсеивать смутные идеи и желания в сторону, жить той самой стороной холодной и беспристрастной жизни, а не надеяться на что-то. Но получалось скверно. Если утром он ещё просыпался с холодным умом и ясным взглядом, понимая, что именно надо делать, чтобы забыть Мишу и вычеркнуть его из своей души, то ближе к вечеру размякал и уставал быть сильным. Хотелось просто любить. И всё внутри, что Саша держал под тремя замками, рвалось только в сторону взрослого служивого мужика, который в гробу видел любовь какого-то ребёнка.       Миша — женатый человек и жену свою любил. Саша пытался это принять, пытался уважать его мнение и Ксюшу, ведь парень нормальный человек. Но вопреки собственному желанию быть адекватным не мог не ревновать мужчину к собственной жене, которую из-за этого не мог и уважать.       Ещё и в Чечню опять норовил уехать… Как тут спокойным быть?       Однажды мужчина пришёл к ним домой. Вечером, когда Саша только пришёл с прогулки с Лерой и их собаками. Парень только покормил щенка, который стремительно рос, включил компьютер и после грохота звонка услышал знакомые голоса: отца и Михаила. И как только он услышал голос Миши, весь замер и резко выключил колонки, из которых играла музыка. Что хотелось сделать больше: сделать вид, что его нет дома или расслышать каждое слово гостя, он не очень понимал. Но сидел и даже дышал через раз, вслушиваясь в мужские голоса за дверью в свою комнату. Отец говорил о сигаретах и своём кашле, Миша смеялся, а потом ворчал, чтобы друг прекращал курить, если ему так плохо от сигарет. И в ответ Святослав только закашлялся.       Саша слушал голос Миши и не мог поверить в то, что его жизнь — это реальность. Такая паскудная и почти сюрреалистичная. Он — молодой парень, что никогда не думал о других парнях, девушках, да и в целом об отношениях, взял и влюбился во взрослого мужчину, которого раньше ненавидел. Бойца ОМОНа. Это как какая-то искусная шутка. Только Саше было не смешно — ему было плохо. Он был запутан и испуган собственной жизнью и мыслями, что были направлены только в сторону прихожей, где стоял Миша и общался с другом, который копошился в шкафах и что-то искал. Саша так усердно о нём думал, что не удивился бы, если бы Михаил вдруг начал читать его мысли или ощутил, что за дверью в комнату кто-то есть и думает о нём.       Даже Лера заметила, что с парнем что-то не так, и волновалась. На прогулке тем вечером прямо в лоб спросила, что не так, и не отставала, пока Саша не соврал и не сказал, что просто чутка приболел — это всегда срабатывало. Хотя врать Лере было неприятно, но и правды ей сказать Саша не мог, ведь что это такое? Любовь к мужчине? Да кто это вообще примет? Саша сам её не мог принять до конца. Она жила в нём, но без предложенного комфорта. Парень только и делал, что ждал и прилагал усилия, чтобы выселить её из себя.       — Иди вон… — гаркнул Святослав и опять грохнул чем-то. — Крестника своего навести!       Саша обмяк в компьютерном кресле, когда услышал это, потому что видеть Мишу он и хотел, и не хотел. Страшно. Вновь в глаза ему смотреть, наблюдать за ним, слышать близко, общаться. Парень будто бы был к этому не готов.       Достав крестик из-под футболки, парень бездумно сжал его в кулак и, шевеля одними губами, начал просить у всех сил небесных и подземных, чтобы Миша не заходил к нему.       — А Саня дома?       — Не знаю. Щенка не видно, кроссовки вроде тут.       Края крестика больно впились в ладонь, но Саша не отпускал его и продолжал надеяться, что всё обойдётся. Он не мог прекратить свои попытки просто забыть этого человека и переболеть им. Это ведь должно получиться. Скоро лето, а там всё наладится — прогулки частые, Лера его к себе на дачу звала, может, сам Саша попросит у отца путёвку в лагерь.       — Захочет пообщаться — выйдет, — ответил в итоге Миша, и Святослав опять чем-то грохнул.       Саня выпустил крестик и облегчённо вздохнул, зато Зима, спрыгнув наконец-то с дивана, сунула нос под дверь и, жадно вздохнув, начала недовольно фыркать и гавкать, ни то просясь наружу, ни то оповещая о госте, ни то желая выйти к тому, кого всё-таки знала. Саша никого выпускать не планировал. Дверь вообще не планировал открывать, пока в доме был Миша. Всё, что он мог — это сидеть и ждать его ухода, глядя на белого щенка и слушая проговаривания отца и его друга.       Чувства — это отвратительно. Делали из него дурака, а не строгого, холодного парня, каким он был. Саня их почти ненавидел.       А на следующий день, когда он сидел на скучном уроке литературы, где под конец года уже никто не хотел учиться, ему пришло очередное сообщение от Миши, что он читал с замершим сердцем, которое потом, впрочем, с места сразу сорвалось в карьер.       «в церковь не хочешь сгонять? я со службы в три ухожу могу за тобой заехать. крёстный я теперь или кто в конце концов»       Саша так долго смотрел на это сообщение, что учительница, которая подошла к нему, без проблем и сопротивления смогла забрать телефон из руки парня и до конца урока убрать его в карман своего пиджака. У парня даже не было сил пререкаться и сжимать пальцы, потому что спустя столько времени и бесполезных попыток просто выкинуть Миши из головы и жизни Саша сдавался. Он просто хотел быть рядом. Неважно как. Видеть, слышать, слушать, общаться. Любить…       Михаил не виноват в его влюблённости. Он хотел общаться, звал Саню туда, потом сюда, и в ответ получал что? Правильно, ничего, будто его после крещения вычеркнули из жизни. Поэтому после урока, когда учительница спокойно и без претензий вернула ученику телефон, задержав дыхание, написал короткий ответ: «Давай». Потому что был слабее собственных желаний. Потому что любил и хотел любить. И не было у него опыта, чтобы знать, что с этим делать. Не было опыта, чтобы взять и разлюбить человека. Обычно это жизнь заставляла чувства угаснуть. Взять ту же Настю. Хоп, и хачик рядок, и чувств как не бывало. Но вряд ли рядом с Мишей хоп, и возникнет хачик, которого он будет любить. Саня вообще не знал, что заставит его разлюбить Михаила. Война? Он уже понял, что это его жизнь. Алкоголь? Как-то не получалось ненавидеть мужчину за это.       Час Саша просидел в школе, так как уроков было меньше, а в три, когда Миша написал, что он возле ворот, со вздохом встал с лавки у раздевалки и пошёл на выход. Ещё и Лера сегодня как назло не пришла. Щенок отравился, а она следила за ним днём. Завтра последний день школы, потом летние каникулы, но на улице опять накрапывал мелкий дождь, и до внедорожника Миши парень шёл, ловя лицом холодные капли. И у авто, видя в салоне знакомое, любимое лицо, проигнорировал трепет внутри себя и, чуть замешкавшись, всё же сел в салон и кинул рюкзак на заднее сидение.       Пахло сигаретами и мужским одеколоном. Горько и свежо. Непривычно и до закрытых глаз приятно.       — О, рад тебя видеть! — воскликнул Миша в форме ОМОНа, когда Саша сел в машину. — Я уж думал всё, — усмехнулся он и завёл авто, — крестился и понял, что нах тебе это вообще надо. Я, дружба эта твоя, — всё улыбался он, трогая авто по дороге.       — Просто конец года, — не очень увлечённо ответил Саша, радуясь диалогу и в то же время чувствуя себя в нём некомфортно. Словно он впервые говорил с Мишей, когда был влюблён. Но сейчас будто чувства усилились. И это раздражало, а не поднимало настроение. — Предметы подтягивал, — соврал он и взглянул за окно.       Было зелено, как весной, но по ощущениям — начало осени.       — Да и ты вроде хотел в Чечню ехать. Зачем привязываться сильнее, — хмыкнул безрадостно и мельком взглянул на мужчину за рулём, что загадочно улыбнулся. Зачем Саня сказал про привязывание, не понял — само вырвалось. Хотя, кажется, Миша и так знал, что парень привязался. Если бы было иначе, они бы не общались сейчас. — Я ж так и хотел: чтобы ты крестил меня и всё…       — Не еду пока никуда, — всё же ответил Миша и со счастливой улыбкой посмотрел на Сашу. — Отсрочил неизбежное, скажем так!       Саша обрадовался, но и счастье было с привкусом горечи из-за этого противного слова «неизбежное». Оно горчило и не давало себя игнорировать.       — Почему неизбежное? — осторожно спросил Саша, теперь глядя на Мишу и только на него.       А мужчина улыбался. Довольным был, будто в лотерею выиграл. И улыбка его манила к себе синие глаза парня. Привлекательная, добрая, тёплая. И профиль у мужчины был красивый. Суровый, но по-своему прекрасный. Особенно в глазах влюблённого парня, что следил за Михаилом и подмечал всё новые детали.       — Ну как почему! Я ж в ОМОНе служу. А тут хочешь, не хочешь, но тебя не будут спрашивать, хочешь ты в командировку или нет. Пнут — полетишь. Для меня долг, для тебя, как в школе, — обязанность. Вот скажут тебе на олимпиаду ехать, ты что сделаешь?       — На хуй пошлю, — сразу сказал Саша и отвернулся, хмуря взгляд. Он почти обрадовался, но слова мужчины, что это просто отсрочено, не позволяли этого делать даже наполовину.       — Хах! Пошлёшь! Да… — промычал он и остановился на светофоре. — Во взрослой жизни всё не так. И если пошлёшь ты, пошлют тебя. Со службой ещё более сложно всё… Но не будем об этом. Как у тебя в школе? Всё подтянул?       Саша молча кивнул, отчаянно пытаясь найти в себе крупицы хорошего настроения, что всё продолжали рассыпаться и рассыпаться, стоило найти хоть парочку.       — Чего хмурый такой? Под стать погоде…       — От школы устал, — вновь соврал Саша и устало прикрыл глаза. В машине рядом с Мишей было хорошо на своём уровне. На другом, более чужом, что жил независимо от хотелок парня — было плохо, потому что это, мало того, что неправильно всё — влюблённость, так ещё и жизнь давила на парня, не прекращая напоминать, что всё это одна большая ошибка. Взаимности хотелось так, как утопающему глотка воздуха, но это невозможно. И это убивало. Но всё же быть рядом, слушать, общаться — было хорошо. С горечью и духотой, но хорошо. Как глоток сладкого яда. — У тебя на службе как? — всё же вздохнул Саня и повернул голову к мужчине. Мазнул печальным взглядом по полюбившемуся профилю и тяжело вздохнул.       — Да нормально всё. Стабильно…       — Антон уехал уже?       — Ага, — кивнул спокойно и поехал дальше, когда загорелся зеленый.       — Он сам или пнули?       — Пнули. Но он ненадолго. Там даже больше подготовки, чем чего-то серьёзного, но чёрт знает, как повернётся. Тоха на войну не очень рвался. Он в СОБР метит теперь.       Саше было не очень интересно слушать об Антоне, но было интересно слушать Михаила.       — А чего, молодой, амбициозный. С подготовкой у него всё отлично, с дисциплиной тоже, послужной список — ни одного нарекания. Пай-мальчик! Чуть-чуть физушку подкачает, может и в ФСБ себя попробовать.       — А он недостаточно готов к ним? — зачем-то спросил Саша. Он не интересуется, что там и у кого, не интересуется ведомствами, но понял потом, что ему интересно наблюдать за тем, с каким интересом об этом говорил Михаил. Каким открытым был его взгляд, когда он общался на интересную ему тему. Это грело. Хотелось, чтобы он всегда таким был. Открытым и заинтересованным.       — Пф! Если ты метишь в высшие дома спецназа, то, конечно, нет! Туда единицы попадают. Жесточайший отбор. Они — элита!       И начал трещать про отбор в одно силовое ведомство, потом в другое. Что для чего, зачем, почему, как, сколько, а Саша и слушал, неотрывно следя за мужчиной. Даже шея заболела смотреть в одну сторону, но парень не прекращал этого делать. И чем дольше смотрел, тем отчётливее понимал, что он безнадёжно влюблён. Во всё это сочетание: внешность, голос, жестикуляцию, как Миша затягивался, когда курил, прикладывая два пальца с сигаретой между ними к губам, как улыбался, заставляя сердце парня падать куда-то в горячий сироп. Саше нравился цвет его глаз, нравилась дневная тёмная щетина, как двигался его кадык на шее. Нравилось абсолютно всё. Даже рассказ о подготовке под конец, оказывается, был ему интересен, потому что Саша запомнил почти всё, словно это что-то поистине для него важное.       — Поэтому если ты видишь ментов, то лучше не лезь к ним. Ну вот не надо! — попросил Миша и заглушил машину возле небольшой деревянной церквушки. — Тебе же хуже будет. Конечно, толпой гасят и льва, но… Не надо, Сань. Простые менты, вон, типа этих, — мотнул головой в сторону двух ребят в простой серой ментовской форме, — не такая опасность. Их можно и побесить, но таких, как я и выше…       — Да я понял, — с улыбкой вздохнул Саша и отстегнулся. Даже солнышко пробилось из-за тучи, освещая деревянный купол храма из деревянных панелей и такой же крест, чуть тёмный из-за недавнего дождя. Красиво. Божественно. Почему-то вселяло надежду. И во что непонятно. Но луч солнца, что пробился сквозь тучу и осветил только церковь, выглядел как знак, что всё Саша делал правильно. Для собственного счастья и спокойствия. — Может, побесим их, а то они замёрзли, кажется, — хмыкнул Саня, выйдя из машины. Посмотрел на ментов возле серого «бобика», а потом на Мишу, что обошёл свой УАЗик и встал рядом.       — Оставь их, — сказал спокойно. — Идём лучше, — и, закинув лапищу на плечо парня, развернул его в сторону церкви и подтолкнул.       Саша бы с радостью остался под этой ладонью на пару секунд дольше.       Снова стоять в церкви было странно. Саша не обрёл веру после крещения, всё ещё считал себя атеистом. Поэтому после собственных решений и действий, стоять посреди церкви и смотреть на иконы — было странно. Ещё и крестик будто оттягивал, напоминал — решать парню, верить или нет. Но Бог вот он, в церкви, в намоленных иконах, в горящих свечах, в запахе ладана и под ногами, в деревянном поле, который истоптали тысячи ног. Поэтому пока Михаил покупал им свечи, Саша стоял в центре и в очередной раз осматривал помещение, пытаясь найти честный ответ — что он тут делал и зачем согласился на встречу с мужчиной, когда хотел его забыть.       Сдался в силу обстоятельств и усталости? Или позволил себе сдаться, чтобы прекратить страдания и наконец увидеть его?       — Держи, сколько тебе? — встал сзади Миша и протянул парню три свечи.       — Да одной хватит… — нахмурился он и взял одну.       — Ты действительно обрёл веру или что? — вдруг серьёзно спросил Миша, введя парня в замешательство.       Саша мигом опустил взгляд с лица мужчины на пол прямо под ногами. Не хотелось врать. И правду говорить было неловко. А Миша стоял и ждал ответа, не двигаясь с места. Слушал тишину пустой церквушки, смотрел на парня и не планировал уходить, пока парень не даст честный ответ. Но Саня молчал, чувствуя себя из-за собственных поступков глупо и незрело. Просто поступки. Импульсивные и необдуманные. Захотел — сделал. На вопрос: «Зачем ты это хочешь?» — ложь.       — Смотри, — шепнул Миша и указал свечкой на батюшку, что общался с другим служителем церкви. Пожилой мужчина с густой бородой, в чёрной рясе, с крестом на шее. Обычный старик с виду. — Это Отец Василий. Потрясающий, мудрый человек. Если я и исповедуюсь, то в основном только ему. И если тебе есть что сказать… то иди к нему, Сань. Думаю, твои слова про неверие, но желание ходить сюда он тоже поймёт. И он обязательно поможет.       Саша напряжённо сглотнул, не желая ни с кем говорить. Он уже исповедался перед крещением. Наврал с три короба, от чего стало только хуже, а тут начистоту говорить? О любви к мужчине? Священнику? В церкви?       — Сам разберусь, — буркнул Саня и, отойдя от Миши, пошёл к первой иконе, что попалась на глаза. И кто был на ней изображён, он не имел ни малейшего понятия. Просто встал перед ней и замер, ожидая, когда Михаил займётся своими делами.       Церкви и Саша. Силовик и Саша! Может, тут действительно есть какой-то божественный замысел. Может, неспроста он влюбился. Может, всё идёт так, как должно идти? Только почему так плохо?       Когда Михаил полностью ушёл в себя, Саша смог выдохнуть и более расслаблено осмотреться по сторонам. Пробежался взглядом по другим иконам, удерживая свечку в руке, и остановился на той иконе, которую уже знал: Николай. Встал возле него, ещё раз оглянулся к Мише, что ставил свечу возле неизвестной Саше иконы, и следом поджёг свою свечу. Думать парень мог только об одном — о Михаиле, что стоял неподалёку в форме ненавистных ментов и ОМОНа и молился о своём. Опять так соблазнительно и уединённо. И молящийся мужчина вдруг стал для Саши наиболее привлекательным образом. Да и в целом давно им был. Спокойный, погружённый в лично свои страхи и проблемы. Умиротворённый, искренний, обнажённый перед этим миром в своих страхах и желаниях.       В тот миг, стоя с зажжённой свечой в руке, Саша готов был отдать всё на свете, чтобы иметь возможность подойти и обнять Мишу. Крепко и тепло. Но вместо этого посмотрел на икону и попросил для мужчины за спиной всего хорошего и доброго. Поставил, перекрестился и пошёл гулять по церкви, изредка поглядывая на Михаила, которого не прекращал любить ни на миг. И церкви Саша начал любить из-за него. Любовь вообще меняла его изнутри и заставляла пересматривать многие аспекты собственной жизни. Это было странным, но парень почти начал к этому привыкать.       Когда Миша под взглядом парня перекрестился и кивнул, парень тяжело и сухо сглотнул от невозможности показать свою любовь, а когда мужчина обернулся в сторону парня и тепло, дружелюбно ему улыбнулся, чуть не умер на месте.       Саша безнадёжен и безбожен, стоя в церкви и наблюдая за красотой любимого мужчины.       — Ну, всё нормально? — спросил Миша, сделав свои дела. — Я выполнил долг крёстного?       Саша хмыкнул с лёгкой улыбкой на лице.       — Более чем.       — Сейчас домой или, может, прокатимся, заедем куда, поедим. Я угощу.       Саша не стал показывать того, как он рад этому предложению. И спрашивать о причинах таких слов не стал. Вывел на лицо безразличие с вежливой улыбкой и кивнул.       — Богатым стал? — спросил на выходе и проследил за тем, как перекрестился мужчина. Сам же убрал руки в карманы ветровки.       — Не, куда мне. Но я ж не в дорогой ресторан хочу поехать. Так, перекусить, — повернулся к Саше и пошёл в сторону машины. — Я после службы голодный как волк. Готов и хлебом в принципе закинуться.       — Тогда вези куда хочешь, — всё же улыбнулся Саша, и Михаил кивнул.       По дороге Миша опять болтал, отвечая на вопрос Саши о его любимой еде. И в ней мужчина был совершенно непривередлив. Что давали, то и ел. Пельмени любил, котлеты, паштет. Вообще, где больше мяса, то и лучше. Зато не любил макароны и варёные овощи. И наговорив про еду, решил поехать к центру в знакомый ему давно русский ресторанчик, чтобы поесть оленины. И «дёшево» влетело ему в копеечку, потому что на отказы парня полноценно поесть тремя порциями, как в школе, Миша не реагировал. Накормил пацана и остался доволен. Как и остался доволен Саня, потому что было вкусно. Но так же была неловкость, с который он ничего не мог сделать.       Он был с Мишей в форме, в общественном месте, и люди часто на них косились. Если Михаил не замечал этого, то Саша замечал. Чувствовал их, будто мент в общественном месте — это пиздец диковинка. Словно они не могли зайти и поесть. Или в основном вокруг были туристы. Саша так и не понял, но не мог полностью расслабиться. И стыдно, и просто неловко, и странно, потому что человека рядом он любил. Что в форме, что без. Нравилось даже, когда он слегка почавкивал, когда было ну очень вкусно. Саня даже нашёл это… милым?       Ещё Сашу удивило то, сколько Миша ел. А ел он много. Мужчиной он, конечно, был большим, но чтобы спокойно умять двойные порции — это парня удивило. Он своё еле съел.       — Ну, куда теперь? — со вздохом спросил Миша, когда вышел из заведения. — Домой?       Саша тоже тяжело вздохнул и огляделся по сторонам. Они хорошо доехали досюда, довольно душевно побеседовали, пока ели, и расставаться ну вот вообще никак не хотелось. Особенно расставаться с любимым человеком, с которым было до медитативного хорошо.       — Давай покатаемся? Я Москву почти не видел. Так… Углами.       Миша кивнул, а потом нахмурился. Достал пачку сигарет, выбил одну, закурил от зажигалки, и затянувшись второй раз, опустил взгляд на пацана, что всё никак не мог догнать в росте Мишу. Ни в росте, ни в ширине. И вряд ли догонит. Качаться не хотелось, отъедаться тоже.       — У тебя всё хорошо, Сань? — спросил Миша с сигаретой в зубах.       Саша с тревогой задумался. Всё ли у него хорошо? А что именно? В жизни? Средне. Средней паршивости всё. Он влюблён в мужчину рядом, девушку, красивую, между прочим, полюбить не может, а его любовь безнадёжна. Всё ли у него хорошо?       — Нормально, — пожал плечами Саша, не улавливая самой сути вопроса. К чему он? Или у него на лице всё написано? И как только он открыл рот, чтобы уточнить, на телефон пришло СМС. От Леры.       «Гулять вечером пойдёшь? Броку уже лучше»       С Лерой хотелось встретиться. С ней становилось легче, она отвлекала. Собой, своими рассказами, добротой и готовностью помочь, если Саша соизволит сам открыться ей. Хороший, настоящий друг. И, к сожалению, не его девушка. И также с Мишей хотелось остаться. Покататься по городу, ещё поговорить. Просто вместе побыть. И стоя рядом с мужчиной, сжимая телефон в ладони, Саша думал, глядя на дорогу и слушая шум машин. Он хотел сладких мучений рядом с Мишей или здорового расслабления рядом с подругой?       — Отвези меня домой, — решил Саша и ответил Лере «да». Потому что у этой любви нет шанса. И ни к чему страдать сильнее. Они увиделись. Лучше и хуже не стало. И дальше будет так же стабильно: у Миши любимая жена и служба, а у Саши одиночество и школа. У них нет ничего общего. Только Святослав и факт того, что Михаил его крестный.       — Погнали, малой, — улыбнулся мужчина и пошёл к УАЗику.       И вся дорога до дома парня прошла в тишине. Спокойной для Миши и гнетущей для Саши, ведь он всё чётче осознавал своё положение. Безвыходное, безнадёжное, навечно обречённое. И чем быстрее любовь уйдёт, тем лучше. Только как разлюбить, Саша не знал, но была у него одна идея. Глупая, сумасшедшая и отчего-то заранее бесполезная — просто признаться Мише. Вот так взять и сказать ему: «Я влюблён в тебя». Или «Я влюбился в тебя». Какой вариант лучше и понятнее? Сейчас, в машине, или звонком, или сообщением. Как будет легче? Смелости для этого, конечно, нужно немерено, но Саша будто бы заранее был к этому готов. Наполовину. Второй половиной боялся до жути. Также заранее. Уже в машине, думая, как это будет происходить и что будет после. Он же не трус и никогда им не был, а тут одной фразой будто бы можно было закончить собственные страдания, навечно перечеркнув их общение. А когда есть точка, есть и спокойствие. Сомнительное, но хоть какое-то.       И эта идея была самой болезненной и реалистичной из всех. Только как признаваться и когда?       — Приехали, — оповестил Миша и повернул голову к притихшему пацану.       Саша отстегнул ремень, открыл дверь и тяжело, почти мучительно вздохнул перед тем, как выйти из салона авто.       — У тебя точно всё нормально? — ещё раз спросил Миша, и этот вопрос заставил парня врасплох. В очередной раз. Видимо, на лице у него всё написано всё же.       — Так заметно? — спросил он в лоб и тоже посмотрел на Мишу. Такого уже родного, своего. Волосы чуть отросли, бритых висков больше не было. Только короткие прядки на лоб спадали. И глаза добрейшие на всей Земле. Смотрели на Саню и больше ни на кого.       — Нет, но ты только что довольно чётко ответил мне на вопрос, — улыбнулся Миша, становясь ещё более добрым и располагающим к себе. И как раньше Саша этого не замечал? Что, несмотря на то, кто он, кем работал, с улыбкой он преображался до неузнаваемости. И даже его серые, будто безжизненные глаза становились теплее и обретали свет. Яркий и согревающий всё внутри.       Да, Саша был определённо влюблён. Так сильно, что оставалось только страдать.       — Случилось чего?       Закрыв дверь, Саша серьёзно уставился на улицу за лобовым стеклом и сразу проглотил первый нервный удар сердца, когда задумался о признании. Вот прямо здесь и сейчас всё решить. Сказать это и убежать домой, где Миша не сможет ему навредить из-за отца. Или вообще сбежать. Куда глаза посмотрят. Вылетит из машины и побежит. И будет бежать, пока не рухнет без сил. Заблудится среди большой Москвы, затеряется в толпе, и больше никто его не сможет найти. Даже эта глупая любовь к человеку на соседнем сиденье.       И сердце долбить начало как бешеное из-за страха признания. Смелого, даже отчаянного, но с другой стороны будто бы глупого.       — Саш? Я твой крёстный. Помогу, чем смогу…       Крёстный. Саша об этом знал. И хотел бы, чтобы мужчина рядом был не только крёстным. И от этих мыслей было страшно, потому что, несмотря на любовь, думать об отношениях с этим человеком было странно. Было в этих мыслях что-то не то. Чуждое, дикое, жуткое и опасное. Саша даже никогда не был в отношениях. С Лерой? Недолго и абы как. И она девушка, а не здоровый взрослый мужчина. К тому же женатый. Саша хотел взаимности, конечно, но это мечты. Иллюзорные, почти неосязаемые, без намёка на правду. А думать о лжи всегда легче, чем о правде. И Саша заврался самому себе, что взаимность это хорошо, а о глубоких отношениях будто бы боялся думать. Как это? Он и Миша?       И всё же, если думать об этом, то было приятно до чёртиков. И страшно до сбитого дыхания.       — Проблемы на личном фронте, — выдохнул в итоге Саша, просто не в состоянии выдавить из себя настоящую правду. Страшно. Надо обдумать эту ситуацию ещё получше. Просто так выплюнуть подобное было безумной затеей. Ещё непонятно, как Миша на это отреагирует. Он мужчина. Военнослужащий и служит в ОМОНе. По головке за подобное он точно не погладит. Быть отпизженным Михаилом тоже не хотелось. — Ничего серьёзного, просто заебался, — и нервно усмехнулся, смахивая что-то с бедра. Что-то невидимое, но очень важное.       — С красоткой той? — оживился Миша и корпусом повернулся к Саше, приобнимая руль. — Лерой?       Саша тяжело вздохнул и закрыл глаза, откидываясь на сиденье.       — Да, с Лерой.       — А что не так? Мне казалось, что у вас всё отлично.       — Это не совсем так.       — Поругались?       — Нет, — так же признался Саша, думая, что была не была. Хотя бы для части правды. По крайней мере пока что говорить с Мишей было легко. Может, он подскажет что? Он взрослый, опытный, женатый.       — И… что не так тогда? — удивился Михаил.       — Я хотел бы её любить, но у меня не получается.       Смех мужчины был внезапным для Саши, почти обидным. Ему вот было вообще не смешно, а Миша нашёл это очень занимательным.       — Ну, малой, тут как бы любишь или не любишь, другого будто бы не дано! — воскликнул на весь салон. — Насильно мил не будешь. Или просто хочешь отхватить красотку? Так просто возьми и возьми её!       Саше стало противно от подобных разговоров. Типичный разговор, когда дело касалось «красотки». И вот что с Сашей не так, если он не думал о сексе? Он не хотел её ебать, он хотел просто нормальных отношений. Ебучей любви, что пока рвалась с поводка к мужчине рядом. Без надежд.       — Почему вы все думаете об одном? — с отвращением спросил он и взглянул на Мишу, что с недоумением смотрел в ответ. — Я хочу, блядь, любить человека. Просто любить, а не ебать его.       — Иногда любовь приходит после секса.       — Это у тебя так с Ксюшей было? — рыкнул Саша, защищаясь от самого себя, потому что не хотел любить так.       — Не кусайся, Сань, — спокойно среагировал Миша и сел нормально на сидении. — Но, правда, ты странный. Просто хочешь любить человека, когда насильно любить нельзя. Ты либо любишь, либо нет. Хотеть можно многого, а получишь в итоге нихуя.       Саша закатил глаза и открыл дверь. Лучше не стало, помощи не было, хотя на другой ответ он и не рассчитывал — сам о нём знал. О таком же ответе, что насильно полюбить Леру не получится — это глупо. Фантастика.       — Ладно тебе. Ты молодой парень, найдёшь себе кого-нибудь. Просто будь собой. Обычно такие как ты от баб отбиваются. А может прям хочешь любить её, потому что уже любишь, но что-то путаешь?       — Ничего я не путаю, — выдохнул Саша и свесил одну ногу из салона. — Ладно, я пойду. Спасибо за… день, — посмотрел на Мишу и вновь поймал его тёплую улыбку. Сложно будет от неё отказываться.       Миша протянул ладонь для рукопожатия, и Саша её пожал.       — Бывай, малой, — махнул мужчина, и Саша вылез из внедорожника.       Хлопнул дверью и, не оборачиваясь, пошёл домой, чтобы скинуть рюкзак и пойти за Лерой. Как раз дойдёт до неё, и время для прогулки наступит.       Дома поприветствовал радостную Зиму, что кинулась в ноги к хозяину и начала прыгать вокруг него, скинул в комнату рюкзак, проверил телефон и написал подруге, что он выходит и будет ждать её у подъезда. И как только надел на щенка розовый ошейник, который ему когда-то подарил Миша, подошёл отец.       — Где был? — сразу спросил он, поднимая напряжение в воздухе до девяноста девяти процентов.       — С Мишей в церковь ездили. Он же мой крёстный, — честно, но на отъебись сказал Саша и зацепил карабин от поводка за кольцо на ошейнике. Батя чего добивался? «Спасибо», что разрешил им общаться?       — Когда ты таким набожным стал? Ты всегда над матерью насмехался.       — Не всегда, а один год. И, может, на неё насмотрелся и тоже решил в Бога поверить? — взглянул на мужчину и выгнул бровь, ни то провоцируя его на конфликт, ни то надеясь, что он сам отвалит и не будет в него встревать. — В этой семье только вера остаётся, — фыркнул он и обошёл отца, чтобы обуться и выйти из дома. — Я с Лерой гулять, если вдруг тебе станет интересно, куда пропал твой сын.       — Саш, не надо начинать, я просто поинтересовался. Без гонора, а ты сразу начинаешь вести себя так, будто я тебя в чём-то обвиняю… — спокойно сказал Святослав.       — Но с подозрением ко мне и к Мише. Я тебя знаю. К сожалению, — добавил, когда обулся и быстро покинул дом.       Год он спокойно жил рядом с отцом, стараясь просто игнорировать его существование, но спокойствие никак не сгладило углов. Они просто покрылись коркой с налётом небольшой невидимости. Святослав, как обычно, пытался быть нормальным, поступать правильно, говорить с сыном, поддерживать его, но всё-таки что-то он делал неправильно. Саша не верил и продолжал желать, чтобы он просто исчез из его жизни. Эти желания как привычка. Он Михаилу доверял больше, чем собственному отцу и матери. Миша был большей семьёй, чем родня. От этого было обидно, но шансов своим парень давать не хотел. Они уже проебали один единственный.       Саша дошёл до подъезда Леры и сел на лавочку. Зима бегала в ногах на поводке, вынюхивала что-то, с палочкой найденной играла, а парень смотрел на щенка и думал всё над тем же: признанием. Страшным и нужным. И другого выхода он не видел. Продолжать вот так сидеть и игнорировать мужчину? Встречаться с ним и делать вид, что всё нормально? Всё это — мучения, потому что всегда есть надежда на взаимность. Что произойдёт что-то важное, что изменит пространство и время вокруг них, и всё станет другим. Миша узнает, сможет полюбить пацана. А дальше Саша смеялся со своих мыслей и надежд, чувствуя себя влюблённой бабой, а не взрослым пацаном.       А ведь он никогда не думал, что он может быть по мужчинам. Даже по одному.       Саше нужна точка. Иначе жить было невозможно.       — Привет! — воскликнула Лера, когда вышла из подъезда вместе со своим щенком, что сразу потянул за поводок к Зиме и начал прыгать возле неё, кусая за уши. — Ты как?       Саша встал, быстро обнял её и грустно улыбнулся, сразу выдавая своё состояние, но иначе не мог. Устал думать, устал анализировать и надеяться на что-то от этой жизни. Хоть на один подарок. Хороший.       — Выглядишь… дерьмово, — заметила Лера и скорчила кислую гримасу. — Чё стряслось?       — Да ничего, — сразу замотал головой Саша и двинул в сторону своего парка. — Так… Устал просто.       — Ты уже месяц ходишь говном унылым, Сань.       — Ну спасибо!       — Зато правда!       Саша в который раз за день вздохнул. Может, хотя бы Лере признаться? Сколько можно ходить вокруг да около? Но терять свою единственную подругу было страшно.       — Саш… Ну расскажи, я же беспокоюсь, — и обхватила его руку, притягивая парня к себе. — Ты мне доверяешь?       Саша закатил глаза и слабо улыбнулся.       — Доверяю.       — Честно-честно?       — Честно-честно…       — Тогда расскажи!       Саня встал посреди пешеходной дорожки. Посмотрел на Леру и поджал губы, сражаясь со словами, что уже стояли поперёк горла.       — Саша-а-а…       — Обещай, что не оставишь меня после этого, — попросил тихо, быстро сменяя игривый настрой подруги на серьёзный. Кажется, она была не готова к тому, что парень действительно решит заговорить об этом. Так бесила его больше. — Ты единственная, кто у меня остался, кажется.       Лера встала перед парнем и обхватила его лицо ладонями, заставляя смотреть только на себя. А у Сани от этого действия на миг перехватило дыхание.       — Обещаю, — сказала тихо, и Саша просто не мог не верить ей.       Кажется, намечалась репетиция перед настоящим признанием. И Сане опять страшно, потому что он не знал, чего боялся сильнее: без Миши остаться или без Леры.       — Сань, я клянусь… Мы же друзья? Мне на руку плюнуть и пожать твою?       Саша сразу рассмеялся, высвобождая лицо из тёплых ладоней.       — Фу! Не надо! Но кровью можно… — сказал он в шутку, но настрой Леры был непреклонен. Она точно была готова на кровь.       — Давай, — уверенно сказала она. — Можно до меня дойти и нож взять.       Саша мог только с улыбкой вздохнуть.       — Дура ты, Лер, — сказал и потянул подругу к лавочке на детской площадке, что пока пустовала. Сел на неё, отпустил щенка, чтобы не дёргал, и замолчал, собираясь мыслями и уверенностью в собственной правоте, что хотя бы Лере сказать надо. Она будто бы заслуживала правды. Она была действительно хорошей подругой. Прям как Олеся когда-то.       Может, и про неё Лере рассказать?       — Скажи, как будешь готов, — шепнула девушка и, взяв руку Саши в свою, положила её себе на бедро и сжала в своих ладонях.       Несмотря на то, что простая фраза стояла в горле, Саша не мог её из себя выдавить. Как только он открывал рот, она скатывалась обратно. Прыгала туда-сюда и не давала покоя. Страх перекрывал весь доступ к словам. Стыдно, страшно, нелепо как-то признаваться девушке, что он был влюблён в мужчину. Девушке, которая была в него влюблена и с которой он был в каких-то, но отношениях. Это как неуважение. Но и признаться хоть кому-то становилось потребностью. Будто от этого стало бы легче.       Но сколько бы Саша ни пытался вытолкнуть из себя ту фразу, у него не получалось, и в конце концов, со вздохом, он сдался. И если он Лере не может сказать, что влюблён в Мишу, то что можно было говорить о разговоре с мужчиной с глазу на глаз? Ему в лицо это парень точно не сможет сказать. И значило это только то, что Саша — трус.       — Не могу, извини, — признался он и встал со скамейки.       Лера выпустила ладонь парня и обиженно, даже скорее расстроенно, надула губы, но возникать и настаивать на признании не стала. Встала и просто обняла его. И Саша не мог не обнять в ответ. Прижал к себе девушку и с грустной улыбкой закрыл глаза.       — Я идиот, — сказал он и услышал смешок подруги.       — Я знаю, Сань!       Парню оставалось только цокнуть языком и продолжить прогулку в попытках быть весёлым и беззаботным, чтобы своей кислой миной не портить настроения Лере. И только одна маленькая, но цепкая мысль не давала окончательного покоя до самого вечера: что любовь может прийти через секс, как и сказал Миша. Насколько это могло быть правдой, и какой шанс, что если он переспит с Лерой, он сможет её полюбить? Если он хочет… Он ведь может попытаться отключиться и после секса или в процессе полюбить человека? И Лера неровно дышала к парню, чтобы позволить подобному произойти, как думал Саша. Но чем дольше он думал, тем больше понимал, что сам не готов к этому. Морально уж точно, а физически… Ну, член стоял исправно.       Когда кончилась школа, Саша не знал, за что браться. То ли отдыхать, то ли дело себе найти. Может, подработку какую для себя, щенка и Леры. Хотелось её побаловать как-то, как лучшую подругу, порадовать, может. Карманные почти все уходили на щенка, на развлечения не оставалось денег. Иногда Саша платил за двоих, иногда Лера, даже глазом не моргая. Всё понимала, истерик не устраивала. Иногда даже раздражала своим пониманием. День назад вот из-за раздражённого вздоха Саши, когда Лера сказала, что сама заплатит, они впервые поругались. Хотя ссорой это назвать смешно — потяфкали друг на друга, а после смеялись остаток дня. А вечером подруга сказала, что они все-таки друзья, а не пара, поэтому она тоже может заплатить за своего друга и мир от этого не разрушится.       Это было логичным, но всё-таки что-то внутри будто бы не могло этого принять. Привычка, может, что образовалась ещё при общении с Олесей. Там Саша всегда за неё платил, выклянчивал у родителей деньги. Хотя стоило сказать имя «Олеся», и даже если денег нет, они появлялись.       Июнь, несмотря на холодный май, начался тепло. Солнце, каждый день повышение температуры, безумное пение птиц в парке и постоянно голубое небо, почти без облачков на нём. После измороси, дождей и серого неба Саше наконец-то хотелось жить. Он пока отдыхал, отсыпался после школы, ничего не делал, но думал над тем, что делать этим летом. К Лере на дачу с её отцом он сможет поехать только в июле, в лагерь, если прикинуть, то можно сгонять в августе, а июнь что делать? Спать? И не сможет ведь он у Леры весь месяц сидеть. Ещё и с её отцом, а он тоже мент. Это может быть сложно.       Половину июня в итоге Саша просто проспал и прогулял. А ещё прострадал, продолжая думать о мужчине, которого не видел с той поездки в церковь. И попыток увидеться с ним он не предпринимал, просто не зная, что для этого делать и нужно ли оно ему, когда половину дня он спал, а вторую был с Лерой чаще всего. Если Миша и пролетал у него в голове, то без страданий. Настроение, конечно, чуть падало, но ненадолго. Лера обычно находила способ, чтобы вызвать на лице парня улыбку. А вот вечерами, когда он был один и сидел за компьютером, Саша не мог держать свои мысли в узде, и они плясали как могли. Миша, Миша, Миша. Как он, где он, что делал и когда они увидятся и смогут ли быть вместе? А если смогут, то как?       На этом вопросе беспокойные мысли обычно отступали. Как стоп-сигнал. Пока что страх был сильнее любви, и Саня его использовал, когда понимал, что собственное состояние переставало походить на адекватное. Сместившаяся ориентация это ладно — пройдёт, он выдержит, но потеря адекватности станет настоящим крахом.       Сидя в наушниках и слушая на полную музыку, Саша не сразу различил стук в дверь. Сначала списал его на что-то за окном, потом на простое «показалось», но на третий стук всё же снял наушники и сразу испугался, потому что стучались ни отец, ни мать, а Михаил, повторяя: «Саш, я войду?», «Ты тут?».       — Д-да, да! — крикнул он и нажал на паузу очередную песню. Нахмурился и экстренно собрал себя по частям.       Что тут делал Миша? Когда он к нему поедет? Саша хотел медали посмотреть, а Михаил предлагал. Но как только дверь открылась и показалась светлая голова мужчины, парень отмёл от себя эту очередную глупую идею. Только этого ему не хватало до кучи — у него дома побывать. Дистанция. Нужна всего лишь чёртова дистанция и другой объект любви. Всё. Это просто!       — Привет, малой, — улыбнулся Миша и закрыл за собой дверь. — И тебе привет, — нагнулся к щенку и потрепал его по спине. — Фига ты выросла уже!       Саша улыбнулся на общение Михаила и Зимы. А ещё он обожал его «малой», которое раньше ненавидел. Было в нём что-то приятное и тёплое. Хоть что-то ласковое в его жизни, помимо объятий с Лерой.       — Ты чё тут делаешь? — спросил Саша и абсолютно случайно, больше из-за нервозности, прозвучал совершенно недружелюбно. Но Миша уже как по привычке пропустил этот тон мимо ушей. Или скорее опыт заставил его это сделать.       — Мне звание присвоили! — воскликнул он с широкой улыбкой. — Я теперь капитан!       Саша нахмурился, думая, что всё это значит, а потом недоумённо посмотрел на Михаила. Это что-то вроде повышения ведь, верно?       — О…го? — ни то сказал, ни то спросил он, и Миша кивнул с той же широкой улыбкой на лице.       — Ща вот пойдём обмывать.       — А до этого ты кем был?       — Как кем… Кто до капитана, Сань? — выгнул бровь Миша, будто не верил в то, что сын капитана не мог этого знать.       — Я не ебу, Мих, — сразу нахмурился Саня. — Как ты помнишь, мусоров я ненавижу, как и их погоны.       — Ладно, не кипятись, понял я… — отмахнулся он. — До этого я был старшим лейтенантом. Теперь вот как папка твой. Капитан!       — Будешь как он командовать?       — Не совсем, у меня немного другая работа. Даже будучи майором моя работа будет… такой же, — хмыкнул и опять улыбнулся парню. — Я чё зашел-то! — опять воскликнул он и прошёл ближе. Встал прямо рядом с парнем и привалился бедром о его компьютерный стол. И в нос парня опять шибанул тот запах, что был в машине: горькие сигареты и освежающий парфюм, в котором парень не разбирался, поэтому не мог разобрать его запаха. Но нравился. Влек. — Я через пару деньков на дачу поеду. К себе. Там дела надо кой-какие сделать и сауну навестить. Батя твой не может, Ксюха девичник закатывает, так что… Тоха далеко, остальные работают. Ты бы мне помог, на рыбалку бы тебя сводил, в сауне бы посидели. Чисто по-мужски… Батя твой, может, поедет.       Саша сидел и с приоткрытым ртом слушал Мишу и его предложение два дня провести время вместе… вот так! И праздник, и страшно, и ещё по мелочи до кучи. Ни реакции, ни слов. И только одно летало в голове на заднем плане, фраза Михаила, которую он любил повторять, что они не друзья. Что именно изменилось, что он перестал так говорить? Саша хотел знать. Почему он теперь звал пацана к себе на дачу аж на целых два дня. Помочь? Порыбачить?       Саша сам хотел напомнить Мише, что они не друзья, чтобы он придержал коней. Эта просьба была странной и немного пугающей. Какие у них общие темы, что они будут делать помимо этого? Пить? Курить? Саша не пьёт и курить всё ещё бросает. Так, курит по две-три сигареты в неделю.       — Ну?       Саша сморгнул задумчивость.       — Мне надо подумать, я не могу так сразу, — ответил честно. — Звучит здорово, конечно, но…       — Ну тогда думай пока. Я тебе позвоню через пару дней. Это что будет? Пятница?       Саша кивнул.       — Тогда в пятницу с утра позвоню, — отошёл от стола и провёл пальцами по ёжику волос на голове. — Одному там всё равно скука смертная…       Саня проводил мужчину до двери взглядом, пока не понимая, что насчёт этого думать. В голове одна смута.       — Ты будешь пить сегодня? — резко сменил тему Саша, вновь вернувшись к празднику Миши. — Ты же хотел закодироваться.       Схватившись за дверную ручку, Михаил обернулся с тёплой улыбкой на губах.       — Я чуть-чуть, — и вышел из комнаты парня.       Саша больше не хотел слушать музыку. Как-то не до неё было. Зато было до мыслей о предстоящем звонке с целью пригласить парня к себе на дачу на целых два дня. Остаток вечера только это не давало Саше покоя. Будто исполнявшаяся не так мечта, что и добра даст и поднасрёт нехило. А уж если и отец поедет, то пиши пропало. Это будет отвратительно.       Страшно и хотелось безумно. Вдвоём чтобы. Поработать, после в сауне посидеть. Это вообще вау. Вместе попариться. Это значит, что он и Мишу полуобнажённым увидит.       После подобной мысли щёки парня быстро покрылись румянцем. Этого тоже вроде бы хотелось, а вроде бы и стыдно как-то было думать о подобном. О мужском теле, его красоте и о том, что подобные мысли привлекали. И если раньше Саша больше думал о душевной составляющей любви, то теперь и о теле любимого человека. О том, каким оно может быть и как волнительно даже думать о том, как сильно оно понравится Саше.       От подобного кровь прилила не только к щекам, и Саня засмущался ещё сильнее, быстро отгоняя от себя смутные образы и мысли.       Чёртов девственник. Но если Миша был красивым для него лицом, то наверняка будет красивым и телом? Если они действительно будут вместе париться, к этому надо быть готовым. И к своей реакции на Михаила рядом.       Саша почему-то совсем упустил то, что любовь — это ещё и близость. Не просто объятия, а поцелуи, касания и нечто большее. От этого парня вообще в жар кидало. Он и Миша. Целуются, жмутся друг к другу и лежат голыми в постели. Волновало, возбуждало и пугало. Этого хотелось и так же Саша сделал бы всё, чтобы этого не было.       Поехать с мужчиной хотелось сильнее, чем упустить эту возможность. Проверить себя. А вдруг противно станет? А ещё Саша подумал о том, что там будет самый удобный момент признаться Михаилу в своих чувствах. По-детски наивно, испуганно, зато честно. Если они будут одни, конечно. Саша будто бы даже готов на гнев мужчины. Закопают его на участке и хрен с ним. Зато любовь пройдёт, чем не победа?       Взволнованный Саня пол ночи сидел на подоконнике у открытого окна, смотрел на парк и не понимал, что делать со своей жизнью. Что делать с любовью к тому, к кому нельзя, к кому обращаться за помощью и советом. Будучи почти в отчаянном положении, Саша бы к Антону обратился, но тот уехал на войну. И что делать? К матери идти? Смешно. Леру обидеть боялся, а больше не к кому обратиться. Был бы он девушкой или Миша был бы женщиной — другое дело, а так быстрее по лицу получит.       Но через два дня, несмотря на страх, на вопрос Миши: «ну, чего надумал? отец не едет твой. Зиму с собой бери, если хочешь», ответил: «погнали, хуле». И там железно решил во всём разобраться, потому что жить так было просто невозможно. Само ничего не решалось. Придётся решать всё с тем, кто был в этом замешан. Пусть и не зная этого.       Только вот отец, который спросил, куда это Саша с утра пораньше начал собираться вместе с вещами и собакой, и получив честный ответ, что на дачу к Мише, был этому совершенно не рад. И, грубо вырвав у сына рюкзак, пошёл разбираться с другом, доставая из кармана телефон. А Саша, что смог лишь обречённо вздохнуть, ощутил ещё больше безнадёги, потому что почему-то упустил тот факт, что Миша не просто только его знакомый. Он — друг его отца. Лучший. К которому было мало доверия. И если любовь Сани вскроется, Михаилу придёт конец.       И почему-то соврать отцу парень не додумался. Что с Лерой едет к ней на дачу. Было столько уверенности, что он не трус, столько готовности к правде с Мишей, что он просто плюнул на ложь отцу. И это было серьёзной ошибкой.       Сев на пол в прихожей ближе к кухне, чтобы слышать разговор, Саше впервые с момента осознания влюблённости захотелось расплакаться из-за неё и того, как всё было сложно и почти невозможно.