Цепи

      Пятнадцать минут уходит на то, чтобы умыться и одеться. В странном состоянии я направилась в сторону кухни, словно на плаху. И странным здесь было не «словно на плаху», а то, что тело было излишне лёгким, мысли хаотично подобно мелким пылинкам разбегались по черепной коробке. Я шла вперёд, зная, что Мидори вкинет очередные унижения в мою сторону, зная, что её непредсказуемая сторона уже готовит для меня наказание.       Мидори — это именно та женщина, которая не терпит ни оскорбления, ни шаловливой колкости. От меня она всегда требовала послушания, почти как мамочка-стервочка. На такую смотришь и сразу же догадываешься, что по молодости лет её точно гнобили и ни во что не ставили. Дрянь адаптировалась, выросла и заняла то место, в котором теперь сама могла гнобить… Ну или её просто некачественно трахают, откуда мне знать, что на уме у этой дамы, если при мне она изображает из себя невесть что. Мне было бы плевать, если бы её целью был кто-то другой, а я ни разу не замечала, как она издевалась над кем-то другим в клане, — её целью была сама я.       Что во мне было плохого? Я задавалась этим вопросом много раз. Ещё раз — сколько раз? Много. Я прекрасно понимала, что причин для такой враждебности к моей персоне было достаточно двух: Тодзи и клан Такахаси. Точнее, клан Такахаси — это теорема, а Тодзи — следствие из неё. Какая незадача — я не умею решать математические задачки. Почему Тодзи ненавидят? Я задумывалась над этим. Везде ответ один: он просто изгой. Но опять же — почему?       У него имеются почти все черты того самого зачуханного ученика в школе, над которым вечно издеваются за то, что он выглядит как замухрышка, и за то, что он стеснителен, закрыт в разговоре. В общем, мальчик-неформальчик, ему ещё не хватает только челочку осветлить, чтобы для пущего эффекта наконец подойти под этот тип. Проблема только в том, что я не наблюдала за ним стеснительности. И все эти глупые предубеждения рассыпаются в прах, если начать разговаривать с ним. Из наших милых бесед я смогла понять, что Тодзи просто не любит чесать языком. Это не тот человек, который выльет всю свою душу — даже «жене». Как бы я не старалась, как бы не пыталась хоть немного расколоть эту жеоду, желая увидеть внутренности, он до сих пор остается для меня не самым близким человеком. В такие моменты я ощущала себя над пропастью, держащейся за веревку, которую могли легко перерубить одним махом лезвия.       Разгонять эту тему в голове пустая трата времени, однако и копить не хочется. Я прекрасно понимаю, к чему всё ведёт, и это меня пугает. Постоянное присутствие ощущения, что вот-вот ещё немного — и я лопну, пугало, тревожило… Хочу найти понимание, ведь на более я даже не надеюсь. Разве можно издеваться над тем человеком, который дальше носа своего в дела не лезет?..       Я ведь тварь дрожащая.       Ближе к кухне я учуяла ароматы. Смешанные запахи рыбы и варенного риса тут же забились в ноздри. Приоткрыв седзи, можно было сразу ощутить тепло, которое всегда протянет свои невидимые ручки и встретит с приятным ощущением на коже каждого, кто войдет сюда. Теперь ощущался даже легкий аромат даси, который, к своему сожалению, я не особо хорошо переносила. Японская кухня связана с морепродуктами, а это именно то, что я тем более не могла терпеть. Признаюсь, иногда приятно осознавать, что некоторые мои привычки перенеслись в это тело. По крайней мере, надеюсь, что это так.       В любом случае у японцев был гребаный вкус. Даже если они любили минимализм, это не отменяло того факта, как эстетично они передавали интерьер. Наверное, только это осталось мне по нраву. Хотя домишка всё равно больше для храма пригоден, нежели для жизни целого клана. Не люблю я эти тонкие стенки и вечные встречи с родственничками…       Несмотря на всю безмятежность и легкий уют, во всей этой картине отсутствовал ключевой герой. Где Мидори? Ещё и полчаса не прошло, а я, такая умничка, явилась к ней на порог, словно и не находилась в чужих объятиях какие-то пятнадцать минут назад. И я бы была рада, если бы она про меня забыла, но, знакомая с её нравом, легче будет идти искать, дабы показать, что без неё даже шага не могу сделать. Не удивлюсь, если эта женщина любит ролевые.       Понимая, что глядеть мне здесь не на чего, я направилась на выход из кухни. Успев только приоткрыть седзи, услышала шаги в коридоре, застопорилась, но всё же вышла. И — о чудо! — из-за угла неторопливым шагом шла Мидори со своей неизменной вылизанной прической. Порой мне казалось, что у неё присутствовала мания перфекционизма. Вечно приглаженные юкаты, идеально уложенная прическа без единого колтуна или хохолка, даже её лицо всегда было свежим без единого синячка под глазками, а старость не спешила хватать её. Замечая эти мелочи, мне хотелось испортить её надменное личико.       Рядом с ней шла, кажется, Азуки — девочка, может, подросток, явно моложе меня, миленькая и веселенькая на первый взгляд. У неё были такие же темные волосы, как и у всех Зенин, но родственных связей с кланом абсолютно не было. Однако в отличие от меня девчонка вечно прохлаждалась, сколько бы раз мы не пересекались с ней. Что она здесь делает и какой статус имеет, узнавать не особо хотела.       — Доброе утро, госп…       — Уже день, — меня наглым образом оборвали. Дежурная улыбка слегка дернулась, но я заставила себя сдержаться от любого проявления презрения. К слову, от этой недошутки похихикала девчонка. Минус два к моему позитивному настрою. — Не было ни одного дня, чтобы ты не проспала хотя бы завтрак. Как вообще можно спать так долго?       Снова по одному и тому же. Я плохая, она хорошая. Попытки объяснить ей хоть что-то всегда становятся пустыми отговорками — по итогу, мы остаемся на той же точке. Если я подожду ещё немного, то она отстанет от меня, скажет, чтобы я поела, помыла за собой посуду, а потом отправилась вновь чистить дворы. Мой повседневный план изменится разве что на два пунктика, если вдруг я встречу Тодзи (таких случаев за всё время было всего лишь два…) или же если встречу очередных своих обидчиков.       Однако смиренного вздоха не слышно. Приходится поднять свои жалкие очи, чтобы понять, что выражение лица Мидори не сулило мне ничего хорошего.       — Таков мой организм… Я не могу перестроиться, — я смотрю ей на переносицу, понимая, что бомба замедленного действия прямо сейчас взорвется.       — Ох, да ладно, не юли, деточка, просто скажи, что тебе мешают спать по ночам, — цепкая женская рука с аккуратным маникюром схватила меня за плечо, тянет за ворот юкаты. Я не успеваю даже издать удивленный вскрик, теперь таращась на неё с неприкрытым страхом. — Чистосердечное признание ещё никого не убивало, тем более, ты же у нас замужем, в этом нет ничего постыдного.       Её слова изо рта чеканились об меня как баскетбольный мяч по голове. Я вмиг покраснела, хоть и постаралась как-то сдержать в себе все эти постыдные ощущения. Конечно, стыдно было. Растерялась, раскрыла рот в немом возмущении. Картинка перед глазами стала более острее, насыщеннее, давая мне заметить, как за спиной Мидори девчушка приоткрыла рот в удивлении.       — З-зачем…       — Нана, дорогуша, я прекрасно понимаю, что первое время сложно оторваться друг от друга, но ведь и ты не животное, чтобы не сдерживаться в своих порочных желаниях, — внезапная тишина настигла этот коридор, пробуждая во мне паранойю. Я долго не могла ответить, всё смотрела женщине в глаза, заметила, как уменьшились её зрачки; не моргая, уставилась прямо в мои. Мне поплохело.       — К-какое право-о в-вы имеете… — голос не слушался, сердце в груди затрубило тревогу. Я взялась дрожащими руками за её пальцы, а хватка у той как у настоящего хищника.       — Нет, нет, нет, — нежный и быстрый тон окрасил её во что-то более безумное. — Нана, ты не так меня поняла. Я, конечно же, беспокоюсь за тебя, за твоё благополучие и здоровье, — когда говорят таким тоном, то тут точно что-то скрывается. Не сохранить, а ослабить — очевидная цель её скользких слов. — Просто твой… супруг — это не тот человек, с кем желательно бы было разделять постель. Ты ведь и сама это знаешь, не правда ли?       Она меня пугала. Страшная, пробирающая до мурашек женщина глядела на меня так, словно могла съесть за один укус. Я растеряла любой дар речи, уставившись на неё затравленными глазами. Она не выпускала мой ворот юкаты, заставляя ту неряшливо выправиться из-за пояса.       — Г-госпожа Мидори… — девичий тонкий голос режет эту опасную тишину. Мидори стояла надо мной, даже не повернув голову в сторону зова, я же медленно перевела свой взгляд, встречаясь с таким же напуганным лицом Азуки. Похоже, такие внезапные истерики — редкие случаи.       Меня толкают со всей силы, и я не успеваю восстановить равновесие, пятая точка соприкасается с полом, с ноги улетела дзори, создавая не очень приятный шум по коридору.       — Ешь и иди работать, — строгий почти ровный голос наказывает мне. — Сегодня убираешься около южных тренировочных площадок.       Должна ли как-то комментировать это? Да я даже голову не смогу поднять, дабы показать всю ту обиду. А они, как назло, ещё и на кухню зашли. Хочу ли я устраивать себе небольшой завтрак с видом на недовольное лицо это дамочки? Конечно же, нет. Я просто поднимусь, надену дзори, поправлю юкату и попиздую до кладовки за своей любимой метлой.       Однако смею признаться только сама себе — хочу рыдать. Просто прийти в ту жалкую комнатушку, спрятаться под теплым одеялом и уткнуться в подушку. И чтобы никто-никто не тревожил такое необходимое мне одиночество. Какая жалость, что в меня не оставят в покое.       «Держаться», — меня слегка повело в сторону, и я чуть не запнулась об свою же ногу. Успела ухватиться за столб, чувствую, как ухожу куда-то в прострацию, но через силу веду себя, выхожу на энгаву, решила сделать огромный крюк через вишневый сад. «Надо подышать свежим воздухом», — мысленно разговариваю с собой. «Не сходить с ума», — повторяю.       И снова накатил этот блядский ком в горле. Я даже не заметила, что пропустила поворот и вышла к душевым. Вокруг никого, хотя поместье полнится соклановцами словно муравейник. А дышать тяжелее, и я прекрасно понимаю, что сдержаться не смогу. Отхожу чуть дальше за душевые, прячусь в углу забора, как нашкодивший зверек. Тут есть тенек, который скроет меня от чужих глаз, тут есть холодная стена огромного ограждения, которая сможет остудить эти горячие чувства. Мне совсем не нужно полное лечение, главное, чтобы это помогло мне уменьшить эффект после шока.

***

      Работенка моя была легкой на первое впечатление. Думать особо не надо, главное, чтобы ни соринки не оставалось. И работенка эта всё равно трудоемкая. Машешь веником туда-сюда — плечи начинают болеть, а на ладонях мозоли. Тельце-то моё явно не для рабского труда, но кого это колышет? А, ну и похалтурить не удастся, потому что даже при моем старании всегда найдется предлог ткнуть носом в «нечистый» угол.       Как дворник с месячным стажем мною уже обозначились любимые и нелюбимые зоны. Любимыми зонами были маленькие дворики, которые соединяли пути между домами в поместье. Минимум декора, ровная земля без сколов — легче прибирать. Абсолютным злом для меня оказались сады. Чёрт ногу сломит, а я — грабли. Это была не такая уж и большая потеря, но нагоняй за них вставили такой, словно эти грабли передавались поколениями. А за мою попытку разбавить обстановку легкой шуточкой «красота требует жертв» мне дали нехилую оплеуху. Красоту эту вашу я гоняла на большом… Ладно.       Ещё одной ненавистной зоной являлись тренировочные площадки.       — Ну и чертовщина же!       Мне удалось заметить двух мужчин, щеголявших в той же форме, что и Тодзи, когда отправлялся на тренировки. Тело тут же напряглось. Замерла, навострила уши, прислушиваясь, словно жертва перед опасностью. «Код красный» — тут же завизжала мигалка в башке. Хоть и встречала их впервые, идти на контакт точно не хотела. Я аккуратно и не торопясь спряталась за одним из столбов, дабы выйти из их поля зрения.       — Хах, в этой чертовщине виноват только ты сам… — к моему облегчению, моё присутствие было явно проигнорировано, они подошли к умывальникам, словно и вправду не заметили. Ну или просто были чуть добрее тех, кого я встречала здесь. Однако вылезать и играть в сапера точно не горела желанием. Остается только скрещивать пальцы и молиться за своё благополучие.       — Чодзюро-сенсей совсем не щадит сегодня, — возмущение сквозило из басистого голоса. Такое настроение — красный свет. Не даром я такая умничка спряталась от них. — Поскорее бы его в отряд хеи отправили, — звук всплеска, бугаи обливались холодной водой из умывальника.       — Иногда мне кажется, что ты вправду не понимаешь, — второй голос более спокоен и собран, я бы сказала, что этот голос может расположить к себе. — Поумерь свой пыл, и Чодзюро-сенсей перестанет тебя наказывать.       — Да что я такого вообще сделал? — я вздрогнула, когда тон повысился. — Я всего лишь пытаюсь проявить себя. Тем более эти «наказания», как ты утверждаешь, помогают мне самосовершенствоваться! — какой крикливый… — Вот увидишь, я выслужусь, стану капитаном Кукуру.       — Более удачи пожелать я не могу, друг мой, — тот, немного помолчав, на такую тираду говорил поразительно флегматичным голосом. Однако такую пофигистичность подметила не я одна.       — Ай, да ну тебя! Умеешь же ты поддержать, Нобоюки…       Подслушивать, конечно, не хорошо. Да и я этого не хотела особо, но ситуация так представилась ко мне жопой, что слушать приходилось. Вообще в этом были свои плюсы: наблюдать и собирать. Всё здесь было странно для меня: сколько раз я это подмечала?.. Ба! Это бессмысленно!       — Ох, а ты видел, как он сегодня Тодзи гонял? Я думал, что садист не выдержит и отправит его в дисциплинарную яму, — слышится шакальное хихиканье. Мои ушки тут же навострились.       — Честно говоря, мне иногда кажется, что это очень опасная затея, — и голос у парня явно задумчив.       — Чего это? Думаешь, эта обезьяна не сдержится и сделает ещё одну попытку сопротивления?       — Хм… Тебе этого, возможно, не понять. Ты не стоял с ним в спарринге, — я всё же выглядываю, желая полюбопытствовать, что за лица сейчас заводили разговор о моём муже.       — Ай, ты ещё скажи, что трясешься при виде него! — мне удалось увидеть, как бритоголовый махнул рукой, а второй опирался об умывальник.       — Эх, — и вздох такой усталый и смиренный.       — То, что у этой обезьяны атрофировались мышцы лица, ещё не значит, что тот может что-то сделать клану, — я выгнула бровь, не поняв смысла сказанных слов. Тот, что звался Нобоюки, покачал головой. — Он же ничтожество, разве это не очевидно?       Вот это железобетонная логика. Хотелось бы похихикать с этих самоуверенных фразочек, однако… в груди смешались не самые спокойные эмоции. Пришлось сдержать в себе странный позыв к внезапным действиям. Руки вцепились покрепче в метлу — и я уже представила, как дала со всего размаху по тупой башке. Слова неизвестного мне человека стали как красная тряпка. Я шумно вздохнула, преодолевая в себе кровожадное желание.       — Ничтожество — это да… Но в последнее время его физическая сила значительно возросла…       — Ах, Нобоюки, вот когда ты так говоришь, мне становится невыразимо скучно! Это ещё одна причина, почему у тебя до сих пор нет бабы!       — Да у тебя тоже, погляжу, не находится, — едкий комментарий выражал недовольство. Больная тема.       — Да вообще-то есть, — кинулся сопротивляться мужчина. — Видел, сегодня приходила Мидори-сан, младшая экономка? Вот её хочу трахнуть.       — К твоему сожалению, она уже не так молода, да и она уже вроде бы…       — Да мне похер, молода-немолода, — он нагло перебил, даже не заметив, как поморщился его друг. — Я вот смотрю на неё — и мне кажется, сексуальнее бабы я не видал. Она точно горяча в постели!       — Не обкончайся в штаны только, таких твоих подробных фантазий мне знать не надо, — Нобоюки раздражен. А я… А что я? Я ощущала себя так, словно была высушена от таких грязных подробностей. Вот это знать я явно не хотела.       Я слышала заливистый смех с их стороны, когда у меня почти задергался глаз при мысли о том, что ту стерву сексуально желают — это была «обидчивая» сторона меня. А вот осознанная и ясная принимала тот факт, что многие мужчины могли видеть в ней вполне красивую женщину. Они просто не знают, что эта истеричка может вытворять. С этим знанием я просто не могла не похихикать над этими «глупыми людишками», на несколько мгновений представляя их под крепкой ладонью садистки.       И как бы клишированно это не было, мои смешочки были услышаны. Поняла это не сразу, внезапная тишина не показалась подозрительной, так как я посчитала, что те ушли своей дорогой. Крепкая ладонь опустилась на плечо, заставляя крупно вздрогнуть и бросить растерянный взгляд на возвышающегося надо мной мужчину.       — Что за мышка тут прячется? — струится елейный голосок, который не предвещает ничего хорошего. Ноги приросли к земле, а руки посильнее обхватили метлу.       — З-здравствуйте… — я нервно улыбнулась. А лица у них страшненькие.       — Кто такая? Не припомню что-то твоё лицо… — задумчиво начал Нобоюки.       И вот всегда самый пиздец начинается с таких фраз. Сначала они такие «кто такая, не помню, чтобы ты тут шлялась», а потом, стоит мне рассказать, их лица все до единого кривились в хищном оскале. Как акул привлекает кровь, так и это зверье влекло тут же схватить меня за хвост. Проходила я такое, знаю.       — Да я мимо проходила… — поэтому самый вечный вариант спасения своей задницы является «давить на тапок». Глупенькая улыбочка, беспечный взгляд и почти семимильные шажки в сторону побега.       И какая жалость — попытка уйти не увенчалась успехом. Рука на моём плече сжалась. Ну вот и я попала.       — Стоять.       — Господа, — разнервничавшись, я резко оборачиваюсь, спихиваю с плеча мужскую ладонь и даже поднимаю руки в знак спокойствия и капитуляции. — Я искренне прошу прощения за то, что стала невольным слушателем вашей беседы, и я клянусь, что ваш разго…       Меня хватают за шею, чуть вытягивая в воздух. Глаза расширились в страхе, носки обуви судорожно цепляются за землю, а метла вылетает из рук, так как инстинктивно пришлось хвататься за чужое предплечье.       — А-а-а, я кажется тебя знаю, — лысый смотрит на меня как на опознанное дерьмо. Задней мыслью его кривое рыло кажется знакомым, хотя о чем это я, здесь все Зенины друг на друга похожи, явные продукты инцеста или чего похлеще. — Не ты ли случаем та самая женушка обезьяны? Слабачка из клана Такахаси, которая дальше комнаты не выходила. — и он ещё так присматривается, будто не понял с первой секунды.       — Кодзи, — словно взывающая совесть Нобоюки звал его.       — Крысеныш и обезьяна, какая пара, — а сила сжатия увеличилась, и я издала сиплый звук, когда кислород перестал поступать в лёгкие. Глаза вперились выше бритой головы на голубое ясное небо. Руки ослабли, но цепляться не переставали, а страх бился изнутри, ощущая, как тут же немели конечности.       — Кодзи!       Толчок. Меня выпустили из хватки. Теплая и твердая земля заставила очнуться в тот же миг, быстро заработать конечностями, отползая подальше от мужчин. Я не вслушалась в слова ругающихся между собой. Мне вообще казалось, что кричали снова в мою сторону. Такое происходит не впервые, но ощущения при каждом разе не меняются и даже не притупляются. В такие моменты я и вправду ощущаю себя хрупким человеком.       Ладонь нащупывает метлу, я встаю, ловлю дезориентацию, слова смешиваются в болезненное пищание, а перед глазами расстилается мгла. Мозжечок устроил мне карусель, и я чуть не свалилась обратно к земле. В космос не полечу. Опираясь на своеобразную трость, ноги тут же помчались прочь, инстинкт самосохранения вдарил по полной, и я даже не оглядывалась, боясь увидеть опасность к себе слишком близко. Сердце трепещало, пока я бежала.       Меньше чем за три минуты дыхания стало не хватать, и я резко тормознула, тут же начиная кашлять от острой боли в области груди и глотки. Как изнеможденная кобыла согнулась пополам, метла каким-то чудом до сих пор в руках. Озираясь, моё сердце постепенно приходило в нормальный ритм, так как ни погони, ни посторонних глаз не находилось. Меня оставили в покое, и эта благодать осыпала меня с ног до головы, заставляя присесть на энгаве.       Я находилась у сада, который так ненавидела убирать. Однако прямо сейчас его вид придавал бонусное умиротворение в душе. Вновь осталась жива. И я чувствую себя совершенно спокойно…       Да черта с два!       Спокойствием и не пахло. Я как кролик на каждый шорох замираю и держу востро уши. И если бы опасность вновь появилась на горизонте, я бы в тот же миг дала драпу. Жаль только то, что у этой клетки есть границы, и увидеть своих обидчиков вновь вполне возможно ещё тысячи раз. А вечно убегать — это что-то бессмысленное. Я устала.       Голова прислонилась к деревянной колонне, пока изворотливые мысли начинали истончаться. Не осознавая, черепная коробка очистилась от излишек, пришла к настоящему, а не к прошлому и будущему. И настоящее здесь — мир перед глазами, сами мои утихнувшие действия. Это было похоже на спячку. И я бы позволила себе прямо здесь и сейчас отрубиться к чертовой матери, поваляться и понежиться под этим жестоким солнцем, но рано или поздно сюда кто-то заявится. Очевидно, что никому не по нраву будет увидеть соплячку.       В этом упадке мне пришлось поднять своё тело и заставить двигаться. Пять минуток на восстановление мало, но если постараться, то все ощущения от нападения улягутся. Ах, ладно, пытаться подбодрить себя — это вполне нормально. Я и так молодцом держусь здесь, пытаясь быть примерной девочкой, конфет не клянчу, только глазками стреляю. Кстати… А мне надо убираться сегодня у складов?       Голос Мидори уже как родной заиграл пластинкой, иглой выкорчевывая все её приказы за всё время. Возможно, эта жара расплавила мои мозги, но я никак не могла вспомнить, давала ли она мне сегодня поручения, всё же злая тётя вполне могла дать мне вдвойне больше зон. Мне бы найти её, чтобы убедиться, но рисковать не хочу как в этом случае, так и в том, что я наберусь сейчас смелости и вернусь обратно к тренировочным площадкам. Я же совсем не похожа на того, у кого имеется девять жизней?..       В общем, решаюсь на тот вариант, где я спокойным шагом иду до какого-нибудь из складов. Там по ходу дела определю, надо ли мне что-то делать или нет, а потом все тем же спокойным шагом пойду обратно к тренировочным площадкам и завершу поручение. Хороший и размеренный расклад, не правда ли?       Однако всё пошло немного не так, как я хотела.       Заворачивая за угол коридора и сходя с энгавы, я не ожидала увидеть кого-либо у складов. Точнее, я не ожидала увидеть мелкую фигуру. И самая яркая реакция, которую я могла показать на лице, это выгнутая бровь. Какого черта здесь делал молодой господин?       И что-то мне подсказывало, что дела его здесь совершенно секретны: он подглядывал. Наоя на носочках стоял на ящике, руками держась за деревянные прутья окна. Что он там разглядывал, меня саму заинтересовало, поэтому я оставила метлу на траву рядом с одним из деревьев. Аккуратными шажками я ступала по каменистой крупной кладке, чуть-чуть беспокоясь о том, что потороплюсь и дзори издадут звучное цоканье.       Сама не понимая, зачем это делаю, я подкралась к мальчишке. Пока не выдавая себя, прищурилась и попыталась разглядеть в темноте склада что-то интересное. Ничего нового там не находилось, ну или заметить что-либо выделяющееся мне просто не удалось, и я уже было хотела обратиться к мальчишке, как в темноте склада раздался голос.       — Скажи мне, чего тебе, черт возьми, не хватает?!