абсолютный бог

— Нет, их бы мы точно не вынесли, — Таня откровенно ржёт и почти что сгибается на стуле. Вздыхаю и отвожу взгляд. Иногда, конечно, эти ночные трепания языком (а иначе и не назовёшь) мне на руку и даже нравятся, но сегодня… Сегодня день херовый. Да и вчера таким был. Ре всё равно собрала всех — сидит, довольная, среди любимых блондинок, пьяно улыбается с другого конца зала и заливисто смеётся. Даже она сейчас выбешивает. Я же просила, блядь. Откашливаюсь, вкидываю таблетку от горла и запиваю вином. Тру лоб под чёлкой. Сидеть вдалеке ото всех в собственном доме — удовольствие по мне. Наблюдаю. — А их я давно уже не видела, между прочим. — А на завтра — позвала? — Здрасте. — Нет? — Позвала. Прыск. — Мне с них ещё стрясти приглашение надо. — Ресторан? Театр? — Кошмар какой — выше бери. Сауна. Двойное ржание. — Да-а, там сауна такая, не представляешь… В общем, полный кутюр-кутюр. — Шампань прилагается? Стреляю глазами в Ренату — та растягивает губы в улыбке (не мне) и разводит руками, мол, а ты не знаешь меня. Пьянь белобрысая. Делаю глоток вина — и я хороша. «Но зато мы вдвоём» — вспоминаю и хмыкаю. Не знаю, до чего это всё доведёт, но меня она доведёт точно. — Зе, — Рената перекрикивает патефон, — завтра придёт Джей-Джей, помнишь? Молча киваю. Как не помнить. — Споёшь с ним? — продолжает. — Запишем вам видео… — О-о-о, Рената, своего не упустишь. Уже даже не знаю, кто это говорит. Поверить не могу. Она серьёзно? — У меня горло. Рената щурится и, встав с дивана, проходит к столу. Набирает себе в блюдце сыра, виноград, обновляет бокал. — Ну ради Джей-Джея… Я прошу, — плывёт обратно на диван — в обитель женщин. Я качаю головой: — Больной — не пою. Даже ради тебя. Со стороны слышу вздохи. Рената поджимает губы и опускает голову в сторону. Чему-то вдруг улыбается — и оставшийся вечер не смотрит на меня ни разу. Залпом выпиваю остаток и иду в постель, ни с кем не попрощавшись. Не маленькие, не обидятся. Или пусть обижаются — эта фея доброты всех заволочет обратно на следующий же день. Чищу зубы — в нашей личной ванной наверху — и смотрю на себя в зеркало. Веки и ресницы опустились — и вряд ли собираются подниматься в ближайшие годы. Разглаживаю ровную линию промеж бровей. Никуда не исчезает. А хотелось бы. Сплёвываю и полоскаю рот. Вновь смотрюсь. Втягиваю щёки — ну, скулы остры, как никогда, ничего не скажешь. Это мне нравится. На скелета бы главное не походить. Хотя… безразлично. Но ещё не по хер. Плескаю в лицо водой, легко бью по щекам и выхожу. Где простыла — не ебу. На улицу не выходили с субботы. Мороженое не ели, холодное не пили. Накидываю сорочку и юркаю под одеяло. Блядь, как же холодно на этом сатине, будь проклята эта роскошь с её хозяйкой. Укладываюсь на спину, слушаю тишину. Смотрю в темноту. Где-то совсем вдалеке, внизу, играет пластинка, но её почти не слышу. И голосов не слышу. Шумно выдыхаю и закрываю глаза. Мотаю головой. Как ёбанная истеричка. Сбежала опять. Кусаю губу и ложусь на бок. И пусть. Мне так легче. Я никого не заставляю быть рядом. У меня есть Рената — мне хватит. Её не отпущу, пусть даже захочет уйти. Но она не захочет. Без меня так же не сможет, как и я без неё. Любовь? Абъюз? А важно? Жмурюсь, прочищаю горло в который раз — чешется. Секунды не проходит. Рычу. «Споёшь с ним?»… «Споёшь с ним?»… «Споёшь с ним?»… Куда я от тебя денусь, Рената, куда?.. Всё и так сама знаешь.