Бездомный снаряд

      Многие говорят, что счастье в малом или что для счастья нужно мало. Михаил прожил почти сорок лет на этой земле, но где именно найти это малое, чтобы быть счастливым, он так и не узнал. Всё искал, искал, опускал руки, вновь искал, но ничего так и не смог найти. Кто-то говорил, что счастье в свободе — у Миши была свобода, и счастливым он не был. Кто-то говорил, что в деньгах счастье — у Миши были деньги, и он был несчастным. Многие говорят, что в любви счастье, но вот Михаил был женат, и дни его счастья можно было посчитать по пальцам.       В минуты несчастья и почти хандры Миша любил спрашивать людей вокруг об этом самом счастье. И когда люди говорили: «но ты ведь был счастливым», Михаил почему-то вспоминал, что да, на войне он всегда был почти что счастлив. Многие не понимали и даже не принимали такой ответ, и вскоре Миша перестал говорить о подобном счастье в своей жизни и перестал считать его таковым, разделяя мнение большинства. Но что тогда есть счастье и где его искать? Ведь каждый человек мечтал о подобном. Суровый, не суровый. Одинокий или нет. Миша тоже мечтал об этом, но вот уже сколько лет прошло, но он его так и не нашёл.       Он даже со священником, к которому любил приходить, говорил о счастье. Думал, может, хоть этот мудрый человек ответит на такой, казалось бы, простой вопрос, но нет. Тот лишь посмеялся по-доброму, пригласил к себе на чашку чая с мёдом и сказал, что счастье в каждом из нас, его просто надо найти. В себе, в других людях. Его много, его просто надо видеть. Просто. Всё у всех просто, если прислушаться, но как начать это делать, то ничего простого не было. И жить не просто, и счастливым быть.       Даже Антон, у которого Миша жил несколько дней после учинённого бардака, говорил о счастье как о чём-то далёком, чего он касался только раз в жизни.       Сидя на скамье в одной церкви, пытаясь найти покой, стоя в другой и разглядывая иконы любимых святых, Михаил всё думал: а стоит ли вообще что-то искать? Что вообще за глупое желание быть счастливым и любимым? Что это за приземлённое желание эгоиста? Почему нельзя просто отдать себя во благо этого мира, пожертвовать собой ради чего-то великого? Он стоял, смотрел на добрые, измученные лица на написанных иконах и вспоминал одну свою медаль, которую не любил вспоминать и показывать кому-либо. Но этого ли он хотел, думая о жертвах и отдаче? Готов ли он был повторить подобный поступок, чтобы стать счастливым пусть и в последние секунды своей жизни?       Михаил знал, что такое отдавать себя людям. И он пусть и ощущал себя счастливым, но только в моменте, потому что потом всё это счастье оборачивалось против него. Миша даже не всегда понимал самого себя. Чего именно он ждал от других людей, когда жертвовал собой, своим временем, интересами, делами? Знал одно: в последнее время он ждал хотя бы простое «спасибо», потому что люди вокруг, кажется, просто разучились это делать. Или начали привыкать к тому, что Миша окажется рядом, поможет и ничего не потребует взамен. Михаил устал от этого. Теперь уже никому не хотелось помогать. Только себе. А помощь ему определённо требовалась.       Иногда даже спину держать прямо больше не было сил и смотреть перед собой, а не под ноги. И почему-то, несмотря на эту сильную усталость, которая вновь навалилась на плечи после собственного дня рождения, хотелось туда, что её в один миг усугубило, а в другой спасло — в командировку. Простое решение от сотни проблем.       — Ты с Ксюшей-то собираешься мириться или продолжишь у меня жить? — спросил Антон, сидя напротив Миши в баре, в который они заскочили после работы.       По поводу жены Михаил соврал Саше. Он вообще много в чём ему соврал. Про цирк наврал, что с женой помирился, что закодируется — тоже наврал. Что отец его в цирк с ними отпустит — тоже соврал. Нет, вот в цирк он действительно хотел сходить, как и в дельфинарий с Антоном, но случилась работа. А на работе случились учения с парнями из СОБРа, куда пришлось уехать на неделю. И ни связи, ничего. Спасибо хоть Антон тоже поехал, рядом был.       С ним вообще всё получалось странно. Он становился уже не просто хорошим товарищем, а самым что ни на есть хорошим другом. Мужиком он оказался неплохим. Смышлёным, не настойчивым, забавным, сильным духом и телом, когда того требовала ситуация в жизни. И он будто бы понимал Мишу. Не спорил, не настаивал. Спокойно говорил, что лучше так не делать, и, получая в ответ «нет», отступал, пожимая плечами. Как говорится, на «нет» и суда нет.       Хотя иногда хотелось, чтобы хоть кто-то взял жизнь Михаила в свои руки и наладил её, потому что он не знал как. Не умел и сил не было. И этот кто-то, кто пытался поставить мужчину на ноги, напомнить ему о чём-то светлом и добром, был в основном только Святослав. Спасибо ему огромное, что игнорировал любую агрессию в свой адрес от Миши и тараном продолжал идти к цели: вытащить лучшего друга из пекла, в которое он сползал.       Святослав капал на мозги по поводу алкоголя, не забывал упоминать, что контузия — это серьёзно, а не просто ушиб, что Мише дорога или в дурку, или в морг с таким отношением к жизни и травмам. Он часто говорил, что переживает за него, смотрел печально, а потом качал головой и махал ладонью, говоря этим, что делай ты, Миха, что хочешь, я устал с тобой возиться. Но Михаил слушал. Хоть и ругался с ним, но слушал. В очередной вечер у Антона они просто разговаривали без алкоголя. И со Святославом, после его монологов и нравоучений, пил не виски или что-то крепкое, а чай или просто воду.       Меняя понимание Антона на неравнодушие Святослава, Миша раскачивался как маятник.       — Да не знаю, — отмахнулся Миша и приложился губами к стакану с апельсиновым соком. Антон же решил выпить после работы немного холодного пива, вспомнить вкус, наплевав, что он за рулем. — Не знаю как. Не знаю, получится ли.       — Разведись, — спокойно сказал мужчина и грохнул толстым тяжёлым дном о столик. Миша кинул на друга беспокойный, недовольный взгляд, но промолчал. У самого эта мысль летала в последние дни неприятно часто. Но не хотелось. Любил. И страдал от любви и ссор, что тоже зачастили, как и дурные мысли. — Ты сколько у меня живёшь? Я уже достаточно понял, чтобы говорить подобное. И от Ксюхи достаточно услышал, чтобы сказать тебе про развод.       — О, а ты у нас мастер в семейной жизни? — резко огрызнулся Миша, метая искры в Антона одним только взглядом. — Много браков сохранил и создал?       Антон лишь вздохнул и пожал плечами. Откинулся на спинку диванчика и просканировал внимательным взглядом помещение бара.       — Ты и Свят дохуя умные про развод говорить?       Антон молчал. Смотрел поверх Михаила и ждал, когда тот закончит скалиться.       — Это моя семейная жизнь, можно я сам решу, что мне с ней делать? — Поступай, как хочешь, Миш. Я не заставляю тебя поступать так или иначе. Мы просто ведём беседу, да?       Миша сразу выдохнул и закачал головой, понимая, что вспылил. Вот так резко и на пустом месте. И так всё чаще почему-то. Ещё и Антона задел. Знал ведь, что у мужчины вообще никак не клеится в личной жизни.       — Извини, Тох. Не хотел обидеть.       Антон только отмахнулся.              — Смотри вон лучше, — хмыкнул кому-то в стороне, — на тебя красотка возле бара смотрит. Даю пятихатку, что просто стесняется подойти.       Миша фыркнул и даже не посмотрел в сторону, потому что всё прекрасно знал и понимал. И своё знание решил вывалить на Антона.       — Смотрит она не на меня, а на тебя, Антон, — выдохнул спокойно и покрутил в пальцах стакан с оранжевой жидкостью за стеклом. — Я слишком уродливый. Могу только силой брать.       — Это неправда, — поникшим голосом сказал Антон, будто задели что-то личное. — В конце концов, у тебя Ксюша есть, — улыбнулся и, подняв кружку, чокнулся со стаканом Миши и сделал ещё один глоток. — А она красивая.       Миша промолчал. Было даже лень думать об отношениях, о женщинах, браке. Любовь давала ему силы и отбирала их в равной степени. Но чем дальше, тем почему-то хуже. Будто они с Ксюшей забыли, как сосуществовать в мире и гармонии. И вопрос: когда кончился пробный период счастливой совместной жизни? На усталости от попыток завести ребёнка, из-за его работы? Кто устал, где, когда? И что с этим делать? Бросать службу, чтобы быть с любимой женщиной, или бросать женщину, чтобы быть с любимой работой? Где блядская золотая середина?       — Мне нужна справка о том, что мне ввели препарат, — выдохнул Михаил, решая для себя, когда идти мириться с Ксюшей. Ну или просто для разговора, чтобы выяснить, в чём и где он не прав и как ему исправляться, чтобы всё наладилось. — Ну, что я закодировался, — объяснил он и посмотрел на Антона, что неодобрительно сузил глаза. — Покажу Ксю, пусть думает, что я пытаюсь исправиться.       — Будешь врать? — спокойно спросил мужчина.       Миша кивнул. Он просто не видел другого выхода. И бросать пить он не хотел. Просто нужно знать меру, а некоторым людям — знать границы дозволенного и научиться следить за языком, чтобы не выводить Михаила из себя. Кое-какие раны нарывали слишком сильно, чтобы игнорировать, если их кто-то начинал трогать. Боль становилась невыносимой.       И что произошло, непонятно. То ли случай в командировке так сильно повлиял на психику, хотя Миша видел вещи и похуже, то ли его действительно контузило. Хотя в контузию он не верил, как и большинство солдат. Отмахивались и продолжали вести бой, называя контузию просто: или ушибом, или сотрясением. А это, как известно, проходит со временем.              — Мне кажется, ты начал перегорать, Мих, — вздохнул Антон. — Тебе нужен отличный отпуск. Или другая работа.       Миша встал с диванчика, достал бумажник и вытащил оттуда две купюры в сто рублей, чтобы расплатиться за сок и салат, который еле в себя запихнул.       — Про мою работу лучше не надо говорить, Антон. Я никуда не уйду. Только если в командировку.       — Ещё лучше, — закатил глаза Антон.       — А ты лучше переключи своё внимание с меня на ту красотку у бара и хорошо проведи эту ночь, — улыбнулся другу и вышел из-за столика.       — А ты где ночевать будешь?       — Найду где. Может, Свят разрешит у него переночевать в прихожей на полу. А ты, правда, проведи ночь с красоткой.       Антон покачал головой. Собрал со стола купюры Миши и протянул ему.       — Угощаю, — хмыкнул и взял с диванчика, где сидел, свои кожаные перчатки. Чёртов пижон. Всегда с иголочки. Причёсанный, ухоженный, выбритый, всегда пахнущий одеколоном. И только ребята из ОМОНа, кажется, видели его в потрёпанном виде, перемазанного в грязи, как свинья, и пахнущим, как козёл. Миша даже усмехнулся воспоминаниям и сравнению. — Красотки мне не нужны, Миш. А ты не думай спать на полу и приезжай, как освободишься. Только не пьяным, пожалуйста.       Мише стало почти стыдно. Почти.       — Когда-нибудь я скажу, что ты педик, Тох, вот помяни моё слово, — покачал головой Михаил и натянул на светлую голову чёрную шапку. — Красотки не нужны, отношения у тебя с бабами не клеятся, — цокнул и взглянул на спокойно улыбающегося мужчину, которого слова товарища не испугали и не обидели.       — Ну, скажешь и скажешь. Переживу как-нибудь, не маленький уже, — хмыкнул Антон и пошёл к бармену, чтобы поймать свою официантку и быстро расплатиться. — Тебя подвезти?       — Не, я на метро. Тут быстро, — зевнул Михаил и встал рядом с другом, ожидая, когда он расплатится. — Вот Саша будет рад меня видеть… — задумчиво протянул он, и Антон сразу нахмурился.       — Держал бы ты пацана от себя подальше.       — Да не переживай за него, — сразу отмахнулся Михаил.       — Я за тебя переживаю, — покачал головой и кивнул официантке, что проходила мимо, и сообщил про их счёт и что он общий. — Ты сядешь, если вдруг что. Свят же капитан?       Миша кивнул. Он думал об этом, что ни к чему ему подросток в обществе, а потом думал, что Саша видел личности похуже, чем Михаил. Да, на тусовку за тридцать его лучше было не звать, малой мог огрести, но а так иногда сталкиваться почему нет? Саша изменился, Миша видел это, и смотреть на изменения было приятно. Пацан тянулся за общением взрослого, и, если забыть его уже не такие серьёзные шутки про мусоров, то он даже будто бы смотрит на одного из ментов с уважением в глазах? И этот кто-то — Миша! В конце концов, лучше общаться с ним, контуженным, чем с очередной толпой отбитых скинов.       — Да нормально всё будет, — отмахнулся безразлично и подождал, пока Антон расплатится за себя и товарища, чтобы вместе выйти и на улице уже разойтись. — Зря ты к красотке не подошёл, — всё вздыхал Михаил. Даже когда они вышли на улицу. — Какая ночь могла бы быть, эх!       — Мне есть кому позвонить, если станет одиноко…       Миша вытянулся в лице.       — Поделишься? — улыбнулся он и закурил.       — Боюсь, тебе не понравятся эти личности. Да и наладь ты лучше отношения с женой. Сколько можно?       — Пара недель прошла. Не, если я тебе надоел, то только скажи! — рассмеялся, но быстро сник. — Я даже не знаю, дома она живёт или где…       — Узнай завтра.       Миша пожал плечами с тяжёлым, печальным вздохом. Надо бы. Всё равно выходной, что у него, что у Антона. Может, действительно стоило бы выспаться где-нибудь и пойти налаживать свою семейную жизнь? А где ещё выспаться, если не у Антона? Кому ещё был нужен Миша? Кто ещё мог приютить его без вреда для личной жизни?       Да никто.       — Ты точно никуда не поедешь ночью и будешь один? — спросил Миша и покосился на товарища.       — Точно, — улыбнулся мужчина. — Только вот… — затянул он хмуро, — ключи-то одни. Но ладно, — отмахнулся сразу, — под ковриком оставлю, так и быть.       Миша сразу улыбнулся.       — Спасибо, Тох. Вовек не забуду.       — Да хватит уже, — хмыкнул он и, пожав Мише руку, пошёл к машине, чтобы поехать домой.       Михаил проводил друга взглядом и, кинув сигарету к мусорке возле бара, пошёл в сторону метро, чтобы вытащить на улицу Свята или посидеть у него. А то давно не виделись, неделю уж как.       Сидя в метро, рассматривая внимательным взглядом людей вокруг и думая, кем они работают, чем занимаются и делали ли что-то противозаконное, Миша всё чаще всматривался в женские лица, подмечая симпатичных и не очень дам, на симпатичных, конечно же, задерживая взгляд дольше. Смотрел и вне остальных мыслей думал, как они ебались, с кем, смотрел на руки и, если замечал кольцо, уплывал мыслями ещё глубже, думая об их отношениях и повезло ли мужу с женой или он страдал так же, как и Михаил. И только потом понимал, что глупо сравнивать обычных работяг, что едут или из офиса, или со складов, и Михаила, что недавно отрабатывал свою смену в ОМОНе и мечтал уехать туда, где воюют желание выжить и смерть. Смотрел на очередную девушку и думал, смогла бы она понять Мишу? Смогла бы гордиться им и не ебать мозги со службой? Могла ли она молча с тоской провожать его и горячо встречать? Может, стоило оставить Ксюшу и найти такого человека?       Думал, а потом ненавидел себя за эти мысли, потому что Михаил любил жену. Да, она вот такая, боялась, переживала и явно не хотела терять мужа из-за службы и войны, что была тесно сопряжена с их жизнью. Не могла молчать, держать свои переживания в себе и выносила ему мозги. Он любил её молча, Ксюша любила его громко, не соглашаясь с тем, кем он был. Вот такие они разные, но всё же были вместе, а эту проблему просто надо решить. Поговорить о ней, наверное, и попытаться не выходить из себя, если девушка будет настаивать на своём. Ведь, в конце концов, Михаил мужчина. Он должен защищать её, а не поднимать на неё руки и переворачивать рядом с ней диваны. Он опора, защита. Чёртов гермозатвор на случай ядерной войны. А Миша срывается на ней, уже не вывозя этой жизни и таких отношений.       Опустив взгляд под ноги, оставшуюся дорогу до друга Михаил ехал, не глядя на людей.       Так он шёл до его дома, курил, смотря под ноги, размышлял, подсчитывая шаги, и только у самого подъезда поднял голову. Поднял и сразу улыбнулся, вылетая из хандры, потому что увидел на скамейке Сашку. Парень сидел с щенком на руках и выглядел довольно хмуро. Брови свёл на переносице. Губы поджал, на щенка ворчал, что хотел кусаться и играть, и не замечал Мишу, который встал неподалёку и думал, что делать. Заводить с парнем диалог или поздороваться с ним и скрыться в подъезде?       — Привет, малой, — всё же сказал он и подсел на скамью рядом. Время ещё есть. Можно и поболтать, если у Сани настроение было. А у него, кажется, его и не было.       Взгляд парня, когда он заметил Мишу, сменился с сердитого на воодушевлённый, и это, чёрт побери, очень сильно согрело мужчину изнутри. Ему вообще пацан нравился всё больше с его новыми изменениями. Он, конечно, всё ещё порой был говнюком, но теперь он стал терпимее, более сдержанным и отходчивым. И перестал пытаться выводить Михаила из себя. А плакат тот — это ведь шутка, которая проиграла очень не вовремя.       Саша был вполне себе смышлёным малым, с которым, несмотря на его юный возраст, можно было более или менее нормально и душевно поговорить. Миша всё ещё помнил его разговоры о религии и пути в жизни, который пацан замечал в мужчине, задавая тому очень неприятные, но прямые вопросы. Парень явно многое повидал, чтобы о многом задуматься. Он молод возрастом, но его разум видел многое, чтобы опережать цифру в паспорте. Да и взгляд у него стал другим. Осмысленным, колючим и очень тёмным на глубине, чтобы говорить о Саше именно как о ребёнке. И этим он нравился Михаилу. Ну и тем, что менялся. Менялся в лучшую сторону и всё плохое оставлял позади. Это радовало. И Мишу как взрослого человека, и как силовика, что просто не хотел видеть ещё одного отбитого гражданина, которого в один день придётся ловить с рейдом или слушать истории от товарищей из других ведомств, как они ловили подонка, и слышать имя и фамилию знакомого человека.       Саше хотелось пожелать всего хорошего.       — Ты чего тут сидишь? — спросил, так и не дождавшись ответного приветствия. Достал пачку сигарет, одну сигарету взял себе, вторую, вынув, протянул пацану, но тот покачал головой, теснее обнимая щенка, что тянулся к мужчине, чтобы поиграть с ним, раз хозяин не хочет.       — Бросаю, — буркнул Саша, возвращая себе суровый, недовольный взгляд.       — Ого! — искреннее удивился Миша и быстро убрал сигарету в пачку, даже не зная, что говорить в таком случае. — Молодец, Санек! — сказал банальную фразу и ухмыльнулся, действительно радуясь за парня. — На правильную дорожку встаёшь. А сидишь-то чего? Чего домой не идёшь?       Саша обхватил Зиму за морду и отвернул от Миши, который не проявлял к щенку никакого интереса. Заметил только свой розовый ошейник и ухмыльнулся.       — Батя хочет со мной серьёзно поговорить, — выдохнул и ещё сильнее нахмурился. И если он будет делать это часто, то лет в тридцать у него может быть неплохая такая морщина между глаз. — Я не хочу говорить.       — По поводу? — спросил Миша и закурил.       — Прошлого… — выдохнул печально парень и отпустил щенка, что уже не мог сидеть на руках, на землю. И Зима, только ступив на влажный асфальт, прыгнула на Мишу, пачкая его джинсы грязью своих маленьких лап.       — Иди гуляй на хуй отсюда! — буркнул Миша и оттолкнул щенка ногой. — Какого прошлого? Того самого? — вспомнил быстро и сориентировался в вопросах и отношении к парню.       — Того самого… — так же выдохнул Саша и, склонившись, спрятал в ладонях лицо.       Миша хмыкнул и какое-то время сидел молча, думая, как ответить парню, чтобы и мудаком в его глазах опять не стать, и хуйни не посоветовать. Прошлое Саши, которое Миша всё ещё не знал полностью, было тёмной и опасной темой, которой он не очень хотел касаться. У него своих скелетов в шкафу столько, что уже и руки и ноги трупиков торчали, а тут и другие гремящие кости в чужом шкафу разбирать? Нет уж. Саша был хорошим парнем. Он действительно нравился Мише, но помогать ему вопреки своему комфорту он больше не мог и не хотел. Пора было заняться своей жизнью, а уже потом, когда она наладится, помогать малому.       — А может всё же… стоит поговорить с батей? — спросил, глядя в сторону, на прохожих. — Выслушать его, он тебе вряд ли хочет чего-то плохого.       Саша быстро пришёл в себя. Выпрямился и посмотрел на мужчину холодным, колючим взглядом.       — Я не буду слушать его оправдания на эту тему. И твои попытки уговорить меня поговорить с отцом и наладить с ним отношения я тоже не буду выслушивать. Всё. Табу.       Миша пожал плечами. Табу — так табу. Михаил тоже не горел желанием в грязном белье копаться. Интересно, конечно, было узнать, что там происходило, но узнавать он об этом хотел точно не сейчас.       — Ладно. Не буду настаивать. Идём, спасу тебя от разговоров, малой, — хлопнул его по спине и встал, чтобы пойти в дом.       Саша встал и свистнул Зиме, что уже вынюхивала что-то у помойки. На Мишу больше не смотрел, но говорить с ним не перестал.       — Уезжал? — спросил на подходе к лифту. Набрал код и, пискнув дверью, открыл ее.       — М?       — Ни цирка, ни дельфинария…       Миша хмыкнул и выкинул докуренную сигарету на улицу перед тем, как зайти в подъезд. Проницательный пацан.       — Да, учения были, не так давно приехал. Не знаю, когда ещё получится поехать. Тут дел много, с которыми разобраться надо, — вздохнул, думая о Ксюше, командировке, кодировании, будь оно не ладно. — Но на следующей неделе, может, в храм. Ты ещё не передумал?       Саша покачал головой, нажимая на кнопку вызова лифта.       — Вот и здорово, — улыбнулся Миша, даже не предполагая, что могла бы подарить ему эта поездка. Саша и религия — это что-то интересное. Сколько ещё он сможет истрепать Михаилу нервов и дать интересных диалогов?       Войдя в лифт и нажав на нужный этаж, Саша опустил Зиму на пол и, привалившись спиной к кабине, тяжело вздохнул.

***

      Саша был рад видеть Михаила. Буквально на несколько минут, но он смог отвлечь парня от дурных мыслей. Но теперь, стоя с ним в лифте, Саша уже не был так рад его видеть и даже говорить с ним больше не хотел. И вина тому его очередная попытка влезть в его с отцом отношения или напоминание о том, что Михаил знал о прошлом парня, Саша не знал. Но, стоя в лифте, уже не предпринимал попыток поговорить. Хотя изредка всё же кидал на мужчину взгляды, радуясь одному: что тот спасёт от разговора, на котором отец Саши очень настаивал. И, к счастью или сожалению, но у Саши не было сил и настроения ни с кем ругаться. И единственное решение этой проблемы было сбежать из дома и подождать, пока отец ляжет спать.       — Саш, — окликнул его Михаил, когда парень вышел из лифта и достал ключи. Даже ладонь на плечо положил, когда сделал шаг ближе. Парень напрягся, но промолчал. Только голову повернул к мужчине рядом. Что тот хотел сказать? Обернулся, посмотрел на мужчину, но тот только закачал головой, хмуря брови. — Ладно, ничего. Извини.       Саша ничего не сказал. Пожал плечами и отворил входную дверь. Первой вбежала Зима, потом зашёл Саня, а следом Михаил. Мужчина закрыл за собой дверь, улыбнулся Саше, быстро поймав его взгляд, а парень, не дав ответной улыбки, быстро разделся и, подхватив Зиму на руки, понёс её в ванную. И как только закрыл дверь, услышал восторженные крики Михаила, что зашёл на кухню и увидел старого друга.       Саша не забыл того, что было в доме Антона. Саша не забыл предупреждения Антона и недовольство отца, что его сын общался с его другом. Саша помнил всё, что касалось Михаила. Его работу, пристрастие к алкоголю, вспышки агрессии. Так же он знал о его дурацких попытках столкнуть отца и сына, чтобы те наладили общение. И несмотря на все эти минусы, некоторые из которых были очень жирными, Саша всё равно хотел общаться с Михаилом. Проводить с ним больше времени, разговаривать с ним, узнавать что-то новое из его жизни и набираться опыта рядом с ним. Он верил ему. Саша его уважал. Этого казалось достаточно, чтобы желать дружить с мужчиной и закрывать глаза на его недостатки. Крупные и некрупные. Саше он пока не сделал ни больно, ни плохо. Поэтому парень продолжит тянуться за взрослым человеком, который давал ему больше, чем вся ебучая семья.       Помыв щенку лапы, Саша пошёл на кухню, чтобы покормить его, стараясь игнорировать отца, который буквально час назад умолял сына выслушать его и решить их недомолвки. Убили его лучшую подругу, которую парень любил всей своей душой и сердцем. И вместо того, чтобы следовать справедливости, как настоящий милиционер, отец отпустил его — у этого не было оправданий. Сын страдал, пытался покончить с собой, не вынося вины и ужаса пережитого, он лежал в наихудшей психушке, которую всё ещё с трудом помнит, но если вспоминает, то сразу бросается в панику, а что отец? Отпустил убийцу в начале и взвалил вину на сына в конце?       У Саши нет отца. Святослав — сожитель, который многое на себя берёт и стоит вторым в списке на смерть после того, кто убил лучшую подругу Саши.       Сделав Зиме кашу, которую ему советовал Антон, чтобы не болел желудок, Саша поставил миску на пол и полез в холодильник, чтобы поужинать, параллельно с этим слушая разговоры Михаила и отца, что сидели на кухне и общались, гогоча как гуси. Мать как обычно в комнате лежит, больная вся, телевизор смотрит, в разговоры отца и сына не встревает, но никогда не забывает вздохнуть тягостно, головой покачать и руку на грудь положить поверх больного сердца. Саше всегда тошно от неё в такие моменты.       — Сань, — позвал его Михаил, пока парень вываливал из кастрюли в тарелку макароны, а из сковородки котлеты. — Вот ты как думаешь…       Саша вздохнул и обернулся, чтобы посмотреть на Михаила. Тот сидел, улыбался, глаза горели, видно, рад с другом пообщаться, и смотрел на Сашу.       — Че? — устало буркнул парень и, взяв тарелку, поставил её в микроволновую печь, чтобы разогреть. Выставил время, нажал «пуск» и, привалившись поясницей к кухонному гарнитуру, обратил всё своё внимание на светловолосого мужчину, что продолжал озорно улыбаться.       — Вечная жизнь или смертность? — спросил он, а Саша чуть не выпал от подобного вопроса. Он ожидал, кажется, всего, но не этого. Как в тот вечер, когда Михаил подошёл сзади и почти быканул своим «крещёный?».       — Ну нихуя у вас темы, — хмыкнул Саша и ненадолго задумался, шустро меняя в голове одну мысль на другую, чтобы поскорее принять решение и ответить. — Смертность.       — Почему? — последовал следующий вопрос от Михаила. Святослав на сына не смотрел. Пил свой чай и смотрел на друга.       — Потому что ебал я уже жить эту жизнь в свои семнадцать, — вздохнул парень и посмотрел в окно на тёмную улицу и огни в чужих окнах дома напротив. — И какой смысл жить, если человеческое тело такое хрупкое, что один какой-то сраный перелом при изменении температуры будет тебе каждый раз о себе напоминать?       — Ломал что-нибудь? — выгнул бровь Миша.       Саша покачал головой.       — Нет, но наслышан от людей вокруг. Мы несовершенны, чтобы жить бесконечное количество времени.       — Вот, — подал голос Святослав и махнул ладонью в сторону сына. — Даже Санек это понимает. А ты всё «бессмертие, бессмертие»! — воскликнул и следом фыркнул.       — Ну так я имел в виду неуязвимость вместе с бессмертием. Так-то я тоже ебал жить эту жизнь с травмами! — тоже воскликнул Михаил и, посмотрев на парня, подмигнул ему.       Саша ничего не мог с собой поделать, кроме как мечтать о скорейшей поездке в храм, чтобы провести время вместе и побеседовать с Михаилом. Трезвым, спокойным и в неформальной обстановке. Без отца. А мать не помеха. Ей Миша всегда нравился, кажется.       Пока макароны с котлетой крутились на тарелке в микроволновке, а Миша спорил с другом о вечной жизни, Саша стоял, сложив руки на груди, и следил за мужчиной, подмечая его жестикуляцию и слова, с которыми в большинстве своём был согласен. У них определённо было что-то общее, но что конкретно, Саша пока не знал. Ощущал это нутром. Смотрел на мужчину и будто бы видел себя в будущем, если он сможет вновь стать собой. Михаил просто олицетворение собственного будущего в глазах парня: общительный, весёлый, но внутри переломанный в нескольких местах и без последствий переносить эту боль от ран не мог.       Его хотелось узнать. Глубже. Больше. И видеть хотелось чаще. Вот такого вот: общительного, весёлого, без намёка на скорый срыв, без формы и без алкоголя в руках. Саша его знал едва-едва, но Михаил, несмотря на то кем был, уже казался Саше роднее всех остальных людей. И это почему-то сильно тяготило внутри.       И почему-то теперь, вспоминая слова Антона и недоверие отца, Саша понимал, что их общение всегда будет чем-то затруднено. И отнюдь не возраст будет помехой, а различие в жизненном опыте, которого у Саши по сравнению с Мишей был с гулькин нос. Что он знал о жизни, что видел, что понимал? Да, у него ведро говна, которое он пережил, но оно ничто с тем, что пережил мужчина, который сидел на стуле и жестикулировал, объясняя лучшему другу различие между косатками и дельфинами.       Что делал Миша в свои семнадцать? Каким был? Думал ли он в те годы о службе? С кем дружил, как учился? Какими были его родители? Был он прилежным ребёнком или хулиганом?       Саша тяжело вздохнул и отвернулся от мужчины, когда микроволновка неприятно запищала, оповещая его, что время вышло и его холодная еда на горячей тарелке готова. Он взял еду, вилку, быстро приготовил себе чай и, взяв всё с собой, пошёл ужинать в комнату за просмотром чего-нибудь интересного. А может Лере напишет. Она буквально вчера сама подошла к Саше и поинтересовалась, как у него дела. Это ли не знак, что она больше не дулась на него?       Сев в кресло, Саша открыл окно с сообщениями с Лерой и сам спросил, как у неё дела и не хочет ли она погулять завтра после школы.       Лера, как оказалось, гулять хотела и с радостью согласилась на встречу завтра после седьмого урока. И Саша был рад этому. С Лерой было хорошо, легко. Она была своей чувихой и Саша хотел бы иметь такого друга рядом. Друга. Не девушку. К счастью или к сожалению, но с девушками у него ничего не выходило. Что Настя, которая решила встречаться с хачом, что Лера, которую Саша испугался в конце концов.       Интересно, когда он действительно приложит усилия и заимеет желание начать отношения? Серьёзные. С любимым человеком.       Доев ужин и пообщавшись с Лерой о всякой ерунде, Саша расслабился и улучшил своё настроение, даже не вспоминая о желании отца пообщаться и расставить все точки, где только возможно. И, откинувшись на спинку компьютерного кресла, потянувшись и начав зевать, Саша крупно вздрогнул, когда в дверь постучались.       — Малой, это я, — раздался знакомый голос, и Саша закатил глаза.       — Малой, пф, — фыркнул он и выпрямился. — Войди.       Миша открыл дверь и сразу начал ругаться, когда Зима подскочила и вцепилась ему в ногу, начиная по-щенячьи грозно рычать.       — Да бля! — чуть не воскликнул он и отпихнул щенка в сторону, чем ещё сильнее раззадорил его. — Сань, возьми своего мастифа на руки, а. Если она мне джинсы порвёт…       Саша тихо свистнул, и Зима быстро выпустила штанину мужчины. Обернулась, высунула язык и помчалась к хозяину, чтобы вцепиться в его ноги, что было позволительно. Штаны всё равно домашние.       Саша хотел было спросить у Миши, чего он хотел, но потом решил сделать то, что сам хотел.       — Каким ты был в моём возрасте? — спросил и в ответ сразу получил тихий, добродушный смех мужчины.       — Да как ты! — воскликнул он и прошёл к кровати. Сел на край и посмотрел на Сашу с доброй улыбкой, которая больше не бесила, как и ямочки на щеках. Теперь наоборот Саша находил в ней много чего хорошего. Например, она была действительно доброй и свою доброту будто пыталась передать другим людям. Миша с ней на лице казался добряком, каких свет не видывал. Счастливый, доброжелательный, обаятельный. И как эта улыбка вообще могла раздражать? — Дряной характер, плохие отношения с родителями, такие себе отношения с ментами.       Саша хмыкнул, быстро обдумывая услышанное. Удивительно, что мужчина вообще решил ответить на вопрос.       — А с родителями что не поделил?       Это действительно было очень интересно Саше, и он был очень рад, что мужчина отвечал на его вопросы. Хотя после вопроса про родителей Миша замолчал. Нахмурился, задумался, взгляд на пол опустил, и вообще начал выглядеть так, будто вся эта тема ему крайне неприятна. И Саша уже расстроился, что разговора не будет, как Михаил собрался и пусть без улыбки, но продолжил разговор.       — От меня девчонка забеременела в шестнадцать, — произнёс он тихо и поднял взгляд на парня. Тусклый, серый, печальный. — Город маленький был, новость быстро разошлась, ну и всё. Батя, как узнал, такой трёпки мне задал, что руку мне сломал… Переезжать пришлось. С того момента я перестал существовать для родителей. Вот это и не поделил… — вздохнул и грустно усмехнулся. — Сам себе на еду зарабатывал после школы, сам готовил. Жил с родителями как с соседями. Меня друзья чаще кормили и крышу давали, чтоб поспать в тепле и уюте.       Саша ничего не понял.       — Из-за такой ерунды? — возмутился он и ударил Зиму по носу, когда она заигралась.       — Кому ерунда, а кому нет. Девушке я жизнь сломал, можно сказать. Родила, школу не окончила. Отец с матерью меня и так не очень любили, а после этого случая так вообще… Ну, у всех разные границы морали. Я пал в их глазах, раз по девкам гулял в таком возрасте, ещё и отпрыска после себя оставить посмел, — вновь вздохнул и потёр шею. — Отец у меня был очень воспитанным малым. Прямо-таки джентльмен! — усмехнулся, а потом скривился. — Женщина — богиня. Ни кричать, ни бить, защищать, помогать… Вдолбил мне это в голову, а я теперь и слова грубого боюсь сказать Ксю…       Саша нахмурился, вспоминая вечер в доме Антона и яд, которым Миша плевался в жену. Кажется, он что-то путал или что-то не принимал. Он называл свою жену сукой. Это называется бояться сказать грубое слово? Что с ним не так? Какие у него были проблемы?       Саша хотел знать. Всё.       — Но ладно. Всё прошло. Главное, что никаких алиментов, — рассмеялся и подмигнул Саше.       Саша не нашёл это смешным. Ничего из сказанного Михаилом. И, кажется, ничего не будет смешным из его историй. На лице написано, что он пережил много чего неприятного. И Сашу тянуло к этой тьме, что жила внутри мужчины. Она не пугала, она звала к себе. Её хотелось увидеть, потрогать, рассмотреть со всех сторон и принять. Для чего бы то ни было.       — У тебя есть награды какие-нибудь? — спросил вместо детства. К нему он ещё вернётся.       Миша молча кивнул, вновь стерев улыбку.       — Много?       — Нет.       — Какая самая любимая?       Мужчина вздохнул и провёл ладонью по лицу. Кажется, ему эта тема совсем не нравилась. И Саша готов был дать заднюю, чтобы не нервировать Михаила.       — У меня нет любимой награды, Саш, — ответил наконец Миша и уставшим взглядом посмотрел на парня. — А если интересно, то приходи в гости, посмотришь, расскажу чего, — улыбнулся и встал с края кровати. Саша воодушевлённо распахнул глаза. Он хотел в гости к Мише. И это ощущение было таким чуждым после стольких лет тьмы, что парень почти растерялся. — Твой батя у меня ещё ни разу не был. Как он решит заехать, я скажу, чтобы тебя захватил, — хмыкнул, прошёл к парню и положил ладонь на его голову, от чего Саша нахмурился, но отстраняться не стал. — Встречный вопрос, Сань, — спросил тихо и убрал руку с колючей головы, — в чём счастье?       Саша сразу уронил взгляд на стену позади Миши. Вопрос кольнул холодом внутри и от своего смысла, и от взгляда Михаила. Абсолютно уставшего и несчастливого.       — Счастье в моменте, — тихо произнёс Саша. — И внутри себя.       — Ты счастлив?       Саша поджал губы. Разговор уплыл как-то совсем не туда, куда хотелось бы, ещё и от вопроса сделалось нехорошо, потому что Саша был несчастен. Ни внутри, ни снаружи. И Миша, что стоял и буравил парня тяжёлым уставшим взглядом, это прекрасно знал. И сам был несчастен. Большой несчастный человек, на лице которого, как считал Саша, должна быть улыбка, потому что она чертовски ему шла.       — Нет, — честно сказал парень, чувствуя себя очень странно под плотным взглядом и с подобной… интимной темой, касающейся чего-то глубинного внутри каждого, кто говорил о ней. — А ты?       Миша качнул головой, так и не сводя серых глаз с пацана рядом, а Саше было всё хуже от взгляда и ситуации. И было что-то ещё не то. Внутри. Душило и дымило, как не догоревший мусор. Не тот взгляд в глаза Мише, не те мысли внутри и не те желания. Саше хотелось поскорее выгнать мужчину из комнаты и с тем же закрыть Михаила здесь, чтобы говорить с ним обо всём на свете. И хотелось, чтобы он улыбнулся. Этот тяжёлый серый взгляд давил.       — Когда-нибудь мы оба станем счастливыми, — почти прошептал парень и первым отвёл взгляд, сразу чувствуя облегчение. — Думаю, надо с себя начать для начала. А потом выкарабкаемся. Поможем друг другу, может, — хмыкнул и нахмурился, вспоминая ту ночь, в которую его спас Михаил. — Может, я быстрее разберусь, что к чему, и тебе помогу потом…       — Ты интересный парень, Сань, — сказал вдруг Миша, и Саша замер, стрельнув в мужчину взглядом. Ему послышалось? И почему так приятно это слышать? Что тогда на великой тусовке старпёров, что теперь. — Твоему отцу и Антону очень не нравится, что я с тобой общаюсь… — вздохнул и провёл пальцами по светлым волосам на голове. — Но с тобой интересно… Как это сказать…       «Как? Как?!» — думал Саня, во все глаза глядя на Михаила. Он был интересен ему? Взрослому человеку, Мише, опасному типу, которого Саша что делал? Уважал? Это радовало. Вот теперь Саша был счастлив. Так счастлив, что дар речи потерял.       — С тобой интересно общаться, — сказал наконец Михаил. — Рассуждать о чём-то. У тебя ум немного не по годам, это мне в тебе нравится.       Саша сам не заметил, как расплылся в улыбке.       — Миша! — недовольно гаркнул Святослав и открыл дверь в комнату сына. — Какого… — нахмурился, но сразу закачал головой. — Идём.       Парень возненавидел отца в этот момент.       — До встречи, малой, — хмыкнул он и пошёл к двери.       Когда Миша вышел из комнаты парня, Саша вышел следом, чтобы проводить гостя. Стоял, смотрел, как быстро обувается и одевается Михаил, на отца даже не смотрел. Миша был интереснее. Как он двигался, хмурился, когда застёгивал куртку. С ухмылкой наблюдал за тем, как он приглаживал короткие волосы перед тем, как натянуть на голову шапку. И когда мужчина стоял полностью одетым, вновь посмотрел на парня.       — Может, увидимся в это воскресенье. Я пустой вроде буду, в храм поедем. Так что, если хочешь, то планов не строй особо.       Саша хотел. Очень хотел!       — Я с радостью, — улыбнулся Саша и поймал ответную улыбку.       А Святослав уголки губ опустил и недоверчивым взглядом пронзил сына.       — Ты? С радостью? В храм? — фыркнул он и тем же взглядом пронзил Мишу. Посмотрел на него с секунду и, кажется, скрипнул зубами. — Выходи, — сказал Мише и, схватив его за плечо, грубо толкнул к двери.       — Пап! — крикнул Саша, быстро сообразив, что именно не понравилось отцу. То, что он общался с Мишей. Общался охотно и сам тянулся к мужчине.       — Не лезь, — гаркнул Святослав и забрал ключи от квартиры из служебной куртки.       — Блядь, хватит к Мише цепляться! Если ревнуешь, так и скажи! — рявкнул и услышал, как открылась дверь в комнату родителей. — Если он лучше тебя, это не его вина! Радовался бы, что я с твоими друзьями общаюсь вместо того, чтобы их на хуй слать!       — Саша… — предостерегающе прорычал Святослав.       — Саш, не на…       — Ты бы лучше вообще помолчал! — крикнул мужчина на Мишу, который просто вздохнул.       — Что тут происходит? — спросила Ольга, выйдя к ругающимся мужчинам и сыну. — Что за сыр-бор?       — Едем в воскресенье в храм, — недовольно сказал Саша и взглянул прямо в глаза отцу с таким вызовом, что готов был и в лицо ему дать, защищая Мишу. Он его друг, а Святослав пытался лишить его этого? Почему? Почему он ничего не понимал и даже не думал этого делать? Почему не радовался, что Саша общался с его другом, вёл себя нормально и хотел заниматься нормальными делами, а не тусовался со скинами и не бил лица черножопым? Он ведь сам одобрил поездку с ним и Антоном в цирк или дельфинарий. — Ты, я и Миша.       — О, здорово! — воодушевлённо вздохнула Ольга.       — Идём, — тише сказал Святослав и открыл дверь. Вышел первым, дверь оставил открытой. Значит, при жене он не хотел выяснять отношения с другом и мной, — подумал Саша.       — До встречи, малой, — печальным голосом сказал Миша и, улыбнувшись Сане, вышел вслед за другом. Закрыл дверь, и как только она захлопнулась, Саша услышал громкий, недовольный, приглушённый голос отца.       Саша не понимал. Ничего. Ему нравился Михаил. Почему все были против их общения?       — Чем ему не нравится Миша? — спросил он тихо у матери, глядя на дверь.       — Почему не нравится? — усталым голосом спросила Ольга и подошла к сыну. — Миша хороший человек. Всегда мне таким казался.       — Почему ему не нравится, что я с ним общаюсь? — опять спросил, глядя на дверь. И почему-то сейчас, находясь в полном недоумении, разговаривать с матерью, искать у неё поддержки — было легко. — Я бросил сомнительные компании, перестал преследовать хачей, бросаю курить, — всё говорил и говорил он, почему-то вываливая всё на мать. — И всё благодаря Мише, блядь…       — Саш, не матерись…       Услышав от матери только это, Саша вдруг разозлился.       Он впервые за долгое время говорил с ней так открыто, делился чем-то, а что она? «Не матерись»?       Он будет назло всем общаться с мужчиной и защищать его от отца. Это Саше решать, а не остальным, что ему в жизни делать и с кем общаться. Саше вообще казалось, что его понимал только Миша. Его слушал только Миша, и только он желал парню хоть что-то хорошее, как мог понять парень, по отношению мужчины к себе. А если ему будут запрещать, то он опять будет тусоваться со скинами.       Саша не понимал себя. Он впервые после смерти Олеси хотел с кем-то так сильно общаться.       — Мне больше не о чём с тобой разговаривать, — сказал он матери и вернулся в комнату.       Кажется, он хотел доверять только Мише. Это дико. И, наверное, ненормально, ведь доля правды была в словах каждого взрослого и даже в мыслях Сани — возраст. Что могло быть общего между почти что сорокалетним мужчиной, который полностью состоялся в жизни и отдавал себя службе и жене, и семнадцатилетним подростком, который почти вообще ничего не знал о жизни и не строил никаких планов на будущее?       Ложась спать, слушая, как в прихожей раздевался отец, что только вернулся домой, Саша пока строил на будущее только один план — поехать с Мишей в храм. Послушать его оправдания насчёт его веры, узнать, почему он верит и чему, погрузиться в часть его жизни, которая была важна. И строил эти планы лишь для того, чтобы буквально через минуту получить сообщение от Михаила:       «мы никуда не едем».       — Чё, блядь? — в голос произнёс парень, когда прочитал ночное сообщение. Он был в таком недоумении и взведённом состоянии, что не хотел общаться сраными СМСками. Саша сел на кровати и, подождав, когда отец скроется в ванной, позвонил Мише. — Это тебе мой батя наплёл? — сразу плюнул он в телефон, когда Михаил взял трубку.       — Нет, это лично моё решение, — спокойно произнёс мужчина, кажется, совершенно не удивлённый звонку и недовольству Саши. — Я говорил, что мы не друзья. Это слишком далеко зашло.       — А ты моего батю больше слушай, он гений отношений со своим сыном, а? Прекрасно знает, что мне надо и чего я хочу!       — Я сказал, что это лично мое решение, Саш. Твой отец тут совершенно не причём. Я тебя давно предупреждал, что мы не друзья. Но ты почему-то не хочешь меня слушать.       Саше вдруг стало страшно от этих слов. От холода в голосе Миши. Он был так воинственно настроен разобраться в ситуации, но эти слова буквально убили все силы парня. Втоптали их в землю и заставили бояться вновь остаться одному. Лера, одноклассники — ничто. Миша своими редкими встречами и разговорами давал больше, чем они, и теперь вполне с серьёзным настроем пытался оборвать их с пацаном общение.       — Всё, Саш, давай закончим на этом разговор. Я спать хочу.       — Я уже вижу в тебе друга, поздно давать заднюю, — признался парень и закрыл глаза, чувствуя себя совершенно обнажённым и уязвимым перед самим собой и мужчиной на другом конце провода. Только с ним хотелось быть честным. Только ему хотелось доверять.       — Прости, Саш. Теперь пора прекращать видеть его во мне.       Саша почему-то не знал, что на это ответить. Он был растерян ситуацией. Обычно злость помогала ему думать, но подобные эмоции растаскивали остроумие и трезвый рассудок, обнажая того пацана, который гулял с Олесей и любил мороженое.       — Знаешь, я впервые за последние годы с кем-то дружить хочу… — сказал двери перед собой, под которой был виден свет из прихожей.       — У тебя были друзья в старом городе, не надо.       — Я тебе единственному доверяю! — сказал громче, даже не желая слушать Мишу, почему-то следуя за одним простым желанием — сохранить их общение.       — Саш…       — Я благодаря тебе меняться начал!       — Саша, хватит! — грубо рявкнул Михаил и этим быстро заткнул и парня, и его мысли. — Мы не друзья. Держи дистанцию. Ты можешь спрашивать у меня советы и некоторую помощь, но не пересекай рамки. Усёк? У меня своя жизнь, у тебя своя.       Саша молчал. Смотрел на дверь и поражённо молчал, судорожно пытаясь найти оправдания и какие-нибудь слова, чтобы сгладить углы и склонить Мишу на свою сторону. Он держит дистанцию. Саша прекрасно понял, что у Миши была работа, поэтому встреча с дельфинарием и цирком не состоялась, он не звонил, терпеливо ждал, все прекрасно понимал.       Саша сам не заметил, как громко и нервно всхлипнул. В горле встал болезненный ком.       — Ты чё, плачешь что ли?       Парень молчал. Утёр сопливый нос и закрыл глаза, сгорая от стыда. Перед Мишей из-за своего поведения, слёз и слабости, и перед самим собой, что он, оказывается, такой слабак, когда дело касается людей, с которыми он хотел дружить. Просто дружить. Саша расстроился из-за ситуации, будто ему не семнадцать, а пять, и мальчик с детской площадки отказал ему в дружбе. Сидел, всхлипывал и боялся остаться вновь один.       Стыдно. Очень стыдно. Саша сам от себя не ожидал такой реакции. Миша, конечно, видел его слёзы и знал о слабостях, но не о таких ведь. Теперь мужчина точно скажет парню «нет» на все попытки общаться.       Миша после долгой паузы тяжело вздохнул, а Саша позволил первой слезе скатиться по щеке. Он проклинал себя за эту слабость и за то, каким он стал. Легче было и дальше ненавидеть весь мир и заниматься чистками. С кровью, убийствами, да, но это легче, чем быть человеком. Тем, о котором парень почти забыл.       Саша боялся потерять человека, которого возненавидел в первую встречу. Михаила, силовика, лучшего друга отца. Саша плакал из-за этого, как чёртова девочка. Чертовски иронично.       — Пока, Саш. Давай без драмы, ты взрослый парень, — сказал Миша, а Саша молча кивнул, не имея возможности говорить твёрдым, уверенным голосом. Ком в горле мешал. А ещё не хотелось сболтнуть лишнего. Внутри был такой ворох эмоций, что изо рта могло вылететь всё что угодно.       Мужчина в итоге бросил трубку, так и не дождавшись ничего адекватного от парня. Саша осторожно положил телефон рядом с собой и стёр со щеки предательскую одинокую слезу. Внутри всё горело из-за наконец-то просыпающейся ненависти и несправедливости. И когда проснулась ненависть, проснулось и желание быть тем парнем, каким Саша был год назад. Слоняться среди своих и избивать людей, на сей раз не отбивая им рёбра, а ломая им жизни.       И как только он потянулся пальцами к одежде, что висела на компьютерном кресле, чтобы одеться и уйти из дома, забрав с собой и щенка, пришло новое сообщение. Саша быстро подобрал телефон и увидел, что это было сообщение от Михаила. Открывать он его не торопился. Смотрел на подсвеченный экран и думал, что там могло быть.       Святослав вышел из ванной, выключил в прихожей свет и прошёл в спальню. Зима, лежавшая в ногах, перелегла ближе к хозяину, теперь устроившись рядом с ним и прислонившись тёплым боком к чужому бедру, а Саша продолжал глупо пялиться на сообщение, испытывая довольно обширную палитру разных эмоций: от страха до счастья. Внутри сообщения могло быть всё что угодно, и узнавать из него что-то плохое не хотелось. И только, кажется, через полчаса Саша нашёл в себе решимость открыть СМС и прочитать новое сообщение:       «поехали в храм. но твой отец ничего не должен об этом знать. как и мать. ты я и Антон. всё. в воскресение».       Сжалился? Обдумал своё решение? Вспомнил, что говорил, что с парнем интересно общаться? Или решил встретиться, чтобы обсудить всё ещё раз с глазу на глаз и окончательно оттолкнуть от себя глупого ребёнка?       И имело ли это смысл?       Растянув губы улыбкой, Саша быстро напечатал ответ:       «Договорились».       Отправил и лёг спать, подтягивая Зиму под бок, чтобы обнять и заснуть с теплом под боком. И засыпая почему-то с тревогой думал о новой встрече, чувствуя, что она пойдёт по пизде, как и всё их общение. Засыпал и гнал тревоги прочь.