Сладкая отрава

включена публичная бета! заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

      Я и Китнисс стоим возле высоких, почти вдвое выше нас, дверей, ведущих в кабинет Президента Сноу. Сжимаю в своей руке теплую, чуть влажную от волнения ладонь Китнисс. Провожу большим пальцем по тыльной стороне ее руки, надеясь успокоить свою девочку.        – Все будет хорошо, – говорю я ей, и Китнисс кивает, хотя, кажется, совершенно меня не слушает.        Ее взгляд туманен, мыслями Огненная девушка где-то за тысячи миль отсюда, и, признаюсь, мне снова больно от этого. Мы с ней пленники в Президентском дворце. С тех пор, как почти месяц назад я объявил во время интервью с Цезарем, что Китнисс беременна, наша жизнь перевернулась с ног на голову. Квартальную бойню отменили – моя выходка спасла жизни двадцати двум невинным людям. Двадцати двум, потому что двадцать третий и двадцать четвертый трибуты – несчастные влюбленные из Двенадцатого – свои жизни все-таки потеряли: теперь я и моя союзница - игрушки в руках Сноу.        Он, конечно, с самого начала знал, что никакого ребенка нет – буквально за день до интервью все трибуты прошли полный врачебный осмотр. Китнисс девственница, о беременности не может быть и речи. Однако у Сноу всегда есть крапленый туз в колоде... Я и Китнисс поженимся меньше, чем через четыре месяца. К тому моменту ее талия должна быть достаточно широкой, чтобы ни у кого не осталось сомнений – в нашей с ней семье ожидается пополнение.        Я навсегда запомнил ужас, отразившийся на любимом лице, когда Сноу посвятил нас в свой план. В тот момент мне казалось, что лучше бы уж было отправиться на Арену. Я бы умер, избавив Китнисс от необходимости терпеть меня рядом до конца наших дней.        За те три недели, что прошли со времени интервью, я и Китнисс живем в отдельной квартире в самом центре Капитолия. Предполагается, что у нас семейная идиллия – наконец-то мы можем наслаждаться друг другом, не опасаясь за свое будущее. Но нет. На деле наша жизнь стала похожа на плохо проработанную карикатуру: мы по-прежнему играем в любовь на людях и почти не разговариваем, оставшись наедине.        Китнисс закрылась от меня, воздвигла вокруг себя высоченную стену и не дает мне ни единого шанса заглянуть на ту сторону. Я ее не виню. Даже для меня, всю жизнь тайно мечтавшего о нашем с ней общем будущем, план Сноу оказался западней: не так представлял я нашу с Китнисс жизнь. Не в Капитолии и не под зорким контролем Президента. Что же до моей бывшей союзницы, то для нее я никогда не был предметом грез. Ее сердце осталось в двенадцатом в объятиях темноволосого шахтера.        Время стремительно утекает, а о беременности Китнисс вопрос даже не стоит – я не унижу ее домогательствами, хотя, судя по всему, это может стоить нам жизни. Хеймитч считает, что у нас нет выхода: Сноу требует ребенка, и мы или подчинимся, или наши родные будут расплачиваться за грехи «несчастных влюбленных».        Президент вызвал нас к себе в кабинет, прислав целый отряд миротворцев. Он ожидал, что мы окажем ярое сопротивление? До сих пор мы подчинялись во всем, кроме… необходимости скорейшего зачатия малыша. Высокая дверь раскрывается перед нами, и Китнисс крепче сжимает мою ладонь. В такие моменты я ей нужен – перед лицом Сноу ей опять нужен союзник, напарник, поддержка со стороны.        Президент сидит за широким столом из красного дерева, на котором идеальными стопками уложены бумаги – ни один лист не торчит в сторону, ни один уголок не замят. Кивком головы Сноу указывает мне и Китнисс на два кожаных кресла по другую сторону стола. Мы усаживаемся, но я не выпускаю руки Китнисс, и она не пытается освободиться.        – Доброе утро, мистер Мелларк. Мисс Эвердин, – ровным тоном говорит Президент. Воздух вокруг буквально пропитан душащим ароматом роз и еще чем-то похожим на запах сгнившего мяса. – В очередной раз поздравляю Вас с грядущим светлым праздником – днем вашей свадьбы. Как самочувствие, мисс Эвердин? – спрашивает Сноу, обращаясь лично к Китнисс. – Не тошнит?        Она поднимает на него свои растерянные серые глаза, поджимает губы.        – Тошнит, – отвечает она, – от Вас!        Мне становится страшно за свою девочку – Сноу редко прощает дерзость тех, кого считает своими марионетками, как бы не стало еще хуже, чем есть!        – Китнисс чувствует себя хорошо, – поспешно говорю я, стараясь отвлечь Президента на себя.        Его рот кривится в усмешке, а взгляд становится по-особенному колючим.        – А вот это плохо, мистер Мелларк, – произносит Сноу. – Беременных девушек должно тошнить, хотя бы для приличия.        Китнисс до боли сжимает мою руку, я вижу, что она едва сдерживается, чтобы не наговорить ему еще глупостей. Ей страшно, и инстинкты требуют защищаться. Только мы не можем себе этого позволить, не подвергнув опасности тех, кого мы любим.        – Доктор Корпиус, личный врач мисс Эвердин, сообщил мне вчера пренеприятнейшую новость,– продолжает Президент. – Представляете, – наигранно удивляясь, говорит он, – доктор считает, что мисс Эвердин по-прежнему невинна.        Китнисс напряженно изучает взглядом скрепку, валяющуюся на пушистом ковре, а я смотрю прямо на Сноу – я понимаю, к чему он клонит, но я заварил эту кашу, мне и расхлебывать.        – Я, конечно, сказал ему, что ошибки в таком деле недопустимы. Он обещал перепроверить пациентку, скажем, через пару недель. Если выводы доктора останутся прежними… Вероятно, придется кого-то наказать. За ложь и подстрекательство к мятежу!        Зачем врать, мне действительно страшно. За себя, за близких, но в особенности за Китнисс. В любом случае, больше всех пострадает она.        – Скажите прямо, что собираетесь нас убить! – подает голос Китнисс, вырывая свою ладонь из моей, и, вздернув упрямый подбородок, буравит взглядом Сноу.        Старик смеется, поглаживая седую бороду.        – Нет, нет, мисс Эвердин. Убить вас двоих было бы слишком просто, – рассуждает он. – Но я подумаю насчет того, как мне будет жаль, если с маленьким светловолосым ангелом Примроуз случится какая-то беда…        Это удар под дых. Китнисс вскрикивает и буквально сжимается в комок от его ядовитых слов.        – Что вы хотите? – спрашиваю я, опять отвлекая Президента от своей девочки.        – Все просто, мистер Мелларк, – поддается Сноу. – Вы двое наконец-то прекратите свои игры в недотрог и начнете спать вместе, как полагается супругам... Вы ведь поженились в своем Дистрикте, не так ли? – уточняет Президент, намекая на мой выдуманный рассказ о состоявшейся между мной и Китнисс свадьбе. – В любом случае, с невинностью Огненной девушки нужно что-то делать. Если об этом узнают… Быть может, попросить миротворцев о помощи? – как бы невзначай предлагает Сноу.        Щеки Китнисс вспыхивают, а мои руки сжимаются в кулаки.        – Только посмей! – заявляю я, но Президент лишь посмеивается надо мной.        – Поверьте, мистер Мелларк, я посмею, если вы сами не решитесь на этот поступок.        Китнисс бросает на меня быстрый взгляд, я даже не успеваю понять, что в нем: сожаление, просьба, угроза? Стараюсь не отвлекаться на то, чтобы успокоить Китнисс – если она позволит, я сделаю это позже, а сейчас ей грозит реальная опасность, и надо как-то убедить Сноу дать нам еще шанс.        – Сколько у меня времени? – спрашиваю я.        Теперь я не сомневаюсь, что во взгляде Китнисс почти ненависть, но игнорирую это.        – Вот, – кивает Президент, – люблю деловой подход к делам. Я уже сказал – пара недель. Это крайний срок. После него придется платить по счетам.        Я соглашаюсь. Китнисс молчит, сжав кулачки. Я чувствую дрожь страха, пробегающую по ее телу, но ничего не могу поделать.        – Вы свободны, мисс Эвердин, – говорит Сноу, и Китнисс подскакивает на ноги, готовая рвануться с места. – Помните, на карту поставлено будущее вашей сестры. Не делайте глупостей.        Китнисс убегает, хлопнув дверью, и даже не думает дождаться меня. Президент тем временем протягивает мне папку, в которой подшиты несколько листов из какого-то доклада.        – Что это? – спрашиваю я.        – Посмотрите сами, - предлагает Сноу.        Листаю страницы, испещренные научными терминами и незнакомыми формулами. Периодически появляются фотографии какого-то насекомого: судя по всему, оно всего полтора-два сантиметра в длину, с зеленоватой кожицей, отливающей на солнце всеми цветами радуги. Мне встречаются слова «кантаридин», «токсичное вещество», «мощный возбуждающий эффект». Назначение этих документов в своих руках я не понимаю. Поднимаю вопросительный взгляд на Президента и жду, когда он все-таки раскроет свой секрет.        Ждать приходится недолго, видя, что я потерял интерес к папке, Сноу рассказывает:        – Фотографии, которые вы видели, мистер Мелларк, это одна из шуток матери-природы. Жучок, называемый шпанская мушка.        Мне это ни о чем не говорит, а Президент продолжает:        – Особенность этого насекомого в том, что оно выделяет вещество, именуемое кантаридином. В минимальных дозах – прелестное средство для разжигания страсти в юных неприступных особах.        Я буквально чувствую, как мои зрачки расширяются, когда до меня доходит смысл его слов.        – Вы собираетесь травить этим Китнисс? – охаю я.        – Почему сразу травить? – спрашивает Сноу. – Я бы назвал это помощью. Моей вам, мистер Мелларк.        – Токсично! – кричу я, вспоминая, что прочел об этом в докладе.        – Ах, это... – отмахивается Президент. – Исключительно после передозировки. Мучительная смерть от выжигания внутренних органов.        Я, наверное, похож на рыбу, выброшенную на берег, потому что сижу, открываю-закрываю рот, не в силах вымолвить ни слова.        – Прелесть в том, – снова говорит старик, – что это вещество невозможно обнаружить в организме, если не знать конкретно, что искать. Так что, если вдруг дойдет до гибели мисс Эвердин, найти причину смерти будет очень непросто.        – Гад! – вырывается у меня, и я бросаюсь к Сноу, собираясь выбить из него дурь. Успеваю схватить его за грудки и один раз съездить по лицу, когда пара миротворцев скручивает меня, нанося удары электрошокером.        Сноу отплевывается, из его рта вытекает тонкая струйка крови, но он стирает ее белоснежным платком.        – Напрасно вы это сделали, Пит, – говорит он. – Я полагал, вы разумный молодой человек. Помощь надо уметь принимать, какой бы она ни была.        Миротворцы усаживают меня обратно в кресло, оставаясь рядом и держа наготове дубинки с электродами на концах.        – Первое время дозы кантаридина будут минимальны, всего лишь распалять естественные потребности мисс Эвердин. Но постепенно количество вещества будет увеличиваться. Признаюсь, мне бы не хотелось дойти до критической отметки, – в его голосе угадываются нотки сожаления, но я ни на секунду не верю в его искренность.        Пытаюсь отбросить эмоции и соображать трезво. Что я знаю? Нельзя допустить передозировки! Но в какой момент Сноу планирует остановиться? Какова его цель?        – Китнисс должна лишиться невинности, и только? – спрашиваю я, надеясь на положительный ответ.        – Отнюдь, – рассеивает мои сомнения Сноу. – Время не ждет, совсем скоро люди начнут задавать вопросы – отчего живот Огненной девушки остается таким плоским. Лекарство будет поступать в тело мисс Эвердин пока она не забеременеет.        – Это не лекарство! Это яд! – снова кричу я, а миротворцы рядом готовятся схватить меня, стоит только дернуться.        – Вы правы, молодой человек. Вот и постарайтесь, чтобы мне не пришлось отравить вашу любимую. Вы ведь любите ее, мистер Мелларк? Это так очевидно, что вы, я уверен, найдете в себе доводы сделать так, как будет лучше для мисс Эвердин.        – Изнасиловать ее? Это вы называете лучше? – я буквально трясусь от злости, которая в эту минуту пересиливает даже страх за наше с Китнисс будущее.        – Отчего же? – удивляется Сноу. – Вы удивитесь, насколько желанны окажутся ваши ласки для девушки. Она сама откроется перед вами, мистер Мелларк.        Стискиваю кулаки, готовый рычать в приступе бессилия. Президент посмеивается, добавляя:        – Я, конечно, могу подложить мисс Эвердин под любого другого парня, мужчину или даже старца – мне, по большому счету, неважно, от кого она понесет, но вы, очевидно, предпочтете помочь мисс Эвердин не оказаться на ложе с нелюбимым мужчиной.        Поднимаю глаза на Сноу, вглядываясь в испещренное морщинами лицо. Запах ядовитых роз дурманит мой разум, но решение все равно находит дорогу в моем сознании – Президенту все равно, чей это будет ребенок, а у Китнисс появится шанс ощутить хоть частичку тепла любимого человека…        – Мне нужна помощь, – тихо говорю я. Сердце сжимается от боли и жалости к самому себе. Неужели я смогу перенести это? Выбора нет. Я втянул во все это Китнисс, значит, должен хоть как-то помочь ей. Пусть она будет счастлива, пока появился такой шанс. – Вы должны разрешить Гейлу Хоторну посетить свою «кузину».