Бездомный снаряд

      После случившегося разговора с Мишей Саша вновь стал смотреть на батю бешеным волком, что только и желал, как вцепиться в глотку. Да и Миша был хорош! Вместо того чтобы иметь свою голову на плечах, верил россказням друга и шёл у него на поводу! То Саша интересный, то не надо с ним общаться. Его хотелось ненавидеть вместе с батей, но вместо ненависти Саня жил в ожидании новой встречи и делал всё для того, чтобы время прошло быстрее.       Гулял с Лерой, не чувствуя неловкости при общении с ней, старался погрузиться в скучную учёбу десятого класса, хотя под конец учебного года сделать это было всё труднее и труднее, и просто старался не скучать. Саша порой всё ещё не до конца понимал, что он делает со своей жизнью, но она не позволяла скучать, ничего страшного не происходило, и, наверное, на этом можно было бы успокоиться? Саша даже не думал о чём-то плохом, не получалось ждать от жизни подвоха, как он делал это раньше. Будто бы пока Михаил был в зоне досягаемости, никакие проблемы не смогут навредить парню.       Это было странным и непривычным для Саши, но это было. И отказываться от подобного уклада в своей жизни парень пока не желал.       Лера вновь начала общаться со своим бывшим, что очень не радовало и даже пугало Сашу. Андрей — скин. Парень видел его один раз перед тем, как встретить Леру. Стоял за углом и смотрел на этого стрёмного амбала с бритой головой и в старых, перепачканных в грязи шмотках, будто он не свою девушку решил увидеть, а с друзьями встретиться, плюя на свой внешний вид. И да, он действительно был стрёмным и общался, как мог услышать Саша с расстояния, точно чёртов дегенерат. Саша, кажется, ни разу не слышал настолько тупой речи с множественными «э-э» и «ам», будто у человека было какое-то интеллектуальное расстройство. И только один вопрос был в голове: «что в нём нашла Лера?» Уродливый и тупой. Общается как придурок и выглядит как бомж. На миг парень даже подумал предложить встречаться Лере, чтобы спасти её от этого идиота, но быстро отогнал от себя эту мысль.       Он был даже не уверен на все сто, что она вернулась к нему именно как девушка, а не просто решила общаться, как сделала это с Сашей. Но в присутствии Андрея рядом с ней Саша начинал нервничать. Всё же Лера не последний для него человек. Она милая, приятная в общении и лёгкая на подъём. Сане с ней прямо-таки что ни на есть хорошо. И он не хотел бы узнавать о её смерти от рук какого-нибудь ублюдка или, тем более, видеть её труп. Ему Олеси хватило на жизнь вперёд. И теперь, вспоминая быдловатого, грубого, агрессивного с виду Андрея, Саша не хотел, чтобы он был виноват в смерти ещё одной своей подруги из-за своего бездействия.       Лере Саша, конечно, об этом не говорил. Держал пока в себе. Спросил один раз, как ей этот Андрей, и, получив ответ, что нормально, это он с виду такой злой, чуть успокоился. Но иногда всё же думал, если он обратится к Мише с просьбой посадить уёбка, согласится ли он?       Было странно думать о менте больше обычного. Вспоминать встречи с ним, какие-то слова мужчины, его поведение. Саша помнил, как ненавидел его, как оттаивать начал, а следом как боялся, когда Михаил переставал быть собой и уходил в режим контуженного. В такие моменты парень думал, а надо ли ему всё это? Миша, конечно, интересный тип, но если вспоминать его сдвиги и поведение, то не легче было бы послушать всех и остаться в стороне?       Встреча, как было оговорено, была в воскресенье, но только теперь последовал вопрос, действительно ли Саша хотел именно в храм. А Саше, в целом, было плевать, куда они поедут. В храм, церковь, замок или в парк. Он хотел встретиться с мужчиной, пообщаться, провести день как-нибудь не скучно и скоротать вместе время — остальное неважно.       С ментом. Взрослым человеком. Для парня это было всё ещё странным, но всё менее диким.       Ему нравился Миша. На этом он поставил точку. Все свои претензии и взгляды он решил оставить позади.       Святослав в тот день, когда Саша должен был уехать с его другом, работал. Саня успел и выспаться до звонка Миши, и позавтракать, и поругаться с матерью, которая попросила сына сходить вместе с ней в магазин. Он даже начал было думать, что встречи не будет, как мужчина написал, чтобы парень выходил, и Антон вместе с ним ждут его на углу дома.       Саша не понимал себя, но он был таким воодушевлённым, будто шёл встречаться далеко не с ментами.       Чёрная «Ауди» Антона действительно стояла на углу. Антон за рулём, Михаил на пассажирском. Саша быстро залез в салон и, протянув руку вперёд, пожал ладонь каждому из мужчин с глупой улыбкой на лице. Он вообще не чувствовал себя здесь лишним. Не думал о возрасте, о том, что два мужчины рядом — сотрудники ОМОНа и им с парнем явно нечего делать. Он даже не думал о том, что они поедут в храм, где Саше не место. Он не верит ни в каких богов. Ему вообще религия не особо нравится. Глупая какая-то, уже, должно быть, исчезнувшая ветвь человеческого развития. Наука давно всё отрицает, но нет. Люди всё равно позволяют себя наёбывать.       — Чё, куда поедем? — всё улыбался Саша, устраиваясь удобнее посередине заднего сидения, чтобы видеть сразу обоих мужчин.       Миша обернулся к парню. Громко зевнул и отвернулся к окну.       — В церковь, — ответил мужчина. — Тебе ли не всё равно, Сань? Я всё ещё не понимаю, на кой ляд ты согласился туда ехать. Мозги мне выносить своими невериями?       Саша сразу насупился из-за такого взгляда Миши на их встречу. И нет, парень не собирался ебать ему мозги своими взглядами на жизнь. Наоборот. Он хотел узнать о жизни Миши. Узнать, почему православие, почему в церкви ходит, почему религия его спасает и как она это делает.       — Вообще-то нет, — буркнул Саня, откинувшись на спинку заднего сидения. Сложил руки на груди и отвернулся к окну, где медленно начала двигаться картинка. — Зачем тогда позвал?       Миша обернулся и выгнул одну бровь, взглядом пытаясь сказать парню почему. Саша не очень его понимал. И только после закатанных глаз и вздоха вспомнил свою реакцию на то, что они больше не могут общаться. Покраснел, отвёл взгляд и больше не говорил. Даже как-то желание ехать куда-либо было не таким сильным, как пару минут назад. Да, Саша расплакался. Да, это не очень подходит взрослому парню, но иначе у него не вышло. Было обидно и страшно слышать подобное от того, кому Саша доверял, и от того, с кем хотелось вести дела и общение. Это он с виду весь такой грозный, но внутри хотелось быть тем самым Сашей, что был два года назад, пока гулял с Олесей. Весёлым и мелким. Всё это время, что он потратил неясно на что, его будто бы не было. Миша был прав — его детство словно ушло в никуда из-за этих двух жалких лет. То, что было до четырнадцати — будто другая жизнь. То, что происходит сейчас — далеко и от его детства, и от взрослой жизни. Парень ощущал себя рыбой на берегу. Которая и лапы с нормальной дыхательной системой отрастить экстренно не может, и в воду вернуться нет вариантов.       Антон молчал, Миша молчал. Саше не оставалось ничего, кроме как тоже соблюдать этот негласный режим тишины. И чем дольше он ехал в этой сраной тишине, тем больше вспоминал свои неприятные ощущения скорого пиздеца, которые преследовали его по вечерам, когда он думал о встрече.       Неужели он был прав и решение не общаться принял лично Михаил, несмотря на слова своего друга? Как минимум обстановка вокруг была именно такой.       Церковь, в которую они решили приехать, была в Москве. Белокаменная, с золотыми куполами. Красивая, по скромным меркам Сани. Москву он всё ещё посещал выборочно, поэтому место, где они находились, точно не знал. Что именно это за храм, так же не интересовался. Вышел из машины и пошёл за мужчинами на территорию за высоким белым забором под стать самой церкви. Антон перекрестился перед входом. Миша так же перекрестился, а парень посчитал, что это действие ниже его достоинства, поэтому убрал руки в карманы куртки и просто вошёл через ворота.       Он вообще-то некрещёный, ему тут делать нечего. Но ведь не случится ничего плохого, если он тут походит? Он не обязан креститься, молиться и свечки ставить. Он гость. Ведёт себя вежливо — на этом и хватит.       Миша остановился возле церковной лавки, Антон встал рядом. Саше ничего не оставалось, кроме как встать возле мужчин, продолжая осматриваться.       — До службы время ещё есть, — сказал Михаил, глянув на часы на запястье. Антон кивнул, осматривая окрестности.       — Я тогда пойду похожу пока, а ты с пацаном побудь.       Саша сразу нахмурился, кидая на Антона недовольный взгляд. Звучало так, будто он маленький и или потеряется тут, или сломает что-нибудь.       — Давай, — кивнул Миша. — Найдёмся.       Антон пошёл ко входу в храм. Саша проводил его всё тем же недовольным взглядом и посмотрел на Мишу, что смотрел в ответ спокойными сизыми глазами.       — Голодный? — спросил спокойно. — Тут есть столовая или что-то вроде этого. Можем перекусить.       Саша опустил взгляд с мужчины на территорию. Голую из-за весны, грязную из-за слякоти. Голые деревья с когтистыми ветками, жухлая мокрая трава на газонах, ещё не растаявший снег цвета земли там и тут. Неприятное место из-за этого. Неуютное. И только белые стены храма были чистыми и, наверное, души служителей, что ходили туда-сюда. Божьи одуванчики.       — У них есть блины? — спросил Саша и вновь посмотрел на Мишу, что так и не сводил взгляда с парня. Деньги у него имелись, сам себя покормит, не девочка. — Что? — нахмурился он, не выдерживая взгляда.       — Ничего… Не знаю насчёт блинов. Идём, узнаем, — вздохнул и, хлопнув парня по плечу, пошёл к другому небольшому зданию, что было неподалеку.       — Почему ты сказал, что вера тебе помогла? Как? — начал говорить Саша, топая рядом с Михаилом по асфальтированной дорожке от церковной лавки к низкому длинному зданию чуть дальше. Чего время терять и в тишине идти? Саша эту тишину в машине ещё наслушался, а теперь они вдвоём. Можно и поговорить душевно и о душевном.       Мужчина хмыкнул и чуть нахмурился.       — Она показала мне, каким я могу быть, — ответил Миша. — Что это мне поможет. Если я изменюсь.       — Изменился?       — Наверное, — вяло пожал плечами. — Стало полегче как минимум.       — А что было не так?       Миша вздохнул и покачал головой, а потом его губы тронула лёгкая улыбка.       — Из-за войны всё не так, Саш. Помочь мне никто не мог, я не знал, что делать и кому всё доверить. Путь был один — в церковь. Там со мной поговорили. Там мне помогли.       Сашу такой ответ не устроил. Звучал слишком просто изо рта взрослого человека. Или Миша лукавил, не собираясь говорить какому-то там глупому ребёнку правду.       — А как же эти… Как их, — фыркнул он, — психологи, во! Они ведь тоже ваши эти души лечат, — и изобразил пальцами кавычки.       — В церковь не только за разговорами приходишь. Помощь не только в них заключается, Саш, — спокойно отвечал Миша, вставая рядом со столовой или что это было. Достал пачку сигарет, вынул одну палочку, а потом одумался и убрал всё обратно в карман. А Саша, завидев пачку, ощутил зверское желание затянуться. Бросать сигареты было сложно, но он пытался. Курил по чуть-чуть и снижал дозу. Иногда достаточно просто постоять и подумать. — Побыть наедине с собой.       — В туалете ты тоже наедине с собой.       Миша тихо усмехнулся. Спокойный разговор был удивителен для Саши, потому что он представлял это всё немного иначе. Споры, какие-то свои горячие доказательства и скептично настроенного Мишу на слова парня. Но всё наоборот. И это очень радовало. Саше действительно было интересно узнать обо всём этом. О Михаиле.       — Это не то. Тут тебя слышат, — посмотрел на храм и опять чуть нахмурился.       Саша сузил глаза, присматриваясь к мужчине и не понимая: Михаил действительно верил в какого-то там Бога или прикидывался? Он стоял, и не сказать, что выглядел воодушевлённым этим местом. Он выглядел задумчивым и недоверчивым, будто после ответа погрузился в свои мысли, где были только смятения. Слышат там его или нет?       — Я не понимаю, — закачал головой Саша, стараясь вести вежливую беседу, не задевать своими словами мужчину и его право на свой иллюзорный мирок с Богом. Саша хотел узнать — он узнает. Спокойно и без лишних выяснений отношений. Он должен быть взрослым рядом с Мишей. Он хотел таким быть рядом с ним. Спокойным, собранным, взрослым и умным.       — Прося совета или помощи, ты в первую очередь общаешься с самим собой, Саш. Слушаешь себя. И только потом обращаешься к Святым.       — Звучит как-то скомкано, — сморщил он лицо, даже не зная, как бы объяснить Мише, что он не прав и звучит глупо.       — Вера для каждого своя.       — А как же все эти правила? Вон, — кивнул в сторону входа, — перекрестись, поклонись, свечку поставь.       Миша опять усмехнулся.       — А кто сказал, что за несоблюдение этих правил ты попадёшь в Ад?       — Ад выдуман.       — Саня, Саня, — рассмеялся Миша и хлопнул парня между лопаток. — Каждый верит как он может. Ты бы тоже попробовал.       — О нет, — закатил он глаза.       — За Олесю бы свечку поставил…       Саше стало холодно от произнесённого имени, и весь настрой медленно начал утекать. Миша не должен задевать эту тему.       — Я не верю в Бога, — сказал холодным голосом. — И не надо говорить о ней.       — Ты сам говорил, что каждый обманывается как он хочет, м? — уложил ладонь на плечо Саши и сжал. — Так позволь себе тоже обмануться. Вдруг легче станет? Мёртвым не поможешь, но живым помогать надо. Позволь себе поверить. Позволь себе получить помощь, Сань. Собственными руками.       Саша отошёл от Миши. Тепло от ладони мигом исчезло. Зато внутри стало теплее от неясного ощущения смятения, будто чему-то внутри хотелось сдаться словам мужчины и сделать так, как он сказал.       — Будь честен с самим собой хоть раз. Я из добрых побуждений, — улыбнулся Миша. — Тут тебя никто не осудит. Точно не тут… — вдохнул и ещё раз посмотрел на храм, что начал темнеть в сумерках вечера. — Если уж мне смогли помочь, то и тебе помогут. Идём за блинами, — кивнул на вход и пошёл внутрь.       Саша остался стоять снаружи, продолжая не понимать этот странный разговор и самого себя. В какой момент он принял решение слушать Мишу и верить ему? Откуда у него вообще власть над внутренним миром парня? Успокоить, направить внимание на себя, заставить думать, исправляться. Саша был подвластен его авторитету. На Мишу хотелось быть похожим и неясно в чём, ведь человеком он был не очень хорошим по мнению парня. Но хотелось ему соответствовать. Чтобы Сашу слушали и слышали. Чтобы с ним общались и не гнали прочь. И Миша всё это делал, если парень был лучшей версией себя.       — Всё хорошо? — спросил какой-то мужик с бородой и в чёрной рясе священника. Мужчина так посмотрел на Сашу, что парень испугался. Открыто, с интересом и заботой. И уж что-что, но говорить со служителями церкви парень точно не хотел. Они пугали. Вера пугала. Бог этот пугал, и Миша своими словами тоже испугал пацана, потому что он задумался.       — Да, — сказал хмуро и быстро зашёл в здание, в котором скрылся Михаил.       Миша всё же сам купил парню блины с икрой и малиной, а себе взял с мясом и пару булочек с яйцом и рисом. Не совсем свежие, зато тёплые. А ещё две чашки чая. Антон на звонок не ответил, поэтому пришлось есть без него. В тишине, сидя за столиком в углу и глядя в окно, где на улице всё стремительнее темнело. Зажглись фонари на территории, включилась подсветка по краям храма, освещая известняк тёплым ярким светом. Саша медленно жевал довольно вкусные блины и думал о том, что встреча была какой-то странной. Не наполненной ничем и в то же время тяжёлой из-за мыслей и раздумий, словно до этой тишины они обсуждали что-то настолько важное, что без какого-либо решения нельзя было говорить дальше.       Миша неясно о чём думал, глядя в окно, А Саша думал о мужчине, что сидел напротив и тоскливо смотрел по сторонам. Думал о его проблемах с головой, о его вспышках агрессии, если он выпьет, и о его вере, которая привела Сашу в это место. Он ненавидел мать с её богословностью. Не любил иконы, которыми она начала украшать хату. Не верил ей, но Миша… Мише хотелось верить. В его мир и в его веру хотелось погрузиться чуть глубже. Саше было интересно, помогает ли она ему сейчас? Вера и Бог. Как помогает, что мужчину не устраивало и насколько сильно? Был ли он в отчаянии, когда пошёл за помощью в церковь? О чём он говорил, прося помощи, и о чём мечтал, стоя напротив икон?       Вера — это личное, — вот что понял Саша, глядя на Мишу. Настолько глубоко личное, что лезть дальше больше не хотелось. Точно не в душу мужчине. Парень уверен — там слишком темно.       Но как же манило…       Когда они вышли из столовой, зазвонил колокол. Миша улыбнулся, подняв взгляд к колокольне, а Саша разинул рот, поглощая глубокий громкий звук, который слышали не только уши, но и всё тело.       — Скоро служба начнётся, — тихо произнёс мужчина. — Надо ещё Антона будет найти.       Саша промолчал.       — Ну и как тебе тут пока, весело? Почему ты так сильно хотел поехать? Ты ж вроде не верующий.       Парень пожал плечами, сам не зная ответ на этот вопрос. Тот ответ, который устроит не только Мишу, но и себя.       — Просто хотел побольше узнать о тебе, наверное, — хмыкнул задумчиво и покраснел, когда понял, насколько откровенно это прозвучало. Зато честно.       Михаил тяжело и недовольно вздохнул. И этот вздох Сане очень не понравился.       — Саш, — начал говорить мужчина. Тихо и почти вкрадчиво. — Ты бы послушал отца, меня и Антона. Не лезь ты в это. Что ты только нашёл во мне?       Саша опять пожал плечами, отказываясь слушать отрицания. Не знал, что говорить, боялся сказать что-то не то. Оттолкнуть Мишу, закончить их общение своим поведением и глупыми словами. Он был неуверенным в своей правоте — это мешало. Он слышал всех, слышал каждое слово и сам знал, что Миша опасен и он, ну, просто чужой миру парня. Но тянуло и всё. Было интересно. Миша слушал, он помогал и никогда не был в стороне. Даже тогда, когда пытался оттолкнуть от себя ребёнка, потому что делал это ему во благо.       — Ты хороший человек, — сказал тихо, не смея смотреть на Михаила. Стыдно и страшно. Хотелось сказать много чего ещё. Что Миша не просто хороший, он замечательный, несмотря на все свои минусы. Что это только он слушает парня и помогает ему. Только он относится к нему как к равному.       — Я далеко не хороший человек, Саш…       — Я видел достаточно плохих людей, — сказал твёрже и всё-таки посмотрел на Мишу. И что удивило парня, так это улыбка на губах Михаила. Лёгкая, едва заметная, но улыбка. И что её вызвало? Мысли мужчины, что он не хороший человек? Воспоминания зверств? Убийств? Или слова парня, что он, наоборот, хороший? — Ты мудак, конечно, но не настолько, чтобы я тебя сторонился.       — А зря, — вздохнул Миша и качнул головой.       Саша громко и протяжно вздохнул. Миша ему надоел. Антон с отцом тоже надоели. Да и собственные мысли уже набили оскомину. Этот диалог хотелось прекратить.       — Не хотел бы встретиться, не позвал бы, — буркнул Саша и посмотрел краем глаза на мужчину, что сразу хмыкнул и вновь улыбнулся.       — Идём внутрь, умник, — усмехнулся он и, положив ладонь между лопаток парня, подтолкнул к храму.       Саше почему-то нравилось наблюдать за мужчиной, когда тот был примерным христианином. Крестился, кланялся. Было в этом что-то личное, если присмотреться. Это делали почти все, кто входил в храм, как заметил Саша, но никто друг на друга не смотрел. Но если зацепить человека взглядом, присмотреться к его взгляду, движениям, можно многое подметить. И подмечать надежду в глазах мужчины Саша не планировал. Она была настолько чёткой, что стало плохо. И почему плохо — неясно.       Захотелось быть тем, кто поможет.       Саша ходил за Мишей собачкой. Тот купил свечи, написал что-то на бумажках, отдал, и только потом объяснил Саше, что, зачем и куда, и пошёл ставить свечи. Встал у одной иконы, поставил свечку, перекрестился, пошёл к другой. Саша молчал. Смотрел по сторонам на иконы и роспись, дышал запахом церкви, который даже не мог себе объяснить, разглядывал других посетителей и наблюдал за Михаилом. Думал, о чём тот просит, о чём говорит с самим собой, чего он в целом хочет и что ищет в этом месте.       — О, вот вы где, — раздалось за спиной, и Саша обернулся.       Антон. Подошёл и посмотрел сначала на парня, а потом на Мишу, что поставил свечу и три раза перекрестился.       — Всё сделал?       — Типа того, — тихо ответил Антон, держа в руках ещё две свечки.       — Ты ж говорил, что не знаешь, верующий ли, — вспомнил Саша, глядя на мужчину. Антон, конечно, ничего подобного не говорил, но и его то пожатие плечами было нормальным ответом.       — Когда больше ничего нет — это тоже выход, — ответил спокойно, даже не глядя на Сашу.       Парень нахмурился, задумавшись над ответом. Но думал недолго, потому что Миша протянул ему свечку. Довольно толстую, тёмную, с погнутым светленьким фитилём.       — И зачем мне это? — спросил он хмуро, обернувшись к мужчине, что стоял молча и держал свечу, протянутую к парню. Неужто Миша думает, что Саша последует его примеру и будет просить у пустоты помощи и советов?       — Попробуй, — кивнул в сторону остальных икон. — Хуже не будет.       Саша взял свечку и во все глаза посмотрел на Михаила. Саше? Ставить свечку? Тут?       — Я не крещёный. И не верующий.       — Никто не узнает, — улыбнулся он скромно. — Помощь всем нужна независимо от того, верят они или нет.       — Как-то это не по-православному…       — Думаешь, Им есть дело, крещёный ты или нет, если обращаешься от всего сердца? Или боишься попасть в выдуманный ад?       Саша нахмурился от такой тонкой насмешки, на которую даже обидеться не получалось. Да и Миша был таким спокойным, что не получится на него злиться. Саша сжал между двух пальцев свечку и посмотрел на храм, окидывая его быстрым взглядом. Он сам не знал, что именно его останавливало от попытки сделать что-то новое. Собственные рамки атеизма, которые он не хотел двигать? Действительно, страх попасть в ад из-за того, что он, не крёщеный атеист, стоял и думал поставить свечку?       На самом деле Саше было не по себе оттого, что он действительно хотел попробовать это сделать. А ещё ему было страшно и неловко от этого. Он ощущал себя уязвимым и слабым. Будто бы голым. Стоял в храме со свечкой в руках и хотел попробовать поговорить с изображением в рамке, надеясь, что это поможет.       Стыдно, что об этом кто-то узнает. Стыдно, что его видел таким Михаил и Антон. Стыдно, что Саша действительно ощутил потребность в надежде и небольшом уединении с самим собой.       — Кому ставить? — спросил тихо и опустил смущённый взгляд на пол.       — Кому доверяешь? — спросил Миша, встав рядом.       — Я никого не знаю, — пожал плечами Саша, сам не заметив, как стал говорить тише.       — Посмотри на них. На лица, — приобнял за плечо и сам осмотрел большое помещение с иконами и росписью. Тёплое, золотистое из-за палитры икон и рисунков, уютное из-за свечей, что горели и трещали в шепчущей голосами прихожан тишине. Саша только сейчас понял, как внутри было тихо. И мысли в голове стали будто бы громче.       Он посмотрел на несколько икон вокруг себя и заприметил одно лицо. Доброе, с открытым взглядом, и пошёл к нему, с каждым шагом чувствуя всё больше неуверенности и почему-то страха. Перед своими словами, мыслями и будущим, которое он накликает этим поступком.       — Кто это? — спросил у Миши, что прошёл следом.       — Николай Чудотворец.       Смеяться над именем не хотелось. Саша нервничал.       — И как ставить?       — Обязательных правил нет. Как хочешь… Зажигай только от другой свечи и не проси для себя. Главное — посыл и верить. Всё будет передано…       Саша тяжело вздохнул и поднял взгляд на икону, совершенно не зная, что делать. Но хотелось послушать Мишу. Прикоснуться к его этому православному миру и Богу, в которого он, возможно, действительно верил.       Саша поджёг свечу о другую и замер. Смотрел в глаза иконы напротив и даже не знал, что просить, о чём думать, что вспоминать? Он не умел молиться, не умел просить так нагло и прямо, пусть и у простого изображения в рамке. Парень потерялся, но в тишине храма мысли текли сами собой, поднимая переживания, боль и страхи.       Думал о больной матери, подумав, что, может, просто попросить для неё здоровья? Вспомнил вечно кашляющего отца и подумал, что, может, можно и за него попросить? Но быстро отогнал от себя эту мысль. Потом о Мише подумал и хотел поговорить с изображением о нём, чтобы у него всё в жизни наладилось. А потом начал думать о себе и своём прошлом, которое не отпускало ни один год.       Насколько глупо попытаться поверить, что мёртвой подруге сейчас лучше, чем было? Что она жива где-то, но не здесь. Там, у Бога за пазухой, в Раю. Маленькая девочка, что умерла слишком рано. Насколько глупо пытаться заставить себя поверить в это?       Саша опять вспоминал ванную, запах, собственный страх и вину, когда скорбь и ненависть из-за усталости чуть отступили. Что не встретил, ждал в назначенном месте, проигнорировал просьбу. Что он вот живой теперь, а Олеся нет. Какой бы она была сейчас? Ей было четырнадцать. И четырнадцать ей остаётся, но любовь Саши к ней почти не угасла. Как к лучшему другу, как к доброму человеку. Как к тому, кого Саша, единственного, любил.       «Прости» встало поперёк горла, и парень прикусил губы. Глаза начало жечь из-за подступающих слёз. Это слово он говорил несколько раз на могиле, но теперь оно опять драло глотку. И глядя в добрые глаза этого Николая, Саша очень хотел, чтобы подруга услышала это слово. Чтобы его, если Бог есть, передали ей. Что парню жаль. Что он скучает. Что он любит её, вечно молодую и самую лучшую, сам навсегда рядом с ней оставаясь ребёнком.       Слизнув солёную слезинку, что выкатилась из глаза и пробежалась рядом с губами, Саша приказал себе не плакать. Вздохнул, собрался, поджал губы и сильнее сжал продолжающую гореть свечу в пальцах, ненавидя это место и себя. Ненавидел и икону перед собой, что молчала и не давала никаких гарантий, что будет легче. Что Олеся сейчас где-то там, что все это реально. Что раз Бог есть, то он вот такой вот мудак, что позволяет происходить ужасу с теми, кто этого не заслужил.       «Прости» продолжало стеклом скоблить внутри. Всё, о чём мечтал Саша, это чтобы подруга узнала, что ему жаль. Что ей там, если то место есть, хорошо.       Со словом «прости» Саша поставил свечку и стёр со щеки подсыхающий след от слезы.       Тяжёлая ладонь легла на плечо, когда Саша сделал шаг назад. Чья эта ладонь, не надо было думать. Саша её узнал.       Говорить не хотелось.       — Всё нормально? — тихо спросил Миша, и парень поджал губы, чувствуя только болезненный ком в горле, который не давал ни вздохнуть, ни слова сказать.       Саша честно покачал головой. Ему хотелось нормальной помощи, а не иллюзорных надежды и веры. Человеческой помощи. Чтобы словами помогли, присутствием рядом, вниманием. И пока единственный из всех, кто это делал, это Михаил. И Саша очень боялся потерять этого человека.       — Спасибо тебе за всё, — шепнул он мужчине и закрыл глаза, роняя ещё одну слезу, которую изо всех сил пытался удержать.       — Эх, малой, — вздохнул Михаил и вдруг неожиданно приобнял пацана одной рукой и подтянул к себе.       А Саша и позволил. Ткнулся носом в ворот расстёгнутой куртки и засопел, стараясь не расплакаться от ощущения неописуемой благодарности и тепла, которого не получал словно вечность.       — Всё будет хорошо, Сань, — сказал Михаил, а Антон положил свою ладонь на спину парня, чтобы пару раз утешительно похлопать, пока Саша тихо всхлипывал, неловко поднимая руку и цепляясь за куртку Михаила.       В церкви неясно где, среди двух малознакомых ментов, своих врагов, Саша чувствовал себя в полной безопасности. Антон Саше не нравился, но он был уверен, что мужчина не хочет ему зла и он не сделает ничего плохого, пока рядом Михаил. А Миша… С ним вообще всё было сложно.       Саша стоял, цеплялся за чужую куртку, продолжая громко сопеть, и ненавидел каждого, кто высказывался о мужчине плохо. Миша просто не заслужил недоверия. Он клёвый мужик. Да, с недостатками, но добрый и отзывчивый. И пошла Ксюша на хер, которая при всех отчитывала мужа, пошёл на хер Антон, который говорил, что Миша опасен, и батя пусть на хуй идёт. Саша готов был защищать мужчину ото всех людей, кто будет плохо о нём отзываться. И это было так странно.       Придвинувшись чуть ближе, Саша сам приобнял Мишу одной рукой и заменил нос щекой, повернув голову к центру храма, где начали скапливаться прихожане перед службой.       Михаил тихо и глухо посмеялся, похлопав парня по спине.       Саше нравилось, когда он смеялся. Ему вообще улыбка чертовски шла. Сразу другой человек: добрый, обаятельный, доброжелательный. Такой, каким его должны были видеть люди вокруг. И Саня хотел чаще видеть Мишу счастливым. Только не знал, что для этого сделать. Чаще говорить ему, что он хороший? Чаще обнимать?       Парень спокойным взглядом смотрел на людей в центре, бегал глазами по иконам, что висели на стенах, по росписям и горящим свечам, что поблёскивали сквозь толпу, и ощущал такое умиротворение, что не мог его ни с чем сравнить. Внутри самого себя было тепло и спокойно, будто нет больше никаких проблем. Только преданность к человеку рядом, который и был тем самым теплом, что согревало внутри. Саша был в церкви, рядом с силовиками и чувствовал себя хорошо. И ещё был готов защищать одного из этих силовиков от любых нападок. Вот она — новая жизнь. И Миша медленно и верно становился её составляющей. А Саша позволял и охотно пропускал его внутрь. Прямо за грудину.       Ещё раз всхлипнув, Саня притёрся щекой о куртку Миши и прикрыл глаза, со спокойствием принимая тот факт, что Миша важен больше остальных людей. Родителей, Леры, знакомых. И как бы там не считал сам Михаил и люди вокруг, но он нужен Саше. Потому что если их общение будет окончено, парень не побоится удариться во все тяжкие. Миша — авторитет, что держит его на плаву. Остальных Саша в хуй не ставил.       — Ну? — тихо спросил мужчина, проведя ладонью по спине пацана. — Нормально?       — Лучше, — честно ответил Саша и неохотно отстранился, пряча глаза от взгляда Михаила. Почему-то было стыдно смотреть на него. — Спасибо…       — На службу останемся или поедем? — спросил следом и, не отпуская парня, подбил его себе под бок, всё ещё приобнимая по-дружески за плечо. Как младшего. Как ребёнка, которому требовалась поддержка. А Саня не хотел быть ребёнком. Рядом с Михаилом хотелось быть старше. В его глазах хотелось быть лучше. Во всём. Но из этих слабых, дружеских объятий выпутываться не спешил.       — Если хочешь и тебе это важно, то давай останемся… — буркнул неуверенно Саша и, подняв взгляд, увидел недоверие в глазах Антона.       Михаил промолчал, но парень прекрасно чувствовал на себе его взгляд. Да, теперь он вот такой вот. Уступчивый, уважающий чужое право на веру. Уважающий всё, что есть в жизни Миши. Кроме алкоголя, потому что он убивал его.       — Тох, а ты как?       Антон пожал плечами, переведя взгляд на товарища.       — Да давай постоим. Давно не был в церкви.       — Вот и ладно, — довольно произнёс Миша, сильнее сжимая пальцами плечо пацана. — Если что, говори, — шепнул парню и, не отпуская его плеча, пошёл ближе к толпе. А Саня, безропотно повинуясь Мише, напоследок ещё раз взглянул на Антона и увидел, как тот неодобрительно качает головой.       Саша, не думая ни о чём и повинуясь только своему негодованию, показал Тохе средний палец.       — Саша, мля… — зашипел Михаил, заметив красноречивый жест. — Какого?       — Извини, — насупился парень и быстро взглянул на недовольного Михаила, что руки с плеча не убирал, но смотрел строго и недовольно. — Так получилось…       — Осторожнее со словами и жестами тут, ладно? — хмуро попросил Миша.       — Ладно, — протянул Саша и сразу угодил под тяжёлую ладонь, что легла на макушку, взъерошила чуть отросшие волосы и толкнула ближе к себе под бок.       Довольный смех вырвался сам собой, а губы растянула широкая улыбка от этого простого жеста, который так сильно прогрел изнутри, что Саша готов был сиять от счастья.       Приятно, хорошо.       А Антон лишь нахмурился сильнее. То ли из-за ребячества товарища и пацана, то ли из-за реакции Сани. Парню плевать. Ему хорошо. Миша рядом, Миша добрый. Обнимает пацана, возится с ним. И Саша ближе подлез, прижался под бок и язык Антону показал. Чтоб знал, что Сане плевать на его взгляды и мнение.       — Саша… — рыкнул Миша и, подняв ладонь с плеча, осторожно, больше шутливо, ударил по его губам. — Хватит! Доиграешься, Антон тебя быстро на место поставит, ясно? Я и глазом не моргну.       Саша на удар только губы облизнул.       — Значит, тебя больше волнует то, что я с Антоном собачусь, а не то, что язык в церкви показываю?       Миша посмотрел на Антона рядом с парнем, вздохнул тяжело и, опять посмотрев на пацана под своим боком, сам показал язык.       Саша ни черта не понимал. Ему просто было хорошо. Так, как давно не было. Поэтому он опять глупо рассмеялся, совсем не ожидая подобного от Миши. Он был в восторге от него. В таком сильном, что уже не отслеживал, что и откуда бралось. Просто наслаждался этим. Что был нужен кому-то и что ему был нужен кто-то. Причём с каждой секундой словно всё сильнее и сильнее, пока он смеялся под чужой рукой. Так нужен, что без человека рядом уже и дышать не очень-то и хотелось.       — Молодые люди, — зашипела бабка в палатке рядом. — Вы в церкви, а не в цирке!       Миша молча кивнул, стирая улыбку с лица, а Саша старую проигнорировал, но смеяться всё же перестал.       — Всё, Сань, давай тихо.       Опять взъерошил пальцами волосы парня и следом уложил ладонь на плечо, устремляя взгляд к священнику, что вышел откуда-то и развёл руки перед тем, как начать говорить.       Саша улыбаться не переставал. Тяжело вздохнул и посмотрел на Михаила, больше не смея отвести от него взгляд.       Внутри было столько тепла и уважения, что Саша мог только вздыхать, чтобы остыть, не понимая, что не так и что это за сильное чувство прогрызало путь наружу сквозь органы, кости и мясо.       Когда священник начал говорить глубоким низким голосом, Саша стёр улыбку. Поёжился под громким голосом, что начал читать молитву, и тяжело сглотнул. Всё пошло не так с этого момента. Мысли пошли не так, и кровь по жилам стала течь как-то не так.       В церковном освещении, под глубокий голос священника, что читал на старославянском молитву, Саша видел Михаила будто иначе. Спокойный, задумчивый, стоял, смотрел на священника и выглядел будто бы родным. За все те не такие и частые встречи он стал именно в этот момент другим в глазах парня. Близким. Дорогим. Таким, каким Саша его ещё не видел. Будто угол обзора резко сменился, и на мужчину вообще смотрел не Саша, а кто-то другой. Совершенно чужой парню, потому что иначе он не мог дать себе объяснений. Внутри всё запекалось от доверия, уважения и преданности к человеку рядом. Саша, пока священник дочитывал молитву, готов был, кажется, на все, чтобы доказать это Мише. Чтобы на него обратили внимание, похвалили, улыбнулись ему, в конце концов. О, ради улыбки Михаила Саша действительно готов был на многое, пока слушал краем уха монотонный голос священника.       Это убивало и воскрешало с одинаковой силой.       Саша стоял, почти не моргая, заворожённо смотрел на мужчину и пытался отогнать от себя ощущение неминуемого пиздеца под словом «влюбился». Во всё, что имел при себе Михаил. Начиная от печали на лице, которая появилась, когда священник дочитал молитву, и заканчивая линиями лица, что при тусклом освещении казались другими. Красивыми и плавными.       Сердце забилось быстрее от страха и отрицания. Хотелось большего, чем когда Саша влюбился в Настю. Хотя, если сравнивать то, что пробуждалось сейчас, и то, что было с Настей, с девушкой даже нельзя было назвать влюблённостью. Так, лёгкий интерес. Слабые тёплые чувства, в то время как сейчас Саша просто сгорал в готовности на всё из-за человека рядом.       Мужчины.       Он отчего-то не думал даже об этом, пока Михаил не вздохнул и не посмотрел на парня. Улыбнулся ему и вновь отвернулся, а Саша вспыхнул как спичка от чужой улыбки, которую недавно начал считать идущей ему, а теперь красивой. Такой, от которой всё замирало внутри. Красивая мужская улыбка, красивый мужской профиль. Саша онемел от понимания и больше на мужчину не смотрел. Устремил взгляд вперёд и боялся даже дышать. Слушал священника и пытался найти себе оправдания, чтобы всё свести в больную шутку.       Он не знал, сколько времени стоял и пытался сосредоточиться на словах священника. Слушал пение хора, покрываясь мурашками, вслушивался в молитвы и не двигался, всё думая и думая, что не так и что делать, чтобы не думать о главном. И когда открылись двери позади священника, не выдержал и, выпутавшись из-под руки Михаила, ломанулся на выход, потому что да, он влюбился в него. Вот так постепенно, но в итоге резко и сильно.       Прав был Антон. Всё внезапно, всё без спроса и к тому, к кому нельзя.       Саша, кажется, слышал своё имя, но останавливаться не стал. Грубо распихал прихожан и вылетел на прохладную улицу, сразу полной грудью вдыхая морозную сырость окрестностей.       — Ладаном надышался? — рявкнул знакомый голос за спиной, и чужая рука грубо развернула к себе, схватив Сашу за плечо.       Антон. Стоял и злобно смотрел на парня, бегая взглядом от одного глаза к другому. Сжимал плечо и явно ждал ответа. Объяснений подобному поведению.       — Я… Я не… Я… — блеял Саня, не зная, что говорить, как оправдываться и что в целом теперь делать. А потом вдруг собранно вздохнул и, опустив взгляд в землю, собрался, словно из ниоткуда появились силы быть мужиком, а не мямлей. — Извини. Плохо стало… — соврал на пороге храма и ощутил себя из-за этого как-то скверно. Будто благочестие в кожу впиталось за те минуты или часы, пока он находился внутри.       Он влюбился в Михаила. Дерьмо. И после понимания парень опять ничего не понимал. Как так вышло? Почему?       — Толкать людей было необязательно, — проворчал Антон, но морщины между бровей разгладил. Хлопнул пацана по шее и толкнул к лавочке, что стояла возле дорожки. — Душно? — спросил следом и сел.       Саша кивнул и пристроился рядом. Да. Было очень душно и продолжало душить. Сердце, лёгкие, горло и мысли. Жара внутри просто сжигала любой кислород. Парень был так растерян, что ничего адекватно в голове и быть не могло. Ни страха, ни ненависти. Полная дезориентация и влюбленность.       — Ну, давай посидим, — вздохнул Антон.       — Миша там до конца? — спросил потерянным голосом, глядя себе под ноги на влажный тёмный асфальт. В голове каша.       — Не знаю. Он испугался, когда ты выбежал. Но, наверное, да, до конца. Это ж Миха. Упёртый гов… кхм.       Саша какое-то время помолчал, пытаясь взять себя в руки. Свежесть и прохлада на улице успокаивали. Снаружи действительно было полегче, будто подобные мысли и чувства навеяла духота. Но что-то Саше подсказывало, что это не так. И от этого «не так» хотелось скрыться.       — Ты ставил свечи? — спросил унылым голосом, продолжая смотреть под ноги. Хотелось отвлечься хоть как-нибудь.       — Мгм…       — Почему?       Антон вздохнул.       — Потому что от этого мне становится легче.       — От обмана?       — От самообмана.       — То есть ты всё же не веришь в это?       — Не знаю. Мне становится легче. А если становится легче, то это работает. Самообман тоже помощь. Неважно как и от чего.       Саша вяло кивнул, пока успешно забывая о Мише внутри храма.       — От чего бежишь?       Посмотрел на Антона и в темноте вечера с тусклым светом от фонаря на мужском лице увидел грусть. И когда Антон посмотрел на парня, Саша отвёл взгляд, потому что он уколол болью.       — От чего надо, от того и бегу, Сань.       Ответ был принят. Больше они не говорили. Верил ли Михаил или прикидывается, решил не узнавать. От чего бежал, он тоже не выяснял. С глаз долой — из сердца вон, как говорится. Поэтому Саша зарёкся видеть мужчину и думать о нём. Это ненормально. Это неправильно и опасно. Миша — мент. Взрослый мужчина с женой, который давно пытался оттолкнуть от себя ребёнка. И вот итог. Он точно будет зол, если узнает о том, что этот глупый ребёнок просто-напросто был влюблён в него.       Когда после тишины вокруг из храма начали медленно выходить прихожане, Саша понял, что боится. И не своей влюблённости, её не получилось бояться и ненавидеть, а будущего, которое будет проходить без Миши. И после страха накатила грусть.       Михаил пришёл не сразу. Саша сидел, провожал взглядом людей и боялся увидеть Мишу, но его всё не было и не было. Даже Антон начал на часы посматривать. И когда поток людей закончился, а Саша с мужчиной ещё какое-то время сидели в тишине, вышел Михаил со священником. Встали в дверях, обменялись несколькими словами и, кивнув друг другу, начали расходиться. Миша перекрестился, поклонился, отчего-то вызывая трепет внутри Саши из-за своих действий и веры, и пошёл к товарищу с пацаном. А Саша, чем ближе подходил Михаил, тем сильнее начинал нервничать и тосковать по лучшим временам.       — Нельзя выбегать, когда открываются царски… — Мне стало плохо, — сразу сказал Саша. — И я не верующий и не крещёный, чтобы следовать правилам, которых не знаю, — резче, чем хотел, сказал он и сразу прикусил язык, когда услышал разочарованный вздох Миши. — Извини… — выдохнул следом. — Я не знал. Мне правда стало плохо, — соврал ещё раз и отвернулся в сторону выхода с территории.       — Ладно, поехали по домам, — устало произнёс Михаил, и Саша с Антоном встали с лавки.       Даже голос Михаила стал звучать иначе. Саше он нравился. Глубокий, но мягкий. Это бесило. Всё вдруг стало другим, будто кто-то подкрутил вентиль восприятия к одному человеку. Всё стало сильным, ярким, приятным и красивым. Бред, да и только. Лучше бы Саша в Леру влюбился. Это было бы правильно и легко. Объяснимо. Она ведь девушка, притом очень красивая. А Миша?       Дорога до дома Саши прошла в полной тишине. Только радио нарушало её, но совершенно незаметно. Антон вёл, Миша смотрел в лобовое, а Саша в своё окно на заднем сидении. Смотрел на улицу и вздыхал. Вот и случилось то самое «по пизде». Чуйка парня никогда не подводила. Не подвела и сегодня. И не хотелось ни думать, ничего. Саша мог только смотреть, как проносились фонари за окном, и тосковать по былому желанию простой дружбы.       А надо было просто слушать людей. Просто послушать, тогда ничего бы этого не было. Только вот не Миша сделал Саше плохо, а сам парень себе, потому что слишком проникся вниманием мужчины и был наивным внутри ребёнком, что радовался простым вопросам, что касались его жизни. Да и в целом Миша в его глазах был хорошим и интересным человеком. Саша был влюблён в это. В его поведение, вопросы, неравнодушие. И теперь во всё остальное.       Остановившись опять на углу, Антон заглушил машину и обернулся к парню, что хотел покинуть машину как можно скорее и остаться в ней навсегда.       — Домой? — спросил Миша и тоже обернулся.       Саша продолжал смотреть в окно. На Мишу хотелось посмотреть, но было страшно встречаться с ним взглядом. Вновь влюблённость ощущать, рассматривать мужчину. А вдруг Миша по взгляду поймёт что-нибудь?       — Домой, — тихо ответил Саша и вышел из машины. Хлопнул дверцей и прошёл к двери Мише, что опустил окно и высунул светлую голову.       — Всё нормально, Сань? — спросил взволнованным голосом.       Саша поднял грустный взгляд к своему подъезду сквозь голые деревья дальше по дороге. Ему вообще не нормально. Ему плохо, и он ничего не понимал и не хотел об этом думать. Он хотел дойти до дома и завалиться спать, чтобы наутро всё стало хорошо. И опять противное «что-то» внутри подсказывало ему, что ничего не изменится и лучше не станет. Саша был влюблён и прекрасно это ощущал. Всем чёртовым телом. И человек, в которого он был влюблён, сидел в машине буквально меньше чем в метре и смотрел на него взволнованным взглядом серых глаз.       На него хотелось посмотреть, прямо в глаза, пробежаться взглядом по чертам лица и улыбку увидеть.       Ещё с утра всё было хорошо, а теперь это.       Саша кивнул на вопрос Миши про его «нормально». Ни к чему мужчине знать, что Саше не просто плохо, ему откровенно хуево. Что он чувствует себя предателем из-за этих неожиданных чувств, что решили напасть прямо во время службы под взглядами всех икон на стенах храма.       — Точно? Выглядишь очень не очень…       — Нормально всё. Просто душно было. Устал… — промямлил Саша, чувствуя себя действительно уставшим.       — Ладно… Поверю, — вздохнул Миша. — Бывай тогда, Сань, — протянул ладонь и улыбнулся.       Саша замер, когда увидел её. Слабую, растягивающую только один уголок губ, но добрую и открытую. Мише всё-таки чертовски шла любая улыбка. Ради неё хотелось стараться. От неё все органы сползали в ад. А ещё Саша завис, подняв взгляд от губ к глазам, что смотрели по-доброму и так же открыто. Кажется, он даже никогда не замечал того, как менялся взгляд мужчины с улыбкой. Ему хотелось верить, к нему хотелось идти. Он будто другим человеком становился. Или Саша просто привык видеть Михаила уставшим и чем-то недовольным.       И он всё же был красив. Красивее Леры и Антона. В сто раз.       — Улыбайся почаще, — робко произнёс Саша и пожал широкую, крепкую ладонь.       Миша смущённо рассмеялся, и Саша тоже улыбнулся. Немного печально, но со счастьем под сердцем, что любимый человек смеялся. Странное ощущение. С грустью и радостью.       — Я подумаю над этим, — кивнул Миша. — Ты тоже не грусти, малой.       И «малой» это дурацкое грело, а не раздражало.       Всё в один миг перевернулось с ног на голову. Саша не успел даже подготовиться к этому. Чёрное стало белым, а солёное сладким. Опять жизнь вернула по своей воли, не спрашивая разрешения и желаний парня. Это начало утомлять. Неподконтрольность собственного существования. Где надо было быть аккуратнее, чтобы этого не произошло? И что делать дальше, если всё это всё равно пойдёт так, как захочет того случайность жизненных путей всех людей на Земле, которые просто сталкиваются и разлетаются в случайном направлении? Будто всё заранее бесполезно.       — Я тоже подумаю над этим, — хмыкнул Саша, начиная замерзать на улице. Про следующую встречу не спрашивал. Ни к чему она им. Ни к чему она конкретно Саше. Пока владея над собой и ситуацией, он хотел всё исправить. То есть сделать вид, что всё нормально и ничего нет. Побыть вдали от Миши и привести свой покачнувшийся разум в норму.       — И помни, папка не должен ничего не знать, — строго произнёс Михаил.       Саша почти усмехнулся, теперь думая не о встрече, а о своей влюблённости в лучшего друга своего бати, который очень не хотел, чтобы они виделись.       Иронично. Вся чёртова жизнь чертовски иронична. Ненависть и любовь действительно идут нога в ногу. Ещё оставалось с отцом по каким-то случайным причинам отношения наладить и стать примерным семьянином с лучшим другом-хачом. И если это произойдёт, Саша точно закажет себе в старости могильную плиту с простой надписью «здесь покоится шутка, что зашла слишком далеко». Если, конечно, доживёт до неё, потому что параллельно с желанием просто сделать вид, что всё нормально, он хотел броситься во все тяжкие и потерять себя в новых безрассудных поступках и сомнительных компаниях.       — Не узнает он ничего, — закатил глаза Саша. — Я не хочу с ним разборок, поэтому я — могила.       — То-то же, — вновь кивнул Миша, уже глядя вперёд, а не на Сашу. — Всё, пока, малой. — махнул ему, кинув быстрый взгляд, и, получив быструю усталую улыбку парня, начал закрывать окно.       С Антоном Саша не попрощался. Как-то не вышло.       Проводив чёрное «Ауди» взглядом, Саша тяжело вздохнул и пошёл домой, чувствуя себя всё ещё потерянно и разбито. Как-то было тяжело от этой влюблённости. Она пока ни черта не окрыляла. А ещё было очень тоскливо от того, что они разъехались, потому что Саша, несмотря на неловкость и страх этой влюблённости к взрослому мужчине, силовику, хотел провести с ним больше времени. Вновь в глаза взглянуть, истории послушать и получить пару глупых и нудных советов.       Пока во влюблённости он узнавал только желание увидеть человека и сделать для него что-то хорошее. В остальном было что-то не то. Что-то, чего Саша пока не понимал и над чем не имел власти, потому что «это» было сильнее него и его воли.       Придя домой, Саня получил новость от матери, что с Зимой она погуляла и приготовила ей кашу. И что Святослав сегодня не придёт домой. Саша сказал «спасибо» за щенка и сразу скрылся в своей комнате. Разделся, плюнув на душ, забрался под одеяло, подпихнул ближе к себе белого щенка, что был уставшим и сонным, и, ткнувшись носом в мягкую шерсть на шее, понял, что самое дорогое, что он имел — это щенок. И щенка подарил тот, кто был наиболее дорог его сердцу. После этой быстрой и лёгкой мысли Зима стала ещё дороже, а благодарность к Мише ещё больше.       — Миха… — было последнее, что произнёс Саша в тот день.       Ни себя, ни влюблённость, ни Михаила он просто не мог ненавидеть. Пытался быть выше этого. Миша всё равно ничего никогда не узнает, чего бояться? Хотя, казалось, он был тем человеком, которому можно доверить всё, и он поймёт и поможет. Ручной медведь, который защитит и согреет, но если ступить на его территорию, сможет и задрать. Саше это нравилось. Не нравились только мысли и желание ступить на ту самую запретную территорию и выйти с неё живым.