Бездомный снаряд

      На утро Саша, как только проснулся, против своей воли, больше бессознательно, он начал вспоминать прошлый день и сразу понял, что всё ещё хуже, чем было вчера. Образ молящегося Михаила фурой врезался в парня и сшиб с ног его спокойствие после ночи без сновидений. От этой спонтанной влюблённости было очень душно, но Саша не мог остановиться, продолжать вспоминать прошедший вечер и строить новые образы мужчины.       От несправедливости хотелось рвать и метать, но Саня только тяжело вздыхал и пытался успокоиться. Прогнать чувство влюблённости. И почему-то Михаил в церкви, стоящий напротив икон и молящийся о чём-то своём, глубинном, был главным нарушителем спокойствия парня. С надеждой в глазах, спокойный, такой непонятный парню. Растворялся в вере и привлекал к себе его внимание.       Миша был набожным — в это парню всё ещё не верилось. И что делал Саша после его предложения попробовать обмануть себя?       Михаил имел слишком большое влияние на парня, и вот во что это вылилось. Нельзя было позволять этому случиться. Это заранее не предвещало ничего хорошего, а Саня другу обрадовался. Этот «друг» не один раз говорил, что они далеко не друзья. И теперь точно никогда ими не станут, потому что эти чувства — одна огромная противоположность слову «дружить». У парня не получится. Саше плохо от влюблённости, и единственный выход, который у него был, — вычеркнуть Мишу из жизни и начать жить, как обычный парень. Найти девушку, встретиться с пацанами и пойти, найти хобби, чтобы было ещё меньше времени на размышления.       Только сил на это пока не было. Ни моральных, ни физических, будто парень ночью не спал, а копал туннель в Китай. Но в школу, без какого-либо желания идти и учиться, видеть других людей, всё же встал и пошёл. Это лучше, чем валяться в кровати и продолжать размышлять. Там больше шансов, что он сможет отвлечься и перестроить мысли на более позитивный лад. В конце концов, там есть Лера. А она умела отвлекать парня. Хорошая девчушка, жаль, ничего не вышло. Но теперь, может, и выйдет. Саша попробует посмотреть на неё другим взглядом и полюбить.       Саша с постным лицом сидел на всех уроках и ни с кем не общался, хотя думал, что это отличная идея — утонуть в общении с одноклассниками. Но как только дошёл до школы и увидел все эти лица, перехотел следовать за своими планами. Ещё и на уроках вместо того, чтобы заниматься поглощением знаний, смотрел по сторонам и утопал в воспоминаниях всех встреч с Михаилом. Вспоминал и понимал, насколько этот человек был потрясающим. Во всём, несмотря на свою профессию. Хотя даже её Саша будто бы начинал в некоторых местах любить и уважать.       Как оценивать мужскую красоту, когда ты сам парень? Просто? Антон вот был красивым, по мнению парня. Очень даже, тогда почему не он? Почему он просто был красивым, но сердце Сани даже не думало дёргаться в его сторону? Почему Михаил? Почему для парня он только сейчас начал обретать чёткие формы и чувства? И почему?       Саша ничего не понимал и не хотел копаться в причинах и следствиях. Но почему-то только это и делал весь чёртов день в школе. Что на переменах, что на уроках. Вспоминал и любил всё, что вспоминал, начиная от жестикуляции мужчины, его голоса и улыбки, которую хотелось видеть всё чаще и чаще. Она была потрясающей. Улыбка многих людей меняла, но с Мишей делала что-то невообразимое. Хотя с сердцем парня теперь делала тоже что-то необъяснимое, заставляя биться тяжелее. Это и воодушевляло, и раздражало. Саша хотел быть обычным парнем. Собой, а не влюблённым несчастным, что даже не мог думать о взаимности, потому что это невозможно.       Лера в тот день не могла составить Саше компанию и отвлечь его от гнусных мыслей и чувств, от которых хотелось избавиться. Какие-то там дела с отцом по поводу их квартиры. И так как ей уже есть восемнадцать, она обязана присутствовать. Это, конечно, сильно опечалило Сашу, но своей грусти он не показал. Нашёл пацанов, что собирались домой, и позвал их гулять, на что они быстро согласились. И уже с ними на прогулке начал обсуждать девчонок, очень надеясь втянуться в эти обсуждения и исправиться. Переключить влюблённый разум со взрослого мужчины на что-то более доступное.       Он даже Леру решил обсудить, сказав парням, что да, она красотка и с ней было хорошо. Про свою оплошность и про то, что ему не нравится целоваться, конечно, не говорил, но просто, что девушка она классная — трещал только так, будто сам себя пытался в этом убедить.       Парни сильно говнились на одноклассника, что он тупой идиот и бросил Леру, потому что каждый второй хотел с ней замутить. А Саша, даже надеясь полюбить её, а не Михаила, не понимал остальных. Они ведь скорее хотели с ней не замутить, а переспать. И встал вопрос, почти поперёк горла, что с ним не так? Ему ведь уже семнадцать лет, где буйные гормоны, где желание ебать всё, куда влезет член? Где одноразовые связи налево и направо, пьянки, гулянки? Или всё, что должно было оттягивать яйца, уходило на пиздилки с хачами? И если бы не они, Саша был бы сейчас в отношениях, любил бы какую-нибудь красотку, может, даже Леру. А не Михаила…       Или именно вот они — гормоны, которые плюнули на всё и покатили в сторону рандомного человека, что был рядом? Лучше бы тогда это был Антон. Они почти не видятся, общаются абы как, ещё и Антон его, кажется, недолюбливает. А Миша… Миша будто с каждой последующей встречей оттаивает и позволяет себе быть тем самым другом, которым не может быть парню. Он всегда добр, всегда внимательный, постоянно пытается сделать что-то, чтобы Саша стал умнее, другим, правильным и не съехал с той дорожки, на которую встал. Михаил будто бы смотрел на парня с уважением. Теперь он в его глазах не бандит, но человек, который исправился и продолжал улучшаться, наконец открыв глаза, чтобы видеть своё будущее. Каким оно будет.       А оно опять тёмное и в тумане.       Саша не слышал о Михаиле. Ни слова от отца, не слышал их разговоров и не видел мужчину. Он ему не писал и не звонил, хотя порой порывало написать простое «привет, как дела?». Хотелось встретиться, поговорить с ним, но парень держался, продолжая заставлять себя жить другой жизнью, а это всё свести в ошибку, о которой лучше забыть. Влюбиться в мужчину — это ведь чушь собачья! И почему-то противно не было. Будто если это касается именно тебя — всё иначе. Нормально.       А ведь Саша водился в таких компаниях, где за подобное могли и избить до реанимации, если не до смерти. И почему взгляды остальных не проникли в него? Что раньше он снисходительно смотрел на геев и думал о них, то теперь не ненавидел себя, но будто понимал, что да, это возможно. Влюбиться в хорошего человека. Плевать на мужчину. Миша ведь человек в первую очередь. Клёвый, красивый, добрый, неловкий порой. Единственный, кто делал для парня хоть что-то. Саша его обожал. За всё. И не мог перестать этого делать.       Лера при встрече, когда с делами было покончено, сразу заметила, что с Сашей что-то не так. Взяла его за руку, сжала ладонь в пальцах и заглянула в глаза с таким беспокойством на глубине, что парню ничего не осталось, кроме как сделать шаг навстречу и обнять подругу. Так аккуратно и нежно, как ещё никогда не обнимал. Притянул к себе и спрятал лицо в изгибе шеи. Обнял, вздохнул и признался, что влюбился не в того человека, потому что эта непосильная ноша слишком скреблась внутри, чтобы держать её только в себе. Как тяжеленный заточенный со всех сторон валун. Лежал внутри и жизни не давал. И, к сожалению, после слов не стало легче.       И почему-то было неприятно говорить это Лере, которая, кажется, всё ещё любила парня. Так, как он хотел бы, чтобы его любил кое-кто другой. В девушке отчего-то хотелось видеть именно друга. Для большего Саша был не готов.       — Прости, что говорю тебе эти вещи, — вздохнул он и нехотя отстранился.       Объятия были нужны, оказывается, как воздух. И любовь нужна как воздух.       — Да всё нормально, Сань, ты чего? — улыбнулась девушка и положила ладонь на плечо парня. — Ты, кажется, первый парень, который действительно хочет со мной дружить, а не спать, — усмехнулась она и сильнее сжала пальцы. — Это… Знаешь, это лестно. Я вот люблю дружить с парнями и умею это делать, а они в большинстве своём хотят с меня трусы снять.       Саша тихонько засмеялся и потупил взгляд.       — Наверное, это со мной что-то не так…       Лера тоже рассмеялась.       — Может быть, — хмыкнула девушка. — Но даже если это так, я очень рада, что у меня есть такой друг, как ты.       Саша не знал, что на это ответить. Друг… А ведь и правда, Лера — второй человек, в котором он тоже хотел видеть друга. Вот такой вот странный, но друг, когда в девушках Саша никогда не видел друзей и всегда считал, что это невозможно — дружба между женщиной и мужчиной. А тут вот оно как. Жизнь вообще только и делала, что доказывала ему обратное, стоило переехать.       — Прости, что не могу дать тебе того, что ты хочешь, — выдохнул Саня, действительно сожалея об этом.       — Не стоит, Саш, — покачала головой Лера и убрала ладонь с плеча парня. — Нельзя любить насильно. И я даже рада, что ты честно и мужественно признался мне во всём. Не любишь и не любишь, не убиваться ж. Обидно, конечно, но что мне теперь… Привороты делать? — опять тихо засмеялась. Саша тоже улыбнулся.       — Попробуй, — сказал совсем тихо, на миг понадеявшись, что это поможет. — Может, я и хочу полюбить тебя. Честно, — продолжил говорить он, глядя в глаза девушке и не понимая, чего он хочет и что ему нужно. — Ты… Рядом с тобой мне спокойно и хорошо, раз на то пошло. Тебя хочется видеть. Ты клёвая. Красивая. Смешная, неглупая. Ты первая девушка, на которую я посмотрел. Прости, что не могу любить тебя так, как ты заслуживаешь.       Лера закусила клыком нижнюю губу и резко отвела погрустневший взгляд в сторону. Саша сразу пожалел о сказанном. Он не хотел, чтобы Лера грустила. Он хотел бы её защищать.       — Ты только что почти признался мне в любви без слова «люблю»… — выдохнула она печально и так же печально улыбнулась парню. Саша задержал дыхание. — Человек, которого ты полюбил — везунчик, потому что ты тоже клёвый, Сань. Даже не представляешь, насколько. Я, к сожалению, всё ещё люблю тебя и мне печально, что всё так вышло, но… — вздохнула и посмотрела в сторону, провожая взглядом незнакомцев, что проходили мимо. — Смешно, — сказала совсем не весело, — я люблю тебя, но, несмотря на это, хочу, чтобы ты был счастлив с тем человеком. Иронично, да?       — Мы никогда не будем счастливы вместе, — сразу закачал головой Саша, даже не собираясь обсуждать это и думать о подобном. — Мы никогда даже вместе не будем. Это просто ошибка, с которой мне придётся расправиться…       — Любовь зла, — усмехнулась Лера, вновь глядя на парня.       — Более чем, — согласился Саша, глядя в глаза девушки. Открытые, печальные. Она действительно любила его, и это грело, но не так, как грело бы, если бы это был Михаил. Со своими нудными поучениями в жизни, с тяжёлой лапищей на плече или спине, улыбка эта его добрая. — Блядь, — шепнул Саша, смаргивая наваждение. — Попробуй приворот. Пожалуйста… — так же шепнул и тяжело сглотнул, даже не понимая, какую глупость он говорит.       — Боюсь, так не работает, Саш… Иди ко мне, — улыбнулась и притянула парня обратно к себе, чтобы обнять. И Саша с готовностью обнял в ответ, даже сквозь верхнюю одежду чувствуя тепло другого человека. — Прости, Сань, но мне, кажется, нужно ещё время, чтобы бы мы стали нормальными друзьями, — сказала она в ворот куртки парня и прижала его к себе чуть теснее. — После твоих слов я… Мне очень трудно находиться рядом. Больно.       Саша понимал подругу и корил себя за это. Он не должен был говорить подобное, ведь знал, что его ещё любят. Увидел это сегодня в глазах девушки. И как же Леру не хотелось отпускать после её слов. Она нужна рядом, с ней хорошо. Действительно хорошо и спокойно. Можно быть собой и не прикидываться. Да, врать о своём прошлом, но не врать в настоящем.       Может, он и правда любит её, только немного не так, как привыкли люди вокруг. Почти как Олесю, только по-взрослому.       От этой мысли стало почти больно. Что прошлое медленно отступало, позволяя жить. Заменять умершего человека новым, что широким шагом заходил в его жизнь. Вытеснял других дорогих людей. Воспоминания о них. Что теперь Лера — это Олеся. Дорогой и любимый друг. Есть ли у них будущее, о котором Саша мечтал в свои тринадцать-четырнадцать лет? Захочет ли он любить её сильнее? Или уже хочет?       Крепче прижав к себе девушку, Саша не мог дать самому себе ответов, в которых нуждался. Лера была нужна и точка. Она дорогой ему человек и ему правда жаль, что ничего не вышло. Что он трус. Неопытный человек, который боялся близости.       — Лер… — позвал тихо и открыл глаза, даже не зная, что именно он хотел сказать. В чём признаться? Что он трус? — Лера…       — Чего?       А сердце колотилось как бешеное.       Саня отстранился от девушки, но из объятий не выпустил. Хотелось вообще-то много чего. И сказать и сделать. И почему-то единственное, на что трусливый Саня решился, это на поцелуй. Осторожный, почти робкий, но впервые за всё время общения с Лерой приятный и желанный.       Лера ответила, даже не думая возникать. Сильнее вцепилась в бока Саши и закрыла глаза, позволяя утянуть себя, куда только захочет парень. Саша целовал девушку и не верил, что ему действительно впервые приятно это делать. Медленно, неглубоко, на морозной вечерней улице возле дома девушки, без мыслей о каком-то там молящемся Михаиле.       Лера отстранилась первая с лёгкой улыбкой на губах. Саша тоже слегка улыбался, не веря, что он вообще решился на этот шаг. Почти отчаянный. Главное, чтобы стало хорошо.       — Саш, я…       — Извини, — сразу произнёс парень, осознав, что сделал, и сделал шаг назад, разрывая объятия. — Я не должен был.       — Но было хорошо… — печально шепнула Лера, опуская взгляд на сухой асфальт.       — Поверь, я, правда, хочу тебя полюбить. У меня просто не получается.       Лера всё с той же печальной улыбкой кивнула.       Кажется, в уголках её глаз Саша заметил слёзы. Не должен был он это говорить. И целовать её, раз на то пошло, тоже не должен был.       — Прости, Лер… Я мудак.       Когда девушка утёрла пальцем щёку, он понял, что был прав. Он сделал ей больно, и теперь самому от этого было неприятно.       — Всё окей, — кивнула она и с улыбкой, но со слезами на глазах посмотрела на парня. — Рада была тебя повидать, Сань, — усмехнулась нервно и потянулась, чтобы поцеловать его в лоб. — А сейчас мне лучше одной побыть.       — Лер… — звал Саня её, даже не зная, что говорить в таких ситуациях. Наверное, хоть что-то, но мыслей ноль. Только грызущая вина.       — Пока, Саш… Я позвоню или напишу, как в себя приду, ладно? А ты пока подумай, чего именно хочешь, потому что лично я так не смогу… Я-то тебя прекрасно могу любить и люблю. Всё ещё…       Саше нечего было сказать. Он только смотрел на девушку и видел блеск влаги в её глазах, виня себя в её слезах.       Лера ушла, больше ничего не сказав. А Саша пошёл гулять в одиночестве, теперь думая не только о Мише, но ещё и о Лере. Прекрасной девушке, которую не мог любить, как бы сильно не хотел. Он любил её иначе. Как прекрасного человека и друга. Как того, кого хотел видеть рядом с собой. Но он хотел делать это не так, как хотел бы с Мишей. Любить получалось только его. Всего. Даже то, о чём Саша ещё не знал и никогда не узнает. От этого было тошно. Это было неправильно.       Ещё и Олеся, которая медленно отступала на задний план, как пережиток прошлого.       Стараясь наладить свою жизнь, Саша лишь ускорял её падение в яму.       С Лерой он смог общаться только в конце апреля. Девушка сама написала ему и предложила встретиться. И подписалась потом, что без глупостей, что Саша сразу переадресовал в свой адрес, понимая, о каких глупостях она говорила. И его счастью на предложение погулять не было предела, потому что он задолбался сидеть дома и мучиться мыслями и попытками стать прежним собой, без очередных поползновений сломать свою жизнь.       О Михаиле получалось не думать день или два, но рано или поздно Саша всё равно вспоминал мужчину и пропадал в мыслях о нём, желая встретиться и поговорить. О чём угодно. Хоть о его любимой войне. Просто услышать и увидеть — уже праздник для его влюблённого сердца, что не остывало ни на миг. Просто в какие-то моменты оно прекращало подогревать самого себя и давало парню время на отдых. Эта случайная любовь не более чем ошибка. И эта ошибка отравляла ему жизнь, воодушевляя только в те моменты, когда он погружался в мысли о мужчине.       Лера предложила погулять с собаками, так как выпросила у своего отца щенка. Немецкую овчарку. Её щенок был старше Зимы, но ему тоже нужно было гулять, и девушка надеялась, что они смогут подружиться. Лера назвала своего питомца Брокколи, потому что он сожрал половину пакета с этим овощем, а сокращённо звала его Брок. Вообще в паспорте было другое имя, но такое длинное и бесполезное, что она не могла согласиться с тем, чтобы звать так свою собаку. Что-то там Принц Западного Моря из какого-то края. Саша смеялся очень долго, когда узнал, что кто-то мог так назвать собаку. А вот имя Брокколи ему пришлось по вкусу, хотя сами брокколи не любил. И щенок был смешным, игривым. Зима была чуть меньше него и по возрасту, и потому, что девочкой была, но не уступал в игривости и свирепости, когда щенячьи игры переставали быть совсем уж детскими. И глядя на то, как его девочка задавала трёпку какому-то там немцу, улыбался, видя в ней действительно охотничьего пса.       И как бы Саня не хотел забыть Михаила, но Зима — яркое напоминание о нём каждый день.       Лера, пока они гуляли в парке возле дома Саши, рассказывала о своём отце, о его службе, а Саша о своём, стараясь не особо вдаваться в подробности и держать язык за зубами, чтобы не сболтнуть лишнего и не выказать слишком уж явной к нему ненависти. Иногда пришлось уставших детей нести на руках, чтобы они отдохнули, а сами подростки стояли где-нибудь возле журчащей речки и просто наслаждались тишиной и запахом сырого и чуть морозного конца весны. Молчали и улыбались, поглаживая своих спящих питомцев по шерсти.       Лера неясно о чём думала, а Саша думал о том, как всё же рядом с ней хорошо и спокойно. Даже молчать. И было печально, что за всё то время, пока они вновь были вдали друг от друга, не считая школы, он так и не смог её полюбить. Так, как она того заслуживала. Не получалось, и всё. Будто был какой-то непреодолимый барьер. Словно у Саши полярность была другой. Лера притягивалась, а он, стоило сделать шаг ей навстречу, отталкивался обратно. Неприятно. Он искренне хотел её полюбить, но любил другого. Того, кому его любовь и даром не будет нужна. Тому, кто её не примет.       Порой Саша ненавидел жизнь. В последние годы она была слишком уж язвительной по отношению к нему.       Под конец прогулки Лера сказала, что отец должен забрать её не так далеко от дома парня, поэтому провожать её не представлялось возможным, хотя Саша хотел. Провести больше времени вместе, растянуть этот вечер, чтобы не быть одним, ещё поговорить. Причин много. И, к сожалению, там не было причины, что он её любит, поэтому не хочет отпускать от себя. Но Саша не оставлял попыток увидеть в девушке что-то, чтобы родить короткое замыкание и уйти к ней.       — До завтра? — улыбнулась Лера, вставая не так далеко от подъезда парня. Держала Брока на руках и смотрела на парня.       — До завтра, — тоже улыбнулся Саня, удерживая Зиму при себе. Уставшую после прогулки, но ещё с силами, чтобы поиграть, так как щенок то и дело пытался погрызть то ворот парня, то его пальцы. — С тобой постоять, подождать его?       — Да он уже через пару минут приедет. Иди домой, я вижу, ты замёрз.       Саша нахмурился, будто ему всё нипочём и вообще он не замёрз и не у него сопли текут. Это от грусти, что расставаться надо.       — Да нормально. Пара минут тоже время, — хмыкнул и обернулся к своему подъезду. И как только увидел сидящего на лавке человека, замер.       Михаил.       И всё внимание приковалось к нему. Мужчина прихлопнул парня как капкан. И сколько ты не дёргайся — не высвободишься. Только шею себе ломай, чтобы прекратить это. И ни Лера больше не важна, ни холод. Мужчина. Вновь рядом, живой, вон он сидел и прятал лицо в ладонях, облокотившись о колени. В форме, недвижимый.       Саша из всех сил пытался увидеть что-то в подруге, но увидев Мишу рядом со своим подъездом спустя всё то время в тишине, не мог оторвать от него взгляд. Это стало для него хорошим ответом, что все его попытки тщетны. Влюблённое сердце невозможно было обмануть, пока оно было сильнее разума.       — Иди, — улыбнулась мягко Лера. — Это ж Миша?       — Т-ты его помнишь? — неуверенно промычал Саша и кое-как отвернулся от мужчины, чтобы взглянуть на подругу.       Лера молча кивнула.       — Он ещё был с красавчиком. Антоном.       — Ну у тебя и память… — буркнул Саня.       — Я, если честно, больше Антона помню, чем Мишу, — рассмеялась Лера и слегка покраснела. — Уж извини.       — Ну, Антон красавчик, да, — вздохнул он и криво улыбнулся.       — Тот вечер вообще сложно забыть, — нахмурилась Лера, но после опять улыбнулась. — Ладно, Саш. Рада была с тобой погулять очень. До встречи! О! — воскликнула она и широко улыбнулась. — А вот и машина моего папы!       Саша обернулся через плечо и, изо всех сил стараясь не смотреть в сторону Михаила, увидел подъехавшее белое «узкоглазое» авто. Старенькая «Тойота» один раз мигнула фарами, и Лера обошла парня. Быстро чмокнула его в щёку и, больше ничего не говоря, пошла к машине. Открыла дверцу, ещё раз махнула парню и хлопнула ей. А Саня, сойдя с дороги на тротуар, позволил машине проехать дальше и только потом со вздохом поднял взгляд к Михаилу и замер, не зная, что делать и куда идти. Гулять дальше, пока он не уйдёт, или сесть рядом с ним и поговорить, как он того хочет?       Миша убрал от лица руки, пока Саня смотрел на него. Достал из внутреннего кармана пачку сигарет, следом зажигалку и, осветив лицо и ладони тёплым светом огня, закурил. Отца ждал? Что он тут делал? И когда уйдёт?       Посмотрев на Зиму, что карими глазами смотрел на хозяина, Саша всё же пошёл к мужчине. Потому что хотел. Нуждался в этом, как в пище и воде, чтобы жить. Сегодня пища для души — это Миша. Саша достаточно голодал, и это не помогло ему сменить свою диету на другого человека.       Чем ближе Саша подходил, тем сильнее нервничал и радовался, что всё идёт так, как идёт. Ему не пришлось звонить или писать мужчине, выставляя себя занозой. Михаил сам пришёл. Сидел возле подъезда парня. Это отличная возможность подсесть к нему как ни в чём не бывало и просто поговорить. Узнать, как у него дела. А судя по его виду, у Михаила опять всё плохо.       — Всё нормально? — первое, что сказал Саша, когда сел рядом, продолжая удерживать Зиму на руках. Ни «привет», ни оклика по имени. Сразу в лоб, ведь вид у мужчины был потрёпанный. И не физически — взгляд был пустой, и его холодная серость ещё сильнее колола холодом и бездушностью чужой жизни.       — О, — поднял мужчина взгляд на парня. — Привет, Сань, не узнал, — хмыкнул и опустил взгляд на Зиму. — И тебе привет, красотка, — улыбнулся и протянул ладонь без сигареты к щенку, чтобы погладить его. Зима сразу зарычала и потянулась к гостю, чтобы укусить и его пальцы. — У нас это обычное место для встречи и разговора, да? — всё едва улыбался он, позволяя щенку кусать свои пальцы, пока в пальцах другой ладони тлела и дымила сигарета.       — Видимо, да, — неловко улыбнулся Саша, не сводя взгляда с лица Михаила. С его улыбки, уставшего взгляда. Внутри всё замирало и умирало, после чего возрождалось вновь. Чёртов цикл безответной влюблённости. Красиво. Красиво всё, что он видел. И улыбка, пусть и была печальной, но она была. Это радовало. — Отца ждёшь?       Миша покачал головой и быстро припал губами к сигарете. Пепел посыпался на служебные штаны, и мужчина быстро смахнул его.       — Его нет дома. Должны были встретиться, но не вышло. Завал, не смог предупредить, что он сегодня на работе в ночь.       Саша глупо кивнул, не зная, что ответить. Не знал, как поддержать разговор. Следил за ладонью Миши, которую он всё ещё позволял грызть щенку, и перебирал в голове все темы, которые только были.       — Как на работе? — задал следующий свой глупый вопрос и поднял взгляд на лицо мужчины. Ровный профиль, угловатые черты, суровый и вместе с тем открытый взгляд вперед.       — Нормально, — пожал плечами Миша и опять затянулся. Ладонь от щенка убрал и переложил на ногу. Свесил запястье и сжал кулак. — Тоха вон собирается в командировку валить.       Саша сразу нахмурился. Это плохо. Наверное. Антона он почти не знал, но…       — Надолго? В Чечню?       Михаил кивнул и посмотрел на тлеющий кончик сигареты очень тяжёлым и задумчивым взглядом.       — На три месяца. Доукомплектовать надо…       Саша поджал губы, думая об одной страшной мысли, которую даже не хотел произносить вслух. Но, подумав о ней раз, теперь не мог от неё отделаться. Она душила изнутри и разгоняла и так нервно бьющееся сердце.       — А ты? Не едешь? — всё же с надеждой спросил он и весь замер.       Миша сразу нахмурился. Опустил ладонь с сигаретой и посмотрел вперёд, сквозь всё, что находилось перед его глазами. Будто в будущее пытался посмотреть, но, судя по хмурому взгляду, не видел его.       — Еду.       Внутри парня всё онемело.       — Чуть позже, — и снова затянулся. Нервно и долго, треща кончиком сигареты, пока она не истлела до конца. Закашлялся и выкинул бычок в сторону.       Саша уже не хотел продолжать разговор. Ему было тошно и страшно. Даже пальцы начали подрагивать. Он не хочет этого. Он хочет, чтобы Миша тут остался и не ехал на свою проклятую войну. Ему там не место. Парень не хотел бы в следующий раз слышать от отца новости, что Мишу не просто ранило, а он умер.       — Ты только недавно вернулся, — безжизненным голосом сказал Саша, смотря себе под ноги. Миша что-то хмыкнул себе под нос, зашуршал, а следом парень услышал, как крышка отворачивается от стеклянной бутылки. Поднял взгляд и увидел, как Миша припал губами к горлу бутылки с водкой. Все слова и мысли разом выдуло. Осталось только горькое разочарование и тишина.       — И что теперь? — всё хмурился Миша, закрывая бутылку обратно. Убрал во внутренний карман и запахнул куртку. Саша теперь тоже нахмурился. Вместе с разочарованием начало кипятиться и негодование. Он пил на улице. В форме. При всех. Это нормально?       Парень тяжело сглотнул и опустил Зиму на землю, позволяя ей ещё побегать. А внутри тяжело бухало сердце, ни то домой прогоняя, ни то просясь за клетку из рёбер мужчины.       — Зачем ты это делаешь? — спросил неуверенно и вновь посмотрел на Михаила, что недовольно выгнул бровь и посмотрел на парня. — Зачем пьёшь, если тебя это убивает, зачем на войну стремишься? Что с тобой не так? — выдохнул под конец и не понял, откуда у него столько смелости? Потому что он влюблён и хочет человека рядом видеть живым и здоровым? Счастливым, блядь.       — Тебе-то что, Сань? — ехидно спросил он и опять потянулся к бутылке, которую прятал внутри куртки. Саше хотелось её разбить.       — Видно, недостаточно сильно тебе мозги ебут всё вокруг…       — Тебе что с этого, я повторю вопрос, — рыкнул Миша и резко повернулся к парню. Саша сунул руки в карман куртки. Диалог не задался с самого начала, и теперь глупо было думать, что он ещё наладится. Саша сам всё испортил. И никто не говорил, что теперь будет легко. Что они смогут общаться. Теперь это невозможно, и портила всё любовь. Будь она проклята. Саша себя не узнавал. — Шёл домой? Иди, — махнул рукой в сторону серой тяжёлой двери и сделал пару глотков. Убрал, опять запахнул куртку и полез за очередной сигаретой.       Саша бы тоже сейчас закурил, чтобы расслабиться, нервы успокоить. Но Миша даже не предлагал. Затянулся и откинулся на спинку, поднимая взгляд к тёмному небу, затянутому тучами. А Саша смотрел на крепкую шею, кадык и понимал, что чужой профиль в тёплом свете уличных фонарей был слишком хорош, чтобы смотреть ещё куда-то.       — Переживаю я, — выдохнул тихо Саша и тоже посмотрел в небо, не увидев там ничего кроме подсвеченных городом тяжёлых туч.       — Тебе это ни к чему, Сань. Иди домой, — спокойней сказал мужчина и опять приложил сигарету к губам.       — Что у тебя происходит? — ещё раз попытался Саша, звуча тихо и абсолютно не уверено. Боялся, что Миша опять разозлится на попытку парня позаботиться о нём. Узнать, как у него дела и что в его жизни не так. Он ведь готов помочь, даже не зная о причинах его грусти.       — Тебе. Это. Ни к чему, — отчеканил мужчина и строго посмотрел на пацана рядом. — Пиздуй домой…       Саша не хотел никуда пиздовать. Он хотел сидеть здесь рядом с мужчиной и слушать его истории. Хотел знать, что у него за проблемы, чтобы разобраться с ними вместе. Парень хотел, чтобы тот выкинул бутылку и улыбнулся. Это ведь просто.       Что скрывал Михаил? Саша тянулся за этим тайнами и ненавидел себя за это. Он уверен, даже знал, что они тёмные. Та самая обратная сторона медали — вся жизнь, которую прятал от него Михаил. Он точно получил под дых от жизни, он определённо боялся чего-то. Возможно, одному остаться, когда люди вокруг не могли его понять. Саше был понятен этот страх, если он был, а не парень себе его надумал. Саше было только непонятно желание вновь сбежать на войну. Это желание мужчины его пугало. А ещё пугало то, что Саня останется без Михаила.       — Не уезжай, — сказал он вдруг и испугался самого себя. Не удержал в себе, выплюнул как уголь, что жёг язык, и сразу пожалел об этом. Взгляд Миши пригвоздил его сталью к лавке. — Извини, — сразу стушевался парень и вообще отвернулся от мужчины.       Зима тявкнула рядом и подбросила палку в воздух, после чего подобрала её и, как трофей, принесла хозяину, которому было совсем не до игр и не до палок.       Миша тяжело вздохнул и вместо моральный речей и яда в голосе, вновь сделал глоток. Большой и жадный. А потом, что ещё сильнее удивило Сашу, протянул бутылку ему, а не убрал её обратно. Саня был в таком недоумении, что даже не нашёл, что сказать.       — От глотка ничего не будет, — спокойно сказал Миша и ещё раз тряхнул открытой бутылкой перед парнем. — За компанию, чтоб я не таким алкашом себя чувствовал.       На эти слова Саша не мог сказать «нет», даже несмотря на то, что алкоголь не любил. Особенно водку.       Взял бутылку и сделал небольшой глоток, сразу поморщившись от крепости напитка. Отдал её обратно в руки мужчины и причмокнул. Не так паршиво, как когда-то было, когда его ещё скины угощали.       — Мне нужно туда уехать, Сань, — заговорил вновь Миша, сделав ещё один глоток, уже после которого закрутил бутылку и убрал её в карман. — Вот и всё.       — Почему?       Миша опять тяжело вздохнул и посмотрел на парня. Смотрел долго, с холодом и нескрываемой тоской.       — Ну, это моя работа… И там моя жизнь, малой, — и кинул слабую улыбку перед тем, как опять отвернуться.       Саше стало не по себе от этих слов, но что добавить он не знал. Сидел, молчал и думал над услышанным. Насколько это правда и насколько это хуево слышать от человека. Любого. Но особенно от Михаила, что и правда был готов в любой момент рвануть в Чечню.       — Она меня воспитала повторно и сделала из меня того, кто я есть, — продолжил Миша, глядя на улицу перед собой. На деревья, грязь и черноту из-за растаявшего снега и ещё не вылезшей зелёной травы. Только пакеты, окурки, что падали из окон, бутылки, крышки из-под них и замаскированное собачье дерьмо. — Новым я уже не буду. Война плетётся за мной собакой. А я за ней. Круговорот, понимаешь? Я знаю, что это меня убивает, Сань.       — Тогда почему ничего с этим не делаешь? — нахмурился парень, действительно не понимая Мишу и раздражаясь от его твердолобости. — Так не хочется жить на этой Земле?       На подобное Михаил промолчал, и Саше стало плохо от молчаливого согласия. То, что это согласие, даже не сомневался. Иначе и быть не могло.       — Всё сложно, когда твоя жизнь связана со службой, Саш. Кому-то это даётся легко, и есть границы между мирной жизнью и службой, а кто-то, как я, не имеет этих границ, и у него везде война. Только фронт везде разный, как и цели. Поэтому тебе не стоит общаться со мной. Это плохо кончится.       — Это уже плохо кончилось, — сказал себе под нос Саша и покачал головой.       Он ненавидел войну. Всем своим сердцем, всем своим нутром. Она проклята и проклинала людей, что позволяли себе прийти на её земли. Это неправильно. Это плохо. Почему она всё ещё есть после всех кошмаров, что пережило человечество? Почему людям мало Второй Мировой войны? Это ведь всегда смерть и слёзы родных и близких. И стоит ли радоваться победам, которые построены на горестях и боли других людей? Какой ценой смеются люди после? Кто-то радуется, машет флагами, а кто-то сидит у фото с чёрной лентой и плачет. Саша не хочет быть вторым. И первым он не хотел бы быть. Он хочет, чтобы люди научились жить в мире. Чтобы Миша дома остался. Пусть служит, но не на войне.       Но жизнь и мировоззрение парня и жизнь и взгляды Миши находились по разные стороны баррикад. Неважно, что Миша видел в войне, она для него мать. Свою мать можно ненавидеть, но она кормит.       — Не уезжай, — попросил ещё раз и с надеждой посмотрел на Михаила. Сердце захлёбывалось ритмом и страхом. Саша готов был дальше следовать за ошибкой и просить Мишу остаться. Он влюбился, не хотел его отпускать, переживать за него каждый день, думать, а как там Миша среди боевиков?       — Саша…       — Что ты там забыл? У тебя здесь жизнь. Научись жить нормально, и всё! Нахуй тебе эта война?       — Саша! — рявкнул Миша и заткнул парня одним взглядом. — Хватит истерить, как баба, мне жены хватает. Она тоже мне вчера все нервы истрепала!       — Мы не хотим тебя мёртвым видеть, об этом ты не думал?       — Даже если я сдохну там — это моё решение, тебе ясно? — проревел Миша и встал с лавочки.       Встревоженная ворона на крыше пару раз каркнула, Зима забилась под лавку, а прохожий, что шёл мимо, замедлился и обернулся. Даже Саша затих и чуть ли не съёжился в страхе.       — Не хер лезть в мою жизнь, — прошипел Михаил и нагнулся к парню.       А Саше хотелось плакать от всей этой ситуации и собственной беспомощности. Он влюбился в человека напротив. В служивого, женатого мужчину, что только и видел свою смерть на войне, и плевал он на остальных. Контуженный, прилипший к алкоголю силовик. И Саше было плевать. Он просто хотел, чтобы Миша никуда не уезжал. Только не туда.       — Где я захочу, там и сдохну! Это моя жизнь, сопляк.       Саша опустил взгляд с лица Миши на его грудь. Говорить он больше не будет. С него хватит этого вечера. С Михаилом просто невозможно говорить на некоторые темы. Ему плевать, что за него беспокоятся. Или он принимал чужое беспокойство за слабость, которую не мог принять. Или боялся заботы. Не мог принять именно её. Что он кому-то дорог. В это верить почему-то не получалось. Причин много, и что правда, Саша не знал.       — Покрести меня перед тем, как уедешь, — сказал мужчине в грудь и только потом посмотрел ему в глаза, что потеряли пелену злобы и обрели растерянность.       — Что? — выпрямился Миша и пару раз моргнул. Вся спесь вдруг пропала.       — Хочу, чтобы ты стал моим крёстным, — увереннее сказал Саша, действительно желая этого, даже с отсутствием веры. — Ты хороший и надёжный человек, чтобы это сделать, и достаточно набожный. Я хочу, чтобы ты стал моим крёстным перед тем, как уедешь на войну.       Миша взъерошил ёжик отросших волос на голове и плюхнулся рядом на лавку, после чего закрыл ладонью лицо и замолчал. О чём он думал, Саше оставалось лишь догадываться, но ему показалось, что он сделал хоть что-то правильное за их встречу. Во-первых, успокоил Мишу, а во-вторых, кажется, заставил его задуматься.       — Я не могу быть твоим крёстным, — приглушённо сказал Миша, не отнимая ладони от лица.       — Почему? — с досадой спросил Саша.       — Потому что моя работа нарушает все заповеди…       — И что?       — Так нельзя.       — Никто и не узнает, — пожал он плечами, действительно не видя в этом проблемы. Бога всё равно нет, кому судить?       — Для меня это важно, Саш. И нарушать подобное я не стану… Но поверь, — вздохнул, — я бы с радостью…       Больше Саша не пытался говорить. Только смотрел на мужчину и видел, как ему тяжело. Неважно от чего. От всего, что он переживал внутри себя и с бутылкой в кармане. И эта очередная поездка в командировку… Глупый поступок, по мнению Саши. Побег от проблем, которых мужчина не выносил. Что в церкви он видел надежду в глазах, отчаянную, жгучую, что теперь пустоту. Он не справился. И шёл туда, где они будут казаться пустяковыми, ибо какие проблемы рядом со смертью?       Ему хотелось помочь. Отдать всё, что имел парень. Главное, чтобы Михаил остался, улыбнулся и зажил нормальной жизнью, отпустив все свои тягости. У Саши не было опыта в таких разговорах, чтобы знать, что говорить, но он нуждался в собственном ответе, чтобы показать Мише, что он рядом. На него можно положиться. Саша, блядь, любит его и готов на многое, чтобы Михаил просто улыбнулся.       И есть ли надежды на что-то светлое и для себя, и для мужчины рядом, что молчал и скрывал лицо под ладонью. Красивое и ставшее непозволительно родным.       Как показать ему, что парень, ребёнок в его глазах, рядом. Что он сам готов подставить своё плечо. Что на него можно облокотиться, и он не сломается. Не обязательно искать подставленное плечо смерти, за которой гонится Миша. Если гонится.       Заметив ладонь мужчины, которая свободно лежала на бедре, Саша со вздохом набрался смелости и потянулся к ней, чтобы легко сжать и сказать этим жестом, что он рядом, хочет того Михаил или нет. И как только коснулся горячей ладони, вспыхнул сам. А потом поймал взгляд серых глаз и обомлел от взгляда и жара чужой руки. Но лишь на секунду, потому что буквально через миг ладонь с рывком выдернули, а серый взгляд опустился с лица парня на землю.       Саша будто обжёгся. Только не кожей, а тем, что было внутри. Душой, если она есть. И это было больно.       Мише ничего не нужно. И уж точно ему не нужна была забота и беспокойство парня. От этого было больно. И больше не было никаких надежд внутри Саши. Только горько-соленая тоска, что всё вышло вот так. Глупая спонтанная любовь здесь ничего не могла сделать. Только усугубить и без того шаткое состояние парня, что с радостью бы расплакался, но глаза так и оставались сухими.       Миша ушёл молча. Просто встал и пошёл дальше по дороге, всё отдаляясь и отдаляясь от парня. А Саша впервые заметил, как начался снегопад. Сначала увидел одну снежинку, а потом другую. Большие, тяжёлые, мокрые. И их становилось всё больше и больше. Падали и сразу таяли, оставляя на его тёплой коже холодную капельку. И чем больше становилось снега, что крупными хлопьями падал на парня и асфальт, тем сложнее было различить силуэт мужчины, что всё отдалялся и отдалялся.       Май будет холодным.       Первое желание было странным — догнать и обнять. Второе более адекватным — пойти домой и забыть. Отпустить эту ситуацию и свою влюблённость, которая в данный момент приносила только боль.       Миша и очередная командировка в пекло. Здорово.       — Миха, Миха, — прошептал с горечью Саша и закрыл глаза, подставляя лицо снегу. — Миша, — добавил ещё тише, перекатывая чужое имя по языку и чувствуя, как приятно оно стало ложиться. — Мишаня, — сказал одними губами и вспыхнул из-за неловкости. Открыл глаза и не увидел никого и ничего. Только падающие хлопья снега и уже не белую из-за грязи Зиму, что сидела и слизывала снежинки с носа. — Иди ко мне, девочка, — позвал её, и щенок сразу подбежал.       Взял её на руки и обнял, прижимаясь носом к мокрой шерсти. И стало так больно от понимания, что если Миша погибнет — Зима будет единственным, что будет напоминать о мужчине. И если он погибнет, то из-за Саши, потому что парень оказался беспомощным и слабым — не смог удержать мужчину в городе. Саша не хотел быть виноватым в ещё одной смерти. Не хотел отпускать Мишу. Боялся. Так сильно, что до этого сухие глаза начали заливаться слезами.       — Миша, — прошептал громче, глуша голос шерстью Зимы. — Не уходи…