Бездомный снаряд

      Саша всё же сменил школу.       Он принял это решение под гнётом взрослых, которые только и делали, что лили ему в уши о том, что это верное решение. Что в отделении, куда его привёл отец для дачи показаний и снятия побоев, что в суде. А в школе, стоило увидеть взгляды учителей, которые лишились директора, потому что его уволили, Саша сдался и вечером сказал отцу, что он переходит в ту школу, которую он ему нашёл.       Несколько учеников, к слову, тоже выгнали и отправили в исправительную колонию. Что там наделал Михаил и кому сообщил о школе, Саша не знал и даже думать боялся, но мужчину после этого случая начал чуть-чуть уважать. Он был не тем, кто лает — он лаял и кусал.       Зиму, собаку, которую привёл Саша, родители разрешили оставить. То есть, разрешил Святослав, сказав «пусть оставляет», когда парень привёл её домой и наткнулся на стену матери, которую та подняла, когда увидела грязную псину и начала разглагольствовать, чтобы Саша увёл «это» из дома. Отца он и не думал благодарить за такую щедрость. Он бы собаку оставил и так, и так. Ему нужен был хоть кто-то. И подруга с белой шерстью была как нельзя кстати.       Саша начал ходить в новую школу в апреле, из-за всех этих разборок пропустив целый учебный месяц.       Новая школа была… нормальной. И там, как и сказал отец, было чисто. Было несколько нерусских лиц, но на них после своей старой школы Саша даже не хотел обращать внимание — младшеклассники. Класс, может, третий, второй. Таким ещё глупо что-то делать, да и не хотелось. После всего этого ада, что он сам себе создал в той школе, больше не хотелось никого трогать в стенах нового учебного заведения. Только за ним. И то не факт — устал.       Одноклассники были вполне нормальными и дружелюбными ребятами, они охотно приняли почти в конце учебного года нового ученика. Большая часть класса — девчонки. И две из них уже на второй день начали строить новенькому глазки. И парни не отставали. Глазки, конечно, не строили, но погулять и покурить звали почти каждый день. И насколько бы сильно Саша не хотел согласиться с парнями, он почему-то не мог этого сделать.       То ли к одиночеству привык, то ли доверие к людям потерял — не понимал, но вежливо улыбался и сливался, в глубине понимая, что поступает он не очень правильно. Они могут быть если не друзьями, то приятелями. Такие люди нужны, чтобы не сойти с ума, нужны для общения, для списывания, да и в целом для учёбы. А Саша их сторонился. Как и девушек, думая, что встречаться с одноклассницей — это не слишком хорошая идея.       Но, несмотря на это, хуже к нему относиться не стали.       Саша не понимал, почему нельзя было сразу поступить так? К чему всё это было нужно? Шесть месяцев кошмара и из-за чего? Поэтому Святослав кинул сына в первую попавшуюся школу? Потому что Саша не мог держать себя в руках и с первого своего дня начал выебываться на одноклассников? Потому что большая часть — чёрные? Почему? Или всё начало разваливаться тогда, когда Саша попал в руки к ОМОНовцу, который разговорами разбередил прошлое?       Всё могло быть. Одно было пока неизменно — состояние парня. Уныние, усталость и нежелание нового общения. Будто действительно, если ты один — спокойнее. Ни предательств, ни авантюр, ни разговоров, которые будут лезть глубже в твою жизнь. У Саши была Зима — ему было достаточно. А Зима девочкой оказалась послушной. Уже знала кое-какие команды и боялась потеряться, из-за чего не отходила от парня. Но временами всё равно тоскливо оглядывалась по сторонам, выискивая в прохожих своих старых хозяев. А Саша очень боялся, что в один день она всё-таки убежит, почуяв в воздухе знакомый запах.       Без собаки будет плохо.       Жизнь не то, что начала налаживаться. Но и хуже она не стала. Было хорошо в одном: в школе стало легче. Он мог спокойно учиться и никого не бояться. Мог передвигаться по этажам, есть, не ждать угроз, унижений или удара после школы. И вроде бы он жил так хреново только месяц, но по ощущениям будто год. Этот месяц так воспитал в нём осторожность и опасения с недоверием, что просто так Саша не мог от этого отделаться. Жил как дикий зверь, резко попавший в зоопарк. Всё пугало, всё настораживало, а спрятаться было негде. Может, только если в парке по вечерам, где он обожал гулять с Зимой.       Саша, которого никогда раньше нельзя было назвать одиночкой, превращался в того, кому одиночество стало милее громких компаний. Одинокая прогулка вечером, одинокий поход в кино, даже играя в компьютер, в какую-нибудь игру, где были другие игроки, он ни с кем не общался по сети. Что с ним случилось, он не знал, но жил и наслаждался тем, что пусть и без масла, но его новая жизненная дорога была ровной.       Даже родители будто бы стали не такими уж и ужасными, если не сталкиваться с ними лицом к лицу.       Муж, жена и сожитель с собакой. Так Саша мог описать людей, что жили вместе.       — Ну что, девочка, нагулялась? — спросил у собаки Саша и до конца застегнул куртку, когда почти замёрз от двухчасовой прогулки по парку, который почти полностью изучил. Даже мог с точностью до дерева сказать, где именно были норы у бобров и во сколько они вылезали.       Зима легла в снег и принялась валяться в нём, давая понять, что нет, ни черта она не нагулялась. Зарылась в него носом, фыркнула и, подскочив, начала носиться вокруг парня.       — Понял-понял, — улыбнулся Саша и сунул руки в карманы куртки. — Тогда давай дойдём до старого дуба и уже обратно? Я замерз что-то…       Дуб рос минутах в двадцати от того места, где находился парень с собакой. Тридцать минут до него, от него, потом ещё где-то час на выход из парка, а там десять минут по городу до дома. Итого ещё почти два часа, а время на телефоне, что ему когда-то вручил Михаил, было уже восемь часов вечера.       О мужчине Саша вспоминал крайне редко. Он вспоминал о нём только когда разбирался со школой. Но когда всё решилось, почти забыл. Хотя порой ночами, когда не получалось заснуть, думал, что если бы не он и не тот день, парень так и продолжил бы жить в дерьме. Никто за него бы не заступился. А Саша не нашёл бы в себе сил рассказать обо всём родителям, не нашёл бы сил давать отпор. Но стоило появиться Мише, как все закрутилось, завертелось, и Саша был спасён от самого себя и от мира вокруг, что сжимал его, как промышленный пресс.       Это, может, стоило благодарности, но Саша никого не благодарил.       Парень успешно дошёл до старого дуба, посидел там немного, поглотал сопли, а когда окончательно замёрз, пошёл домой быстрым шагом, стараясь согреться. Дома из планов покормить Зиму, уделить двадцать минут на команды, а там, может, посидит за компом и ляжет спать. Завтра пятница, а следом и выходные, в которые можно будет весь день гулять.       К концу апреля Саша начал медленно адаптироваться к своей новой жизни и рискнул погулять с одноклассниками после уроков.       Ничего серьёзного. Разговоры о предстоящих экзаменах, о котором Саша не думал, сигареты, тупые шутки, темы о девушках. Вроде ровесники, а Саша чувствовал себя другим рядом с ними после всего, что пережил. Менее заинтересованным в своём будущем и развлечениях. А когда одноклассники попросили о себе рассказать, Саша растерялся.       Что он мог рассказать другим людям, что пытались узнать его лучше? Что в прошлой школе его травили? Что он занимался расовыми чистками, лица бил? Что не так давно попался в лапы ОМОНу и чуть за решётку не присел? Говорить им о том, что он видел два года назад? У Саши не было историй о первом поцелуе и сексе. У него и опыта-то ноль. Думал, что Олеся будет его первой, но всё закончилось раньше, чем началось. А говорить пацанам, что он ни разу не целовался... Что боится хачей и ненавидит их? У Сани нет интересов, нет хобби, нет и друзей.       Вряд ли это то, что хотят услышать подростки вокруг. Поэтому Саша врал. Про родной город соврал, про причины, почему покинул его. Соврал и про прошлую школу. Везде врал, выдумывая на ходу, а ему и верили. И Саша так заврался за несколько прогулок, что сам себе поверил. Но вроде когда веришь в собственную ложь, то и дальше врать легче, да и выходит убедительнее?       Саша гулял с парнями чисто из вежливости, закрывая потребность в общении, но доверять им не мог. Не понимал почему, просто не мог. Не получалось. Открыться хотя бы одному человеку, увидеть в человеке что-то, что помогло бы успокоиться. Саша видел в людях людей, но не видел в них чего-то своего. И лёжа ночами, не мог представить, где ему посчастливится найти такого человека, которому он сможет рассказать всё и не получить в ответ ошмёток говна за то, что он нацист, бандит и в целом сломанный человек, у которого не осталось сил.       В мае Саша решил засесть за подготовку к экзаменам, поэтому из дома выходил только чтобы погулять с Зимой, которая начала привыкать к новому дому. Ни с кем больше не гулял, никуда один не ходил. Занялся учёбой и думал, что он хочет от жизни и стоит ли уходить после девятого, как он того хотел. Уйдёт в общагу, съедет от предков, и вроде жизнь наладится. А вроде и страх был жить среди всех тех незнакомых людей. Спать рядом с ними, еду делить. А родители вроде и не трогали даже. Были как призраки, чьи голоса иногда доносились до Саши, и образы, которые он видел. Да и призраками они были добрыми по большей части. Еду вот готовили, одевали, денег давали.       Саша решил дать себе ещё один год. Если и он не задастся, то заберёт документы и уйдёт в шарагу. Куда поступить, он найдёт.       Экзамены по основным предметам он сдал на хорошо. Дополнительные: географию и историю, на отлично, чем обрадовал Святослава и Ольгу. Родители даже так расщедрились, что предложили парню поехать летом в лагерь. Куда-нибудь в Евпаторию, чтоб отдохнул, покупался, позагорал. Если бы они знали, что Саша не любит людей, то, может, такого бы не говорили. Но они не знали того, что с ним происходит, а Саша и не думал рассказывать. Себе дороже. И решил лето провести в ненавистном городе, надеясь, что мать уедет к бабушке на дачу или куда там, а отец будет пропадать на работе, и вся квартира будет его. А уж чем заняться дома он всегда найдёт. Да и лето — это же тепло. А когда тепло, грех не гулять. Поэтому идея изучить с Зимой Москву тоже радовала.       Интересно, как бы всё повернулось, если Саша сразу попал в эту школу? И что было бы, если бы Михаил тогда не приехал, махнув на парня.       Кстати, мужчины было не видно и не слышно все эти три месяца. Саша ему писать, разумеется, не планировал. Уж после удара по яйцам тот вряд ли захочет отвечать на сообщение, что уж говорить о том, чтобы видеть парня. Но куда пропал мент всё же было интересно. Так, чисто для себя, он ведь раньше часто заходил к отцу. Но если быть совсем честным, то всё же скреблось тяжёлое «спасибо» за тот день в школе. Если бы не Миша тогда… Было бы чёрти что.       Он приехал, навёл шороху и, благодаря своими связям, уволил директора, упёк других учеников. Михаил не отправил парня домой, а катал его по городу, сигаретами угощал, про еду спрашивал. С высоты трёх месяцев теперь Саше это казалось… важным. Другим. И неприятно было это осознавать, но рядом с ментом тогда парень действительно чувствовал безопасность. Михаил своим появлением и действиями вытащил Сашу из одного состояния в другое. Спокойное и расслабленное. Ни страхов, ни настороженности. С мужчиной он вообще не думал, что говорит. И разве дело было только в ненависти?       — А куда Миша пропал? — решил спросить вечером, когда только пришёл с собакой. — Раньше к тебе приходил хотя бы…       — А тебе-то что? — не очень добро спросил Святослав и взял из шкафа ветровку. Видимо, собирался куда-то вечером. Может, как раз с Михаилом встретиться.       — Интересно стало. Сложно ответить?       Святослав закинул на плечо ветровку, зачесал седые волосы и уронил какой-то пустой, задумчивый взгляд на сына.       — Уехал он…       — В другой город, что ли, перевёлся? — весело фыркнул Саша и разулся. — Меня, наверн, не выдержал.       — В Чечню он уехал, — тихо выдохнул мужчина и обошёл парня, у которого что-то упало внутри. — На плите картошка с курицей. Ешь.       И вышел, оставляя парня одного.       Слова, что Миша в Чечне, ударили совсем не так, как могли бы ударить ещё три месяца назад, когда Саня желал ему смерти.       Как только дверь позади парня закрылась, он сразу вспомнил все свои слова, которые говорил мужчине в порыве злости. Чтобы того застрелили, чтобы он умер. А Саша придёт. И конфетки принесёт и «спасибо» скажет.       Теперь от собственных слов холодная дрожь прошлась по телу. Не хотелось такое «спасибо» Мише говорить. Было страшно. Да, он мент, Саша к ним всё ещё относился плохо, но он был единственным, что делал для него что-то, игнорируя весь яд, которым брызгал парень. Он спас Сашу. Что во время рейда, что в школе. Два значимых события, которые повернул в нужную сторону именно Михаил. И теперь он в Чечне. Мог действительно там погибнуть в любой момент. Если уже не погиб, пока Саня стоял и смотрел в свою комнату из прихожей.       Было дико вспоминать о своём пожелании смерти другому человеку, что действительно уехал туда, где она была. И было странно испытывать тошноту от того, что этот человек был парню никем, но в итоге заставил его нервничать и сожалеть о сказанном.       Будет действительно паршиво, если мужчина погибнет, и Саша по итогу скажет это чёртово «спасибо» на его могиле, глядя на свежую могилу.       Замотав головой, парень заставил себя забыть о Михаиле. Он мент. ОМОНовец, и парню он никто. Да, спасибо, что помог, но уж что, а переживать за мента, который сам уехал воевать — дело, не достойное Саши. А он начал медленно сдавать позиции в своей ненависти ко всему силовому миру, будто перезагружался. Поэтому, выкинув из головы пустые переживания о каких-то незнакомцах, парень сел за компьютер и начал смотреть фильм, что взял в прокате ещё вчера вечером, пока гулял с собакой.       Жить одному, как оказалось, было не так уж и плохо, если знать, чем заниматься, чтобы не сойти с ума.       Когда началось полноценное лето со знойным солнцем, а мать уехала к бабке в деревню, Саша распланировал свои дни. Бег четыре раза в неделю, каждый день по утрам турник и зарядка, чтение книг, заданных по литературе, чтение книг по истории, потому что она его действительно интересовала, изучение географии, потому что она тоже его интересовала, и отдых, который он должен будет разбавить чем-то полезным. А в редких случаях, если ему что-то надоест — встреча с одноклассниками, которые Сашу не забывали ещё ни разу, если собирались куда-то идти.       Отец пропадал на работе большую часть времени, иногда ночевал там, и парень дома кайфовал один, уже почти привыкнув к новой тёмной квартире. Но, к сожалению, не к городу, который всё ещё был чужим. Саша учился, занимался спортом и прокачиванием других навыков: истории, географии, дискографии некоторых музыкальных групп, учился нормально готовить и изучал вопрос о дрессировке собак, окончательно влюбившись в Зиму, что заменяла парню всех.       Но вечерами, когда дома никого не было, а Саша не хотел ничем заниматься, он смотрел на закат над парком, и становилось одиноко. Он сидел на кровати, вспоминал старый город, друзей и думал о том, как всё печально вышло. И с друзьями, и с домом. Вспоминал счастливое детство и скучал по нему, как девяностолетний дед скучал по своей молодости. Будто раньше и вправду всё было зеленее и ярче.       И как же Саше было мерзко и страшно от мыслей, что всё было в его руках. Что жизнь, да, внезапна, непредсказуема и зачастую безбожно жестока, но исправить ситуацию можно, если приложить свои усилия, а не сдаваться. А хотелось, чтобы кто-то просто въехал в его жизнь на танке, гусеницами её перемолол и этим помог, не предупреждая и не спрашивая разрешения. Порой хотелось верить в судьбу и ждать от неё знака. Ждать дня, когда всё изменится просто потому, что так надо. Так начертано. А сидеть и в болезненных конвульсиях пытаться разобраться, как жить эту чёртову жизнь, Саша не хотел.       Ему всё время казалось, что он слишком быстро и резко стал взрослым. И это будто сломало что-то внутри. Какое-то понимание сути жизни и радости. Что, лишившись прошлого, Саша почему-то больше не мог обрести что-то значимое. Доверять кому-то, хотеть чего-то. Он устал, и будто мир посерел. Ни прежней ненависти к окружению, ничего. Стазис, что засасывал в себя и тёмными вечерами сильно пугал парня.       Саша следовал своему распорядку дня две недели и очень даже к нему привык. Как говорят: в здоровом теле — здоровый дух, и парень начал это ощущать. По крайней мере, моральных и физических сил стало заметно больше, чтобы что-то делать.       Он бегал уже по пять дней на неделе, когда на улице ещё было не так жарко, сместил свой график с полуночи и до обеда на сон с десяти вечера и до пяти утра. Бегал, упражнялся на турниках, потом готовил, учился, отдыхал, мало-помалу изучал окрестности с Зимой и изредка встречался с одноклассниками, прохаживаясь то туда, то сюда. А ещё Саша после своего срыва первого сентября полюбил бритую голову. Не так коротко, как он постригся тогда, но почти. Легче, прохладнее, не за что будет схватить в случае чего. Да и вообще ему всё чаще нравилось то, что он видел в зеркале. Из задохлика, что был зимой, он начал превращаться в молодого парня, возвращая себе вес и какой-никакой рельеф на теле. Дал бы себе, может, восемнадцать, если бы не мысли, что хотелось тепла и заботы. И только эти мысли чаще остальных напоминали Саше, что он ребёнок.       Покой, который обрёл парень, его иногда пугал. Он постоянно пытался чем-то заняться, не любил сидеть без дела и всё чаще ловил себя на мысли, что он будто от чего-то убегал. Жизнь вокруг стала другой, он говорил себе, что это хорошо, что это временно, ему просто надо отдохнуть, но на деле ловил себя на том, что ничего не хорошо и никогда не было. Саша просто запрещал себе будить то, что уснуло и скрылось за ширмой стабильности.       Ведь он перестал смеяться, редко улыбался и никогда не думал о будущем. Жил, можно сказать, одним днём. Что-то какие-то планы строил, вроде бега и зарядки, но дальше не думал. Словно ничего там не видел. Ни в следующем году, ни через десять лет. Смирился с тем, что до этого времени он успеет помереть, поэтому зачем напрягаться?       И от чего Саша убегал, он боялся даже думать. Поэтому жил в нервном ожидании прорыва его выстроенной стабильностью обороны.       А ещё в начале августа у него будет день рождения, который он не хотел отмечать, потому что не знал, как и с кем. С предками? Мать вернётся в середине июля, отец тоже наверняка будет где-то тут. Сказать об этой дате одноклассникам и погулять с ними? Или повзрослеть тихо и незаметно? Получить с утра поздравления от предков и забыть об этом дне. Заниматься тем, чем Саша всегда занимался.       Грустно. Напоминало об отвратительном дне рождения в том году, когда умерла Олеся. И почему-то вспомнив о нём, Саша начал бояться следующего своего дня взросления.       Но ещё сильнее боялся момента, когда стабильность уйдёт и вернётся то, от чего он прячется…       Гуляя в один из вечеров в парке, Саша, вопреки собственным желаниям и страхам, всё глубже думал, что именно происходило внутри него. Откуда тяга к одиночеству, смирение и нежелание строить планы на будущее. Он шёл под лучами закатного солнца и понимал, что болен изнутри. Не живёт, а существует. Всё, что происходило — довольно хорошая, радостная пародия на него в четырнадцать лет, когда он был жалким подобием тени, что медленно бледнела и исчезала.       И подходя к дому, Саша прекрасно ощутил, как ему стало страшно от того, что скоро всё вернётся и он опять станет никем.       — О, Саша! Здравствуй!       Обернувшись на голос, парень увидел знакомую девушку, что с улыбкой встала рядом. И не сказать, что он хотел с ней общаться. Она сразу напомнила о неприятных школьных временах.       — Привет, — недоброжелательно сказал он и перехватил поводок в другую руку.       — Я тебя часто вижу тут. Думаю, знакомое лицо, дай подойду поближе, — и хихикнула.       Саша промолчал, глядя на Настю, вспоминая других уродов из школы.       — Да, шума ты навёл хорошего, — вздохнула следом и оглянулась по сторонам. — У нас вслед за директором ушли некоторые учителя. Сами уволились, а за ними ушли и ученики. В классе тоже стало пустынно. Нас, наверное, с ашками будут объединять в один класс. О тебе, кстати, вспоминают часто.       Саша продолжал молчать, слушая Настю и рассматривая её как витрину магазина. Бездушную и тусклую. Манекен с лицом и улыбкой. Простенькое платье синего цвета до колен, балетки белого цвета и все те же слабо подведённые глаза. Простушка. Тихая, добрая, блеклая. Никогда не привлекала к себе внимание.       — Ты сам как? Как новая школа?       — Тебе-то что? — не выдержал и фыркнул парень. Её любезность почему-то больше раздражала, чем вызывала скуку. Она с ним никогда не говорила, когда они учились, а теперь кого из себя строит? Хорошего друга из старой школы? Смешно. Она первой отворачивалась, когда к Саше начинали липнуть. Первая уходила. И об этом почему-то хотелось сказать. — Ты никогда со мной не говорила. Сейчас что произошло?       Девушка опустила виноватый взгляд на собаку, которая смиренно сидела рядом с парнем. Саша ненавидел эту любезность. Мол, мы были из одного класса, давай общаться. А то, что раньше общения не было, так это похуй.       — Я боялась, — тихо произнесла девушка.       — Кого, меня?       — Я не…       — Всё, Насть, давай, — махнул ей рукой и повернул в сторону дома. — Я бандит и нацист, хорошим девочкам не стоит общаться с плохими мальчиками.       — Да не тебя я боялась! — крикнула она вдогонку. — А то, что я встану в одну линию с тобой…       Саша замер, глядя на шелестящую листву осины дальше по аллее, которая вела к убогим девятиэтажкам. Что ж, её страхи были ему понятны. Говорить-то с ним было дело действительно рисковое. Никто не хочет быть изгоем, игрушкой для битья и тренировкой оскорблений. Особенно девушке. А Настя выглядела довольно слабой, чтобы терпеть унижения. Но всё равно подобное слышать неприятно. Если бы она хотела, могла бы общаться с парнем после школы.       — Прости меня, Саш… я искренне интересуюсь, как у тебя дела…       Саня тяжело вздохнул. Хотелось достигнуть своей квартиры, поесть и поиграть в комп, пока его не начнёт рубить спать. А не стоять на улице и выяснять что-то с человеком, что был ему никем.       — Ну я жив, как видишь, — пожал плечами и повернулся к девушке, чей виноватый вид резанул по глазам. Кажется, она действительно раскаивалась в своём поведении. Только Саше от этого не легче. — Прекрасно провожу время. А у тебя как дела? — хмыкнул ядовито следом, ощущая внутри себя раздражающую дрожь. — Как каникулы, как экзамены сдала?       Настя по-доброму улыбнулась, видимо приняв такие вопросы за чистую заинтересованность парня в её жизни, хотя Саша не это имел в виду, и её глупая наивность бесила. Как только Настя открыла рот, чтобы ответить, парень заговорил снова.       — Будешь в десятый идти или уйдёшь? А здоровье как? Как родители? Можешь ещё рассказать, как там ебучий Давлат поживает. Мне ведь так интересно по душам поговорить!       Настя сразу изменилась в лице. Радость и вина с него исчезли, и появилась грусть, что всё вышло так, как вышло.       — Извини, я пойду, — буркнула куда-то земле под ногами и развернулась в свою сторону.       А Саша ощутил себя мразью, которой никогда не был рядом с девушками. Да и Настя была хорошим человеком. Наивная, добрая, трусливая простушка. Никогда не участвовала в доставании парня — просто уходила. И, может, уходила как раз потому, что не хотела видеть подобного, но и помешать не могла. А теперь решила наладить с ним контакт, даже не зная, что парню просто никто не нужен. Ни друзья, ни девушка для отношений. И очередное осознание этого и страх вынудили парня сделать несколько шагов и остановить Настю от ухода, осторожно схватив её за руку.       — Извини, — выдохнул неохотно. — Я… извини, в общем.       Настя сразу робко улыбнулась и начала говорить Саше, что зла не держит и всё понимает. А потом началась сущая херня, которую Саша не мог никак объяснить.       Он просто начал общаться с девушкой. Иногда сам звонил, писал, гулять предлагал, болтал с ней в аське по вечерам и думал, что это надо прекращать. Думал о том, что эта внезапная дружба — тоже знак чего-то нехорошего, и боялся её, но остановиться почему-то не мог. Словно соскучился по такому общению, пусть Настя и была девушкой.       Он даже с ней встретил свой день рождения и посчитал его… сносным. Настя его поздравила, подарила подарок — набор гантель с весом, который можно было менять, что для Саши было действительно полезным подарком. Они даже искренне посмеялись над его не слишком тактичной шуткой о том, как Настя доперла этот подарок, а потом они пошли гулять, наслаждаясь тёплым солнечным августовским днём. В кино сходили, в зоопарк, в котором Саша ни разу до этого не был, посидели в кафе. Парень не думал о спящем внутри хаосе, не думал о смутном будущем. Просто жил.       Саша не рассказывал Насте о своём прошлом, держа всё в секрете. Рассказал почти ту же самую историю, что и своим новым одноклассникам. Жаль только, девушка знала о травле в школе. Тут соврать не получится. Но она никогда не напоминала об этом Саше и вообще не касалась в разговоре его старой школы. Не спрашивала о ненависти к людям другой национальности, да и вообще не лезла в душу. Просто была рядом и все. И Саша не очень понимал, что именно у них были за отношения. Настя никак не показывала, что хочет отношений. Об этом она тоже не говорила, не подкатывала, даже не кокетничала вроде. И Саша мог бы назвать их общение… наверное, дружбой, если такая может быть между парнем и девушкой.       Настя была лёгкой на подъём. Добрая, наивная, весёлая девчушка. Простая, не стремящаяся в заоблачные дали — она просто была собой и этим цепляла парня. Вот так внезапно и без спроса. А Саша не был против, игнорируя ощущение бури внутри себя. Просто уверился, что это он сам всё выдумал, и что подобное не являлось правдой. Он с такой уверенностью ждал от жизни чего-то плохого, словно привык к этому.       Но под конец августа, когда внезапно вспомнил о Михаиле, вернул в себе уверенность, что что-то плохое ещё впереди. И что это самое плохое будет связано не только с Сашей, но и с Михаилом. Его появление, очередное спасение Саши, если мужчина вернулся, или вести о гибели мента. Последнее выбивало из равновесия и сильно бесило парня, ведь думая о смерти Миши, Саша сразу почему-то ощущал в этом свою вину. Будто это нормально — узнавать о смерти человека и быть в этом виноватым.       Саша вспоминал мужчину и не понимал самого себя, потому что по прошествию времени всё меньше видел в нём бездушного слугу закона. Наоборот, он видел непонятную доброжелательность. Он никогда не искал встречного конфликта, как делали остальные менты, стоило им только ощутить на себе гнев парня, никогда не видел в нём угрозы. Михаил чаще оставался спокойным и невозмутимым, смотря на парня свысока, как обычно взрослые смотрят на недальновидных детей, что творят херню и сами этого не понимают. От этого было стыдно. Вспоминая все его взгляды, слова, Саша ощущал себя глупым. Он чаще думал, что ненавидеть человека просто за то, что он в форме — по-детски глупо, ведь сам мент ничего плохого не сделал. Наоборот — помогал.       Кажется, это был первый полицай, которому Саша хотел сделать поблажку. Поведение Миши… подкупило. Или это Саша смягчился, устав от вечной ненависти ко всему миру. В конце концов, он всё ещё находился в непонятном стазисе обычной жизни без боёв, хачей и перепалок с отцом.       Потом Саша вспомнил Олесю, о которой рассказал мужчине, но быстро отогнал от себя образ девушки, уже открыто боясь погрязнуть в отвратительных воспоминаниях.       В начале учебного года, прямо на первое сентября, Саша ощутил вторую ступень того самого «плохого», которое в напряжении ждал почти всё лето — ему понравилась Настя, с которой он встретился после школы, чтобы обсудить первый день в школе. Тогда она выглядела чуть иначе, чуть ярче. Накрасилась заметнее, волосы уложила, завила их на концах и вообще держалась более раскрепощённо. Будто окончательно привыкла к Сане. Может, это привлекло внимание Саши, может, он, как парень, сдался перед женским вниманием. Но домой после встречи шёл одновременно и угнетённым таким поворотом событий, и воодушевлённым, потому что чувство окрыляло.       Он не хотел никаких влюблённостей. Саня не хотел никаких отношений — это плохо. Это непривычно, это лишнее, они будут только мешаться. Они ведь нормально общались, к чему это? Зачем портить дружбу? Но, несмотря на нежелание влюблённости, чем чаще Саша видел Настю, тем чётче понимал, что ничего с этим поделать он не может. Он определённо влюбился в девушку рядом и ненавидел себя за это. Помнил Олесю и будто предавал подругу, что навечно осталась ребёнком, обрекая своего Сашку взрослеть и влюбляться в других.       Настя внешне изменилась и как будто даже повзрослела. Теперь она делала аккуратный макияж, красиво одевалась, волосы укладывала каждый раз как-то по-новому, использовала вкусные духи, которые хотелось нюхать и нюхать. Из простушки она превращалась в настоящую девушку, которая начинала понимать, что она красива. Даже её манера общения стала другой. Тягучее, загадочнее и женственнее. Саша даже стеснялся лишний раз рядом с ней сказать матное слово и в конце концов сам стал вести себя по-другому. Сдержаннее, осторожнее и мягче.       Настя будто бы замечала эти изменения в парне, но по итогу просто вежливо и тепло улыбалась, но никаких признаков взаимной симпатии не подавала. Это сильно утомляло и убивало парня, что вопреки всему всё же надеялся на взаимность. Может, любовь спасла бы от… чего бы то ни было, что продолжало дышать ему в затылок и мешать наслаждаться жизнью, ожидая чего-то ужасного.       Его привычный стазис пробивался ритмом чего-то непривычного, но всё же оставался стабильным, коконом окутывая жизнь Саши.       В октябре Саша решил ходить на бокс, куда его позвали парни из класса. Посчитал, что это не будет лишним, но оттуда он быстро ушёл, когда увидел своего тренера — хача. Парни это не особо поняли, удивились, когда Саня сказал, что не будет учиться у хача, но выпытывать детали не стали. Видимо, опустили эту маленькую странность своего одноклассника, что и так был не особо общительным. Пока погода позволяла, Саша продолжал бегать, занимался на турниках, любил плутать по вечерам с собакой и Настей. Даже один раз, он зашёл к ней в гости, когда пошёл дождь, получил комплимент за мышцы, которые девушка даже потрогала, стоило парню снять с себя куртку. Саша не был накачанным, он был крепким из-за занятий, но щёки всё равно заалели.       Хоть что-то Насте в нём нравилось!       И это вселило столько непонятной надежды, что Саша решил рискнуть и признаться, как должен поступать любой мужик. Сделать тот самый известный первый шаг. Сидеть без яиц и просто думать о девушке Саша больше не хотел. Он хотел действовать. Быть мужиком. Поэтому, когда была оговорена следующая встреча вечером, Саша купил цветов на свои карманные, что в основном тратил на собаку, и, одевшись поприличнее, вспомнив, что такое аккуратность, пошёл встречать Настю к её подъезду. Та выйдет, он встретит её с цветами и произнесёт заготовленную днями ранее речь, что она нравится парню и он хотел бы попробовать построить с ней отношения.       В конце концов, зачем она общалась с парнем? Может, стеснялась говорить об отношениях с ним? Или боялась, что Саша скажет «нет»?       Саша больше ничего не боялся. Поэтому вышел из дома и смело пошёл к девушке, которую хотел видеть своей. Чтобы она спасла от ощущения неминуемого ужаса, что ждал парня за порогом.       Дойдя до дома Насти, Саша ещё раз прокрутил в голове заготовленную речь о том, что она нравится парню, он влюблён в неё, и что им нужно попробовать, то есть Саша хочет предложить ей встречаться. Ничего сложного не было. Но почти дойдя до подъезда Насти, замер, увидев её и хача из его прошлой школы. Стояли, ворковали друг с другом, обнимались, а потом чёрный поцеловал девушку в щёку и, махнув ей рукой, пошёл по своим делам.       Саша без своей на то воли просчитал путь девушки до места их встречи и понял, что она как раз должна была теперь идти к парню. А до встречи с Сашей встречалась с чуркой. И любила по всей видимости не Сашу, с которым проводила много времени, а его.       Внутри всё мгновенно замёрзло.       Саша опустил опустевший взгляд на мокрый после дождя асфальт, прошёл к мусорке, что стояла возле одного из подъездов и выкинул в неё букет. Ебучие ромашки и другие полевые цветы, что так всегда восхваляла Настя, и которые стоили так, будто Саша покупал сраный букет уродливых роз. Следом парень выкинул из головы заготовленное признание.       — Саша? — раздался совсем рядом знакомый голос. — Ты что тут…       Замолчала, видимо, увидела выкинутый в мусорку букет. Саша всё равно решил объясниться, хотя желание было одно — уйти.       — Думал признаться тебе в том, что ты мне нравишься…       — Саш…       Наверное, выглядеть она стала лучше тоже из-за чёрного, а не из-за Саши.       — Забудь о моём существовании, сделай милость. И скажи своему хачику, чтоб он обходил мой район стороной, — холодно кинул на прощание и пошёл домой, стараясь ни о чём не думать. Сашу, русского парня, променяли на драного хача. От этого парню было больно.       Настя ничего не сказала в ответ.       Первая попытка в любовь и отношения оказалась с крахом проваленной, и больше подобного парень испытывать не хотел.       Медленно шагая по вечернему городу домой, Саша вспомнил о довольно важной в его жизни вещи, которую из-за Насти он успешно забыл — он ведь никому никогда не был нужен. Об этом не стоило забывать. А Саша забыл. Зато жизнь напомнила. Спасибо ей.       В тот вечер парень чувствовал себя настолько опустошённо, что даже забыл о буре, что продолжала крутить его изнутри. Забыл о своём ожидании чего-то плохого. Прошёл к ларьку, где продавалось всё от презервативов до колбасы, купил себе несколько баночек пива, которое всегда презирал, сел на лавку дальше от дома и принялся пить, смутно надеясь на то, что, может, алкоголь даст ему то, что даёт вокруг другим несчастным душам. Заодно и узнает, что именно он мог дать, раз его всё так любят.       Настя после того вечера и вправду перестала писать, а Саша после него понял, что алкоголь и вправду что-то давал. Но что именно — не помнил. Пришёл домой и отрубился. Решил попробовать в другой раз.       — А когда Миша вернётся? — произнёс осенним вечером Саша, ковыряясь вилкой в тарелке с брокколи, пока отец гремел посудой в раковине, домывая за Олей посуду.       — Тебе-то что до Миши? — недовольно буркнул Святослав, закрывая кухонный кран.       Саша лишь тяжело вздохнул, сам не зная, к чему этот вопрос. Просто опять вспомнил мужчину. То ощущение нужности, которое давал только этот человек.       — Не знаю, когда вернётся, — выдохнул в конце концов Святослав и сел рядом с сыном. Взял из тарелки колбасу и кинул её в рот. — Ну что ты еду бедную мучаешь? Не хочешь есть, так не ешь, никто ж не заставляет!       Саша сразу откинул вилку в тарелку, будто и вправду кто-то стоял над душой и заставлял есть.       На душе скреблись кошки за этого поганого мента. Сколько времени прошло, а он всё ещё воевал? Он ебанутый? За смертью гнался или не мог без этой сраной войны? Неужели ему и вправду нравилось калечить других людей, даже пусть этими людьми были хачи-боевики?       Саша не знал, зачем ему Миша. Будто хотелось сбросить с себя груз под названием «спасибо», что продолжало разрастаться внутри. А там ни с того ни с сего появилось вдруг ещё какое-то «извини».       Год слишком сильно изменил парня. Запутал, но успокоил и отобрал половину огня, что грел изнутри и освещал часть мира вокруг. Кажется, пора было вспомнить о своей злобе и набитых кулаках, ведь только ненависть помогала Саше не замечать себя.