Где течет вода?

      Вторник для меня выдался с самого утра хреновым. Меня разбудил Цубаса, попавший в мою комнату из-за незапертой двери: я настолько утомился вчера, что забыл щелкнуть замком перед тем, как улечься в кровать. Малец тыкал в меня пальцем, прося проснуться, пока я зарывался в подушку и одеяло всем телом, не до конца осознавая, что происходит, — мне просто хотелось избавиться от помехи, вытаскивающей меня из сладкого сна. Когда ребенок не получил от меня должного внимания, то взгляд его упал на торчавший из-под подушки телефон, к которому он потянул руки и ненароком уронил на пол под звонкое ойканье. Тогда-то я, услыхав неладное, мигом поднял голову и глянул сначала на смущенного ребёнка, а уже после вниз, замечая валявшийся смартфон. Не сдержавшись, я тогда закричал на пацанёнка, что мигом отлетел от меня и кинулся в сторону тёти Аой, что уже стояла в коридоре вместе с моим отцом.       Там, злой от пробуждения и случившегося, я вступил в перепалку, тыча пальцем в спрятавшегося за юбкой родственницы Цубасу и говоря отцу о случившемся.       И пока я возмущался по поводу нарушения личных границ, на втором этаже материализовалась моя мама, чей острый, призывающий смолкнуть взгляд был почувствован каждой унцией моей дрогнувшей тушки. Заткнувшись, я скосил глаза в сторону этой женщины, имевшей надо мной в данное мгновение непозволительно огромную власть.       - Кенма-чан, давай поговорим отдельно, - выделила она последнее слово, не отрываясь от меня.       - Мана-тян, не надо, - вступилась за меня тётя Аой, но было уже поздно, так как мать бесцеремонно схватила меня за кисть, а после затащила в мою же комнату и закрыла дверь, отрезая возможность случайным зрителям смотреть на унизительный для меня воспитательный процесс.       Мать отпустила мою руку, чтобы сложить собственные руки на груди. Пронзительные глаза родительницы впились в меня с такой силой, что мне даже стало не по себе, и я отступил, коснувшись икрами края матраса. Ком встал в горле от того, как на лбу Козуме-старшей появились морщинки, свидетельствующие о её крайнем недовольстве.       - Кенма-чан, ты зачем так кричишь на Цубасу-чана? – заговорила она тихим шипящим голосом, словно кошка, у которой на холке вздыбилась шерсть. – Он всего лишь ребенок, который ничего плохого не сделал! А ты надрывал горло так, что даже соседи на улице услышали. Это очень некрасиво по отношению к нашим родственникам.       - А по отношению ко мне это красиво? – вопросил я, ткнув себя пальцем в грудь и встав в оборонительную позу, чтобы хоть как-то отстоять свое мнение в этой словесной схватке. Поджилки у меня, честно, в этот момент затряслись, так как ругаться я не любил, тем более с родителями. – Почему претензии высказываются только мне, хотя это Цубаса-чан не следит за собой! Он уже не настолько маленький, чтобы не понимать правила приличия… Х-хотя бы не брать мои вещи, - с этими словами я наклонился и подхватил с подушки свой телефон с едва заметной царапиной на защитном стекле и предоставил его в качестве доказательства.       Однако, судя по тому, что лицо моей матери не дёрнулось ни на йоту, её это мало впечатлило. Я сжал зубы и опустил руку вниз, сжимая в ладони свой смартфон, ощущая гладкие края техники.       - Вопрос воспитания Цубасы лежит на твоей тете и дяде, - выговорила женщина, не спуская с меня своего пронизывающего взора. - Если тебя так беспокоит это, нужно было тихо сказать тёте Аой, а не устраивать истерику. Знаешь, как мне было стыдно перед ней?       Я запнулся и задохнулся от того, как сжалась моя грудь. Небольшой румянец залил мои горящие щеки, а глаза забегали по комнате. Отчасти я мог согласиться с матерью по поводу тёти Аой. Она в действительности выглядела потерянной и расстроенной, не в силах вымолвить и слово, чтобы успокоить меня и попытаться наладить разговор. Женщина, которая постоянно работала с детьми, была настолько ошеломлена моей вспышкой злости, что я даже боялся представить, насколько критично выглядела эта утренняя картина со стороны. И от того, что тетушка всё это время была ко мне доброжелательна и открыта, меня охватил самый настоящий стыд. Но тем не менее небольшая часть меня, которая хотела доказать свою правоту, снова вырвалась наружу в потоке слов.       - Я тоже родственник Цубасы, причем я намного старше его, а следовательно, я могу тоже его воспитывать, - произнес я, ощущая, насколько нелепо и самонадеянно звучит мое заявление. - При этом сразу было понятно, что Цубаса-чан не понимает правила приличия, так что я поступил правильно, что накричал на него. Может быть, так он поймет, как надо себя вести, раз взрослые с ним не управляются!       И тут меня словно ударило по темечку осознание своей самой большой ошибки на эти несколько дней пребывания в гостях. Взгляд матери опасно сощурился чуть ли не до щелочек, обозначая то, что внутри ее невысокого худого тела горит самый настоящий адский огонь, который вот-вот спалит меня и оставит жалкий пепел, который соберут в совок и выкинут на удобрения в сад. Мой кадык нервно скакнул вверх и вниз, когда я снова отступил, невольно сев на скрипнувшую под моим весом кровать. Я вжал голову в плечи и слегка отвернулся, вперив взгляд в открытое окно, за которым поблескивали в зеленой листве деревьев золотистые лучи, переливаясь на гладкой сочной поверхности изумрудом. Ладони мои вспотели и задрожали, сжав ткань домашних шорт.       - Кенма-кун, - тихо-тихо произнесла мать мое имя, да так, что по моей спине пробежался озноб. Я опасливо поднял на нее взгляд, а после уронил его на протянутую ко мне руку, - телефон и приставку мне отдал. Живо.       Я так и замер, как громом пораженный, пытаясь осмыслить то, что только что потребовала с меня мать. Но двинуться и исполнить то, что она хотела, я не стал, стараясь оттянуть время и настоять на своем. Одна только мысль, что меня хотят лишить самого главного в моей жизни, отобрать то, что дорого не просто моему сердцу, а самому моему существованию, была немыслимой. В душе поднялась буря, и я отрицательно помотал головой, отчего непослушная прядь волос упала на мое лицо, выражавшее в равной степени непокорность и страх.       - Кенма, я сказала, телефон и приставку мне отдал. Это твое наказание, - повторилась мать, закипая сильнее от моего неповиновения.       - Нет, - ответил я, тряхнув башкой и снова встав на свои ватные ноги, чтобы возвыситься над родительницей. Хотя уверенности, честно, это принесло мало. Я вскинул подбородок и снова заговорил:       - Я не маленький, чтобы ты вот так обирала мои вещи. Это единственное, что развлекает меня в этой дыре! И это твоя инициатива была увезти меня сюда. Если бы ты послушала мое мнение и согласилась с ним – ничего этого бы не было.       Я поставил точку в своем монологе, ожидая, сдастся ли мать или пойдет дальше. И, не удивительно, но та просто выхватила из моей руки мой смартфон, а после слегка пихнула меня в сторону, отчего я пошатнулся и чуть не упал обратно на кровать, и достала из-под подушки мою консоль, сложив их в стопку и направившись на выход. Обида, возмущение и желание постоять за себя толкнули меня к тому, что я последовал за ней из комнаты и направился по коридору, не переставая звать ее, чтобы она обернулась ко мне и снова выслушала. Но упрямый нрав Козуме-старшей был непреклонен. Мы сошли по лестнице на первый этаж. Мои босые ноги скользили по теплому дереву, когда я продолжал преследовать ее с отчаянием на своей румяной роже. Моя ладонь тянулась, чтобы обхватить кисть женщины и притормозить ее. До моих ушей доносились голоса родственников и чей-то другой, мужской. Осознание того, что в дом тёти Аой пришел гость, стало неприятным сюрпризом, значительно ограничившим мои попытки добиться своего.       - Мама, ну послушай, я уже не маленький мальчик, чтобы со мной так обращаться, - уже сорвался я на мольбу, пройдя за ней хвостиком в гостиную.       Сидевшие в комнате люди подняли свои головы, и несколько пар глаз уткнулись в мою сжавшуюся тонкую фигуру. Я так и застыл на пороге, словно приросший к нему своими ступнями, наблюдая, как мать скинула мои вещи в свою сумку и заняла место на диване рядом с отцом, будто бы ничего не произошло.       Повисло неловкое молчание, нарушаемое только работой вентилятора, что ерошил волосы на лице притихшего Цубасы, да пением птиц за раскрытыми дверями сёдзе, что вели в ухоженный сверкающий в лучах дневного солнца сад тетушки. Мне оставалось неловко переминаться с ноги на ногу, ощущая горький вкус поражения и стыда. Я не смог посмотреть в лицо никому из присутствующих, даже гостю, который, напротив, встал с кресла, чтобы поприветствовать меня. И когда его приятный голос донесся до меня, то я поднял в удивлении глаза и узнал в незнакомце того самого мужчину, с которым столкнулся вчера после побега той несносной девчонки.       - Добрый день, Козуме-сан, - произнес он, а после издал «о», вытянув трубочкой свои мягкие губы, что тут же сложились в доброжелательную улыбку, - а, мы с вами уже встречались ранее, так? Вы тот мальчик, с которым я недавно столкнулся.       - Столкнулся? – переспросил дядя Мэнэбу, моргнув глазенками под стеклом своих очков. – Как это?       - Ой, просто вчера столкнулся на улице. Случайность, не более, - объяснился незнакомец и снова сел, положив руки на подлокотники кресла. Его карие глаза искрились озорством и теплом, который мигом приковывал к себе этой открытой доброжелательностью, отчего мои близкие тут же растаяли и погрузились в эту беспечную атмосферу обеденного времени. Тут я, к слову, заметил на кофейном столике чашки с чаем и вазочки с угощениями и свежей выпечкой.       - Кенма-чан, проходи, - попросила меня тётя и ободряюще улыбнулась, хотя на её лице всё еще можно было увидеть остатки неловкости и переживания, вызванного недавней конфронтацией между мной и матерью. – Посиди с нами, поговори с господином Морито, - она указала на гостя, что склонил подбородок в повторном приветствии. Мне же ничего не оставалось, как повиноваться и занять, к своему несчастью, место рядом с Цубасой, что сидел ровно и тихо. Видимо, малому тоже досталось, но только уже от собственной матери.       Поза моя была полным олицетворением беспокойства и разочарования, которое я не пытался скрыть за своими опущенными веками. Чашку с чаем я вовсе брал неохотно, будто там был налит не ароматный крепкий напиток, а вода из унитаза. Прислонив керамическое изделие, я сделал первый глоток, впустив в тело впервые хоть что-то с момента своего несчастного подъема. Ямамото-младший подле меня тоже хлебал чай, закусывая это конфетами, которыми был измазан весь его небольшой детский рот.       - А вы надолго приехали в гости в нашу скромную глубинку? – спросил господин Морито, обратившись к моему отцу и матери, что переключили всё свое внимание на мужчину.       - На недельку, - примерно ответил папа, хрустя угощением и запивая его. - Знаете, просто приехали, чтобы отдохнуть от токийской суеты, выспаться хорошо и побыть на природе. У вас тут так замечательно, что хотелось бы остаться на подольше, но, увы, отпуск у нас с Маной короткий. Ну и вот, - большая ладонь отца указала на меня, - нашего сына тоже хотелось отвлечь от компьютера и игр. А то скоро к своему игровому стулу прирастет, - попытался пошутить он.       - Ах, типичные проблемы подростков, знаю-знаю, - сладко согласился с отцом Морито. Я не смотрел в его сторону, но ощущал его пронзительный взгляд на моей шкуре, отчего хотелось сбежать и снова запереться в комнате наверху, чтобы поспать еще немного, а после придумать план по возвращению своего имущества из сумки матери. Взрослые отвлеклись от меня, к моей удаче, и завели скучные разговоры по поводу политики, экономики и садоводству, от которых я хотел просто отключить себе мозг, чтобы не впитывать бесполезную информацию.       Мой взгляд скользнул по чистой, но в то же время захламленной растительностью гостиной и остановился на проходе в сад. Я приподнял брови, увидев, что на пороге сидит, облизывая свои лапы, рыжий кот. Тот самый, которого я видел дважды вчера. Животное, словно почувствовав мое изумление, оторвалось от своего занятия и глянуло на меня, навострив уши. Его умные глазки смотрели на меня уж как-то чересчур осмысленно, словно он понимал всё-всё, что происходило в комнате. Но тут-то кот повернул усатую морду и резко напрягся, когда его взор упал на профиль господина Морито. Кошка шикнула, встав и слегка выгнувшись. Шерсть встала дыбом на холке хвостатого, отчего по моей спине пробежал непонятный холодок, напоминающий тот, который я испытывал всё тем же вчерашним днем. Я, словно завороженный, глядел на то, как испуганное животное отступает, а после исчезает за внешней стеной дома.       Тряхнув головой, я пару раз моргнул, чтобы прийти в себя, а после огляделся на взрослых, для которых поведение пушистого бродяги прошло незамеченным. Их тема разговора уже свернула в другое русло.       - А так и не узнали, что случилось с той девочкой?       - С какой? – спросила моя мать, посмотрев на дядю Мэнэбу.       - Которая пропала, - пояснила тётя, поджав свои губы и с тоской поглядев на господина Морито, который выглядел не менее обеспокоенным ситуацией, которую они обсуждали. – Не знаете ничего, Морито-сан?       - Если бы, - вздохнул он, отчего его широкая грудь поднялась и опустилась в печали, - никто ничего не знает. Вот только полиция как приезжала в начале происшествия, так ни слуху ни духу. Знаю, что в розыск объявили как пропавшую, всё тут. Я даже фамилии не могу вспомнить той девочки, хотя мы жили по соседству. У неё же у отчима и матери другие были. Может, как вспомню, так скажу. А так... очень-очень жаль. Она, конечно, очень грубой была и крайне невоспитанной – даже со мной поругалась, представляете? Я даже не понимаю, чем заслужил такое.       - Ну-ну, Морито-сан, не вините себя, - похлопал его по руке дядя и ободряюще улыбнулся, заглядываясь своими маленькими глазами в ничем не примечательное лицо гостя, - это подростки. С ними всегда сложно, понимаете? Их поведение порой не совпадает с их желаниями. Я уверен, что соседская девочка в глубине души не хотела вас обидеть.       Я чуть не поперхнулся от слов своего дяди, глядя на него искоса. Его слова прозвучали так, будто подростки, в чью группу входил и я, были какими-то глупыми зверятами, а не людьми. Мать кинула на меня неодобрительный взгляд, явно заметив смесь противоречивых эмоций на моем поморщившемся лице, но ничего не сказала, решив не нагнетать разговор.       Впрочем, совсем скоро мои мысли были заняты тем, как придумать убедительную позицию, при которой несокрушимая Козуме-старшая соизволит вернуть мне мои вещи. Мои пальцы уже подрагивали в желании прикоснуться к консоли и увлечься очередной игрой, которая скоротает мое заточение в этих стенах. На улицу я даже не думал выходить сегодня – во-первых, незачем, а во-вторых, стояла жара, от которой хотелось забраться в холодную ванну и не вылезать оттуда до наступления вечера, когда солнце не пытается спалить землю своими горячими лучами.       Через пару минут гость стал собираться, говоря о том, что ему еще нужно покормить своих кур. Остальные закивали, понимая важность домашнего хозяйства и собственные обязанности. Тетя Аой с матерью стала убираться после чаепития, Цубаса куда-то свинтил, а отец и дядя продолжили разговаривать с Морито, чтобы добить тему, о которой они болтали все это время. Я же сидел как истукан, не зная, куда себя деть, пока меня не позвал Мэнэбу, махнув рукой:       - Кенма-чан, проводи нашего гостя, хорошо? – попросил он меня, хотя это мало было похоже на просьбу. Скорее, поручение, чтобы я не выглядел таким отстранённым и нелюдимым.       Я послушно поднялся с дивана и направился в коридор, наблюдая, как гость надевает свои сандалии на пороге, просовывая ноги в носках в кожаное изделие с толстой подошвой. С комода он поднял свою фетровую шляпу и нахлобучил на голову с небольшой залысиной по бокам. После этого он перекинул через плечо небольшую сумку-барсетку и улыбнулся мне. Я ответил ему небольшим поднятием губ, сам надев на ноги свои тапочки, чтобы довести гостя до улицы, хотя логично было расстаться с ним здесь. Он что, маленький, чтобы самому не пройти по гравийной дорожке и не выйти за калитку? Озвучивать я это, конечно, не стал, а потому побрел за ним, держась на небольшом расстоянии. Я не мог объяснить почему, но компания господина Морито меня несколько напрягала. Да и поведение рыжего кота не выходило из моей головы. Чего это так спокойное животное резко взъелось на человека? Псиной от него не пахло: лишь потом и сырой землей.       Хотя даже я бы от такого запаха улетел куда подальше.       Достигнув выхода на главную улицу, я остановился и сложил руки за спиной, покачиваясь на пятках и щурясь от ослепительного сияния, которое не сдерживала крупная крона дерева. Глаза резало от непривычки ярким светом, но тем не менее я продолжал держать в поле зрения фигуру гостя, что повернулся ко мне своей покрасневшей от летней температуры рожей. Его оттопыренные уши торчали, делая его запоминающимся и смешным.       - Ну, спасибо, что проводил меня, Козуме-сан, - он протянул мне руку, на которую мне пришлось ответить пожатием, чтобы не показаться избалованным подростком, о которых высказывался дядя. - Если захочешь – заходи в гости, угощу чаем и чем-нибудь сладким. Я в свободное время люблю заниматься выпечкой. Такое вот хобби.       - Спасибо за предложение, как-нибудь зайду, - ответил я для приличия, не смея прямо отказать старшему. Убрав свою руку и незаметно тряхнув ей, чтобы Морито не увидел, я поклонился ему, а после наблюдал, как его фигура растворяется в дневном мареве. Расслабленный вздох покинул мою грудь, и я искренне был рад, что эта неловкая минута подошла к концу.       Обернувшись, я поспешил домой и как раз в тот момент увидал, как фигура моей матери мелькнула в проходе в дом. Ускорив шаг, я чуть ли не влетел в прихожую, позвав родительницу. Женщина остановилась с тарелками в руке, на которых задержались капли от воды, и посмотрела на меня чуть мягким взглядом, чем раньше. Это дало мне больше надежды, чем раньше, заверить ее в том, что наказание будет лишним, а потому уже хотел было открыть рот, чтобы поговорить с ней, как она перебила меня:       - Ты проводил господина Морито? – Я кивнул. – Хорошо. Тебе он понравился? Достаточно милый и доброжелательный мужчина, не находишь? О нем все отзываются замечательно: всегда поможет, очень воспитанный, не ругается и не пьет, занимается садоводством и разведением кур. Да и к нам не с пустыми руками пришел: принес домашних яиц, так что к вечеру приготовим что-нибудь вкусное с твоей тётей, - все говорила и говорила мама, пока моя поза становилась все нетерпеливее и нетерпеливее.       Я топтался на месте, мял ткань своих шорт и глядел на нее чуть ли не с безумным отчаянием, ожидая, когда она даст мне вставить свое слово. Но по итогу она просто отвернулась от меня и скрылась в смежной комнате, оставив меня в полных дураках.       Я уже думал кинуться за ней дальше, но сразу понял, что она всё равно не пойдёт навстречу.       С тяжелым вздохом я вновь повернулся к выходу из дома, чтобы сесть на крыльцо и снять с ног тапки, оставшись босиком. Свои колени я поджал к груди и положил на них подбородок, скрючившись, как креветка. Передние пряди волос упали мне на лоб, но я даже не потрудился их смахнуть, переваривая повторное поражение в этой битве интересов. Я был готов взорваться от несправедливости и такого отношения ко мне. Меня бесило всё. Абсолютно всё в этот момент: моя семья, этот дом, глупый сосед, пение пташек на деревьях, теплый ветерок, который обдувал мою спину, вспотевшую в районе лопаток. Думал я о том, как было бы хорошо сейчас только-только проснуться в своей прохладной квартире в Токио, перекусить хлопьями, помыться и сесть на восьмичасовой марафон игр на большом экране компьютера, включив музыку на заднем фоне.       Тут мое внимание привлек рыжий всполох, который я уловил краем глаза.       Я инстинктивно повернул голову и проследил за котом, который юркнул по высокой траве, перескакивая камни в саду, и кинулся в сторону калитки, где… стояла фигура. Мои зрачки расширились, и я на мгновение потерял дар речи, потому что там, прислонившись к ограде, помахала мне рукой никто иная, как Сора. Девушка была одета в то же самое, что я наблюдал на ней днями ранее. Волосы ее привычно были распущены, а серые глаза были устремлены в мою сторону. Улыбка растянулась на ее лице, и, по моему мнению, она была глупой и неуместной. Чего это она такая счастливая и что делает около тетиного дома? Тем не менее я остался на своем месте, упрямо показывая всем своим естеством, что не собираюсь здороваться и уж тем более ползти к ней навстречу. Впрочем, Огаву это не смутило: она сама оттолкнулась от деревянных панелей и направилась в мою сторону, ступая по дорожке и не сводя с меня взгляда, от которого по спине прошлись мурашки. И давно я стал таким пугливым и нервным?       - Привет, - поздоровалась она со мной, остановившись в паре метров в тени дерева. Ее ручки сцепились перед ней, пока она покачивалась с пятки на пятку, ожидая от меня, видимо, такого же приветствия.       - Привет… - откликнулся я совсем тихо, вскинув одну бровь. – Что ты тут делаешь?       - Я мимо проходила мимо дома госпожи Ямамото, заглянула, а ты, оказывается, здесь… сидишь, как бедный родственник, - сказала она, усмехнувшись и чуть наклонив свою голову вбок, отчего ее темные густые волосы покачнулись. - Случилось что-то?       - Тебе какая разница? – огрызнулся я, приподняв свой подбородок и глянув на девчонку с пренебрежением и злобой, но ее это явно не смутило, а лишь позабавило. Раздраженно вздохнув, я цокнул языком, а после заговорил, ведь все равно больше не с кем. – Я накричал сегодня на своего двоюродного брата Цубасу… ну, того, которого ты помогла найти. И из-за этого я поссорился со своей мамой, а она в качестве наказания забрала у меня игровую консоль и телефон. А это единственные вещи, которые развлекают меня и которые в действительности дороги мне, понимаешь?       Я не ожидал от него глубокого погружения в мою беду, а уже тем более сочувствия, так как в моем сознании она все еще оставалась странной взбалмошной девицей.       - Тебе что, пять лет? – вскинула она брови, а после нахмурилась. Ее физиономия из беззаботной превратилась в задумчивую и будто бы с нотками ностальгии. – Твоей маме делать нечего? Какая разница, накричал ты на своего двоюродного брата или нет? Если накричал, то, значит, было за что.       Я удивился, слушая ответ девушки, и даже совсем немного приободрился и почувствовал укол симпатии к тому, что меня хоть кто-то понимает.       - Ты говорил с ней, чтобы она вернул тебе вещи?       - Говорил, но она игнорировала меня.       - А повторно?       - Пытался только что, но меня опять проигнорировали, - вздохнул я и вытянул свои босые ноги, не отнимая глаз от Огавы.       - Ну, моя мама так же делала, - призналась Сора и села на корточки, отчего ее суставы в коленках неприятно хрустнули. Девчонка убрала волосы назад, открывая вид на свое бледное лицо с пронзительными серыми глазами. Я, причем только сейчас заметил, что ее ресницы были мокрыми и слипшимися, как если бы она плакала недавно или принимала душ. Но все ее тело было сухим, а на лице не было признаков расстройств, что сильно озадачило меня. – Я так же с ней ссорилась, ругалась… Порой мы даже дрались, - она хмыкнула и скривила губы в горечи, - а когда это не помогало, я просто находила место, где она прятала мои вещи, и возвращала себе самостоятельно. Правда, после этого снова были ссоры, но папа уже заступался за меня…       - М, мой отец маму слушается полностью, - усмехнулся я и высунул язык, отчего моя собеседница тихо посмеялась. Напряжение между нами стало медленно сходить, даже если я и пытался быть колючим по отношению к ней. Её же всё устраивало, судя по довольной улыбке. – И ты просто брала и возвращала вещи обратно?.. Не спрашивая разрешения.       - Ну да… В первые разы, конечно, я не была такой наглой, так что приходилось терпеть это «наказание», - протянула она, пожав плечами, - но потом я уже устала терпеть такое обращение и взяла дело в свои руки. Конечно, всегда есть риск, что это ухудшит отношение с предками, но мне как-то было все равно… - взгляд девушки потускнел, и та замолкла, думая о чем-то глубинном, что не было доступно мне. От нее так и шла какая-то недосказанность: тоскливая и одинокая, превратившая ее из веселой дурочки в серьезную девушку.       - Ну, я пока не буду прибегать к таким крайностям, - сказал я, решив разбавить атмосферу и отвлечь Сору от ее дум. – Я попробую еще раз поговорить с мамой и переубедить ее.       Огава кивнула на мои слова, но так и осталась задумчивой. Ее пальцы выводили круги на коленях, где были видны гематомы и ссадины, но я не стал спрашивать ее о том, что случилось. Все-таки, она могла просто упасть где-то, случайно споткнувшись о собственные конечности. Это было настолько присуще ей, что я даже кратко хмыкнул, представив, как она шмякнулась на землю, а после выругалась на всю округу, что даже птицы повылетали из своих гнезд.       - Это… - снова заговорила неуверенным голоском Сора, подняв на меня свои серые глаза, переливающиеся перламутром в сиянии солнца, - к вам гости приходили?       Вопрос мне показался не совсем культурным, однако я ответил:       - Да, приходил сосед… Вроде его звали господин Морито. Он чудак какой-то. Приглашал меня к себе в гости.       - Не ходи к нему, - сказала резко Огава, отчего я опешил. Она вся напряглась, сжала пальцы на своих коленях до белых костяшек и вперила в меня свои стальные глаза, словно смотря в самую душу. Я от такого даже затаил дыхание, ощущая, насколько недовольной и испуганной она была в этот момент и… будто бы злой. Невероятно злой, отчего между ее бровей проступила темная линия морщинки. – Никогда не ходи к нему и не пересекайся.       - П-почему? – заикнувшись, спросил я, чуть поддавшись вперед, готовый услышать тайну. Мое любопытство резко взлетело до небес, а все переживания и обиды улетучились.       - Просто не ходи к нему, - уклончиво дала она мне ответ и поёжилась, сжавшись в комок. Её очи сверкнули чем-то нехорошим. Ком встал в моём горле. - Он не такой уж и хороший, я тебе скажу... Пусть все остальные и видят в нём милого соседа, но на деле он... хуже всего, что я когда-либо встречала.       - О-он… Он тебе что-то сделал? – спросил я с опаской, ощущая озноб во всем теле, от которого дернулся и чуть не свалился с крыльца.       - Можно и так сказать… - шепнула она и провела рукой по своим темным волосам, сжав в корнях и потянув, пытаясь вернуть себе самообладание. – Просто поклянись, что никогда не пойдешь к нему… и смотри, чтобы твой брат Цубаса тоже не совался к нему. Поклянись.       - Я-я, - я замешкался, желая вскочить и встряхнуть ее, чтобы узнать ответы, чтобы не мучиться тем, что скрывается за таинственным полотном истины, но меня остановил затравленный взгляд и проскочившая дрожь в голосе Огавы. Успокоившись кое-как и переведя дух, я дал клятву. – Хорошо. Я клянусь не подходить к нему и не пускать к нему Цубасу…       Сора удовлетворенно кивнула, а после протянула мне руку с оттопыренным мизинцем и большим пальцем. Я посмотрел на этот детский жест, но протянул свою теплую руку в ответ, скрепив свой мизинец с ее холодным, и соединил большой палец, после чего мы в унисон произнесли фразу:        - Если я солгу, то проглочу тысячу иголок и отрежу себе палец.       Вернув свою руку на место и незаметно тряхнув ей, чтобы прогнать холод чужой плоти, я сложил ладони перед собой в замок и посмотрел на Огаву с новообретенным… Я бы не назвал это чувством товарищества или симпатии, но оно значительно было лучше, чем раннее раздражение и отвращение. Она же смотрела на меня в ответ с вернувшейся улыбкой, в уголках которого играла чудное счастье. Прочистив горло, я промолвил:       - А… ты потом расскажешь, что произошло между тобой и господином Морито?       - Расскажу, но перед этим ты кое-что сделаешь, - сказала она и вскинула подбородок.       - Что?       - Сейчас не скажу. Когда придет время – да, - загадочно пояснила она мне. – Не бойся, моя просьба не принесет тебе проблем. Она простая.       - Так почему не сказать её сейчас? – недоумевал я.       - Потому что время еще не пришло, - фыркнула Сора и поднялась на ноги, а после подняла руки над головой и потянулась, сморщив лицо. Из груди ее вырвался глубокий вздох, а после она вновь вернула свое внимание ко мне, глядя сверху вниз. – Не хочешь как-нибудь потусоваться вместе?.. Завтра, к примеру?       - Я не... - я остановился и цокнул языком. Если мать по итогу не вернет мне приставку и телефон, то я буду умирать со скуки дома. Манга, которую я взял с собой, едва ли сможет убить мое время, а сидеть в четырех стенах с Цубасой звучало как самая страшная казнь из возможных. Чуть подумав и взвесив свои варианты, я сдался. - Ладно, давай завтра потусуемся. Только не тогда, когда солнце палит: я жару плохо переношу.       - Окей! – хлопнула в ладоши Огава и чуть подпрыгнула на ногах от удовольствия, что я пошел ей на уступки. Её серые озорные глаза блеснули в предвкушении, которое я никак не мог разделить, но, честно, позабавился с её детского энтузиазма. Может быть… не такая она и плохая, какой показалась мне на первый взгляд. – Завтра… часов в четыре вечера, нормально?       - Хорошо, завтра в четыре часа вечера, - кивнул я и поднялся тоже, отряхнув шорты сзади. – Буду ждать тебя у калитки своего дома. Если опоздаешь – я не выйду, понятно?       - Так точно, босс, - отдала она мне шутливую честь, а после, поклонившись, развернулась и направилась прочь, подпрыгивая на месте.       Я усмехнулся себе под нос и провел ладонью по своим волосам, ощущая, насколько они стали сырыми от пота. Вернувшись в дом, я поставил на полку свои тапки, а после остановился, думая, что мне делать. Решив, что можно рискнуть удачей еще раз, я направился в сторону, где была моя мама, чтобы в очередной раз попросить у нее вернуть мои вещи. И даже если она сжалится надо мной, внутри я был уверен, что так или иначе все равно выйду на улицу завтра. В конце концов, я дал слово этой несносной девчонке с удивительными серыми глазами и чёрными слипшимися ресницами.