Cursed Be the Ties That Bind

Шото проснулся и сначала был не уверен, где находится. Затем он заметил, что Исцеляющая Девочка суетится вокруг и ругает его, и он понял, что, похоже, находится в палатке медсестры. Из-за того, что он потерял сознание, сражаясь с Бакуго. Паника схватила его за горло и душила. Он слепо уставился в брезентовый потолок, совершенно неспособный пошевелиться. Блять, блять, он проиграл, он умер, потому что Старатель собирался убить его по крайней мере тысячу раз за эту ночь, и Фуюми будет беспокоиться, она этого не заслужила, почему Индевор так поступил с ней, почему Шото был таким глупым, трусливым и бесполезным, что позволил ему сделать это с ней... — Тодороки-кун, ты меня слушаешь? — Спросила Исцеляющая Девочка. Шото хотел ответить ей, но не мог пошевелиться. — Тодороки-кун? — снова спросила она, подходя к нему ближе. Она нахмурилась, затем ушла за чем-то и вернулась. Тёплые, обжигающие руки коснулись его плеч, и он резко отпрянул. Он не хотел, чтобы его снова сожгли, у него уже были ожоги в левой части тела, и он не хотел давать им ещё один повод для возгорания. Он был завернут в одеяло, и хоть ему и было слишком жарко, он использовал его как щит. Но это также раздражало его. Его раздражало то, как оно лежало на плечах, раздражало то, как сидела на нём одежда, раздражало то, как волосы щекотали лицо, раздражал шрам вокруг левого глаза, к которому он привык за эти годы, его раздражало всё это, он не мог этого вынести и удушающий океан паники, в котором он тонул... — Тодороки-кун, дыши со мной, — приказала выздоравливающая девушка. — Вдох через нос, выдох через рот. Вдох через нос, выдох через рот. — Она повторяла упражнение до тех пор, пока Шото не задышал нормально и успокоился. В какой-то момент он осознал, что теперь сидит. Он слегка поправил одеяло, чтобы оно больше не раздражало его. — Теперь ты чувствуешь себя спокойнее? — Спросила Исцеляющая Девочка. Шото кивнул. — Они хотят, чтобы ты был на церемонии награждения через десять минут, но я заставлю их отложить, если ты ещё не готов. Или ты можешь пропустить, если чувствуешь, что совершенно не готов к этому. — Я в порядке, — солгал Шото. Исцеляющая Девочка ещё немного поспорила с ним, сказав, что если он не хочет, то это нормально, но он дал тот же ответ. Старатель убьёт его, если он пропустит церемонию награждения только потому, что потерял сознание. Церемония награждения была странной. Иида и Токоями заняли третье место, но Ииды там почему-то не было. Шото занял второе место, а Бакуго — первое. Однако Бакуго был так зол, что его буквально пришлось приковать к столбу. Почему он так стремился к победе? Шото был тем, кому сегодня вечером предстояло провести долгие часы в аду из-за своего положения. Старатель пришёл за ним после церемонии, и застывшее выражение его лица сказало Шото, что ему очень, очень повезёт, если он доживет до восхода солнца. Второй раз за день Шото буквально не мог пошевелиться. Он лежал на полу додзе, свернувшись калачиком и дрожа, агония разрывала каждый нерв, которым он обладал, а истощение приковывало его к земле. Он снова попытался встать, но всё, что ему удалось, это слабо пошевелить пальцами, и даже это потребовало огромных усилий. Старатель наконец освободил его около часа назад, примерно в три часа ночи. Шото был отчасти рад, что тренировка (даже не тренировка, ближе к концу Старатель просто избивал его) продолжалась так долго, потому что Фуюми определённо уже спала. Ей не пришлось бы видеть Шото, покрытого кровью и ожогами, со сломанным ребром и несколькими сломанными пальцами, настолько измученного, что от него ничего не осталось. Вероятно, это продолжалось бы дольше, если бы Старателю не наскучило избивать бесполезную тряпичную куклу. Подобное случалось с ним не в первый раз, но отнюдь не часто. На самом деле, это случалось всего дважды, и сразу после первого раза Шото пытался покончить с собой. Он тогда проснулся в додзе в абсолютной агонии после второй ночи, проведенной на самом глубоком уровне ада, вбитый на шесть футов в землю и брошенный на пол, неспособный даже встать, неудачником, который мог только ранить и причинять боль. Старатель проверял его, не сломается ли он под всем этим весом. Этот человек не собирался сдаваться, хотя он и так никогда этого не делает. Старатель собирался убить его, потому что он был слишком слаб, чтобы предотвратить это. Он был сломленным, умирающим неудачником, и Старатель знал это, но Шото не собирался доставлять ему удовольствие решать вопрос о проклятии его сына. Ему потребовалось почти два часа, чтобы доползти до шкафа в углу, где Старатель хранил ножи для тренировок. Они были не такими острыми, так что у Шото было меньше шансов порезаться, но они всё равно были достаточно острыми. Поднять свою глупую тяжелую руку достаточно высоко и потянуть, чтобы открыть ящик, было непросто, но в конце концов ему это удалось. Еще труднее было заставить свои слабые, дрожащие пальцы обхватить рукоять ножа. Затем он ударил себя ножом в сердце. Или, по крайней мере, попытался это сделать. Он всё ещё помнил, как кашлял кровью по всему полу и был затоплен чувством неудачи, понимая, что целился не в ту сторону груди и всего лишь задел лёгкое. Он помнил, как злился на себя за то, что не мог даже сделать это должным образом и был слишком слаб. Следующее, что он помнил, было то, что он лежал на больничной кровати, а вокруг него неистовствовали Нацуо и Фуюми. Фуюми была близка к слезам, когда сказала ему, что они не собираются рассказывать маме о том, что он сделал, потому что это слишком расстроило бы её нестабильный рассудок. Затем она спросила его, почему он пытался покончить с собой. Он сказал ей, что хотел вырваться из этого цикла мучений, хотя это было не совсем правдой, но это было близко к истине, и он не мог подобрать слов для объяснения настоящей причины. На самом деле он хотел взять у Старателя хоть немного боли, которую тот так свободно причинял ему, заставить его заплатить за мерзость, которую он сотворил. Тогда Шото увидел, как расстроена его сестра, и пообещал никогда больше не пытаться покончить с собой. Фуюми не заслуживала таких страданий. Эти старые чувства вернулись к нему, когда он лежал, истекая кровью, на холодном, неумолимом полу того же самого додзе. Учитывая, сколько раз эти плитки пили его кровь, было удивительно, что они не были красными. Он мог в последний раз покрасить их в малиновый. Он мог сбежать из этой адской дыры и перестать причинять боль своей семье. Маме не пришлось бы смотреть на него, Фуюми и Нацуо не пришлось бы иметь с ним дело, и, что лучше всего, Старатель никогда не получил бы того, чего хотел. Шото вздохнул, затем поморщился. Мечтать это одно, но он дал обещание своей сестре и собирался его сдержать.