Cursed Be the Ties That Bind

Кацуки с нетерпением ждал возможности избить Половинчатого. Вчера у него не было такой возможности, потому что идиот упал в обморок. Болел или нет, этот тупой ублюдок не имел права таинственно исчезать на неделю так скоро после смерти Ииды. Ни у кого не было его контактов, поэтому даже они не могли написать ему, чтобы спросить, куда, чёрт возьми, он запропастился. Он просто ушёл и не появлялся. Конечно, люди начали бы думать, что случилось что-то плохое, тем более что статисты теперь знали, что смерть — это то, что может случиться с ними. Кацуки уже видел, как Хвостатая начинает сдаваться, потому что Очкарика больше нет. Ей не нужно было, чтобы другой рекомендованный студент уходил. Как будто это была его проблема. Как будто его заботила дурацкая групповая динамика статистов. Все они были всего лишь ступеньками на его пути к тому, чтобы стать героем номер один. Но ступеньки могут треснуть, и если они сломаются, он упадёт. Кацуки покачал головой, потому что ему было всё равно, а из-за этих мыслей казалось, что это не так. Скоро ему предстояло избить Половинчатого, а избиение людей, на которых он злился, всегда заставляло его чувствовать себя лучше. Если только это не был Деку. Избиение Деку всегда выводило его из себя, потому что чёртов ботаник просто продолжал вставать и преследовать его. Кацуки мог одержать над ним кратковременную победу, но никогда не абсолютную, тотальную победу, которой он так жаждал. Если он бил кого-то другого, они его боялись. Если он бил Деку, тот всё равно ходил за ним в школе и спрашивал о домашнем задании, как будто они были друзьями. Почему он вообще думал о Деку? Он был зол на Половинчатого. Кроме того, с тех пор, как они начали ходить в разные школы, он больше почти не видел Деку. Чёртов ботаник должен был исчезнуть в пустоте забвения. Кацуки понял, что пялился на свою рубашку и не надевал её уже минуту-две. Чёртов Деку, преследующий и отвлекающий его. Он хотел избить Половинчатого, а не отключиться, как тупица. — Вау, чувак, что с тобой случилось? — Спросил Дерьмоволосый, сразу привлекая внимание всех в раздевалке. Он уставился на Половинчатого, который был наполовину одет в свой костюм героя и прижимал рубашку к боку. Дерьмоволосый разглядывал одежду так, словно это была самая волнующая вещь, которую он когда-либо видел. Возможно, это было плодом воображения Кацуки или затяжными следами болезни Половинчатого, но ублюдок выглядел бледнее обычного. — Несчастный случай на тренировке, — прохрипел Половинчатый. — Ты тренировался, пока болел? — Спросил Хвост. — Пытался. — Чувак, я знаю "Плюс Ультра" и всё такое, но серьёзно, возьми выходной. Ты болеешь, — попросил Дерьмоволосый. Половинчатый уставился на него, как будто вообще не знал, что такое выходной. — Я полностью за то, чтобы Тодороки не переутомлялся, но, вопрос, — сказал Тупица, — Киришима-кун, почему ты смотрел, как он переодевается? — Я не смотрел, — запротестовал Дерьмоволосый. — Я просто взглянул в его сторону, и у него был огромный ожог на боку. — Несчастный случай на тренировке, — снова пробормотал Половинчатый, отводя взгляд. — Я... думал, ты... не используешь огонь? — сказал Плосколицый вопросительно. — Я плохо управляю им, — еле слышно пробормотал Половинчатый. — Ладно, хорошо... поправляйся, но не вреди себе, — сказал Дерьмоволосый. Половинчатый кивнул, но рубашку снимать не стал, хотя надеть её было единственным, что ему оставалось сделать. Все остальные вернулись к переодеванию, потому что были невежественными статистами. У них не было той информации, которая была у Кацуки. Половинчатый сказал только, что ненавидит Старателя, зацикленного на себе и, вероятно, жестоко обращающегося со своей женой. Нетрудно было представить, что это насилие досталось и его детям, и у Половинчатого был след ожога... У Кацуки были все кусочки пазла, и ему не нравилась картина, которую они создавали.