Бездомный снаряд

      Примирение с женой произошло спонтанно и очень… странно с точки зрения Михаила. Он просто решил позвонить Ксюше и предложил встретиться, чтобы как взрослые люди обсудить их дальнейшую жизнь.       Встретились. Обсудили…       Как оказалось, в квартире Миши никто не жил. Никто не присматривал за рыбками, Михаил зря беспокоил Антона своей компанией и мог спать в своей постели. Мужчина пригласил жену к себе, раз такая ситуация. Приехал домой раньше, выкинул мёртвых рыбок, погоревав над своим сомиком, которому даже имя не успел дать, навёл порядок, приготовил ужин, даже мясо купил подороже, купил дорогого вина, в котором не разбирался, купил его по совету Антона, и просто надеялся, что все пройдёт отлично.       Но на деле, как только он открыл дверь Ксюше, всё пошло не туда, куда он планировал. Нет, финал оказался более, чем приятным, но сам процесс примирения нельзя было назвать взрослым.       Ксюша его ударила. Прямо с порога. Не дала пощёчину, не мазнула слабенькой ручкой. Ударила. Кулаком в лицо. И ошарашенный таким приветствием Михаил вместо того, чтобы разораться на жену, что какая-то баба посмела поднять на мужчину, военнослужащего, руку, потёр ушибленное место и рассмеялся. Не кричал, не пыхтел злобно. Открыто и радостно смеялся, глядя на жену. Вот она — единственный, кто был злым. Стояла, смотрела на него исподлобья, пыхтела злобно, кулаки сжимала. Сама тварь из ада, что пришла забрать с собой ублюдка-мужа. А потом, пока Миша продолжал удивлённо, но радостно смеяться с такого поведения Ксюши, девушка вошла в квартиру, грозно хлопнув дверью, и набросилась на него с поцелуями.       Это было более, чем приятно после недель тишины и одиночества, поэтому Миша не сопротивлялся. Притянул к себе жену и взял её прямо в коридоре. Потом в гостиной. А потом несколько раз в спальне. Грубо, жёстко, хватая за волосы и оставляя синяки с засосами. И Ксю не отставала в грубости, что Михаилу очень даже заходило. Вдалбливался в неё как конь по самые яйца и игнорировал болезненный скулёж и попытки сказать ему «полегче». Но после не было никаких претензий, поэтому извинений он приносить не стал. Если бы Ксюше действительно не понравилось, она бы нашла способ остановить мужа и ещё потом бы предъявляла, но этого не было.       Да и не сказать, что секс стал мягче после того раза. Миша вошёл во вкус. Ксюша тоже не отталкивала.       Никаких разговоров не было и в помине. Ну, только один. По поводу алкоголя. Но на это у Михаила уже был ответ, сделал его заранее — справку, что он закодировался. В реальности никаких препаратов не было. Несколько тысяч и вуаля: Ксюша довольно начала хлопать в ладоши и целовать мужа-умничку в обе щеки.       Никаких претензий больше не было. Кажется, главным её условием было, чтобы Миша перестал пить. И при жене он больше пить не будет. Никогда. Потому что мало того, что он начнёт пить, ещё и обман вскроется. Разумеется, не факт, что препарат подействует, это палка о двух концах, но вряд ли Ксюша одобрит тот факт, что муж вернулся к алкоголю несмотря на то, что закодировался. Ещё, конечно, тучей весели командировки, на них жена всё ещё осмотрела хищной птицей, но тут хочет она или не хочет — либо смириться, либо нет, и тогда всё повторится: крики, ссоры, жильё в разных местах. И так по кругу. Этого Миша не хотел.       Жёсткая Ксю ему нравилась больше. С ней уже не очень хотелось спорить. Она обрела хватку и, кажется, поняла, как надо себя вести с мужем, чтобы он её слушал, а не распускал нюни и не делал по-своему. Хотя Миша никогда бы не подумал, что ему понравится жёсткая рука. Но, может, это временно. Что-то новое в их отношениях. Как новенький пластырь на ране, что рано или поздно начнёт отклеиваться, и ранка вновь воспалится.       И всё бы ничего: жизнь начала налаживаться, несмотря на бубнеж жены из-за очередной командировки, как приходит сообщение, как только Миша заходит домой после работы и скидывает с себя верхнюю одежду. И сообщение не от кого-то, а от парня.       «Ты подумал насчёт крещения?»       Миша тяжело вздохнул и провёл ладонью по лицу. Нет, он не подумал и отвечать на подобное не собирался. Сначала он сходит в душ, потом есть, а потом, может, ответит Саше, чтобы он катился ко всем херам и оставил его в покое. Но после тёплого душа и еды, будто бы подобревший Миша решил нормально поговорить с ребёнком на эту тему. Чтобы он уяснил некоторые моменты, а потом катился ко всем хуям.       Уселся в кресло в большой комнате, включил телевизор для фона, пока Ксюша лежала в ванной, и принялся отвечать назойливому пацану.       «нет я не подумал»       «зачем тебе это»       Ответ не заставил себя ждать.              «Я хочу. Я тебе доверяю. Единственному».       «Саш, ты не верующий зачем тебе это. посмеяться надо мной»       «Может, после того раза в церкви, когда я ставил свечку, я кое-что переосмыслил? И так как я тогда был с тобой, я захотел именно тебя видеть своим наставником? Об этом ты не подумал?»       Это было на удивление приятно читать. И это многое значило для Миши, но неприятным было одно — он не верил парню.       «я тебе не верю»       «А ты поверь»       «все говорят поверь а ты купи слона»       «И это я тут мелкий»       Михаил усмехнулся и поднял взгляд к телевизору, на экране которого бежал человек с пистолетом, преследуя кого-то другого. Когда-то он любил ментовские фильмы, а потом, когда всё свободное время уходило только на сон, резко разлюбил. Всё же жизнь была немного другой, и оперативные группы в фильмах часто были второплановыми, хотя какой-то задрипанный опер с одним пистолетом валил всех похлеще «Града». Это печалило мужчину.       Ксюша, вышедшая из ванной, встала в дверях, расчёсывая длинные влажные волосы. Миша быстро перевёл на неё взгляд.       Их расставания делали точно одно хорошо — их постельную жизнь.       — Когда спать? Завтра выходной? — спросила она и прошла вглубь комнаты. Встала рядом с мужем, посмотрела в телевизор, после чего села на подлокотник кресла и положила ладонь на его плечо.       — Не, завтра выход. Послезавтра выходной, — провёл пальцами по спине девушки и, обхватив её талию, с лёгкостью усадил себе на ноги, сразу прижимаясь носом к влажным волосам у шеи, что пахли сладким шампунем. Девушка захихикала и ловко повернулась к Михаилу лицом.       — Может, в постель лучше?       Миша лукаво прищурился.       — Идё…       Договорить ему не дал звонок.       Опустил взгляд на мобильный в руке и сразу сильно нахмурился. «Авдеев Саша» высветилось на экране.       — Кто это? — сразу спросила Ксю.       — По работе, — буркнул Миша и, осторожно сняв с себя девушку, встал. — Ложись пока, я скоро буду, — и, без желания отвечая на звонок, пошёл на кухню, чтобы послать Саню на хер. — Чего тебе, Саш? — встал у окна и посмотрел вниз, на свою машину, что стояла прямо под окнами. Ему совсем не нравилось то, что парень уже на мобилу ему звонил. Кажется, Саша стал забываться. Хотя и в тот их последний вечер он забылся, настойчиво говоря Михаилу, что ему делать, а что не делать.       — Пожалуйста, Миш. Для меня это важно.       Мужчина закрыл глаза с тяжёлым вздохом. Саша ничего не понимал в этой жизни. И о просьбе ничего не знал. Что это такое и как к этой просьбе относится мужчина. Он — крёстный! Это важно, это большая ответственность. У него вот нет крёстного. Его крестил сам священник. Ему некого было просить. Никому это не было важно, никто подобным не интересовался, все считали это глупым в его возрасте и к вере относились легкомысленно. А Саша… Вдруг он реально что-то понял? Вдруг действительно желал этого и выбрал проводником Мишу?       — Миш… Ты тут?.. — тихо позвал его парень, и Михаил открыл глаза.       Просьба была приятной. Но Михаил всё ещё не верил парню в его помыслах. Не мог. И он всё ещё был тем, кто, к сожалению, не подойдёт для этой роли из-за образа жизни. И это бесило. Очень сильно, потому что на это хотелось закрыть глаза. Сделать так, как это делает Саня — проигнорировать законы, которые касались религии. Ведь кто узнает? Бог?       Порой Михаил сам не до конца верил, что он всё же есть…       — Зачем тебе это, Саш? — спросил спокойно, дав парню шанс объясниться и убедить в своих желаниях мужчину. — Я тебе не верю.       Перед тем, как заговорить, Саша выдержал паузу, чтобы собраться мыслями.       — Я хочу проводить с тобой больше времени, — сказал он со вздохом. Бровь Миши взметнулась вверх от услышанного, а сердце на миг ёкнуло от необъяснимого страха. Это звучало слишком прямо и откровенно. Честно. — Так как мы не друзья и никогда ими не будем, и не сможем просто сходить куда-нибудь в зоопарк, то сможем ходить в церковь. Ты, как мой крёстный, должен меня туда водить и всё такое. Я у мамы узнавал. И мне самому понравилось тогда в храме. Там тихо и спокойно. А так как я некрещёный, то не могу его посещать по идее. И ты не последний для меня человек. Я тебя уважаю. Ты мне жизнь спас. Думаю, для тебя отлично подойдёт роль крёстного. Крёстный отец Михаил. Звучит здорово…       И замолк, оставляя только тишину на проводе, что изредка нарушалась шипением или шорохами. Мише нечего было на это сказать. Сказанное Сашей и волновало и отталкивало в равной степени. После подобного пацана хотелось… полюбить, как своего. И послать хотелось, как самого надоедливого человека в своей жизни. Вся эта ситуация слишком противоречива, чтобы выносить какой-то итог. Миша хотел покрестить парня, стать ему ближе, может. Когда нельзя. И то, что нельзя — отталкивало. Саня отталкивал просто тем, что тянулся к мужчине, рядом с которым ему лучше не быть. Слишком упрямо тянулся, между прочим. Михаил перешёл все границы, и теперь ему надо пожинать плоды. И встало решение. Важное и срочное: что делать с Саней, который просто не хотел отваливать. Оставлять его рядом и позволять общаться с собой, быть ему наставником и крёстным, или послать мальца на хуй. Далеко-далеко.       — Миш, — вновь подал голос Саша, когда пауза затянулась. Не давал думать, будто торопил. Напоминал о себе, что он изменился, заставлял мужчину вспоминать о собственных изменениях и словах, что это именно Михаил помог ему стать другим.       Приятно. Очень приятно быть для него спасителем. Приятно и по-человечески, и как силовику. Хоть где-то Миша сделал что-то правильно. И так же испортил, позволив сделать к себе шаг.       — Ты понимаешь, что мне это важно? Для меня, Сань, это не шутка. И если ты решил посмеяться над тем, что я…       — Я не хочу смеяться над тобой, Миш! — воскликнул Саша, и Михаил скрипнул зубами, не зная, как поступить. Всё это вносило разлад в его мысли. Хотелось головой жить, но почему-то не получалось. Ни разу, пока рядом был этот… этот…       Ублюдок, — сказал бы он. Но не стал.       — Я уважаю твоё решение верить. Как ты помнишь, я ещё ни разу не насмехался над тобой, я просто спорил. Мы общались и обсуждали это, а не срались.       Михаил отошёл от окна и сел на стул. Он думал.       — Ладно, окей, а кого мне ещё просить тогда? Я не хочу, чтобы меня крестил незнакомый мне человек. Я хочу сам принимать выбор, но у меня больше нет никого, кому бы я доверял. Лере? — хмыкнул он. — Молодовата, хоть и крещёная. Остаёшься только ты.       Миша в который раз тяжело вздохнул. Взял свой крест, что висел на шее, и сжал его в кулаке. А что для него значит вера? Почему ему это важно?       — Если я соглашусь тебя крестить, то ты должен выполнить несколько вещей.       — Я готов, — прозвучало уверенно и правда с готовностью в голосе. — Я обещаю, Миш.       Он не понимал Саню. Его стремление. Саша и вера — что-то тут не укладывалось.       — Тогда я подумаю и отвечу тебе завтра.       — А мы успеем сделать это до твоего отбытия?       — Успеем. Но твоему отцу это не понравится…       — Господи, ты можешь хоть раз поступить как-нибудь без его на то одобрения?       Миша промолчал.       — Я отвечу тебе завтра. Всё, Сань, мне завтра на службу.       — Хорошо… Доброй ночи, Миш.       — Ага.       И сбросил звонок, после чего встал со стула и пошёл в спальню, по пути выключая телевизор и свет. В голове был рой мыслей, которые не хотелось обдумывать. Хотелось просто уснуть и всё. А завтра проснуться с ответом. Желательно правильным.       Но думать над ответом усердно не пришлось. Решил всё звонок Святослава ближе к вечеру. И его начало не вселяло в Мишу никакой уверености в том, что Саше понадобится вообще какой-либо ответ.       — Привет, Мих, — не очень дружелюбно произнёс Святослав, и Миша заранее напрягся. Он только домой пришёл. Только-только футболку с себя стянул, чтобы пойти в душ, но теперь водные процедуры отсрочивались. Мужчина зашёл на кухню и сел на стул, чтобы поговорит с другом. — Мне тут Саня сказал, что хочет, чтобы ты стал его крёстным…       Миша закатил глаза и умыл лицо свободной от телефона ладонью. Доброго разговора можно было не ждать.       — Я его несколько раз спросил, нахера ему это, отговаривал, Слав, он ни в какую! Я клянусь!       Святослав какое-то время молчал, а потом вздохнул.       — Да я знаю. Я не ругать тебя позвонил.       Миша подозрительно прищурился.       — Карт-бланш я тебе решил на парня дать. В пределах разумного, конечно.       Михаил ничего не понимал. Даже перепроверил, именно ли с другом он говорил или, может, с кем-то другим. А может его на работе прихлопнули?       — Чего? — спросил осторожно.       — Я вижу, как Саня к тебе тянется. Вижу, что курить бросил, больше никаких драк, ты его из старой школы спас, с девушкой вот тут общается плотно. Я его таким давно не видел. Это радует. Да и зная Саню, ему чем больше запрещаешь, тем больше он будет делать всё тебе назло! Так что я тут подумал и дал добро на ваше общение. Если ты не против парня, конечно. Но уж лучше пусть он с тобой общается, чем с какими-то бомжами или нациками.       Мужчина продолжал ничего не понимать.       — И если ты согласишься его крёстным стать, то вперёд. Я вообще сомневаюсь, что Саша понимает, чего делает. Но ему в голову ударило и всё. Ему это так, забава. Меня побесить и тебя заодно. Я его в церкви отродясь не видел, а тут его переклинило и всё! — воскликнул друг, и Миша даже почти увидел, как он всплеснул рукой. — Но знаю, что это тебе важно, поэтому только тебе решать. Хочешь ли ты этого опёздола крестить или тебе это на хуй не нужно.       — Я ему должен был сегодня ответ дать. Он мне звонил вчера, наглый говнюк… — признался Миша и прикрыл глаза, касаясь переносицы пальцами. — И звучал он довольно настойчиво и воодушевлённо…       — И каков твой ответ? Будешь этим заниматься? Ты мой лучший друг как-никак. Это даже льстит немного, — усмехнулся Святослав, и Миша тоже улыбнулся. На душе сразу в сто крат легче стало от этого разговора.       — Я думаю согласиться. Типа, — вздохнул и посмотрел на тёмную улицу за окном, — типа, это ведь ничего плохого не сделает? — пожал плечами и посмотрел на свой крестик на груди. Да, он будет нести за него ответственность. За его душу, но… — Может, он реально что-то там себе надумал и решил поспокойнее стать? Вера она такая. Оля знает. В конце концов, он ребёнок! Что с него взять?       — Тоже верно, — вновь усмехнулся Святослав. — Что ж, тогда… Тогда в путь, дружище. Породнимся сильнее, а?       Миша рассмеялся, радуясь, что друг изменил свою позицию.       — Только, Миш… — понизил он голос, — если хоть волосок с его головы упадёт…       — Слав…       — Сашка меня ненавидит, но он мой сын, и я его люблю. Я тебя знаю. Я знаю тебя, как облупленного.       — Слав, это было давно, если ты думаешь, что я сейчас…       — Но это было, — твёрдо отрезал друг, и Миша замолчал. Неприятно было говорить об этом. Некоторые грехи он никогда не сможет замолить. — Поэтому я тебя предупреждаю только один раз. Вы можете общаться, но если вдруг что… Я сразу всё пойму.       — Ладно, — сухо ответил Миша. Желания крестить Саню уже не было, но он понимал Святослава и его настороженность и злиться на него не мог. Но всё равно было неприятно. — Обещаю, я ничего ему не сделаю. В конце концов, я без пяти минут его крёстный, — усмехнулся Миша, решив сгладить углы.       — Да…       Пауза, что повисла на проводе, сулила окончание разговора. Никто не знал, что ещё сказать.       — Ты пойдёшь? На крестины.       — Не. Мне от запаха ладана плохо становится. Оля пойдёт. Да и сам знаешь, как я к этому отношусь.       — Знаю. Тогда до встречи? Звони там, как свободен будешь, пересечемся. На рыбалку, может, наконец-то сходим, м? Холодно ещё, конечно, но просто на берегу посидеть было бы здорово.       — Твоя сауна так и не видела наших жоп, — вздохнул Святослав, а Михаил рассмеялся.       — Надо исправить это недоразумение.       — Желательно до твоего отбытия.       — Я постараюсь, Слав…       — Тогда до встречи, Мих.       — Счастливо, Славянин, — и с улыбкой нажал на кнопку с красной телефонной трубкой.       Дышать стало намного легче после разговора.       Откинув телефон на кухонный стол, Михаил встал и всё же пошёл доделывать незавершённое — поход в душ. Но как только он дошёл до открытой двери, где в ванной уже горел свет, его окликнула жена. Уже вся чистая, кремами своими ароматными намазанная, готовая ко сну. Стояла в новой чёрной шёлковой ночнушке, и то и дело поправляла соблазнительно слетающую бретельку.       — Жирком зарастаешь, — хихикнула она и подошла ближе. Обошла мужа под его недоумевающим взглядом и встала в дверях ванной.       — Жирком? Я? — и осмотрел себя. Ну, чуть-чуть было.       — Мгм… — протянула Ксюша и провела ладонью по груди и животу. — Становишься настоящим мишкой.       Михаил ехидно улыбнулся.       — Мишкой?       — Медвежонком?       Недовольный прищур заставил Ксюшу рассмеяться.       — Грозным медведем, извини.       — О, и что мне теперь делать? Худеть и быть собой или превращаться в медведя, чтобы задрать тебя, как и полагается дикому зверю?       Ксюша закусила нижнюю губу и, подцепив джинсы мужчины, потянула мужа внутрь ванной.       — Скажу честно, — шепнула она на ухо, приподнявшись на носочки, — тебе даже идёт.       Миша почти вспыхнул от такого комплемента и не нашёл, что ответить. Изумлённо посмотрел на жену и увидел её искреннюю, довольную улыбку — не врала. И что? Ему теперь жирнеть? Он ходит в зал, у него много физических нагрузок на службе. Он просто не мог набрать веса, помимо мышечного. Но раз ему шло и это не мешало, то…       — Тогда для тебя я буду грозным диким медведем. Ручным, — выделил он последнее слово и клюнул жену в губы.       — Раздевайся, медведь, я помогу тебе помыться, — и скинула с себя и так вечно сползающую ночнушку.       У Миши, несмотря на частоту секса, всё равно перехватило дыхание и от любви, и от того, какой же Ксюша всё-таки была красивой. Скромная, хрупкая красота, ради которой он и умереть был готов. И почему всегда так не могло быть? Эта идиллия между ними. Ни ссор, ни обид. Миша для неё мишка, а Ксюша для мужчины — любимая. И никаких «валенок», «эгоист», «говнюк» или что похуже.       — Люблю тебя, — выдохнул он, заворожённо глядя на жену, что залезла в ванную и поманила его пальцем.       — И я тебя, Миш… — улыбнулась она скромно.       — Давай двоих, а? — сказал следом, сам не уловив, что именно вылетело из его рта. Но начав, уже не мог остановиться. Любил и всё. Сильно, головокружительно, как пацан. На всё был готов ради девушки в ванной. Здесь и сейчас. — Мальчик и девочка. Тебе девка, мне пацан. — Улыбнулся и расстегнул джинсы, отчего-то чувствуя, как горят щёки. — Чтобы не обвинять друг друга, что кто-то плохо воспитан. У каждого по ответственности… — скинул их, переступил и схватился за резинку трусов, но стягивать сразу не стал. Смотрел на Ксюшу, что улыбалась и молчала. — Прям сейчас, давай? Попробуем. Ещё раз…       Вздох, что покинул Ксюшу, был почти болезненным. И половина счастья из женских глаз пропала. Неприятно.       — А как же твоя Чечня? — спросила тихо и с надеждой посмотрела на мужа.       Миша затих, переводя взгляд в угол ванной, где были полочки с разными Ксюхиными пузырьками и тюбиками. Зато его всё скромно стояло на углу ванной — один шампунь два в одном и всё.       Чечня. Он почему-то даже забыл о ней в этот момент. О скорой командировке и что может не вернуться оттуда. Но от данных слов Михаил не хотел отказываться. Будто только сейчас понял те слова жены, что если любит, то от любимого человека хочет детей. И Миша вот захотел. Сильно. Тех детей, что выносит она. Родных. Будто именно сейчас он осознал ценность семьи, и что именно она несёт. Вырос. Вспомнил свою семью в детстве, подумал о своей будущей и тяжело, горестно вздохнул. И сердце билось быстро. Очень быстро. Боялось и будущего, что будет с командировками, но без жены, и того будущего, что будет наполнено детским плачем и смехом. И выбирать только сейчас.       У Михаила много знакомых мужиков служит, у кого есть семьи. И вроде служат дальше, ничего из их жизни не ушло. И командировки, и ОМОН. У кого-то и в СОБРе есть, и в ФСБ семьи. И ничего. Нормальные, боевые мужики. А Миша почему-то рождение детей сразу прировнял с увольнением.       — Не поеду, — почти шепнул он и поднял уверенный взгляд на Ксюшу, что заметно задержала дыхание. — С тобой останусь, семью сохранять. И так по швам трещит…       — Мишка…       Михаил скромно улыбнулся, не понимая себя, и подошёл к жене, что так и стояла в ванной, зато теперь была почти одного роста с ним. Обнял её за талию, взглянул в глаза и упёрся своим любом в её.       — Люблю тебя, Ксюш… Просто раньше дураком был.       — Таким и останешься, — улыбнулась она и поцеловала мужчину в лоб. Потом в щёку, в губы и, положив ладонь на затылок, потянула к себе, наконец-то утягивая мужа в ванную.       Жаль только, что вопрос с тем, кто из них двоих бесплоден, так и не решён. Хотя последние анализы год назад показывали, что всё отлично у всех. Просто муж часто в стрессе. Но последняя неделя была очень даже расслабляющей… И ни к чему ей знать обо всех изменах. Жизнь Михаила вне дома, в командировках — одна, тут, дома, рядом с ней — другая.       Крестины Сани Миша заготовил в воскресение днём. Заранее ему сказал, что надо делать, нашёл церковь с купелью, договорился со священниками и в конце недели прямо с утра заехал за Сашей и его матерью. И, чему Миша сильно удивился, ещё и за девушкой, которую уже видел пару раз. Красотка, имя которой он никак не мог вспомнить, но вспомнил в дороге.       Саша почти сиял от счастья, когда увидел Мишу. Сразу пошёл к нему, руку пожал и обнял бы, но, видимо, держал дистанцию, за что Миша говорил ему немое «спасибо». Зато Михаил обнял Ольгу, что, как и он, тоже не до конца понимала, что происходит. И садясь в машину, Миша понимал, что это будет самый странный день за последний год. Он будет крестить сына друга, который был назойливее мухи в знойный день. Парня, которому спас жизнь, и который благодаря нему встал на правильную дорожку. Второе день рождение всё же.       Может, это и правильно. Может, Миша и заслужил. Может, исправился и Саша, что-то обдумав после последнего посещения храма.       Саша сделал, что сказал ему Миша. Постился, попытался со всеми помириться и остального до кучи. По крайней мере так говорил парень, а что там происходило на деле, он, конечно же, не знал. Саша вообще особо старался с Мишей не говорить, больше болтал с девушкой, сидя на заднем сидении. И это к лучшему. Михаил сделает своё дело, и они разъедутся по домам. Он к Ксюше хотел вернуться. Нырнуть под одеяло, прижать её к себе и целовать. Любовь вообще была такой силы, будто бы шла вторая неделя их отношений. Вспыхнула вновь и горела, горела и горела.       Девушка Сани знала о церквях больше парня. Видно, родители часто её водили. Миша даже поговорить с ней нормально смог, пока Саша с матерью говорил, обсуждая будущую церемонию, и Лера Мише показалась не только красивой, но и умной. Воспитанная молодая особа, что радовала глаз. Неплохую такую цацу себе парень отхватил.       — Спасибо, что согласился, — сказал Саша, когда мать переключилась на Леру. Подошёл к мужчине и взглянул на него. Миша фыркнул, сам не понимая зачем. Будто всё ещё пытался казаться незаинтересованным в подобном и что на парня ему плевать. И в чём-то, конечно, была правда.       — В отличие от твоих родителей, я теперь буду нести ответственность за твою душу. И если для тебя это шутка, Саш… — предупредил он его и опустил на пацана взгляд.       — Не шутка, — хмуро ответил парень, будто обиделся, что Миша ему всё ещё не верил. А Миша и вправду не верил. И, наверное, логично было бы отказаться, но и этого он сделать не мог, потому что хотел быть крёстным парню. Саша парень неплохой, только проблем у него много и тараканов в голове. — Я, если честно, удивлён, что для тебя это важно, но ты согласился несмотря на то, что я тебе не нравлюсь и ты говорил, что не сможешь быть моим крёстным из-за того, что твоя работа не вяжется с разрешением на крещение.       Михаил ничего не ответил. Покачал головой и пошёл в храм, когда пришло время. Такой себе настрой для будущего крёстного, но иначе он почему-то не мог.       Когда следом зашёл Саша, всё внимание Михаила было приковано к будущему крестнику. Он следил за каждым его шагом, вслушивался в каждое его слово и наконец-то расслаблялся, потому что в пацане видел серьёзность намерений, полное понимание в глазах и даже трепет перед будущим. Михаил никогда бы не подумал, что крещение — это душевный интимный момент, но стоя в храме, глядя на парня, ощущал это всем своим телом. Прожигал затылок Саши взглядом, слушал священника и даже ни о чём не думал. Только чувствовал, что совсем скоро человек рядом станет ему не просто знакомым дурным пацаном, а кое-кем большим. И стоя рядом с купелью, глядя на крепкого, подтянутого парня, что готовился войти в воду и выйти другим, Михаил боялся этого и в то же время желал. Противоречивое чувство разрывало его изнутри, пока Саня окунался в воду под голос священника. Пока его мать что-то шептала себе под нос, а Лера улыбалась, Мише хотелось выйти и больше никогда в жизни не заходить ни в одну церковь. Забыть Бога, послать Сашу ко всем чертям и не обманывать ни себя, ни остальных.       Какой из него крёстный? Он изменяет жене, насилует, пытает и убивает людей. Он обманывает близких, врёт им прямо в лицо. Он жестокий и холодный человек, что в вере видит не Бога, а облегчение от того, что сам себе не мог простить. Прав был Саша, каждый обманывается по своему, и религия для Миши — это крепкий, успешный самообман и глоток свежего воздуха, когда гнилые мысли и воспоминания додавливали остатки спокойствия. И из-за этого он не должен был стоять и смотреть на парня, что последний, третий раз, окунулся в воду. Не должен был держать в руке купленный крестнику крестик, и не должен был нести ответственность за молодого парня, когда сам едва ли был благочестивым и умел жить.       Они погубят друг друга, если Миша позволит парню и дальше быть рядом с собой. Когда счастливый Саня выходил из воды, Михаил ощутил это всем своим нутром. Но когда парень подошёл к нему со счастливой улыбкой, не смог не улыбнуться в ответ.       Назад пути уже не было. Парень выбрал его. Доверял мужчине, слушал его и следовал за ним. Может, это и прощается. Если там действительно кто-то есть… По крайней мере, Миша постарается не навредить Сане.       Момент, когда Мише нужно было надеть крестик, он почему-то оттянул. Держал его в руке с уже завязанной верёвочкой, смотрел в глаза парню и не понимал ни его, ни себя. Открытый, откровенный взгляд приковал к месту, словно это Миша был желторотым пацаном, а не Саня. Парень казался другим. Его взгляд стал другим. И что именно в нём изменилось — непонятно. Ещё эта откровенная готовность на всё на глубине глаз Саши заставляли мысли течь не в том русле. И вместо того, чтобы надеть парню крестик, Миша вспоминал свою молодость, армию, Афган и всё то, что делал в Чечне. Хронометраж его жизни в несколько лет был уложен всего в минуту.       — Миш? — тихо окликнул его Саня, и Миша сморгнул воспоминания. Вгляделся в синие глаза и, игнорируя дробящее внутри него сердце, с потерянной улыбкой, надел крестик на шею парню.       А дальше старался не смотреть на пацана. Назад пути не было. Теперь он его крёстный. Парню, с которым вообще не хотел вести никаких дел. Саня его выбрал, Саня брёл за ним собакой. И Михаил его приручил.       Когда для него всё было окончено Миша сразу вышел из церкви. Встал у входа, чуть не закурил и обрадовался, что всё позади. Слишком это всё было… странным. Когда его крестили, всё было проще. Но с Сашей ничего и никогда не было просто, вроде как. Но его взгляд, готовность на всё, сосредоточенность и холод, именно они делали что-то не так. И тепло церкви превращалось в жар.       Вместо того, чтобы окончательно оттолкнуть парня, Миша наоборот приблизил его ближе к себе.       — Ну… воздух ощущается как прежде, — хмыкнул Саня, выйдя из церкви, когда всё было окончено и для него, и для окружающих. Правда Оли и Леры пока не было видно.       — А ты чего ожидал? — усмехнулся Миша, взглянув на парня, что нахохлился в распахнутой куртке. — Запах ладана везде и звук пения ангелов?       Саша рассмеялся.       — Нет, спасибо, мне хватает шума машин и запаха выхлопных газов.       — Звучит, как ад, — нахмурился Миша.       — В аду мы и живём…       — Слишком ты умный для ребёнка.       — Я не ребёнок, хватит уже.       — Ты ребёнок, Сань. С высоты моего возраста. Пацан и сопляк, — улыбнулся Миша, но Саша шутки, кажется, не понял. Его, судя по его вдруг напряжённому взгляду, это обидело.       — Следи за языком, — фыркнул он.       — О, а то что? — так же в шутку спросил Михаил, не ведясь на недовольное сопение парня.       — Ну как что… Изобью тебя портфелем, скажу папе, что ты на меня плохо влияешь и вообще я только из-за тебя двоек нахватал.       Миша открыто и громко рассмеялся. Саня, говнюк, оказывается, был не зол и не обижен. Просто в который раз решил извести мужчину. Да, такой парень ему нравился. И последующая улыбка это отлично доказывала. Саша был счастлив. Действительно счастлив этим днём. Миша его всё ещё не понимал. Опустил взгляд на крестик, который подарил ему и сам повесил, потянулся к нему руками и спрятал под кофту, оттянув воротник пацана.       — Счастлив? — спросил с тёплой улыбкой, и Саша сразу кивнул.       — Да. Спасибо тебе. Извини, что давил. И я знаю, что тебе это важно, и ты серьёзен, и… блин, — вздохнул и посмотрел на мужчину рядом. — Миш, я не зря это сделал. Правда. Не для того, чтобы тебя бесить или… хах, осквернить твою веру. Я после того случая и нашего разговора у подъезда подумал. Потом решил, что действительно хочу, и это не прихоть глупого ребёнка, — закатил глаза и коснулся пальцами кофты, ровно там, где должен был быть крестик. — Даже батя заметил, что я изменился. Поверил, что из-за тебя. И только ты, кажется, не веришь ещё…       Миша не прекращал улыбаться. Саня действительно становился другим. И он видел изменения, понимал, что из-за него. Саня не прав.       — Иди сюда, — шепнул Миша и приподнял руку, чтобы обнять парня, который, как только заметил жест, распахнул глаза, будто ему предложили что-то поистине потрясающее, и сразу завалился под бок. — Я тебе верю, Саш. И не против нашего общения, ладно? Извини, что был резок, но это не зря.       Парень улыбнулся, прижимаясь щекой к вороту куртки мужчины. Сам приобнял его слегка, почти невесомо и вдруг улыбка пропала с его лица. Он был близко и Миша, всё ещё не спускал с него взгляда, подмечая малейшие изменения на лице. Как чуть нахмурился, провёл по плечу мужчины носом, вздохнул, а потом прижался теснее. И осторожные объятия захотелось резко прекратить. Саня был каким-то странным. Чужим в своей осторожности и с преданностью в глазах, когда открыл их и посмотрел на Михаила.       — Всё нормально? — спросил Миша и хлопнул парня по плечу.       Как раз вышли Ольга и Лера, что-то обсуждая. И в очередной раз взглянув на Леру в платке, что поправляла выбившиеся из-под него длинные волосы, Миша вдруг понял, что она ему нравилась. Так, как должна нравиться девушка. На неё хотелось не только смотреть, её хотелось и трахнуть. Молодую, красивую. И Саша как не вовремя опять к Мише прижался и носом в ворот его куртки уткнулся, как щенок. Мигом мысли из головы выбил. И к лучшему. У Михаила жена, к которой он хотел вернуться. Не время по молоденьким бегать. Они ребёнка делают, тут не до измен. Измены там — далеко от дома. Поэтому мужчина опять крепче пацана к себе прижал и переключил внимание на него.       — Ты нормально, Сань? — повторил он вопрос и снова взглянул на хмурого пацана, что продолжал липнуть к нему.       Пацан вопреки ожиданиям мужчины покачал головой, но всё же отстранился, теперь выглядя абсолютно несчастным, чем ввёл мужчину в ступор.       — Извини, я… — вздохнул и на Михаила больше не смотрел. — Я пойду в машину. Ещё раз спасибо за день, Миш… — поджал губы и пошёл на выход из церкви, оставляя удивлённого мужчину в одиночестве.       Саня ему нравился. Что когда-то, что теперь. Странный пацан, что и отталкивал и привлекал. И после сегодняшнего странного дня Миша всё же решил, что хрен с ним. Если ещё и Слава дал добро на общение, то будет общаться. Изредка, но без слов, что Миша ему не друг. В конце концов, с парнем можно было интересно поговорить. Он далеко не глупый. И Миша ему уже это говорил.       Только вот настрой Сани ему не очень нравился после крещения. Не осталось ни воодушевления, ни счастья. Будто кто-то резко это всё отобрал после объятий. Но ничего, Миша голодным был и решил по пути заехать куда-нибудь и поесть. А там, после еды, может и Саша повеселее станет.       Только вот как бы Миша не пытался его разговорить, Саша как был грустным, так таким и оставался. Угукал, мычал вместо полноценных ответов и даже не смотрел на мужчину. Зато под конец, когда вышел из его машины, кинул наконец тусклую, но тёплую улыбку, будто она последняя в его жизни.       А вечером Миша, вспоминая весь день, лёжа рядом с Ксюшей, что рассказывала какую-то историю из своего детства, решил написать пацану и сказать ему, что он не едет ни в какую командировку. А потом, когда получил сухой ответ: «я рад», пригласил Саню проводить Антона, а после, может, покататься по Москве, заехать поесть куда-нибудь и просто поболтать.       Ответа Миша ни в тот вечер, ни на следующий день так и не получил.