Бездомный снаряд

      Сегодня вечерняя служба в церкви для Михаила прошла труднее обычного. Больная нога после тяжёлого дня не давала о себе забыть и долго стоять на одном месте было затруднительно. Прихожан было столько, что не продохнуть, ещё и телефон в заднем кармане штанов то и дело названивал, вибрацией отвлекая от слов священника. Под конец мужчина уже готов был выбежать на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха, и сам не понимал, как сдержался. Железная сила воли, выдержка и только.       И после стольких трудностей: боли, жары и духоты, прохладная улица в итоге показалась настоящим раем. Свежий воздух, простор, пахло мокрой древесиной, мокрой землёй и скорым началом осени. А осень Миша любил. Её краски, приятную прохладу и отпуск, который он всегда брал именно в её месяцы. Но не в этом году. В этом году штат сократился, и об отпуске Миша мог лишь мечтать. Впрочем, как и о полноценных выходных. Особенно, когда уже вторую неделю работал без отдыха, порой и в двойные смены. Но кого волнует? Работы много, а людей нет. Как и премий за переработки.       Во время войны порой было больше отдыха после боёв, чем тут, на гражданке. Спасибо, что спать разрешали.       — На тебе лица сегодня прям нет, — сказал знакомый диакон, что тоже вышел на свежий воздух, когда служба была окончена.       Михаил обернулся и кинул мужчине замученную улыбку, а потом вновь обратил свой уставший взгляд на двор и церковную лавку напротив, куда стягивались люди после службы. Кто-то говорил друг с другом у входа, кто-то со служителями общался, а кто-то втягивался внутрь небольшого помещения. Михаил всё смотрел на людей, а диакон ждал реакции на слова или каких-то других действий       Мужчина так вымотался, что даже говорить не было сил.       — Устал сильно, — сказал честно. Уж кому врать и где — но точно не тут и не этим людям, что всегда приносили его душе покой. — На службе проблемы. Работы, кхм, дофига, а денег нифига. Как и выходных… да и фиг бы с деньгами, но вот отдохнуть хотелось бы немного…       — Слышал, сегодня небольшой митинг был, — произнёс мужчина, поднимая взгляд к засвеченному огнями фонарей городскому небу. Миша тоже взглянул на него и поморщился — ни звезды. Только низкие, свинцовые, тяжёлые тучи. Бездушное небо мегаполиса.       Хуитинг — крутилось на языке мужчины. В носу всё ещё стоял запах блевотины одного из задержанных, что из-за нервов вывалил весь свой обед именно на Михаила.       — Да, — кивнул он и шлёпнул ладонями по карманам на джинсах и ветровке в поисках пачки сигарет. — Собрались гении тактики. Думали, не заметит никто. Надеялись, что правосудие медленное, а менты добрые.       Диакон рядом тихо усмехнулся, опуская взгляд с неба на двор церкви, где толпились прихожане. Кто-то выходил из церковной лавки, кто-то так и беседовал, а кто-то торопился на выход, даже не оборачиваясь, чтобы перекреститься. Хоть раз. Михаил тоже продолжал смотреть на людей и вспоминал весь сегодняшний день, начиная с пробуждения: как жена на уши присела с отпуском, стоило ноги с постели спустить, как воду горячую отключили из-за каких-то проблем, как чайник сломался и воду для чая пришлось кипятить в кастрюльке. Ещё и на службе начальство не с той ноги встало. А ещё дождь. Его в сегодняшнем дне Миша не любил сильнее всего. Как зарядил, стоило из машины вылезти, чтобы агитирующих отловить, так и моросил до сих пор.       — Ладно, ничего серьёзного и на том спасибо, — вздохнул и раздосадовано цокнул языком — сигареты остались в служебной куртке, а её Михаил забыл в участке для последующей стирки дома. Придётся покупать новую пачку по дороге домой и завтра на службе ходить непонятно в чём. Ещё и нагоняй терпеть от начальства за отношение к форме.       — А хромаешь чего?       Мужчина посмотрел на больную ногу словно на ней были написаны ответы. Но вместо ответов увидел светлую ткань джинс и грязный кроссовок. Кажись, вляпался в лужу, пока шёл. Ещё и дорога к старой деревянной церквушке была такой разбитой, что грех не оступиться или не заметить залитого водой углубления в сумерках вечера.       — Да это вчера ещё. Потянул лодыжку. Ничего, жить будем, — отмахнулся Миша от такого пустяка и спустился с крыльца церкви, вставая под моросящий дождь. Натянул на голову капюшон чёрной ветровки и ещё раз слабо улыбнулся диакону.       — Береги себя, Миш…       — Не сахарный, — буркнул как по привычке и махнул мужчине на крыльце ладонью. — Спасибо за всё, Кирилл.       Диакон кивнул с усталой улыбкой на лице и вернулся в церковь. А Михаил, доставая телефон из кармана джинс, уже предвкушал проблемы. Вечер должен закончиться плохо, раз утро началось ужасно. Это закон жизни.       Вышел с территории, перекрестился три раза и пошёл к машине, уже по пути проверяя, кому он там так сильно нужен. И первой на очереди была жена.       Прыжок через лужу, шипение от боли в ноге, чуть не выпавший из ладони телефон, и вот Миша наконец-то в своём джипе, слушал гудки в мобильном и ждал ответа, параллельно с этим заводя двигатель и вспоминая ближайший магазин, где есть сигареты.       — Привет, зай, — сразу защебетал голосок на другой стороне. Миша устало улыбнулся и включил фары. Хоть иногда он «зай», а не другие неприятные слова. Мелочь, а приятно. — Купи, пожалуйста, молочка домой. И муки! Завтра хочу испечь чего-нибудь…       — Ладно, — вздохнул устало, делая пометку в голове рядом с сигаретами.       — Ты домой скоро?       — Мгм…       — Завтра работаешь?       — Угу… — промычал устало и откинулся на сиденье, закрывая глаза. Хотелось простого человеческого отдыха и сна. Часов так на сорок. Тишины, много еды и пива желательно. Ну и пару хороших друзей в придачу. — Ещё и в двойную, — добавил следом, добивая самого себя.       — Они совсем там оборзели?! — воскликнула девушка и чем-то громыхнула на заднем фоне. — Это долго ещё будет продолжаться?!       Миша пожал плечами, открывая глаза. Хотел бы он сам знать. Проводил недовольным взглядом пешеходов, что ломились через дорогу в неположенном месте, и вспомнил неприятную напряжённую обстановку на работе, ибо устали абсолютно все.       — Там из командировки дёрнули нескольких, — попытался он объяснить позитивную сторону, которая вскоре должна отсветить им, — и с другого города ещё людей переведут на время, — и заодно себя утешить, что скоро и правда всё наладится. — Будет уже не так тяжело.       — Я надеюсь ты не планируешь ни по каким командировкам шляться? — укоризненно буркнула девушка и Миша закатил глаза, слушая гул мотора.       — Ксюш, мы это обсуждали уже… — устало простонал мужчина. А ведь он хотел. Больше всего на свете хотел уехать туда, где оставил большую часть себя. — Там и платят, и есть чем заняться… детей всё равно нет…       Пауза, что повисла на телефоне после его слов, напрягала. Тут либо жди ссоры дома, либо слёз. Но Миша сам задел опасную тему и ему разгребать последствия.       — Давай ещё раз попробуем? — тихо и неуверенно произнесла девушка.       — Когда? — тихо усмехнулся Миша. — Я сейчас к таким подвигам не готов. А вот в выходные можно попробовать…       Ксюша тихонько рассмеялась, видимо, довольная ответом. А Михаил бы лучше добровольцем в командировку вызвался, чем детей делал. Всё равно не получается и в ком беда неясно. Не то, что он не хочет, сына бы он хотел себе завести. Но было в этом что-то не до конца понятное. И хочется и колется. И каждый раз, когда девушка делала тест на беременность, сам не понимал: он хочет, чтобы ответ был положительным или нет, чтобы он мог ещё какое-то время побезумствовать на службе.       — Мука и молоко, — повторил он запрос, слетая с темы про детей и командировки. — Скоро буду.       Звук поцелуя по ту сторону и Миша сбросил звонок.       Следующим на очереди был друг, с которым он провёл немало времени на войне и с которым уже хотел поговорить. Да и остались у них некоторые нерешённые дела. И видимо как раз из-за них и был звонок. Правда, Миша бы охотнее поговорил с другом после сигареты, но выбора не было. И хотелось уже поскорее покончить с делами на этот день, чтобы прийти домой и после ужина сразу завалиться спать.       — Здаров, — сказал с улыбкой, когда в трубку закашляли. — Чем могу служить?       — Привет, Мих, — прохрипел друг и ещё раз покашлял. — Чёртовы сигареты… купил дерьмо какое-то. Как у тебя дела?       — Жив, здоров, — хмыкнул Миша, ведя пальцами свободной от телефона руки по ёжику светлых волос на макушке. — Работы много, штат сокращён, — протянул уныло. Не хотел Миша жаловаться, но из-за свалившейся усталости как-то само выходило.       — Слышал… ну, времена такие, — вздохнул мужчина на линии и Миша пару раз молча кивнул, соглашаясь. Он и не ныл. Просто факт. Справлялся пока, и будет справляться. Выбора нет. — Я чего звонил-то… мне тут квартиру дали наконец-то. На выходных вот приезжал, смотрел её. Первое сентября скоро, хочу, чтобы пацан мой в школу со всеми пошёл, но меня не отпускают, пока дело не закроем. Ты не мог бы встретить Олю с вещами и сыном? Я тебя умоляю…       Михаил смиренно закрыл глаза. Встретить-то он встретит, но это значит, что вместо отдыха он получит хер собачий. Друга он любил и уважал, но с накопленной усталостью его хотелось послать на хуй с такими просьбами.       — Когда?.. — выдохнул безжизненно, уже предвкушая этот день, вечер, утро или ночь.       — Мих, я знаю, что у тебя сейчас забот полон рот, но мне некого больше просить. Валерка смотал обратно, Кирилл…       — Когда, Слав…       — Пока не знаю… хотел узнать сначала сможешь ли ты. Я ещё сыну ничего не говорил. Это целое приключение будет. Я подстроюсь под твой график. Если что, на вокзале подождут. Я бы сам поехал, но пока никак. Да и… блин. Дал бы денег им на такси, чтобы сами добрались, но за Сашкой глаз да глаз, ещё сбежит. Я даже не уверен, что они спокойно до Москвы доедут, а Оля, сам знаешь…       Михаил устало потёр переносицу. Он знал, что так и будет, но почему-то теперь слышать всё напрямую было… сложно.       — Ну, тогда держи в курсе, — кинул он. — Встречу, если работы не будет.       — Спасибо, Миш! — воскликнул Святослав и от улыбки в его голосе улыбнулся и мужчина. — Как только, так сразу!       — Надеюсь, когда-нибудь узнаю, что у тебя за тёрки с сыном. А то как не спрошу, ты всё вздыхаешь и только, — рассмеялся мужчина. — Ладно, я поехал. Устал — жуть.       — Скоро сам с ним познакомишься! Доброго вечера, Миш.       Сунув телефон в карман ветровки, Михаил наконец-то вывернул руль и выехал на дорогу, чтобы купить себе сигарет и жене продуктов. И заранее предвкушал завтрашнюю двойную смену.

***

      — Ты с нами? Ало? Саш?       Парень мотнул головой, прогоняя навязчивые мысли и, вынырнув из размышлений, посмотрел на своего рыжего друга, который, хмуря брови, ждал от Саши ответа.       — Куда? Извини, задумался, — тоже нахмурился он и сунул ладони в карманы ветровки. Осень ещё не началась, а на улице уже было морозно как в ноябре. Ещё и сырость из-за дождей словно усиливала мерзкий холод, что пробирал до костей.       — Моя сестра пришла, — твёрдо и холодно произнёс рыжий.       — И?       — Сказала, что к ней приставал взрослый дядя, — так же холодно сказал парень и тоже сунул промёрзшие ладони в карманы куртки. — Шёл за ней, пока она не скрылась в подъезде. Предлагал кое-что интересное и вознаграждение. А ещё, с-сука, — зашипел он, щерясь как зверь и обнажая сломанный клык, — сказала, что он трогал себя тут, — и ткнул пальцем на свою ширинку, явно давая понять с кем они имеют дело. — Она довольно красочно мне его описала.       — Ну погнали конечно, — сразу согласился Саша, пожимая плечами, продолжая греть руки в карманах ветровки. — К чему вопросы вообще. Просто время и место. Я соберу своих.       Рыжий довольно кивнул и дёрнул головой, раскидав волосы по лбу.       — Завтра вечером, как темнеть начнёт. Раз уж наша доблестная нихуя не делает, кто-то должен быть бичом народа…       — Мне-то не говори, — закатил глаза Саша и полез в карман за пачкой сигарет. — Я даже не удивлюсь, если они знают о нём. У этих сук всё на мази. Связи, хуязи, — затянулся и выдохнул дым в сторону от некурящего друга. — ОПГ, диаспоры, хуяспоры. Заебало, блядь. Один звонок, угроза от многоуважаемого Аб…       — Ну ты мне-то не говори, — вторил рыжий и тоже закатил глаза. — В одном киселе варимся.       — Мда уж. Повезло нам, сука… — сплюнул на асфальт тягучую слюну и вновь затянулся, неохотно думая о том, что нужно идти домой. — Ну так чё. Где встречаемся? Здесь?       — Да как обычно всё. Рули. И это, спасибо, Сань… — неловко хмыкнул рыжий. — Что в стороне не останешься. Ты мне с пацанами… жизнь спасёшь.       — Ну, во-первых, не тебе, а Алинке твоей. А во-вторых, всегда пожалуйста, — протянул с улыбкой руку и пожал ладонь друга. — Нахуя друзья тогда нужны?       Парень рядом тихо засмеялся.       — Лан, я почапал домой. От меня батя что-то хотел, будь он неладен…       — Я наберу!       Саша кивнул и пошёл в сторону дома, медленно докуривая сигарету и думая о том, что домой идти совершенно не хотелось. Особенно тогда, когда домой его звал отец, которого видеть не хотелось ни сегодня, ни завтра, ни годами позднее.       Семья для Саши вообще чистая формальность. С матерью отношения испортились год назад, с отцом… с отцом отношения умерли год назад без возможности воскреснуть. И ничего с этим делать пацан не хотел. Главное, дожить до восемнадцати и устроиться на учёбу с общежитием, а дальше Саша как-нибудь сам. И образование получит, если получится, и на работу устроится. Жизнь в его понимании вообще штука такая — нестабильная. И что будет завтра, даже если ты всё продумаешь до мелочей — непонятно, потому что одна деталь может всё уничтожить.       Всё, но не его отца. Его вообще мало что могло забрать, к великому сожалению парня. Ладно мать, она не мешалась и лишний раз ссоры не искала, но вот батя палки в колёса ставил каждый день просто тем, что ещё дышал. Конечно, большую часть времени он пропадал на работе и порой мог даже спать там, но это не утешало Сашу, что сидел и молился, чтобы что-нибудь произошло. Может, конечно, он мразь конченная, раз желает смерти отцу, но ничего поделать с собой не мог. Око за око, зуб за зуб. Бездействие родных порой хуже самых ужасных грехов для парня.       Квартира привычно была погружена в сумерки, потому что мать всегда выключала свет, если он никому не нужен. Даже если она на кухне, а Саша зайдёт в ванную, что-нибудь забудет в комнате из вещей и оставит в ней включённым свет, женщина не поленится и зайдёт, чтобы его выключить. Ещё может и причитать при этом с такой громкостью, чтобы парень в комнате услышал. Это бесило, но Саше успешно удавалось игнорировать такие моменты каждый божий раз. А вот гостей отца игнорировать получалось очень плохо. И ботинки, что стояли рядом с ботинками отца, ясно говорили, что у них гости. Ещё и ментовская куртка на крючке. Жди беды и только.       Саша быстро разулся, разделся и сразу пошёл на кухню, чтобы посмотреть, кто пришёл. Он не знал всех коллег и друзей отца, но вдруг там кто-то знакомый и парню посчастливится испортить им вечер и выставить себя ужасным сыном? Это отца бесило, а если бесило, Саша будет стараться изо всех сил.       — О! — растянул губы в улыбке, заходя на кухню и быстро ловя взгляд незнакомых маленьких глаз. — А эт чё за пельмень?       — Саша! — рявкнул Святослав и резко поднялся из-за стола, ударив по нему кулаком. — За языком следи…       — Я слежу, — хмыкнул парень и прошёл к чайнику, чтобы вскипятить воду, больше не глядя на гостя. Было что-то маленькое, толстое, с проплешинами на голове и в серой ментовской форме начальника. — Поэтому сказал «пельмень», а не «хуй». Будьте здоровы, — кинул через плечо чихнувшему незнакомцу и вернулся к чайнику.       Раздражённый, пронизанный гневом вздох отца был любимой музыкой для Саши.       — Пора тебя пороть, кажется…       На эту фразу парень тихо рассмеялся.       — Уверен, что сдюжишь против меня?       Щёлкнул по кнопке и обернулся к отцу, прислонившись поясницей к гарнитуру позади себя.       Его отцу было сорок, но выглядел он старше. И возраста добавляла вечная усталость, морщины и седые волосы, которые покрыли всю его некогда тёмную голову. Всегда суровое и уставшее лицо, опущенные уголки губ и гладко выбритое лицо. Широкие плечи, прямая осанка. Не подходил под звание капитана. А вот «пельмень» рядом подходил. Пухленький, низенький, несговорчивый. Хотя, судя по звёздам на погонах, он больше, чем капитан, но Саша не знал кто именно. Так и не научился разбираться в званиях. Ему ни к чему, а фразы по типу: «у тебя ведь отец — капитан милиции» пропускал мимо ушей. Всё, что он знал, это что он ненавидел всех людей в форме. Без исключений, начиная от простых ППСников и заканчивая военной элитой. Все мусор. И знать у кого какое звание — дело не достойное Саши.       — Мы уезжаем из города, — сказал с обречённым вздохом отец и сел обратно за стол. — Переезжаем в Москву.       Саша не сразу поверил в слова бати и решил пропустить их мимо ушей. Достал кружку, пакетик чая и сахар. Вскипятил чай и налил в кружку кипятка. В тишине под тиканье старых часов, что стояли на холодильнике.       — Ты с матерью поедешь дня через три, я приеду потом. Школу я тебе уже нашёл, все нужные документы отправил и получил. С первого сентября будешь учиться в другом месте.       Стукнув ложкой о край кружки, Саша обернулся и хмуро, неверяще посмотрел на седого отца. Его друга будто не существовало. Непонятное серое размытое пятно сбоку, что не шевелилось и не издавало ни звука. А вот слова отца наконец-то заинтересовали и щелчком огнива послали искру по венам, освещая и распаляя изнутри.       — Это, блядь, шутка такая? — ровно произнёс он.       — Нет, не шутка. Мы уезжаем из этого города. Мне одобрили перевод. Здесь мы больше жить не будем. Я бы сказал раньше, но тебе что-то говорить бесполезно. Как об стенку горох.       — Чё… — выдохнул ошарашенно и до белых пальцев сжал ложку, которая чуть не гнулась от силы сжатия. Сказанное не укладывалось в голове.       — Через плечо, Саш, — спокойно ответил Святослав. — Ты сам себе вытоптал эту дорожку.       — Я?!       — Ты, кто ещё? Я тебя, нацика, покрывать больше не буду. По тебе и твоим друзьям плачет тюрьма. То, что ты сын капитана больше ничего не значит. Ещё один проёб с твоей стороны и колония будет твоим новым домом. И друзей твоих посадят первыми. Я лично об этом позабочусь.       Саша молчал какое-то время, переваривая услышанное. Смотрел на сосредоточенного и уставшего отца, сжимал в пальцах ложку и ничего не понимал. Будто сон или что-то на него похожее. Даже думать не получалось нормально. Внезапный переезд — немыслимо. И мать всё знала и молчала! Сколько времени они знали и молчали?! Почему?       — Советую начать собирать вещи. Даю тебе два дня на всё про всё. И так же советую эти дни сидеть дома и не видеться со своими дружками. Потому что, повторяю, ещё один проёб и я не побоюсь сдать тебя куда следует. Твои выходки мне поперёк горла уже.       — Александр, — подал голос второй мужчина, что сидел рядом и молчал, наблюдая за отцом и сыном. Саша неохотно перевёл растерянный взгляд на него. — Я — Василий, полковник, что помогал твоему отцу спасать твою бесполезную задницу. Так вот, послушай меня…       — Пошли вы все на хуй, менты ебучие. Я просил меня спасать?! — рявкнул он, швыряя ложку на плиточный пол.       — Саша… — прорычал нетерпеливо Святослав, вновь поднимаясь из-за стола.       — И ты иди на хуй, бать! Ты заебал меня больше всех!       Кружка, что стояла на столе, с грохотом улетела на пол и разбилась на осколки. Чай, что остался внутри, тусклым пятном разлился под ними. Саша не заметил, как смахнул её на пол, да и не придал этому значения, зато для Святослава это, кажется, стало последней каплей. В одну секунду он преодолел расстояние между собой и сыном и схватил его за грудки, едва не поднимая над полом. Саша себя хлюпиком никогда не считал, он крупный, жилистый, но и силу отца он никогда на себе не ощущал — он всегда держал руки при себе. Но после того, как его за трещащую по швам футболку едва ли над полом не приподняли, испугался. Впервые в жизни испугался отца и того, что последует после.       На кухне стало так тихо, будто парень попал в вакуум. Ни температуры, ни звуков. Даже кулаки отца, что давили сыну на грудь, не чувствовались. И лишь иногда, будто из другого измерения, до Саши доносился треск швов на футболке. Всё, что он видел — два синих глаза напротив себя.       — Ещё одно слово из твоего гнилого рта, и я за себя не отвечаю, — прорычал прямо в лицо сыну Святослав и посмотрел пристально и тяжело в каждый его синий глаз.       — Я никуда не поеду, — более испуганно чем планировал произнёс Саша и сухо сглотнул. Чай, что разлился из разбитой кружки, промочил носок. — Это мой город и мой дом, — добавил следом и поджал подрагивающие губы.       Это кто ещё за себя перестанет отвечать. Саша сам себя в руках еле держал. И что будет, когда силы сдерживать себя кончатся, боялся предполагать. Отца он, конечно, ненавидел, но поднимать на него руку будто бы боялся. Ему вообще впервые в жизни стало страшно от того, что Святослав применит силу. Почему-то казалось, что если он и ударит сына, то с душой.       — А ты мой сын, — спокойно добавил мужчина. — И пока тебе нет восемнадцати, ты под моей опекой. Поэтому, куда я скажу, туда ты и поедешь. А ещё я капитан милиции, и моя работа защищать людей от таких, как ты.       — Это я их защищаю, а не ты.       Кулак, что держал парня за футболку, разжался, и расправленная ладонь грохнула о кухонный гарнитур позади сына, заставляя его вздрогнуть от страха в пальцах мужчины и прикрыть глаза.       — Слав, — наконец-то подал голос друг отца, и Саша уронил напряжённый взгляд на него за плечом мужчины. — Ну отпусти ты парня. Сам не знает, чего говорит.       Второй кулак тоже разжался, полностью выпуская парня из хватки мужчины.       — Я прекрасно понимаю, о чём я говорю, — сказал Саша Василию и одёрнул на себе футболку, когда отец сделал шаг в сторону, дав шанс на вдох.       Святослав устало потёр лицо, оборачиваясь к другу и отходя от парня.       — Александр, я не хочу ровнять тебя к преступникам, потому что ты ещё мал и многих вещей не понимаешь, хотя, казалось бы, шестнадцать лет, мозги уже должны появиться.       Саша слушал, пока не возникая, хотя на языке уже был целый выводок острых слов. И молчал больше потому, что отец стоял слишком близко. Боялся. И из-за того, что боялся, злился ещё сильнее. На себя, на Святослава, на мужика этого, что остановил, не позволив узнать парню, что будет дальше, если он продолжит допекать отца.       — С тобой надо провести воспитательную беседу, провести тебя по местам не столь отдалённым, позволить посидеть в СИЗО и обезьяннике. Хочешь узнать, что такое допрос? Как работает вся система? Как обращаются с преступниками? Познакомить тебя с твоими соратниками, что уже сидят?       — Я не скин. И мне похуй, — кинул он и краем глаза посмотрел на отца, что спокойно подошёл к окну, складывая руки на груди. — Надо в тюрьму — сяду в тюрьму. От правосудия, как видите, я не бегаю. Но я делаю вашу работу. Только не сажаю таких выродков в тюрьму, где им самое место. И было бы у меня больше свободы, я бы с радостью забивал их до смерти.       Василий никак не среагировал на слова парня. Святослав у окна вздохнул.       — Не хочешь к нам податься, раз так любишь правосудие? — хмыкнул мужчина на стуле и сделал глоточек чая из маленькой гостевой кружечки. — Могу устроить после школы. Отличным будешь сотрудником!       — Чтобы какие-то выродки из начальства отпускали выблядков на свободу после того, как я их поймаю? — дёрнул плечами и различил опасный огонёк в глазах Василия, что потух так же быстро, как и разгорелся.       — Поосторожнее со словами, Александр. Я ещё при исполнении…       — И поэтому пьёте чай, а не работаете? Тут ходит один, к маленьким девочкам пристаёт.       — Пошёл вон отсюда, — рявкнул мужчина у окна и схватил парня за плечо, выталкивая его из кухни. Саша даже не сопротивлялся, смиренно позволяя себя грубо толкать на выход. — Шмотьё своё собирай. И только попробуй покинуть квартиру. Обратно больше не попадёшь.       — Ага, конечно, — фыркнул Саша, уже готовый звонить другу, чтобы перекантоваться у него, сорвав отцу весь его переезд.       — Хочешь узнать?       Парень замер, не оборачиваясь. Что-то неприятное кольнуло изнутри. Вроде и азарт, а вроде и опасения.       — Пшёл вон. Хочешь проверить — милости просим, — толкнул ещё раз, выпроваживая с кухни, и хлопнул дверью.       Саша сел на пуфик в прихожей, глядя на свои кроссовки на коврике. Хотелось уйти больше всего на свете. Покинуть эту хату раз и навсегда и больше здесь не появляться. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Не видеть бритую морду отца, не видеть вечно уставшую мать. Не носить это позорное клеймо на себе — сын капитана. Хотелось никогда больше не знать своей семьи и того дня, который перевернул всю его жизнь вверх дном. Хотелось быть глупым и наивным, как год назад. Веселиться, гулять, быть простым подростком. Счастливым, любимым родителями, хотелось дальше отцом гордиться и встречать его с работы. Но теперь Саша чувствовал, как его молодость будто втоптали в грязь. Его любовь, доверие, невинность и мечты.       Взяв кроссовок, парень натянул его на стопу с мокрым от чая носком. Спрятал шнурки внутрь, взял второй и проделал то же самое, думая, а правильно ли он поступает, что уходит, игнорируя угрозы отца. Это ведь не первые угрозы Святослава, но это первый раз, когда Саша боялся их, и само шестое чувство будто пыталось докричаться до него, что не стоит уходить. Что это всё не шутки. Но что, если уйдёт? Его не пустят домой и оставят на улице? Бросят в приют? Посадят в тюрьму? Почему-то проверять не хотелось. И это бесило больше всего.       Жизнь будто сделала крутой разворот. С визгом тормозов, со следами от шин на сухом асфальте. А ты не пристёгнут и разворота не ожидал. Саша почти опешил, но до конца всё ещё не мог поверить, что это реально: переезд, перевод отца. Что школа новая, а лучшие друзья тут остаются. Москва — это ведь далеко. Столица.       Будто и наступил тот самый момент в жизни, когда, как ни строй планы, внезапно появившаяся деталь, пылинка, сломает всё. Те самые взмахи крыльев бабочки. И, вместо шторма на другом конце планеты, рушилась жизнь парня. Без истерик и бурных выяснений отношений. Тихо и спокойно, незаметно для окружающих.       Саша долго сидел в коридоре и смотрел на свои кроссовки, будто от этого могло что-то измениться или ни с того ни с сего голову парня пробьёт гениальная идея, как всё изменить и никуда не ехать. Но время шло, а идей не появлялось. Земля продолжала крутиться, как и раньше, время на часах тикало с теми же интервалами и без остановок. Миру не было дела до проблем парня, что по воле жизни переезжал в другой город. И хотелось успокоить себя, что он не один такой, люди переезжают туда-сюда сплошь и рядом, но не получалось. Было страшно: оставлять друзей, встречаться с чем-то новым, переезжать в столицу. Конечно, друзей он и там найдёт, такой вот он открытый парень, но было в этом что-то непонятное Саше. Непонятное и впервые за долгое время — страшное.       Саша паниковал из-за какого-то переезда. И паниковал потому, что знал, что привычной жизни уже не будет и этому не получится помешать. Его выдёргивают из созданного собственноручно кокона и выкидывают в новый мир, который неясно каким будет.       Или всё не так страшно? Этих друзей он нашёл, значит, найдёт и новых. Никто не мешает поддерживать связь с пацанами, играть с ними по вечерам, навещать на каникулах. Да и Москва — это же круто! Столица, большая, населённая, красивая.       Или нет.       Саша тяжело вздохнул и встал с пуфика, решая остаться дома и поговорить с друзьями о том, что происходит. Может, они подскажут какую-нибудь стоящую идею и помогут?       И почему всё-таки не хотелось идти наперекор переезду? Где его бунтарский дух, ненависть к отцу и его приказам?       Именно сегодня. Именно сейчас, когда он так нужен…

***

      Звонок от шефа на ночь глядя был неожиданным и очень тревожным. Либо что-то серьёзное на работе и там срочно нужен Михаил, что только-только присел на кровать, чтобы лечь спать, либо что-то ещё хуже. Вроде срочного полёта в Лимпопо или ещё куда. Но мужчина сказал своему бойцу, что выделил ему три выходных, чем растянул губы мужчины в счастливую улыбку. А через несколько минут позвонил ещё раз и сказал, что отмена, и выходных не будет, потому что два сотрудника заболели ОРВИ и валяются с температурой. И этим убил всё желание жить у мужчины.       Когда у него было тридцать восемь и пять, его рвало и лихорадило, Михаил сидел на работе и жил с Божьей помощью и с помощью парацетамола. Ещё умудрился участвовать в рейде и даже собственноручно одного экстремиста поймал и успокоил. А эти бедолаги с простым ОРВИ не могли на работу выйти? Михаил узнает кто эти люди и навестит каждого. С пакетиком лекарств, чтобы поправлялись побыстрее.       — Ты чего ещё не спишь? — спросила Ксюша и скинула с себя халат, тоже готовясь ко сну. Села рядом с мужчиной и погладила его по коленке под одеялом. — Что-то случилось?       — Позвонил Палыч, сказал, что даёт мне три выходных, а потом звонит и говорит, что хуй мне, а не выходные, потому что двое заболели, — выдохнул на одном дыхании и закрыл глаза.       — Не понимаю, как ты это терпишь ещё, — фыркнула девушка и переползла через мужчину на свою часть кровати. Включила ночник, достала из прикроватной тумбочки тюбики с кремом для рук и ног и начала ночной ритуал. — Уже полгода почти без выходных. Ни премий, ни поощрений, ни благодарности.       — Ксю, это моя работа, — устало буркнул Миша и приоткрыл глаза, вдыхая сладкий запах крема. — Я присягу давал и всё такое… Мне не деньги важны. Я в ОМОН не за этим пошёл, а за идеей.       — У тебя начальство в деньгах купается, — вновь фыркнула она, убирая один пузырёк и откручивая второй, будто не услышав слова супруга. Деньги, деньги, деньги. Всегда они и отпуск. А ещё дети. — Хотя бы что-то полезное делало бы, так нет! — воскликнула и взмахнула рукой с кремом. — Вы всю тяжёлую работу делаете и спину подставляете. А вам только объедки.       Миша устало улыбнулся, следя за девушкой в тусклом свете ночника, что резко размазывала крем по ногам, видимо, злясь на всю эту ситуацию. У него же даже сил на злость не было. Обидно, конечно, что всё так получается, но он знал, на что шёл. Да и уж лучше делом быть занятым, чем сидеть и скучать. А служба ему нравилась. Конечно, лучше на удалёнку уехать, но и тут скучать не приходится.       Кстати о скуке. Друг позвонил, сказал, что надо будет встретить его семью и пропал, хотя обещал перезвонить через пару дней. Неужто всё отменилось?       — Как нога твоя? — обернулась через плечо девушка, замерев с ладонью на коленке. — Давай разотру. Что у нас там… Долобене вроде есть.       — Да всё с ней нормально, сколько дней прошло, — улыбнулся мужчина и протянул руку к Ксюше, чтобы провести пальцами по розовой бархатной ночнушке на спине. — Ложись уже.       — В общем, — вздохнула она, убирая второй тюбик с кремом и засовывая ноги под одеяло, — я бы с твоим начальством поговорила.       — О, — засмеялся мужчина, — не сомневаюсь.       — Женщина в гневе — сила страшная, Миш.       — Я знаю… Помню, одна митингующая располосовала мне шею в ярости. Фурия. Вы как кошки, — усмехнулся, медленно засыпая с родным теплом под боком. — Видела когда-нибудь как коты дерутся?       — Видела, у меня у матери было четыре кошки.       — Ну вот. Я быстрее мужиков буду разнимать, чем вас, бестий из ада.       — Поэтому твоему начальнику лучше не бесить меня. Связаться с ним я всегда смогу…       — Скоро всё наладится, — выдохнул обессиленно Миша и закрыл глаза, позволяя девушке уложить голову на своей груди. — И будет отпуск, будут деньги… и будут дети…       Тихий смешок опалил грудь и мужчина едва улыбнулся уголками губ. Этой фразой он ей всегда настроение поднимал. Жене, но не себе. Сам улыбался скорее от того, как на эти слова реагировала девушка.       — Даже не знаю, я рада, что ты не такой волосатый или наоборот хотела бы себе мишку…       Миша открыл глаза и посмотрел на свою грудь с медовыми волосками.       — Не медведь, да, но есть что ущипнуть…       Вибрация и мелодия телефона на тумбочке рядом быстро вынудили мужчину забыть о себе.       — Ну кто там, блядь, ещё, — зарычал Михаил, обхватив телефон и, прищурив глаза, начал и читать сообщение.       «Прости, что поздно. Хочу сказать, что я своих на поезд посадил. Завтра к вечеру будут в Москве. Прости, что так резко сообщаю, с сыном куча проблем! Этот гад сказал, что едет, я билеты купил, а он взял и сбежал, сучёныш. Я его день искал, думал уже, что всё отменяется, всех на уши поднял, а он приходит как ни в чём не бывало!       — Миш, кто там?       — Друг, — ответил сухо. А вот и Святослав. Но хотелось бы увидеть вести от него при других обстоятельствах. У Миши завтра двойная смена и непонятно, сможет ли он выкроить время, чтобы проводить семью друга до их нового места жительства.       «у меня завтра двойная поэтому не знаю успею ли в перерыве встретить и отвезти» — ответил честно и почесал лоб. «может получиться с командиром поговорить, но сам знаешь работа не та. если вызов или дежурство то пиши пропало»       Рука девушки скользнула по груди, прессу и нырнула под одеяло, ложась поверх члена в трусах. Михаил даже внимания на это не обращал.       «Понимаю. Если что, напиши или позвони мне тогда, хорошо? У них все есть, могут и на такси доехать, но Сашка гад. Я за него только беспокоюсь»       «буйная голова» — написал со смешком и дёрнул ногой, когда чужая ладонь не очень удачно обхватила член.       «Более чем. Тебе тоже от него достанется, поэтому заранее говорю, не злись на него, ладно? Он провокатор ещё тот»       «свят, я как бы не ватный. я этих провокаций знаешь сколько вижу. ладно я спать. завтра напишу как узнаю про всё»       Ответа не было и Михаил отложил телефон обратно на тумбу рядом с изголовьем кровати.       — Ксюх, спи а, у меня всё равно не встанет, — вздохнул тяжело и убрал руку жены от своего достоинства, потому что уже раздражать начали эти попытки растормошить его. — У меня максимум на что встанет — это на заявление на отпуск.       Девушка рядом вздохнула и цокнула языком. Выключила свет на своей стороне и отвернулась, словно обиделась. Но Миша разве виноват, что устал?       Кажется, он больше не хотел сына, а больше хотел дочь после разговора с другом. Или всё-таки сына. Только воспитывать его будет нормально. Или нет… Может, тоже ощутить каково это — иметь такого бандита? Или всё же дочь? Пугать её парней, прогонять их от неё. Или пацана…       Миша хотел в поля. Крылья расправить, полной грудью вдохнуть и дать себе волю. Обратно в Чечню. Обратно на волю.