Где течет вода?

      Когда я оказался в своей комнате, то первое, что обнаружил в ней, — это духота. Одно-единственное окно, через которое пробивался огромным жирным пятном желтый солнечный свет, заполняя собой всё помещение, было закрыто. Уродливые бледно-голубые шторы были разведены в сторону и встречали меня бездушной тряпкой. В горле застрял ком отвращения к ситуации, в которой я оказался: вместо того чтобы провести свою счастливую часть каникул в уютной квартире в Токио, где было всё для того, чтобы я отдохнул и наверстал упущенные возможности в играх, опробовал новинки, что обошли меня стороной из-за школы, а также всё, чтобы не мучаться от знойной погоды, — я теперь был в трехстах километрах от столицы, в деревенском доме моей тети по маминой линии, отлученный на полторы недели от всех удобств и желанного покоя.       Разочарованно скинув переполненную сумку, которая стала натирать мне плечо, я прошел к деревянной раме и отодвинул ее в сторону, жмурясь от ярких лучей и вдыхая липкий кисловато-медовый запах красного клена, что рос на приусадебном участке. В уши ударил свист синиц, что как умалишенные разрезали чистый лазурь неба, разговоры моих родителей и близких родственников и лай соседского пса, не затыкавшегося с того момента, как колеса нашей машины прошуршали по гравию и закатились на двор. Ах, ну и еще цикады. Последние, правда, умудрялись устраивать свои концерты и в мегаполисе, притаиваясь в немногочисленных деревьях и кустах, существовавших лишь для того, чтобы перебить серый бетон лабиринтов многоэтажек.       Приглушенный стон вырвался из моей грудной клетки. А ведь у меня почти получилось уговорить родителей не брать меня сюда и просиживать штаны на природе, которая мне не сдалась ни разу. Улицы я видел достаточно по дороге в школу и по пути домой, на тренировках по волейболу и в тех немногочисленных ситуациях, когда Куроо — мой лучший друг — вытаскивал меня на прогулку. Я не был затворником, хотя подобная концепция меня нисколько не смущала: ты в безопасности, занимаешься своими делами, успеваешь и работать, и учиться, и отдыхать. Все прелести этой жизни сосредоточены в нескольких квадратных метрах. У меня нет надобности в том, чтобы искать приключения, куда-то бегать, слоняться без дела. У меня забот, мягко говоря, хватает. И теперь их количество будет расти ровно до того момента, пока меня не вернут в Токио. Одна радость — компенсировать мама решила моральный ущерб тем, что поможет купить игровые наушники, на которые я уже откладываю несколько месяцев. Хоть какая-то выгода во всем этом.       Повернувшись спиной к проему на улицу, я стал оглядывать свое скромное временное убежище, пока солнце пекло спину, прикрытую белой футболкой с заметным пятном от пота. Пол был обычным — деревянный паркет темно-коричневого цвета, стены выкрашены бежевой краской с такими же деревянными плинтусами, напротив окна стояла одноместная кровать со свежим постельным одеялом и накинутым поверх покрывалом, чтобы можно было сидеть в уличной одежде, рядом тумба со старым светильником, у двери в коридор стоял обыкновенный платяной шкаф, в котором, как я надеюсь, нет никакой живности. Забыл сказать, что у окошка был небольшой столик и стул, на спинку которого я набросил свою красную ветровку и кепку, зацепив ее за выступающий уголок. За дверью было зеркало. Комната была абсолютно безжизненной и пустой, но меня этот факт не особо удручал, ведь жить мне здесь не придется: перекантоваться недельку с лишним — и на свободу.       - Кенма-кун, - тело мое дрогнуло, и голова повернулась в сторону входа, в котором стоял, сцепив почти невинно ручки за спиной, мой двоюродный брат – Цубаса. Пареньку было, вроде бы, лет шесть или семь. Одет был в простую футболку с маской железного человека по центру, хлопковые шорты. Темные волосы торчали в разные стороны, напоминая воронье гнездо. Карие беззаботные и глупые глазенки были распахнуты и глазели прямо на меня, хотя, если быть корректным, на мой хвостик: я был брюнетом, как и все японцы, но сделал окрашивание в блонд и отрастил каре, отчего порой получал лишнее внимание от прохожих или таких простофиль, как этот ребенок. – А почем-му у тебя прическа, как у дефчонки.       - А почему у тебя зуба переднего нет? – задал я встречный вопрос, что нисколько не смутило моего вынужденного собеседника. Наоборот, я даже пожалел, что произнес это, ведь Цубаса весь приосанился и с деловым видом подошел поближе, начиная мне объяснять причину этого:       - Потомуфто я становлюсь фзрослее. Папа сказал, что когда у меня фыпадут фсе зубы, то это будет значить, что я буду фзрослым.       - Не самая приятная новость, - буркнул я под нос, но совсем неразборчиво, чтобы он не расслышал и не стал меня терроризировать еще сильнее. – Очень здорово, Цубаса-чан, а теперь иди к маме. Мне нужно вымыться и переодеться.       - Так, а почему у тебя прическа как у дефчонки? – повторил он свой первый вопрос, опять разглядывая мои несчастные пожирневшие локоны.       - Потому что я так захотел, - прикрыв глаза, ответил я и после снова посмотрел на мальца, который, кажется, не был удовлетворен этим. Сюсюкаться с ним у меня настроения не было, а потому я аккуратно подошел к нему и стал медленно подталкивать в сторону выхода, надеясь, что мимо будет проходить кто-то из старших и посодействует мне в извлечении этой занозы.       - А ты дашь поиграть в пристафку?       Глаз у меня предательски дернулся, а хватка, я даже не заметил этого, усилилась на плече мальчишки, отчего он хныкнул, показывая, что ему неприятно. Опомнившись, я постарался побыстрее отпустить его и вместе с тем наконец-то выпроводить из моего убежища, в котором я надеялся проспать добрую часть дня и проснуться к ужину и к тому времени, когда на улице зной перестанет танцевать свой медленный танец.       - Нет.       - Почему? – не унимался Цубаса, выпятив свою нижнюю губу. Она затряслась, и я подозревал, что подобный жест должен был вызвать во мне жалость, однако я, честно говоря, скривился, отводя взор от этого зрелища. Не особо я любил детей и их игры в простодушность и просьбы, которые прекращаются в то же мгновение, когда карапузы начинают понимать, что им на уступки не пойдут. И вот тогда начинается самое неприятное – истерика. Я видел, как она заблестела в круглых карих озерах.       Не став дожидаться начала этого спектакля, я вытолкнул силой ребенка.       Закономерно, я почти предвидел такое: тот запнулся на ровном месте и свалился на пол, после чего громко захныкал, грозясь зареветь навзрыд, что было крайне странно и глупо, учитывая не такой уж и маленький возраст этого мальчишки. Но ребенок есть ребенок, а потому, до того как я успел закрыть дверь, мне перегородили это действие две женщины, материализовавшиеся в проходе за долю секунды. Обе были невысокие и непохожие друг на друга. Первая — толстенькая, с недлинными волосами темно-русого оттенка до лопаток, с круглым мягким лицом, вытянутыми в уголках глазами, слегка приплюснутым носом и полными губами. Вторая — худенькая брюнетка, чьи локоны были забраны крабиком на затылке, более острыми чертами лица, чем у первой, и с кошачьим взглядом, недовольство коих было направлено на мою сгорбившуюся фигуру. Первая — это моя тетя Ямамото Аой, а вторая — моя мама Козуме Мана.       - Кенма-чан, ты зачем так?..       - Мана-тян, брось ты, - перервала укор моей матери тетя, ставя сына на ноги и отдергивая его, - это, вероятно, Цубаса стал надоедать Кенме.       - Не я!       - Тише ты, - шикнула на него тетушка, сурово нахохлившись и предупреждающе сжав своей небольшой ладонью ладошку сына. – Я же слышала, как ты стал докучать Кенме-чану, как только он выбрался из машины! Он же устал после дороги! Кто так гостей встречает?       - Все равно, - мама сурово зыркнула в мою сторону и от того, как она это сделала, в излюбленной для нее манере включать строгую и не терпящую препирательств женщину, у меня по вспотевшей спине прошли мурашки, - Кенма-чан, ты же взрослый, а он маленький. Надо аккуратнее всё делать! Проявлять участие!       - Я у него пристафку попросил поиграть, а он не дал... - решил не упускать своего шанса двоюродный брат, привлекая внимание обеих женщин и заставляя меня невольно возвести глаза к потолку, сдерживая рвущуюся наружу ругань.       - И Цубаса-чан туда же, - вздохнула на это мама.       - Цубаса-чан, не докучай Кенме, - твердо отчитала его тетушка Аой, слегка дернув сорванца за шкирку и приводя его в чувство. – Дай ему для начала отдохнуть, вымыться и поесть. Они ехали долго, и ему сейчас не до твоих прихотей.       - Но, мама-а, - взвыл ребенок.       - Нет, отстань от Кенмы.       Тетушка Аой, не желая продолжать этот цирк, повела хныкающего Цубасу на первый этаж, приговаривая, чтоб он помог ей в нарезке овощей. Я же остался один на один с матерью, которая пилила меня своими темными глазами, вглядываясь прямо в душу и вызывая невольный тремор по всему телу. Несмотря на то, что я был выше ее на десять сантиметров, ей всегда удавалось наседать на меня. Особенно это давление ощущалось, как сейчас, когда ее аккуратно выщипанные брови сводились к переносице и образовывали характерные морщинки. Тонкие руки ее были сложены на груди.       - Что? – не выдержал я и буркнул.       - Мог бы поаккуратнее с родственником, - повторила она упрек. – Он маленький и еще не совсем понимает личные границы, сколько бы твоя тетя ни пыталась его воспитывать. Да и мог бы быстро показать, как работает консоль и дать в нее поиграть. Ничего бы с ней не случилось. И тебя мы сюда вытащили, чтобы ты отдохнул от своей зависимости.       - Он бы ее сломал на первом шагу, - возразил, мотнув подбородком и насупившись от неприятного чувства в груди: все-таки это не самое лучшее осознание, что твой самый близкий человек играет против тебя. И так настроение ни к черту, а она, кажется, старается окончательно его добить. Еще и краем уха слышу, как какая-то муха жужжит в комнате, где мне придется ночевать полторы недели. Раздражение вновь зашевелилось в груди толстыми склизкими червями. – И кто мне тогда бы возместил ущерб? Не брать же мне денег с тети Аой.       - Не сломал бы. Попросил бы его подождать, когда ты ополоснешься, потом вместе бы посидели. Проконтролировал весь процесс, чтобы беды не случилось, - не унималась она. – С детьми нужно разговаривать… как и с другими людьми. А ты у нас этому не научился. Только с Куроо и общаешься. Это не плохо, но на будущее тебе нужно понять процесс социализации и искать подход к людям вне зависимости от их уровня вредности. Как же ты в институте учиться будешь, а потом работать?       - Не всегда нужно с людьми общаться, - скривился я и отступил назад, чтобы достать из своей сумки свежую одежду и полотенце, которое забрал из дома. – Я планирую как-то устроится без излишек… контактов.       - Мгм, - губы матери скривились. – Это все равно не отнимает твоей замкнутости, Кенма-чан. Хотя бы в эти полторы недели веди себя как нормальный подросток. И чтобы больше времени на улице проводил. Поиграй с Цубасой лишний раз. Он по тебе соскучился.       - Оно и видно, - шепнул себе под нос, наблюдая, как аккуратная фигура матери исчезает за аркой двери и направляется в сторону лестницы, чтобы помочь своей сестре с готовкой.       После ванных процедур я вернулся обратно в свою обитель и свалился на кровать, предварительно закрыв дверь на защелку, чтобы никто меня не потревожил в ближайшие часы, которые я планировал проспать. Все равно делать ничего не хотелось: жара пронизывала своими палящими лучами весь дом; ветер почти не доносился из открытого окна. Для чтения манги, которую я взял из дома, и игр слишком сильно плыли глаза и не фокусировались ни на каком из предметов. Я даже попробовал сосредоточить свое внимание на стайке бумажных журавлей, лениво покачивающихся под потолком: вся фокусировка мигом сбивалась. Поэтому посвежевшему и не такому пыльному мне оставалось только обернуться спиной к улице, с которой лился звенящий цокот цикад и периодичный лай собаки, надеть наушники, включить спокойную музыку и заснуть. В какой момент времени я отрубился уже толком и не помню, однако момент пробуждения у меня выдался донельзя ярким.       Вскочил я с кровати в шесть часов вечера, проспав почти пять часов. Причиной моего пробуждения был настойчивый стук в дверь, сопровождаемый криками, - как оказалось после того, как я снял наушники, - Цубасы. Детеныш говорил о том, что все собрались внизу и зовут меня поужинать в компании, а потом посмотреть вместе какой-то фильм.       - Щас выйду! – крикнул ему, чтобы он перестал долбиться в дверь, но тот, как назло, застучал и закричал еще сильнее. – Да сейчас-сейчас!!       - Ке-е-е-енма, - затянул он с той стороны.       Раздраженный, я поднялся с кровати, едва не повалившись назад от резкого перепада давления и темных пятен перед глазами. В два шага добрался до двери и щелкнул, распахивая вход в свое убежище, отчего мелкий проказник перед мной опасно покачнулся по инерции и едва не упал второй раз за день. Уткнувшись в мои ноги, Цубаса плавно поднял свои зенки на мое лицо и уставился. Губы его, испачканные каким-то кремом, растянулись в сторону, являя беззубую улыбку и выдавая довольное хихиканье. Не знаю, чем именно он был доволен: тем, что смог меня выманить с нагретой койки, или тем, как странно я сейчас выглядел. Последнее было вполне вероятно, учитывая то, как запоздало до меня дошла липкость собственного тела и неприятный плотный аромат, источаемый вспотевшими за период отключки подмышками. По лбу скатилась капля пота и упала куда-то вниз, мелькнув перед заплывшими глазами лишь на секунду. С заторможенностью я уставился на пол, где маленькой-маленькой блестящей точкой остались частички моей дрёмы. Ну блеск! Снова идти мыться и одежду менять.       - Сейчас приду, - снова произнес я мелкому и, пока он не заговорил снова, закрыл дверь перед его носом. За спасительной преградой послышался недовольный лепет и спешные нарочно громко топающие шаги. – Зараза мелкая.       Уперев руки в бока, я посмотрел на сумку, где выглядывала свежая одежда, после чего повернул ватную голову в сторону окна, замечая, что теперь толстая назойливая линия солнечного света не стремится лезть через щедро распахнутое пространство. Надо было зашторить его. Почему я до такого не додумался – вопрос хороший, но раздумывать над ним я сейчас не собирался.       Через минут десять я уже спустился вниз и проследовал по коридору в сторону столовой, откуда доносились голоса старших и постукивание палочками. Из соседнего прохода мелькнула фигура дяди Ямомото. Он даже не заметил меня, спешно направляясь к гостям и разглядывая их из-за толстых линз очков, делавших его глаза чрезмерно крохотными.       - А, Кенма-чан, вот и ты, - произнесла с улыбкой тетя Аой. За ее словами в мою сторону повернулись все остальные бегло оглядывая и возвращаясь к прерванному разговору.       Первым делом я занял свободное место рядом с болтающими пухлыми ножками братом. Чувствовал я себя уже получше, хотя все конечности ломало от незапланированного сна. В уши помимо голосов старших лилась какая-то попсовая мелодия из прошлого столетия, источником которой был радиоприемник на полочке рядом с цветком в глиняном горшке. Вообще, сколько я себя помнил, в доме тети Аой всегда было зелено и громоздко уютно. Не было ни одной комнаты в доме, помимо гостевых, где не стояли бы растения, цветы и прочая фигня, а также мебель, оставляющая небольшие проходы, картины, полки и иная атрибутика.       Вот и сейчас, сидя в столовой, я то тут, то там натыкался на что-то. Нигде не было голых стен или пустующего пространства на полу. Шкафчики со всяким барахлом, посудой и сосудами с крышками, где хранился чай, два небольших креслица с угловым столиком и торшером; в углу стоял фикус, раскинув свои лапы-листья в разные стороны, о которые кто-то непременно натыкался, шурша стеблями.       - Кенма-чан, будешь унаги? – учтиво поинтересовалась родственница, подавая мне тарелку с уже наложенной едой, которую мне оставалось только принять и благодарно качнуть головой. – Из напитков есть сок и вода. Чуть позже чайку можно будет попить.       - Спасибо, - уже вслух я поблагодарил тетю за доброту и подхватил с салфетки пару стальных хаси, по привычке стукнув ими по каемочке посуды и тут же подхватив горсть риса, направляя ее в рот и принимаясь неспешно поедать.       - Так хорошо, что мы к вам выбрались, - заговорил папа, восседая рядом с матерью, что активно закивала головой, мягко улыбаясь своей сестре, - а то город, город, ничего кроме города! Уже надоела эта токийская суета.       - Да, - поддакнула мама. Я уловил, с каким взглядом она успела посмотреть на меня, после чего вновь повернулась к тетушке Аой. – Слишком шумно и грязно в последнее время. Ничего нового не происходит. Сплошные дороги, люди и машины. А тут хотя бы свежий воздух да радующая глаз зелень. Я такого неба чистого давно и не видела.       - Так переехали бы сюда!       Я едва не подавился с шутки дяди. Мужчина хлопнул рукой по плечу засмеявшегося отца.       - Ой, Мэнэнбу, с радостью бы, - поддакнул ему папа, сощурив свои круглые глаза, - да только работа не отпустит и вот, - он качнул головой в мою сторону, отчего мне стало даже не по себе. Я спешно проглотил кусок угря, стараясь сбить появившийся ком в горле, - Кенма-чан у нас учится. Друзья у него в Токио. Тем более в институт мы его тоже хотим пристроить местный.       - Ну когда-нибудь, то можно будет, - развел руками дядя Мэнэнбу и уже вперился своими мелкими глазенками в меня, прожигая насквозь, словно пытался пробраться внутрь и выхватить тревожно забившееся сердце. Не нравились мне такие разговоры, учитывая спор, который был накануне. Ну не хотел я сюда ехать, а они на мне теперь все отыгрываются. Родители понятно, что знали куда надавить, поскольку наслушались моего мнения по поводу поездки, а вот дядя и тетя не ведали ничего из этого. И я очень надеюсь, что родители им ничего не растрепали. Все-таки неудобно будет перед ними. Тем более перед тетушкой Аой. – А то у вас Кенма совсем бледный и тощий. У нас тут ребята круглый год бегают туда-сюда, чем-то занимаются, дома не засиживаются. Кенма-чан, до сих пор в игры играешь?       - Играю, - признался честно и скрючился, испытывая желание немедленно удалиться из этого помещения. Казалось, что стены, на которых были повешены фотографии семьи, стали сужаться, стараясь превратиться по размерам в спичечный коробок.       - Эх, и что им эти игры нравятся? – задался вопросом дядя, но без какой-либо злобы.       - Нравится и нравится, что вы, - заступилась за меня Аой, грозно нахмурившись и уставившись на своего супруга, что тут же сомкнул губы в тонкую нить и заткнулся. – Вот докопались до парня! Сидит, ничего плохого не делает. Вам бы, как бабкам говорливым, лишь бы пожурить за что-то!       - Ох, Аой, - вздохнула мама и положила свою маленькую хрупкую ладошку на ее пухленькую. – Нравится то ладно. Но вот когда он днем и в ночи сидит – это уже проблема. Так и со здоровьем проблемы будут. Не говоря уже об учебе и друзьях. До сих пор боится лишний раз дверь открыть, когда кто-то звонит.       - Ну это, Мана, - в той же манере проговорила Аой, - и у других детишек бывает. И у взрослых тоже. Тем более, зачем открывать, если никого не звал. Так, Кенма-чан?       Я кивнул головой. Внутри всё приободрилось от того, как родственница продолжает отстаивать мои интересы. Я бы и сам мог, но всё грозилось перерасти в самую настоящую перепалку. А это и настроение всем портить, и еще виноватым в любом случае остаться. Да и лень мне, если честно. Давление жары до сих пор не отпускает меня на волю.       - Лучше уж так, чем если бы шатался без дела или, - тут строгий взгляд тети метнулся в сторону Цубасу, чье лицо до этого украшала донельзя довольная улыбка. Она померкла в тот же момент, когда материнское недовольство коснулось пухлых розовых щек сына. – Бесился от безделья.       - Или еще чего хуже из дома сбегал, - вдруг вставил свое дядя Мэнэбу, отсекая зрительные пытки своей жены от сыночка. – Вот к нам месяца два назад переехала пара с дочкой, возраста чуть младше Кенмы. Крики их постоянно соседи слышали. Ругань была ужасная! Не знаю, что там такое было, но по итогу девчонка из дома сбежала и все!       - Почему сбежала? – тут же спросил отец, едва успев прожевать порцию угря. Тонкий рот его поблескивал от соевого соуса.       - Так, как я понял, у нее мать с отцом развелась. Потом сошлась с другим мужчиной. Девчонке не понравилось это. Она постоянно грозилась, что уедет обратно. Вот, видимо, накипело, и сбежала, - кратко пересказал события минувших месяцев дядя, на минутку сняв свои очки и щурясь от света, как крот, вылезший из-под земли. – А они следом за ней поехали. Пару недель прожили. На большее не хватило. Уж не знаю, чем там все закончилось. Полиция даже приезжала, опрашивала. Потом уехала безрезультатно. Я даже не помню, как звали их. Ты, любимая, помнишь?       - Не помню, милый, - отозвалась тут же тетя, ставя передо мной и Цубасой стакан с апельсиновым соком. Мягкий взгляд ее померк, сделавшийся печальным. – Но жалко девчонку и родителей.       - Ну, девчонка то взъерошенной была, - протянул дядя, возвращая свои окуляры на место. – Взбалмошная такая. Характер взрывной. И голос громкий. Она даже, вроде бы, успела сцепиться с соседом нашим, господином Морито. А он хороший такой!       - И непонятно, из-за чего конфликт случился?       - Да фиг его знает, - только и ответил мужчина, пригубив стопку сакэ.       Оставаться и смотреть фильм с родственниками я не стал. Поблагодарив старших за ужин, я направился наверх и по традиции закрыл комнату.       На часах уже было восемь вечера — время, когда становится достаточно прохладно, чтобы чувствовать себя лучше. Вытянув из кармана сумки консоль, я свалился на кровать спиной и уложил голову на мягкую подушку, пахнущую стиральным порошком. Пальцы автоматически нажали на кнопку запуска, и уже через секунду на устройстве высветился значок компании. Мозг стал получать долгожданный отдых и удовольствие, погружаясь в плеяду ярких цветов.       Нужно будет потом еще ответить на сообщения Куроо. Телефон несколько раз зажигался, показывая уведомление о новом сообщении. На деле писало мне сразу несколько человек, но отвечать всем я пока не собирался: не было настроения, а своего сокомандника — Льва Хайбу, пришедшего в наш клуб не так давно, — я и вовсе игнорировал. Он был уж чересчур тактильным и… глуповатым. А еще каким-то заторможенным и нелепым. Парень этот был высокий, светловолосый и голубоглазый со светлой кожей. Вообще от японца в нем было достаточно мало, что не было удивительным, ведь Лев был наполовину японцем, наполовину русским. Длинные ноги и руки могли бы хорошо послужить ему для волейбола, но он ими попросту не умел пользоваться. Создавалось у меня порой и вовсе впечатление, что кто-то посадил ребенка в тело подростка.       В команде он пока особого уважения не сыскал.       Я, если быть честным, тоже мог быть как он, хотя меня подобная обстановка нисколько бы не печалила. Я больше любил игры компьютерные, где потеть выдавалось изредка и вся механика сосредотачивалась на твоей реакции, ловких пальцах и думающей голове. Да, это похоже чем-то на волейбол и на другие спортивные игры, но все-таки было другим. Впрочем, одно другому не мешало: я в команде был на позиции связующего, где как раз нужно было всё то, что я перечислил ранее. Только бегать приходилось, что я не очень любил, так как с выносливостью в этом плане дружил очень плохо. Можно сказать, что я задохлик, но не прям немощный.       - Кенма-а-а! - от протяжного зова я чуть не выронил консоль себе на лицо. Все тело передернуло от детского голоска, и я тут же поднял голову, уставившись глазами на дверь, что продолжала верно отгораживать меня от внешнего мира с Цубасой. – Кенма-а-а-а-а!!       Измученный вздох покинул мою грудную клетку, и я уронил затылок обратно, уставившись на потемневший потолок перед собой. Может, если я не буду издавать звуки, то мелкий подумает, что я уснул, и угомонится? Хотя он вполне мог услышать звуки игры, поскольку догадаться надеть наушники я не удосужился.       - Кенма-а-а-а-а-а!!!       - Да твою мать… - вырвалось у меня раздраженное и я закрыл ладонями лицо, желая впечатать свою голову в упругую материю матраса, слиться с ним и стать ничем, лишь бы больше меня за сегодня никто не добил своим повышенным вниманием. Только-только я стал успокаиваться наедине с собой, как мне решили всё обломать. Нет! Я ни за что не открою дверь Цубасе. Пусть хоть голос сорвет и бесится сколько душе угодно.       - Кенма, дорогой, - уже произнесла смущенным голосом тетя Аой вместе с тем постучав костяшками пальцев по ровной поверхности. – Открой, пожалуйста.       Я бы дальше притворяться спящим, но то, с какой интонацией попросила меня об этом тетя, и то, как она сегодня защищала меня от моей матери и других, заставило мое тощее тело встать с кровати и открыть дверь. Глаза сощурились от яркого света: в коридоре уже горела люстра, освещая тучную невысокую фигуру тетушки и мелкого, который держался за юбку своей матери, смотря на меня наигранно влажными глазенками. Предчувствие подсказывало мне, что сейчас будет что-то, что мне не понравится.       - Ты спал уже? Извини, милый, - брови тетушки сентиментально изогнулись. – У меня к тебе просьба небольшая, окажешь услугу?       - Да, тетя Аой, - нехотя все же откликнулся. Я даже не заметил того, как плечи мои опустились вниз вместе с головой, отчего одна настырная прядь упала вперед.       - Можешь завтра побыть с Цубасой? Мы с твоими родителями утром сходим к друзьям, проведать. Это не долго будет! – по лицу женщины было видно, что ей неудобно просить об этом. Ее глаза упали вниз, разглядывая взъерошенную макушку моего брата, и снова вернулись к моему лицу. – Правда недолго! Просто оставлять его одного – это дело плохое. Он у нас энергичный, на одном месте не сидит. Мало ли набедокурит дома. А ты хотя бы проследишь, чтобы все хорошо было! Можете погулять выйти. Он тогда быстро устанет!       Я вцепился зубами в нижнюю губу, стараясь сдержаться, чтобы не заорать на месте от безысходности. Я не мог никак отказать тете несмотря на то, что все мое естество встало, вздыбило шерсть и шипело. Шипело именно на этого мальца, который доведет меня до белого каления.       - Один разок и не более, - тетя Аой выставила указательный палец и вся сжалась.       - Да, тетя, - все же вырвалось страшное из моих уст.       - Спасибо большое, Кенма-чан, - ласково поблагодарила она меня и тут же строго уставилась на Цубасу, что, почувствовав тяжелый материнский взгляд, поднял свое щекастое лицо к ней. – А ты, Цубаса-чан, Кенму не изводи. Слушайся его и не пререкайся. Он старший – его уважать надо!       - Да, мама, - послушно выдал он и тут же уронил глаза в пол, разглядывая трещину на полу.       Попрощавшись с ними и пожелав доброго сна, я снова заперся в своей комнате и прижался лопатками к холодной поверхности двери, уткнув взгляд в стену и обругав всё на этом свете. Начиная от родителей, которые затолкали меня в эту поездку, Цубасу, у которого было шило в одном месте, и прогноз погоды, что обещал завтра точно такую же жару, как и сегодня.