Сладкая отрава

      Сомнения разрывают меня, терзая душу. Из-за моего эгоистичного стремления узнать правду, Китнисс сейчас лежит без сознания. Я говорил ей, что будет больно, однако то, чему я стал свидетелем, никоим образом не вписывается в понятие "терпимо".       Я помню, как мое собственное тело терзали и мучили, позволяя орать до хрипоты, до потери голоса... Подвергать тем же страданиям беременную девушку – подло.       Я соврал ей, когда обещал, что для нее вреда не будет? Строго говоря, нет, потому что об истинном размере иглы я узнал уже там, в камере, вместе с Китнисс.       А если бы меня предупредили заранее, я бы отказался от всего? Оставил бы вопрос с ребенком открытым?       Хочется выглядеть благородно в собственных глазах, но... Мне нужно знать правду! Какой бы она ни была... Если малыш в животе Китнисс от Хоторна, значит, я в очередной раз получу доказательства того, что Сойка пыталась обвести меня вокруг пальца. Но если ребенок мой... Что ж, значит, Китнисс не повезло – забеременеть от того, кого не любишь и кому постоянно лжешь…       Оказываюсь у двери президентского кабинета и прохожу внутрь, не постучав. Сноу беседует с незнакомым мне мужчиной средних лет. Меня шокирует его лицо: сплошь усыпанное язвами, поджившими и совсем свежими. Седые волосы собеседника Президента зачесаны назад, на нем черный строгий костюм, а кисти рук скрыты перчатками.       Мы приветствуем друг друга, но дальше разговор не клеится. Обменявшись со Сноу многозначительными взглядами, мужчина прощается со мной и покидает кабинет.       – Кто это был? – спрашиваю я, усаживаясь в кресло у окна.       – Давний друг, – неопределенно отвечает Президент.       Он встает из-за стола, обходит его кругом и садится в соседнее со мной кресло.       – Насколько мне известно, Пит, – говорит Сноу, – Глава миротворцев рассказал тебе об эффекте, произведенном последним видеороликом?       Киваю, откидываюсь на спинку кресла и кладу ногу на ногу.       – Очевидно, что история несчастных влюбленных вдохновляет людей больше, чем мои и Койн речи вместе взятые, – продолжает Сноу. – Если не упустить возможность, войну можно выиграть без оружия.       Мне начинает казаться, что я знаю наперед то, что скажет Сноу. Впиваюсь пальцами в подлокотники и с силой сжимаю челюсть. Предчувствие редко меня подводит... Я страшусь того, что задумал Президент. Он хочет, чтобы я снова притворялся влюбленным в Китнисс?       Что ж, на этот раз интуиция мне не помогла. Не в полной мере. Пристально глядя мне в глаза, Сноу произносит:       – Через неделю вы с Китнисс должны жениться.       – Нет.       На удивление спокойный и уверенный отказ. Волнение, которое бушевало во мне еще минуту назад, внезапно стихло, оставив после себя легкую расслабленность. Игры в любовь – это одно, но связать себя узами брака с той, которую я ненавижу...       – Это не обсуждается, – говорю я, пресекая вероятные возражения Сноу. – Я не женюсь на Китнисс.       Президент позволяет себе улыбнуться, пусть только уголками губ, но это не укрывается от меня. Он сидит спокойно, совершенно расслабленно и ждет. Чего?       Спустя несколько минут я понимаю, "что" ждал Сноу. Вместе с осознанием «предложения» Президента на меня обрушивается лавина смешанных чувств. Настойчивая мысль о том, что я не хочу сплетать свою жизнь с Сойкой, борется со странным предвкушением... обладания. Стоит согласиться, и тогда Китнисс будет принадлежать мне. Я ведь хотел этого раньше! Мотивы были иными, но суть прежняя. Я мечтал любить ее, оберегать, сделать счастливой. Сейчас в моих желаниях больше эгоизма: брак – возможность отомстить, заперев птицу в одной клетке с собой. Китнисс так изощренно притворялась раньше, так пусть "играет" до конца своих дней...       Очевидно, Сноу подмечает, как внутренне пошатнулось мое "нет". Он подзывает безгласую, которая наполняет наши бокалы. Несколько глотков алкоголя теплом разливаются по телу.       – Учитывая обстоятельства, мистер Мелларк, – снова переходит на официоз Президент, – отказаться было бы неразумно. Мисс Эвердин – ключ к успеху нашего предприятия, если мы хотим прекратить войну. Управляя Сойкой-пересмешницей, мы управляем мятежниками. Большей их частью.       Раздумывая над словами Сноу, я вынужден признать, что в этом есть здравый смысл. Китнисс – символ восстания. Она разожгла огонь революции и, вероятно, она же в силах его погасить.       – Также не стоит сбрасывать со счетов беременность мисс Эвердин, – добавляет Президент. – Что может быть более умилительным для зрителей, чем малыш – плод великой любви.       Насмешка, так умело завуалированная, не укрывается от меня и отчего-то становится грустно. Да уж, великая любовь...       Я помню, что любил ее. Больше жизни.       Не взаимно.       Ребенок... Если Китнисс действительно беременна от меня, то мой долг, и правда, жениться на ней, что бы я ни чувствовал. Президент был прав, когда говорил, что я хочу иметь детей, и я не брошу своего малыша, как бы ни сложились отношения с его матерью…       И снова в уме всплывает упрямое воспоминание об охотнике, сжимающем Китнисс в объятиях. Жениться на Сойке и воспитывать ребенка Гейла?       – Мне нужно время. Здесь есть, над чем подумать, – наконец, говорю я.       – Конечно, Пит, – соглашается Сноу. – Выбор нелегкий, и все же... Вероятно, уже через несколько часов будут готовы результаты теста на отцовство. Тогда ты сможешь принять окончательное решение. Ты любишь Китнисс, но..       – Нет. Я не люблю ее. Я уже говорил это, – перебиваю я Президента.       Снова едва заметная усмешка. Это была проверка? В очередной раз напоминаю себе, как опасно забыть – Сноу не доверяет мне. Я нужен ему лишь для того, чтобы повлиять на мятежников...       И внезапно до меня доходит: все просчитано до мелочей – каждый мой шаг был предопределен. Я пытался выкручиваться и хитрить, а на самом деле все, что я делал, – это был пешкой, которая перемещалась по шахматной доске так, как было угодно Президенту!       Он заранее знал, что я захочу остановить войну, поэтому я был нужен ему «на его стороне».       Знал, что люди пойдут за Сойкой, и знал, что окажись Китнисс беременна от меня, я женюсь на ней, несмотря ни на что.       Знал, что меня можно использовать для управления Китнисс, если вытравить во мне любовь к ней.       Сноу все просчитал заранее.       И я, и Китнисс по-прежнему играем в Игры, только вместо Арены теперь – наша жизнь.       – Сколько у меня времени для того, чтобы принять решение? – упрямо спрашиваю я.       Не хочу признавать очевидное: я проиграл эту партию еще до ее начала.       - Я рассчитываю, что уже завтра услышу твой ответ, Пит, – спокойно отвечает Сноу. – Чем дольше мы тянем, тем больше невинных людей гибнет.       Щелк! И я чувствую, как вокруг меня сжались прутья невидимой клетки.       Сноу все просчитал.       И нигде не ошибся.       Ребенок… Мирные жители Дистриктов…       Стараюсь как можно быстрее закончить беседу и скрыться подальше от Сноу. Он обыграл меня, а я даже не почувствовал, как ловко мной манипулировали.       Мои ноги сами несут меня в самое уединенное место во дворце, которое я только знаю, – широкая терраса с бассейном под открытым небом. Когда-то здесь, наверняка, резвились дети прежних Президентов, но у Сноу, насколько мне известно, детей нет. Хотя, если мне не изменяет память, в молодости он был женат… Не знаю, что стало с супругой Сноу, но наследников у него точно нет, именно поэтому он так блестяще разыграл спектакль с преемником.       Бассейн залит ярким солнечным светом, здесь царит умиротворение и покой. Это совсем не похоже на ту бурю, которая творится в моей душе. Меня в очередной раз использовали. Сначала Китнисс, когда выживала, манипулируя мной. Теперь Сноу, указывая перстом судьбы, «что» и «как» мне делать…       Поспешно скидываю одежду и, оставшись в одном белье, бросаюсь в воду. Она приятно холодит кожу, оставаясь бодряще свежей, несмотря на палящее солнце. Плаваю от одного конца бассейна до другого так долго, пока мышцы не начинают ныть, требуя покоя. Смотрю туда, где раньше горой валялись мои вещи, но не нахожу их. Растерянно обвожу взглядом террасу и замираю, когда возле широкой лежанки замечаю Клариссу.       Она одета в платье из легкого, воздушного голубого шелка. Волосы розового цвета заколоты наверх и скреплены множеством мелких заколок. Моя одежда аккуратной стопкой сложена на соседней лежанке.       – Привет, – улыбается Кларисса, как будто мы не расстались с ней всего несколько часов назад.       Солнечные лучи мягко освещают ее хитроумную прическу, отчего кажется, что вокруг ее головы нимб. Она – ангел. Красивый ангел, спустившийся ко мне.       Искренне улыбаюсь своей помощнице, временно позабыв обо всем, что так раздражало меня в ней: взгляды, намеки. В эти минуты, мне кажется, что я нашел единственного человека, который не использует меня ради собственных целей, а наоборот – сам делает все, чтобы я был доволен.       Поднимаюсь из воды и иду к ней навстречу. Сердце учащенно бьется – я не часто вышагиваю перед женщинами в исподнем. Но я не чувствую неловкости – мне приятно видеть блеск в глазах Клариссы, когда ее взгляд скользит по моему телу, избегая, впрочем, смотреть на протез. Что ж, я и так знаю – зрелище не из приятных.       – Что ты здесь делаешь? – тихо спрашиваю я, останавливаясь буквально в шаге от нее.       Девушка шумно сглатывает слюну и, не прекращая разглядывать меня, отвечает с придыханием:       – Я. Искала. Тебя.       В руках Клариссы оказывается полотенце, когда она, наконец, вспоминает о правилах приличия, и ее щеки ярко вспыхивают, почти сливаясь с цветом волос.       – Зачем? – интересуюсь я, неспешно вытираясь.       Кровь приятно бурлит под кожей, а разум упивается осознанием того, что Кларисса хочет меня. Как мужчину. Это... возбуждает.       Все, кого я знал, только брали что-то у меня. А Кларисса явно хочет отдать мне... себя. Целиком.       На меня никогда «так» не смотрели: в глазах помощницы пламя, грозящее сжечь меня. Хотя нет... Китнисс выглядела такой же волнительно жаждущей, когда старалась соблазнить меня в те ночи, когда мы с ней жили вместе... Сойка находилась под действием отравы, напоминаю я себе. С ее стороны не было искренности, которая была мне так нужна. Одурманенная кантаридином, Китнисс смотрела бы точно так же на любого мужчину, оказавшегося рядом.       Страсть Клариссы искренняя. Это... опьяняет.       – Зачем? – снова повторяю я вопрос, который проигнорировала моя помощница.       Уже несколько минут мы просто стоим и рассматриваем друг друга: она меня, уже обернувшего полотенце вокруг талии, а я ее – очаровательно красивую и чертовски притягательную.       Хоть кто-то искренен со мной...       Моя рука сама собой поднимается к лицу Клариссы, и подушечками пальцев я ощущаю бархатистую кожу. Приятное чувство. У Китнисс кожа не такая, нежная, но...       Прикрываю глаза, отгоняя не к месту возникший перед внутренним взором образ Сойки. Угловатое плечо, блестящее от струй воды в душе, острые лопатки, аккуратный изгиб поясницы, округлые ягодицы...       Несколько раз мотаю головой – не хочу сейчас думать ни о Китнисс, ни о том, что меня вынуждают жениться на ней.       Теплое, чуть прерывистое дыхание Клариссы вызывает ответную реакцию у моего тела. Хочу ощутить вкус ее губ, но не решаюсь. Моя рука, не торопясь, поднимается выше, освобождая розовые локоны из плена заколок. Густые волосы рассыпаются по плечам. Кларисса красива в лучах яркого солнца, окутавших ее тонкий стан...       – Пит... – шепчет она.       Сколько призыва в ее тихом голосе, сколько тайных обещаний… Из уст Китнисс мое имя всегда звучало иначе. Порой дерзко, иногда робко, чаще доверительно... Где-то из дальнего закоулка памяти сознание выуживает всего несколько раз, когда в зове Сойки появлялись жаркие нотки: пару ночей в поезде во время Тура и тогда, в нашу общую ночь...       Снова Китнисс! Она проникла в мои мысли и не отпускает, вцепившись раскаленными щипцами в самое сердце.       Любил! Ненавидел! Жалею...       Поражаюсь собственному открытию – моя ненависть утихла, оставив выжженную дотла душу?       "Уйди из моей головы!", взрываюсь я, мысленно посылая Сойку к черту, и порывисто наклоняясь к Клариссе. Всего доля секунды, и мои губы впиваются в ее жарким поцелуем. Девушке требуется и того меньше, чтобы сообразить, что к чему, и принять ласку, обхватив теплыми ладонями мою талию.       Мы целуемся, как будто умираем от жажды, и только так можем испить сладкий нектар желанной влаги. Я настойчиво прикусываю губы Клариссы, будто хочу убедиться, что она не оттолкнет, что бы я ни делал. Ее руки блуждают по моей спине, я ощущаю силу, с которой она обнимает меня – уверенно и требовательно. Клариссе не свойственны стеснение или робость, она горячая и явно опытная в любовных делах. В отличие от Китнисс, с которой мне постоянно приходилось быть нежным, заботливым… С которой хотелось быть ласковым…       Отстраняясь, я разрываю поцелуй так же внезапно, как и начал его. Часто дышу. Внизу живота знакомое и вполне настойчивое желание близости с женщиной, но разум отказывается подчиняться. Я не могу так поступить по отношению к своей помощнице – использовать ее тело, но продолжать думать о Сойке. Я не хочу так поступать с Китнисс, изменяя ей, если все-таки придется на ней жениться…       Кларисса переводит дыхание, не сводя с меня горящих глаз. Она явно не понимает причину моего поведения и тянется ко мне, очевидно, собираясь вернуть поцелуй. Делаю резкий шаг назад. Один. Потом еще один. Спасаюсь позорным бегством, игнорируя позывы собственного тела.       Останавливаюсь, только когда между мной и помощницей оказывается около полутора-двух метров. Кларисса выглядит озадаченной и растерянной.       – Извини, – говорю я, наблюдая, как она поправляет прядь волос, убирая ее за ухо. Прочищаю горло и повторяю свой вопрос. Уже в третий раз. – Зачем ты меня искала?       Девушка чуть прищуривается, словно размышляя как себя вести, но, похоже, она принимает решение сделать вид, что ничего странного сейчас не произошло, и мы не целовались как безумные, сгорая от внезапного желания.       – Я кое-что тебе принесла, – наконец, произносит Кларисса.       Она поворачивается спиной ко мне, поднимая со столика запечатанный конверт с эмблемой Капитолия, и, обернувшись, протягивает его мне.       – Что это? – спрашиваю я удивленно.       – Как видишь, сообщение не вскрыто, – отвечает помощница. – Меня попросили передать это тебе лично в руки. Из медблока… Полагаю, это результаты анализов, – добавляет она спустя пару мгновений.       Сердце начинает учащенно биться.       В моих руках ответ.       Так быстро.       Так страшно.       Мои пальцы дрожат, когда я нервно разрываю белоснежную бумагу и извлекаю на свет сложенный вдвое листок, исписанный с внутренней стороны. Мне кажется, проходит целая вечность, прежде чем я осмеливаюсь развернуть записи и пробежаться по ним глазами.       … Анализ с целью установления отцовства…       … Мать… Китнисс Эвердин…       … Возможный отец… Пит Мелларк…       Далее множество строчек, рассказывающих о том, как и где проходили тесты, какие методы использовались для выявления и анализа ДНК ребенка и так далее.       Читая через строчку, я замираю-таки на самой главной, той, ради которой все и началось.       …Результат совместимости ДНК плода и возможного отца... Высокая…       …Вероятность того, что Пит Мелларк отец ребенка, которого носит Китнисс Эвердин: 80%...       Я не помню, как дышать.       Опускаюсь на мраморный пол террасы и, как зачарованный, смотрю на листок в своих руках.       Восемьдесят процентов.       Это много.       Это ведь еще немного и сто…       Я – возможный отец.       Да нет, я все-таки отец.       Я отец ребенка, которого носит под сердцем Китнисс.       Китнисс беременна от меня…       Громко выдыхаю, закрывая глаза. Выбора нет.       Сноу все рассчитал правильно.       Я не брошу своего малыша.       Через неделю я женюсь на Китнисс Эвердин.