Цепи

      Вот вроде бы хочется провалиться сквозь пол, а вот вроде бы хочется захватить этот клочок постели. Как жаль, что ни в первом, ни во втором случае ничего не получится.       Я лежала всю оставшуюся ночь как на гвоздях. Спала урывками, просыпалась от того, что лезла во сне на Тодзи. Его тело обдавало жаром, да и моё не менее сильно грелось в близком контакте. Я даже одеяло откинула в сторону парня, чтобы спастись от мучения. Честно, в какой-то момент была готова перекатиться на татами, но знала, что потом мне это аукнется тупой болью.       Хочу свой футон… нет, хочу свою кровать. Я так скучала по куску дерева, что пустила пару слезинок в память о нём. Ночь была длинной, даже если я засыпала на какие-то промежутки времени. Мысли тяготили разум.       Интересно, как сейчас обстоят дела дома?..       Тодзи под боком зашевелился. Я тут же закрыла глаза, притворяясь спящей красавицей. Главное, медленно и глубоко дышать. Не хочу ни с кем контактировать сейчас, особенно с мужем. После секса так тем более была бы рада скрыться хоть на край света. Хотя я избежала издевательств и насмешек, но молчание после близости вновь убивало во мне всё настроение. Путь до туалета он указал — спасибо на том.       Я почувствовала, как он встал с футона, тихо ступал по татами. По лёгкому шуму поняла, что одевается. Кстати, а сколько времени? Наверное, утро. Мне слышались шаги за пределами комнаты, слуги ведь рано встают. Тогда куда намылился сам Тодзи? Может быть, он в этом клане тоже как слуга? Поди заставляют работать.       К слову, мне только сейчас пришло в голову — почему Тодзи не выгнали из клана? Если его так ненавидят, то почему бы просто не избавиться от помехи? Или же его просто держат тут как козла отпущения? Хотя с другой стороны куда ему податься? Так просто начать независимую жизнь не получится. Жильё и работа не достанутся с лёгкой руки. Наверное, для Зенин это слишком милосердный жест.       Не прошло и десяти минут, как Тодзи глухо закрыл сёдзи с той стороны. В комнате вновь воцарилась пустейшая тишина. Открыв глаза, я с облегчением подвинулась к центру постели, укуталась в одеяло поудобнее.       Наконец-то.       Никогда в жизни настолько сильно не нервировала делёжка постели. Как всё же хорошо побыть вот так одной. Со своими нудящими мыслями. Никто не лежит под боком, не занимает большую половину футона. И я не сворачиваюсь в трубочку, лишь бы не заагрить это чудо. Прямо сейчас это был тот самый момент, когда я предоставлена сама себе.       И на что я потратила его? Конечно же, желанный сон.       Закрыв глаза на каких-то пару минут, открыть их снова мне не удалось — заснула. Очередная ловушка разума, когда думаешь, что полежишь с закрытыми глазами совсем немного, а засыпаешь моментально. Однако для меня эти мгновения были слишком быстрыми, не давая ощущения отдыха.       Я резко открыла глаза, услышав характерный открывающийся звук сёдзи. Тодзи уже вернулся? Сколько я спала? Самые быстрые мысли смогли постичь мою голову, но так же быстро вылетели из сонной головы.       Приподняла голову, находясь в лёгкой растерянности. На меня уставилась женщина, бесцеремонно проникая в чужие покои. Я моментально нахмурилась, стоило мне понять, что мадам заглянула неслучайно. Глазёнки у той даже не дрогнули, когда она поняла, что потревожила покой. Засунула руки в рукава кимоно.       — Вы ещё не встали? — интонация вопроса хранила невежество и высокомерие. Я пару раз хлопнула глазами, пытаясь понять суть её доёба.       — А должна? — мой голос засипел.       — Вы ещё спрашиваете? — хамство дамочки превышало все мои ожидания. Я искренне удивлённо подняла брови, садясь на футоне. Чувствую, что тело вспотело после сна. К слову, в этот момент мне в голову пришла мысль, что я хочу помыться, чем выслушивать в свою сторону странные выражения недовольства.       — Можете нормально объяснить, что происходит? — переступая через свою растерянность, пытаюсь казаться строгой. Однако это не меняет поведения вторженца.       — Вам никто не сказал? — кажется, что злость медленно поднималась во мне. Что за идиотизм, отвечать мне в который раз вопросом? Я уставилась на женщину, ожидая, когда та наконец объяснит, какого черта завалилась сюда. — С этого дня вы берете на себя обязанности дворника.       Тишина. Две секунды. Десять…       — Что, прости? — от такого заявление хотелось то ли рассмеяться, то ли… рассмеяться! Потому что ситуация обрела для меня забавный характер.       — Госпожа Нана, мне кажется, что вы и сами знаете, как трудно отыскать сейчас людей, которые бы работали в кланах, — та вся выпрямилась, лицо нахмурила, осуждая меня взглядом. — Многим членам клана Зенин приходиться браться за работу над поместьем, и вы — совсем не исключение.       Моё лицо вмиг залилось краской.       — Неужели в клане Такахаси слуги не изжили себя? — этот вопрос окончательно поставил точку в моей наивной самоуверенности.       Я не ответила ей, опустив голову книзу. Стыдно. Так по-дурацки стыдно. Со всеми этими событиями я не замечала самого элементарного. Отношение «слуг» ко мне было подозрительным, но я настолько не сомневалась в том, что они могли оказаться родственниками или же простыми гражданскими, зарабатывающими деньги, что действительно было глупо с моей стороны не замечать подобного. Поместья всегда находились в таких глухоманях, подальше от города, первые мгновения вообще думала, что меня откатило в какое-то средневековье…       — Извиняюсь за своё поведение, наверное, ещё ото сна не отошла, — вспоминая напутствия матушки, слова легко вылетели с моих губ. Считая это идеальным моментом, мои губы открылись снова, опережая уже такую надоедливую дамочку. — Могу я узнать, есть ли хоть какая-то запасная одежда для меня?       Вопрос об одежде хотелось решить сразу. Я ещё вчера знала, что моё здесь — только свадебное кимоно, которое в повседневной жизни не поносить. По идее матушка обещала, что мне должны привести багаж, но после вчерашнего определённо кажется, что меня тут все бросили.       — Об этом не беспокойся, — видимо, та решила сменить гнев на милость, аж лицо разгладилось от морщин. — Мы предусмотрели этот момент. Всё необходимое сейчас принесут. Однако это в первый и последний раз, когда тебе станут помогать.       Ну…

***

      Ну… и что? Ни в сказке сказать, ни пером описать. Если бы меня увидела мать, то точно прокричала «А я говорила!»       Вот теперь мету дворик. Как самая послушная девочка.       Но. Я уже заколебалась! Не поевши, не помывшись, я чувствовала себя как сено в поле под жарким солнцем, то есть никакущей. Были мысли спрятаться где-нибудь от всей этой суеты. Не знаю, что меня остановило от этого (мысль получить пиздюлей), но я упёрто выполняла то, что мне наказали.       Сложного ничего нет — в руках метла, туда-сюда, пылинки, травинки и листочки летят-летят в разные стороны. Главное, чтоб чисто было. Это я умею. Этому я хорошо научилась на отработках в школе. Единственное, что не изменилось из той и этой жизни, это сраная погода в такие моменты. Отработки летом я ненавидела больше всего, потому что часто заставляли копаться в грядках или как-то облагораживать школьный двор и, конечно же, делать это в жаркую душную погоду.       Помнится, когда я была мелким чилипиздриком, то не любила открытую одежду, вечно пряталась за джинсами и кофтами на молниях, собственно, платила за это своей испорченной одеждой или состоянием красного помидора. По-другому можно охарактеризовать как «сходило семь потов». Собственно, даже сейчас ничего не изменилось.       Мне выдали однотонную явно потускневшую в цвете юкату, дзори, таби я надела из тех, что были со мной. После свадебного кимоно это было намного лучше, но всё равно не то, к чему тянулось моё сердечко. Возможно, надень я шорты и лёгкую майку, ничего бы не изменилось, и моё тело продолжало бы потеть даже так.       К слову, тело Наны было очень невыносливым. Ха, я заметила это только потому, что через полчаса неостановочной приборки жалкого дворика тело было готово пасть к земле. Руки довольно быстро немели от переработки, приходилось ронять метёлку и разминать кисти. Вот это да, прямо сейчас я познавала всю ёмкость фразы «выросший в теплице цветок».       Думая об этом, я решила дать себе немного отдыха. Уселась на энгаву так, чтобы могла немного поболтать ножками. Эх, хоть я и говорила о стрёмности и некомфортности поместья, но как же всё-таки красиво японцы умеют обустраивать природные уголки. Есть в этом определённый дзен, который можно словить в такие тихие моменты.       Меня резко ударили в спину, заставив глухо вскрикнуть и соскочить с энгавы. Мои перекошенные от испуга глаза уставились на мальчика. И пока я быстро соображала, какого хрена ко мне пристал ребёнок, тот громко и не стесняясь чего-либо хохотнул во все зубы. Что ж, я в замешательстве.       — Ты слабачка! — и самым невоспитанным способом тот указал на меня пальцем. — Ты недостойна быть женой Тодзи-куна!       Сказать, что я… Э, ладно. И так понятно.       — Ты кто? — хлопнув несколько раз глазами, я посчитала, что задала самый адекватный вопрос, на который, естественно, найдется адекватный ответ. Портреты детей клана Зенин я не видела.       — Я?! — ой, кажется, он сильно оскорбился; у мальчика довольно выразительное лицо, чтобы не понять его разочарование. — Так ты ещё и дура, раз не знаешь такого, как я! Я — Наоя Зенин — гений! — пацан показал язык, кажется, закрепив этим моё первое впечатление о нём.       — Ну… круто, — слабо пожала плечами, не зная, как комментировать подобное поведение. Больше всего не люблю таких заносчивых детей, ремня на жопу не хватает, честное слово!       — Круто? — он приложил палец к губам, заинтересованно склонив голову набок. — Женщина, ты что, только что оскорбила меня? — у меня взлетели брови ко лбу. Мальчик, до того надоедливый и взбалмошный, растил во мне желание к рукоприкладству. Но я ведь терпила.       — Нет, — квакнула в ответ. Наоя вздернул своей бровкой, надул щёчки, словно несколько секунд назад его рот не обзывался в мою сторону обидными словами. Я тихо вздохнула. — Ну типа… классно, здорово, отлично, превосходно… — лениво перебирала первые всплывшие синонимы в голове, пока кисть руки невольно жестикулировала.       — О… — гадать не надо, как тот разинул рот, во все уши впитывая слова. Я оглядела мальчишку, давая ему приблизительно пять-шесть лет.       — Тебе сколько лет, гений?       — Шесть! — Наоя встал в горделивую стойку, расправив плечи и вздернув подбородок. Да уж.       Уселась на энгаву обратно, надеясь на разумность детской особи. Мальчик как-то быстро сократил между нами расстояние, хотя я специально села чуть подальше. Я слегка удивленно и растеряно заглянула ему в лицо, отмечая красоту детского, нежного личика. К слову, тот тоже в ответ с не малой заинтересованностью разглядывал меня. Хмыкнула.       — Ва-а-у, ты тако-о-й бо-о-ольшой мальчик, — я не удержалась от сарказма, тем более, это просто ребёнок, он не поймёт моей иронии. А Наоя широко улыбнулся.       — Вот именно, глупая ты женщина! — а тот, не сдерживаясь, не скрываясь, показывал себя гордым и счастливым. И это вызывало… умиление. И, наверное, ещё раздражение. Я не люблю детей, потому что не знаю, как себя вести с этими эмоциональными огрызками, но в такие моменты, когда дети приставали ко мне, почему-то всегда могла найти общий язык. Парадокс. — Я же гений! — тот положил ладошку мне на плечо, сжимая. Я выгнула бровь, отмечая это у себя в голове.       — А не подскажешь, кто тебя таким назвал? — молчание после вопроса продлилось секунд пять.       — Как это кто? Все знают! И все твердят мне это! — Наоя резко поднял руки кверху, якобы показывая масштабы, и чуть не шлепнул своей ладошкой мне по носу. Я слегка отклонилась, пару раз моргнув от легкого шока. — И я стану следующим главой клана после своего отца! Понятно тебе, тупая девка! — Ещё раз глупо моргаю, перевариваю слова.       — Кто тебя научил таким плохим словам? — как само собой разумеющееся, мне захотелось смазать рот ребенка клеем. Я, когда мелкой была, не настолько отважно вела себя в присутствии взрослых. А этот неуч вовсе вызывает во мне смешанные эмоции, из которых больше — негативных. Однако теперь мальчик выглядел растерянным, кажется, не ожидав такого серьезного вопроса от такой тётеньки, как я.       — Т-тебя это не должно волновать! — опа, а голосочек-то дернулся. Раз — и вся напускная горделивость сдулась.       — Почему это? — и я, ощутив запах слабости, как хищник, шире улыбнулась. Даже наклонилась вперёд, лишь бы припугнуть маленького хама.       — Я… Я… Я на тебя нажалуюсь! — взревел пацан, сильно краснея от стыда. — Тебя кинут на растерзание проклятиям в яму наказаний!       Молчать пришлось теперь мне. Но не от страха или сожаления. Я замолкла от удивления. Снова знаменитая яма наказаний. Я смотрю, меня ей любят запугивать. Даже искренне любопытно, что она из себя представляет, но…       — На растерзание проклятиям? — первое, что пришло в голову, это яма, вырытая в земле, меня туда закинут, встанут у этой ямы и начнут кидаться проклятиями, мол, «я проклинаю тебя, неблагодарная женщина!»       — Да! — тот весь насупился, попытался грудь колесом выпятить, словно в жесте защиты. Я же весь свой настрой поутратила, пытаясь одновременно задавить все свои любопытные вопросы.       — Ясно… — без энтузиазма ответила ему и отвернула голову к дворику, который я так до конца и не прибрала.       — Ха! Будешь знать, как ввязываться со мной в споры, женщина! — к моему счастью, тот побежал от меня прочь.       Я же шумно вздохнула, вся сгорбившись от наплывших мыслей. Было хотела снова слезть с энгавы, чтобы продолжить свою работёнку, как услышала быстрые шаги позади себя. Не успела среагировать, не успела обернуться вовремя.       Мои волосы схватили горстью на макушке. Я издала мычащий удивленный звук, чувствуя, как потянули назад. Тело послушно отклонилось, а я в моменте шока уставилась на разъяренное лицо Мидори.       — Ты совсем ополоумела?! — её визг заставил мои уши точно инстинктивно двинуться. Я вся сморщилась, ухватилась за её руки в попытке отодрать от себя. Бля-я, как же я не люблю, когда хватают за волосы.       У меня дыхание спёрло, когда та сильно дернула меня. Я откатилась на пол, дерево неудобно уперлось в позвонки. Зашипела, заизвивалась, но понимала одно — до безумия слабая и сбитая с толку я не смогу сопротивляться.       Не поспевая за осознанием, меня отпускают, хотя вздохнуть полной грудью не получается. Ногой меня отшвырнули с энгавы, заставили шмякнуться на землю, пригретую солнцем. Высота падения маленькая, но без какой-либо опоры, когда выкидывают подобно вещи, боль волной затрещала в области локтя, отдаваясь в бок. Я не двигалась пару секунд, пытаясь невольно перетерпеть болевые ощущения.       — Ты хоть понимаешь, с кем огрызаться смела? — а утром эта женщина не казалась такой сумасшедшей сукой. Думала, она только рыкать в мою сторону может, а тут аж до рукоприкладства дошло. Это при том, что я по сути незнакомый ей человек… у меня, видимо, совсем другие понятия о привыкании в новом коллективе. — Я брала за тебя ответственность не для того, чтобы потом разгребать твои проблемы!       Она орать не перестает. Мне кажется, что это… недоразумение дойдёт до чужих ушей.       Я заставила себя подняться с земли, хотя бы на коленях посидеть. Стоило слегка мне двинуть своей рукой, на которую пришёлся весь удар, в локоть стрельнуло. Я сжала губы в попытке не зашипеть, схватилась здоровой рукой выше локтя, будто бы это помогло уменьшить боль. Голове пришлось задраться, так как Мидори оставалась стоять на энгаве.       — Ха! — мои глаза расширились при виде такой широкой ухмылке на её лице. Столько высокомерия и ненависти к себе я не видела даже в прошлой жизни. Вообще никакой скромности, лишь ощутимое возвышение надо мной, никем ненаказуемое. — Что-то я не вижу твои искренних извинений, соплячка из клана уродов, — сердце ухало в непонятной смешанной эмоции. Я не выдержала, опустила голову, у меня дрожали веки от того, что пыталась сдержаться.       Плохо, так плохо…       — Я-я… — голос как обычно предательски дрожит. Сколько бы я не пыталась держать себя в узде, чувства словно переливались через, открывались перед чужими глазами. Это как дырка в пузыре моего душевного состояния. — Я приношу из-звинения… за выказанную грубость… — меня резко перебили.       — Кажется, ты не знаешь, за что извиняешься, — как хлыст по и так трещавшему самообладанию.       Пришлось согнуться, положить ладони, вжаться лбом в землю. Я старалась не думать о том, как это выглядит и кто это видит. Но у меня было четкое ощущение, что я была главным цирковым номером, на которое собрались поглазеть все любопытствующие и любящие поразвлекаться.       — Я приношу извинения за выказанную грубость, — повторяю более чётко, но слова всё такие же неуверенные и дрожащие.       — Я совсем не слышу! — чувствую, что прокусила губу до крови, когда она продолжила давить своим авторитетом. Повторяю в третий раз уже куда громче и отчаяннее, лишь бы Мидори наконец отстала от меня. — Хм-м-м… — мне хотелось смеяться и плакать, она же буквально вертела ситуацией.       Невыносимо.       — Ладно, — слышится более спокойный и непринуждённый тон, будто не она те несколько мгновений назад повышала голос на меня. — Однако, чтобы в следующий раз ты не устраивала подобные проблемы, пробудешь вот так часика… три, а потом как ни в чём не бывало продолжишь свою работу. Поняла?       —…Да.

***

      Когда Тодзи говорил, что офуро мне никто греть не будет, я считала, это лишь из-за того, что тогда уже был вечер и все работники отдыхали. А теперь я поняла. Мне правда никто не собирался помогать. С одной стороны, я только рада мыться в уединении, с другой, я не знала, как правильно пользоваться гребаными деревянными ваннами.       Осмотрев комнату с единственной офуро со всех сторон, я не нашла ничего из того, что могло бы быть электрическим или терморегулирующим. Домишка была похожа на обычную баню — и русскую, и японскую соответственно не умела топить. Спасибо, что хоть ведра с водой остались… Боже, тут даже мочалок нет, одно странное по качеству мыло на маленькой скамеечке.       Я уселась на эту самую скамеечку, закрыв лицо ладонями, когда поняла, что вот-вот готова разреветься. Весь день терпела. Естественно, унижение не прошло даром. У меня пошатнулась психика, всё время подмывало поплакаться, покричать, поныть. Любая попытка на хоть какое-то внимание, сосредоточение сходила на нет. Оглушительные мысли терзали ум, а потом и вовсе тяготили тело.       Меня так легко заставить пасть духом.       После трех часов солнце уже не так сильно грело землю, хотя был ещё день. Я бы и дальше так сидела, если бы не пришла Мидори и не оповестила меня о конце наказания — часов-то нет. В любом случае, даже если бы я сидела дольше, прибирать дворы пришлось бы хоть до глубокой ночи.       Вот так и прошёл мой первый день в качестве замужней.       У Наны слабое тело — в какой раз убеждаюсь я. Сейчас мне вряд ли удастся подняться, тело такое неподъёмное. Однако я как-то притащила сюда зад в теплой хрустальной мысли о горячей воде, которая бы смыла с меня слои грязи, унижения, разочарования и печали. Ощущение собственной ничтожности давит по эго, заставляет давиться и глотать.       Я ничего не могу сделать с этим.       Слабое и жалкое создание.       Судорожный вздох слетает с губ. Я ловлю себя на самоуничижении. Удивляюсь сама себе, а потом слабо смеюсь.       Надо помыться.       Чтобы скрыться от этих страшных мыслей, идея помыться хотя бы холодной водой выглядит не такой страшной. Даже кусок мыла припасен — как для меня специально. Да… Всё не так уж и плохо.       Стягивая с себя юкату, я проверила одежду на запах пота. Сегодня я успела попотеть, особенно под конец дня. Юката оставалась чистой от ароматов, но в области коленей имелись следы грязи, а вот нижнее белье не спаслось от запаха. Я приняла решение стирнуть дзюбан, не уверена, что мне выдадут ещё один комплект. Да и просить у Мидори теперь точно ничего не хочу.       Скинув с себя всю одежду и оставив её у деревянной двери, я подтащила к себе два ведра с водой. На пробу опустила руку в одно из них. К сожалению, я не представляю как буду мыться. Конечно, говорят, что холодной водичкой иногда полезно полоскаться, но я явно никогда не рассчитывала на такие процедуры. И ведь придётся, потому что по-другому я не знаю как.

***

      Я вернулась в каморку к мужу, простите, к футону только по темноте. Спасибо, что хоть лето на дворе стояло и ночь была светлой. Настроение у меня немного улучшилось — всегда приятно чувствовать себя чистой. Даже забыла о проблемах насущных, жаль только, что весь кайф мне обломал Тодзи, тут же вперившийся в меня взглядом.       — Ой.       — Где ты была? — парень с явным раздражением приподнялся со своего футона. Кажется, что я нарушила чей-то сон. Сколько времени?       — А сколько времени? — высказалась уже вслух, невольно проигнорировав его вопрос. Тот слегка приподнял брови и лишь через пару секунд вернулся к своему покер фейсу.       — Почти полночь, — приподнимать брови пришлось уже мне. Я знала, что слишком долго мылась, но чтобы настолько…       — Ясно, извини, если помешала, — пожав плечами, я скинула с себя дзори и пошлепала босыми пятками по татами.       — Да ничего… — тихо пробормотал Тодзи, не отрывая от меня взгляда. — Ты так и ходила по коридорам? — с явным любопытством спросил.       — Да, но я никого не встречала, пока шла от бани, — всё-таки одна юката на голом теле куда более заметна, чем мне казалось.       Я тут же остановилась, когда заприметила рядом с комодом три больших сумки-чемодана. Пару секунд потупив, до меня доходит мысль, что, возможно, это обещанные мне вещи. Но желания открывать, доставать и проверять совсем не было. Хотелось вальнуться спать. Поэтому мой взгляд почти сразу же переместился ближе к стене, к свёрнутому в рулон футону. Как хорошо, что я успела выпросить постельные принадлежности до того, как Мидори устроила взбучку.       Только-только опустившись на колени, я потянулась вперёд, собиралась расстелить себе постель.       — А ты как вообще помылась? — голос оказался так близко, что я подпрыгнула на месте.       — А! Ты когда…?! — я резко повернулась, падая почти на бок, столкнулась взглядами с абсолютно спокойным Тодзи. У меня задергалось веко, когда я опасливо отодвинулась на безопасное расстояние. — Обыкновенно.       Что-то мне не нравится, что он задал именно этот вопрос.       — И как же нагрела воду? — он задумчиво почесал подбородок.       — Никак.       — То есть? — заторможенно закачала головой в стороны, стоило мне поймать собственный явившийся стыд.       — Ну никак! — в то же мгновение я поняла, что невольно повысила голос.       Дёрнулась в сторону, выставив вперёд ту самую больную руку, когда заметила внезапное движение со стороны парня. Реакция явно ошеломила Тодзи, он остановился на мгновение, но всё равно коснулся до моих влажных волос. Его действие заставило растеряться.       — Ты не в курсе, что воду в бане греют только по выходным, — его слова звучали не как вопрос. Перебрав в пальцах пряди, тот убрал руку, оставляя странный отпечаток в моей памяти.       — Не в курсе, — зачем-то подтвердила я через несколько секунд осознавания. Однако тут же вся взвилась от нервов перед тем, как Тодзи смог бы пустить усмешку. — Мне нужно было помыться!       — Вообще-то есть душевые, как минимум, около тренировочной площадки провели водопроводные трубы, — тот пожал плечами, будто я должна была догадаться.       —…А в чём проблема провести эти же трубы к бане?       — Не знаю, может, в скором времени сделают и там, просто банями почти никто не пользуется, кроме слуг, — я неверяще взглянула на лицо Тодзи, отмечая его говорливость.       — Ясно… Спасибо, что сказал об этом раньше, — закатила глаза, не выдержав всей ироничности. То-то я думаю, что около бани никто не ошивался.