Cursed Be the Ties That Bind

Шото намеревался вылечиться как можно быстрее, не позволяя никому увидеть все травмы, которые он накопил, как он обычно и делал. Только случайность (и, вероятно, его всё ещё трясущиеся конечности двигались недостаточно быстро) позволила Киришиме заметить ожог, нанесенный ему Старателем в ночь смерти Ииды. Шото быстро выздоравливал, и обычно его кожа была почти того же цвета, что и остальная, но из-за неспособности его организма восстанавливаться во время борьбы с лихорадкой она всё ещё оставалась красной. К счастью, его ложь, казалось, убедила их, хоть он и был ужасным лжецом. Или, по крайней мере, он думал, что убедил их. Была надежда, что у него получилось, а не Тодороки-не-хочет-нам-говорить-так-давайте-не-спрашивать. Бакуго не был убеждён. Шото убедился, что никто не смотрит, когда он, наконец, снял рубашку с ожога, а Бакуго продолжал тупо смотреть на него, как будто ожидал большего, ещё долго после того, как все остальные снова стали его игнорировать. На самом деле всё это было простым алгебраическим уравнением. x+y=z было невозможно вычислить, потому что было слишком много вариантов того, какой может быть каждая переменная. Шото дал Бакуго x, тот факт, что он ненавидел своего отца, но 2+y=z вряд ли было более полезным. Но теперь Бакуго увидел y, раны на коже Шото, и 2+1=z уже было несложным. Шото никогда никому не рассказывал, через что он проходит каждый день, потому что считал это нормальным, но теперь он начал понимать, что его нормальность ни в коем случае не универсальна, и другие подростки были бы в ужасе, если бы узнали. Поэтому он скрывал это. Он вычеркивал x из уравнения, и никто не получал правильного ответа, потому что в этом случае z не было равно единице.   Незнакомец появился во второй раз в тот день, когда Шото ждал поезд. Он поприветствовал Шото как старого друга и повёл его по той же тихой боковой улочке, что и раньше. — Я слышал, ты потерял одноклассника, — тихо сказал Незнакомец. — Не используй смерть Ииды в своих целях, — прорычал Шото. Незнакомец улыбнулся. — Ты думаешь, я бы сделал это, Шото? Я расстроен. Нет, я собирался поговорить о Убийце Героев, Стейне. — Это ублюдок, убивший Ииду. — Ага. Я не думаю, что ты осознаешь, какой эффект он оказывает на людей из преступного мира. У него немало последователей. Ты знаешь, почему он убивает героев? — Спросил Незнакомец, снова склонив голову набок и напомнив Шото голодную ворону. — Потому что он серийный убийца, затаивший злобу, — ответил Шото. Незнакомец рассмеялся над этим. —Полагаю, можно сказать и так. Но нет, это не всё. Сначала он хотел стать героем, но потом обнаружил то, что мы с тобой уже знаем: герои продажны. Стейн решил действовать, в отличие от многих других, которые пришли к такому же выводу. Он собирался изгнать из общества всех фальшивых героев. Сейчас это невозможно с точки зрения логистики, но идея исправления режима героев, безусловно, привлекательна. Ты согласен? Шото нахмурился на него. Концепция создания общества настоящих героев, где герои действительно героичны. Так было бы лучше для всех, и Старатель наверняка лишился бы власти. Было бы так приятно наблюдать, как дело всей его жизни рассыпается в прах, и видеть, как оно сгорает в огне, смотреть, как сгорает и чернеет это ненавистное лицо... Он яростно покачал головой. Он не хотел реформ. Общество героев и так было прекрасным. Только садистская, эгоистичная часть его была согласна со Стейном, и это было только для того, чтобы он мог видеть крах Старателя. (Не так ли?) — Ты снова лжёшь мне, Шото, — запротестовал Незнакомец. Шото, наконец, понял, почему ему казалось странным, когда Незнакомец называл его по имени. Все его одноклассники, учителя и любые другие случайные люди, с которыми ему довелось общаться, называли его по фамилии. Он проводил так много времени дома со своей семьей, где его звали Шото, что сначала не понял, почему это имя звучит странно для его ушей. — Ты не можешь верить, что общество героев прекрасно таким, какое оно есть, особенно с этим человеком в качестве номера два. Кровь Шото застыла при упоминании одного из его собственных прозвищ для Старателя. Как много этот жуткий злодей знал о нём? Это могло быть совпадением, но даже в этом случае он решил сменить тему. — Он убил студента-героя. Ребёнка. — Иронично, ребёнок, которому было пятнадцать, как и тебе, а ты уже готовишься следовать образцу продажного героя, — возразил Незнакомец. — Как, ты сказал, его звали, Иида? Был ли Иида-сан настоящим героем? Шото сделал паузу. Людей так сложно описать. Одного слова никогда не хватало, и даже из множества слов можно было составить лишь смутное представление. Кроме того, он не так хорошо знал Ииду. — Он заботился о людях, — сказал он. Это было чертовски намного больше, чем он мог сказать о себе. — Так, как нормальные люди заботятся друг о друге, или он по-настоящему заботился абсолютно обо всех? — Спросил Незнакомец. Шото промолчал, поэтому тот продолжил говорить. —Многие люди заботятся друг о друге. Но немногие способны ценить жизни случайных незнакомцев. — Почему ты так говоришь, если ты угрожал сжечь вокзал, когда я встретил тебя в первый раз? — Спросил Шото. Незнакомец снова ухмыльнулся. Шото действительно хотел, чтобы он перестал это делать. Для человека не могло быть нормальным так много улыбаться, и ему действительно не нравилось, как странно растянулась нижняя губа Незнакомца, потому что ей не хватало эластичности нормальной здоровой кожи. — Я никогда не говорил, что я герой, и не буду притворяться им. Но разве не лучше прямо признать, что мне наплевать, чем притворяться, что это не так? Да, так оно и было, но Шото не хотел соглашаться с психопатом, потому что это означало бы, что он и сам был психопатом. — Я ухожу, — сказал он и пошёл прочь. — Я тебе надоел? — Кричал Незнакомец. — Отлично. Увидимся позже. Надеюсь, тебе станет лучше от того, чем ты болен. Шото споткнулся. Незнакомец, вероятно, понял это, просто взглянув на него, но всё же тот знал слишком много о нём, а Шото даже не знал его настоящее имя. Он остановился и обернулся. Вечернее солнце погрузило улицу в тень, превратив Незнакомца всего лишь в тощую фигуру, чёрную, как крыло ворона. — Эй, — позвал Шото. — Как тебя зовут? Произошло небольшое движение, когда Незнакомец снова склонил голову набок. — Люди называют меня Даби, — ответил он.   — Где, блять, мой учебник?! — Бакуго взревел. Сегодня они изучали законы героев, что обычно делалось по учебнику. — Бакуго-сёнен, у меня есть несколько лишних... — начал Всемогущий. Но Бакуго прервал его разглагольствованиями о том, что тот, кто украл его учебник, был покойником. Шото решил, что лучше быть убитым, чем слушать, как Бакуго орёт во все горло. По крайней мере, убийства в целом проходили тише. — Вот, — сказал он, кладя недостающий учебник на стол. Две секунды стояла гробовая тишина, пока Бакуго переводил свой угольно-красный взгляд на Шото, и все затаили дыхание, готовясь к его неминуемой смерти. — Какого хуя у тебя мой учебник, Половинчатый?! — взорвался Бакуго. — Мидория дал его мне, чтобы я мог вернуть тебе, — ответил Шото. — Какого чёрта ты разговариваешь с Деку? — Потребовал ответа Бакуго. — Потому что он разговаривал со мной. Ты собираешься взять учебник? — сказал Шото. — Очевидно да, — огрызнулся Бакуго, схватив книгу и держа её под таким углом, что можно было предположить, что он подумывает ударить ею своего одноклассника. — Почему Деку разговаривал с тобой, Ублюдок? — Не спрашивай меня, — ответил Шото. Его мышцы были напряжены, он был готов к схватке, которая, как он знал, была неизбежна с кем-то с характером Старателя. Он вспомнил, как однажды украл еду, в то время как Старатель заявил, что ему ничего не положено, и позже сильно пожалел об этом. Ему действительно нужно было перестать сравнивать Бакуго и Старателя. Однажды он в конечном итоге попытается поджечь Бакуго из-за этого. Это случится, если он когда-нибудь поддастся искушению. — Бакуго-сёнен, прекрати с ним драться, — приказал Всемогущий. — У тебя теперь есть учебник, так что иди сядь. — Бакуго усмехнулся и пошёл обратно на своё место. Шото понял, что, упомянув имя, он, вероятно, только что обрек Мидорию Изуку на адскую ночь с Бакуго. Если он когда-нибудь снова увидит Мидорию, то он извинится. Не то чтобы это принесло какую-то пользу. Шото вздохнул. Почему было так легко причинить боль и уничтожить, но так трудно помочь? Возможно, это была просто его природа. Всемогущий начал учить и заставил Шото обратить внимание. Вероятно, это было хорошо, учитывая, что подобные мысли, как правило, заставляли его задуматься о нарушении своего обещания Фуюми. Тем не менее, он вроде как хотел продолжить в том же духе. Он должен был хорошо осознавать, какие мучения он причинял просто своим существованием, чтобы он мог свести их к минимуму.